И вот – пожалуйста: договорился Ленин с чекистами о том, что кто-то выстрелит в небо, а он "театрально" упадет. Потом, вернувшись в Кремль, развяжет кровавый красный террор. На пули в теле вождя, на десятки свидетелей, на лечащих врачей наплевать Дашковой!
Процитирую ее: "Возможно, во время спектакля во дворе завода Михельсона он упал неудачно и сломал руку – она у него действительно была загипсована, а дальше замечательно разыгрывал из себя больного". И еще: "На мой взгляд, не стрелял никто. Выстрелил в воздух матрос Протопопов, тот самый, который во время эсеровского мятежа в штабе Попова разоружил Дзержинского. Достоверно известно, что Протопопов был задержан во дворе завода Михельсона и расстрелян в ту же ночь. Хотите подробностей, читайте роман. Всего доброго".
"Солидный" журналист, пытаясь придать весомость измышлениям Дашковой, подсказывает ей: "На такой роман и такой сложный по объему, по охвату, по фактологии, наверное, большая группа специалистов с вами работает?" Однако писательница откровенно рассказывает ему о тайнах своей "творческой лаборатории": "Никаких специалистов. Знаете, я на самом деле зареклась обращаться к специалистам". Выясняется, в архивах Дашкова не работает, несколько каких-то книжек прочитала да со знакомыми врачами поговорила. Нетрудно понять, что нет у нее необходимых исторических знаний, а со специалистами, как видим, дела иметь не хочет.
– Но "открытие" Дашковой широко и активно пропагандируется! Значит, кому-то это очень нужно?
– Это верно: я сам слышал и читал множество ее выступлений и интервью на телевидении, в газетах и по радио. Что, например, телеведущий канала ТВЦ Алексей Пушков, приглашая автора детективов в свой "Постскриптум", не понимал, что Полина Дашкова не может быть компетентным консультантом по делу Каплан? Или на "Эхе Москвы" этого не понимали, или в "Комсомольской правде"? Конечно, понимали. Только отбор выступающих по этой теме идет в определенном направлении, которое к правде истории не имеет никакого касательства.
– Если бы только по этой теме!..
– Согласен. Много лет идет активное и планомерное "размывание" русской истории. В данном случае, кроме всего прочего, я думаю и вот о чем. Ведь "главный историк" сериала "Дело темное" Олег Норинский – школьный учитель с 25-летним стажем. К своему участию в телепередаче он отнесся по-хлестаковски – "с легкостью в мыслях необыкновенной". А это значит, что при подобной подаче исторических фактов уже 25 выпусков его учеников несут в своих головах легкомысленное и извращенное представление о нашей истории…
Глава третья
Страсти вокруг донской эпопеи
Враги нашей Родины упорно вдалбливают русскому народу комплекс неполноценности, подвергая сомнению или даже категорически перечеркивая многие великие его достижения, открытия, победы, принижая и замалчивая истинных его гениев в науке и культуре. Один из вопиющих примеров – отношение к гению Михаила Александровича Шолохова, автора эпохального творения "Тихий Дон", а также ряда других талантливейших произведений, в которых ярко отражено время и пронзительно живет душа русского человека.
Об этом – следующая глава моей книги, которую я начинаю беседой с выдающимся отечественным литературоведом и историком Вадимом Кожиновым.
Его гений сомнению не подлежит
Виктор Кожемяко. Вадим Валерианович, за последнее время в нескольких газетах опять прошли материалы о "плагиате Шолохова". Казалось бы, все копья уже давно переломаны в этих баталиях, Шолохов – лауреат не только Сталинской и Ленинской премий, но и Нобелевской, что в восприятии противников должно быть вроде серьезным аргументом в его пользу. А все-таки травля продолжается! Продолжается даже теперь, когда его нет… Как вы думаете – почему?
Вадим Кожинов. Причин много. Обращу внимание хотя бы вот на что. Снова и снова возобновляя этот вопрос об "авторстве", то есть о том, кто написал "Тихий Дон", бросают тень и на сам "Тихий Дон", косвенно его как-то дискредитируют, принижают. А тем самым, простите, принижают и русскую литературу, к которой это величайшее произведение принадлежит, но у которой, как и у России, в мире много недоброжелателей.
Действительно, речь идет об одном из величайших произведений мировой литературы – произведений поистине вершинных. Это признано многими честными исследователями на Западе, и можно без конца цитировать такие признания.
Ну вот возьму для примера из книги современного американского литературоведа Дэвида Стюарта "Михаил Шолохов", в которой сказано, что "Тихий Дон" – "это эпос в самом прямом значении слова", что он "так же, как и эпос Гомера, являет собой воплощение жизни народа и его культуры". А дальше? "Это народное и в то же время великое творение; эстетическое и нравственное нерасторжимы в нем, и такого единства не достигают западные писатели ХХ века… В этом творении мы обретаем могущественное чудо жизни, которое гомеровские греки ощущали в любом своем мускуле, а также могущественную тайну смерти…"
Вик. К. Словом, Шолохов ставится рядом с Гомером.
Вад. К. Именно так, что я и хочу подчеркнуть. А потом у Стюарта появляется еще одна характерная литературная параллель – он пишет, что Григория Мелехова "следует сопоставлять с шекспировским Гамлетом, а не с литературными героями ХХ века… Он реально живет теми противоречиями и силами, которые охватывают целостность мира, между тем как остальные современные герои только размышляют о них".
Вик. К. Да, ничего не скажешь – сопоставление тоже предельно достойное…
Вад. К. Обращение к наследию Гомера и Шекспира в разговоре о Шолохове совсем не случайное. Оно подтверждает исключительный масштаб этого в полном смысле слова уникального литературного явления ХХ века, которое называется "Тихий Дон".
И вот тут я хочу, чтобы вы задумались об одном, на мой взгляд, также не случайном совпадении – оно само по себе о многом говорит. Это как раз имеет отношение к тому самому вопросу об "авторстве", который вы поставили. Вспомните, авторство Гомера и Шекспира тоже ведь оспаривалось и оспаривается до сих пор. Почему? Наверное, прежде всего потому, что сама жизнь заявляет о себе в их произведениях настолько мощно, что даже невозможно поверить, будто такое могли создать некий нищий слепой сказитель и второстепенный актер из труппы "слуги лорда-камергера". А у нас – какой-то зеленый юнец-недоучка из провинции, каким представляют Шолохова…
Вик. К. Я вам скажу, Вадим Валерианович, что это у вас просто замечательное ретроспективное наблюдение на тему оспариваемого авторства, так неожиданно сближающее и в этом смысле Гомера, Шекспира, Шолохова. В самом деле, о многом говорит! Но все-таки представление о "зеленом юнце-недоучке из провинции", который ни в коем случае не мог написать "Тихий Дон", крепко вбито в головы многих и продолжает все время возбуждаться, поддерживая сомнения. Что можете об этом сказать?
Вад. К. Шолохов был, конечно, юный, когда брался за свою эпопею. Но, замечу, не столь юный, как официально принято считать. Официально значащийся год его рождения – 1905-й, однако есть основания утверждать, что родился он несколькими годами раньше. Может быть, в 1901 году, как убежден Сергей Николаевич Семанов, много лет изучающий его биографию и его творчество. В биографии писателя между тем по-прежнему масса белых пятен, которые еще предстоит прояснять. Наверное, по мере прояснения будут сниматься и какие-то недоуменные вопросы.
Вик. К. Однако, на чем основывается вывод о большем возрасте Шолохова ко времени начала его работы над "Тихим Доном"?
Вад. К. Это связано и с опровержением версии о "недоучке". Дело в том, что сперва у Шолохова был домашний учитель – Тимофей Мрыхин, а потом еще по меньшей мере 8 или 9 учебных лет: в Каргинском начальном училище, затем в 8-й Московской гимназии, потом в гимназиях Богучарской и Вешенской, вплоть до закрытия ее в 1918 году. Так вот, если сложить все время учебы, получается, что в начальное училище министерства просвещения он был принят четырех– или пятилетним ребенком, а этого не могло быть.
Вик. К. Значит, в какой-то момент его возраст по документам был изменен?
Вад. К. Скорее всего это имеет отношение к суду, под которым Шолохов оказался в 1922 году. История не вполне ясная, но именно тогда, чтобы не попасть ему в заключение, мать могла постараться с помощью документов "сделать" его несовершеннолетним.
Никак нельзя согласиться с придуманной малообразованностью писателя. Кроме достаточно качественного образования, полученного в учебных заведениях, которые я назвал, надо иметь в виду и очень хорошую домашнюю библиотеку, бывшую в его распоряжении с самого раннего детства. Он ведь рос в семье станичного купца, предпринимателя, человека обеспеченного и довольно культурного. Возможность много читать, то есть постоянно учиться, у мальчика была.
Вик. К. В общем, реальный Шолохов, начавший работу над "Тихим Доном", во многом не совпадет с мнимым, изображаемым?
Вад. К. По моим подсчетам, ко времени завершения первой книги "Тихого Дона" у него уже был как минимум семилетний стаж литературной работы, которую он начал, по всей видимости, в возрасте где-то около 19 лет. Стало известно, например, что в 1920 году им было написано несколько пьес для станичного самодеятельного театра. Потом были "Донские рассказы". Мы должны учитывать, что в ту пору люди вообще взрослели необыкновенно рано. Могу напомнить: "Барсуки" Леонида Леонова и "Разгром" Александра Фадеева были завершены, когда авторам их не исполнилось даже 25 лет.
Невозможно сбрасывать со счета и природные данные – то, что называется дар Божий. Едва ли справедливо подвергать сомнению гений Шолохова. Тогда давайте уж вовсе откажемся от понятия гениальности…
Вик. К. Вы согласитесь, что есть значительная политическая составляющая в непрекращающихся нападках на Шолохова?
Вад. К. Соглашусь. На него нападают как на советского писателя номер один, как на "любимца" Сталина, чуть ли не его "подручного". Хотя вряд ли правомерно усматривать это, допустим, в факте, что "Тихий Дон" был удостоен Сталинской премии первой степени. Путь к этому был весьма тернист, включая едва не состоявшийся арест автора казачьей эпопеи.
Тем не менее Шолохова считают "сталинистом" за его "близость" к Сталину, а вот Булгакова, или Пастернака, или Эренбурга, конечно, таковыми не считают. Однако известно, что Сталин звонил Булгакову, вступался за него и помогал ему, а тот даже написал пьесу о Сталине. Звонил вождь и Пастернаку, тот писал стихи о Сталине. А сколько строк посвятил Сталину в своих произведениях Эренбург! У Шолохова подобного вы не найдете, но высокое признание его творчества в сталинское время считается достаточным для развязных и подчас просто грязных поношений.
Вик. К. В ряду активнейших "поносителей" – Александр Солженицын, чьи целеустремленные усилия дали новый импульс поутихшим было разговорам о "плагиате". Это что – инстинкт зацикленного антисоветчика или проявление некоего психологического комплекса, включающего личную зависть?
Вад. К. Выносить диагноз я не берусь. Солженицын вспоминал, что версия, по которой Шолохов нашел якобы готовую чужую рукопись "Тихого Дона", была ему известна еще с 1930 года, то есть с 12 лет. Не знаю, насколько тогда он верил в нее. Во всяком случае больше тридцати лет спустя, после встречи с Шолоховым на приеме у Хрущева 17 декабря 1962 года, Александр Исаевич направил ему письмо, которое теперь мы знаем и в котором говорится совсем о другом. А именно:
"Я очень сожалею, что вся обстановка встречи 17 декабря, совершенно для меня необычная, и то обстоятельство, что я как раз перед Вами был представлен Никите Сергеевичу, помешали мне выразить Вам тогда мое неизменное чувство: как высоко я ценю автора бессмертного "Тихого Дона"…
Обратите внимание: чувство – неизменное. Однако по прошествии не столь уж длительного времени Солженицын действительно активнейшим образом включился в очередную антишолоховскую кампанию.
Вик. К. "Антишолоховская" была в равной мере и антисоветской, хотя это, разумеется, напрямую не декларировалось.
Вад. К. Весьма прискорбно, когда соображения, далекие от литературных, вмешиваются в собственно литературную жизнь. Меня, признаюсь, более всего заботит сегодня необходимость донести до читателей то высшее, поистине величайшее значение, которое принадлежит эпопее Шолохова как в русской, так и в мировой литературе. Я пишу статью об этом, а затем очень хотел бы собрать в книгу свои работы о вершинных произведениях отечественной литературы, где "Тихий Дон" будет вместе с "Мертвыми душами", "Преступлением и наказанием", поздней лирикой Пушкина…
Приватизаторы Шолохова
Кто пытался утаить, присвоить, повыгоднее сбыть рукописи великого и бесценного "Тихого Дона"
Сообщение, переданное средствам массовой информации (в том числе "Правде" и "Советской России"), уведомляло:"Союз журналистов Москвы проводит 6 июля 2000 года (четверг) в 12.00 представление книги Льва Колодного "Как я нашел "Тихий Дон". В книге впервые опубликованы 125 страниц рукописей, а также документы, рассказывающие о том, как было сделано открытие. В то же время директор Института мировой литературы (ИМЛИ) Феликс Кузнецов распространяет в СМИ информацию, что именно многолетние усилия ИМЛИ привели к поиску рукописей".
Наверное, хотели сказать не "к поиску", а "к находке", смысл улавливается. Для тех же, кто утром названного дня прочитал "Советскую Россию", смысл этот становился еще более ясным. Вот начало заметки "Положить конец неправде":
"Сегодня в Москве в Центральном Доме журналиста состоится, как теперь говорят, знаковое мероприятие: представление книги Льва Колодного "Как я нашел "Тихий Дон". Наша редакция уже получила эту книжную новинку от самого автора с такой дарственной надписью: "Уважаемый Валентин Васильевич! В мае этого года в вашей газете Феликс Кузнецов в беседе с Кожемяко сообщил, что после "многолетних усилий" в 1999 году нашел рукописи "Тихого Дона". Что же тогда нашел я в Москве в 1984 году? Лев Колодный".
Итак, смысл объявленного "знакового мероприятия" – заведомо полемический, даже опровергательный. То есть не просто представить книгу "Как я нашел "Тихий Дон", но публично разоблачить и опровергнуть самозванца, заявляющего, будто нашел он.
Самозванец – Феликс Кузнецов, директор Института мировой литературы имени А. М. Горького, член-корреспондент Российской академии наук.
Неужто в самом деле присвоил себе чужую заслугу?
Это должно было доказать мероприятие в Центральном Доме журналиста, своеобразным предисловием к которому воспринималась та публикация "Советской России".
Теперь я пишу послесловие.
Первым нашел Лев Ефимович. Однозначно!
Приведя вызывающе заостренный вопрос Льва Колодного: "Что же тогда нашел я в Москве в 1984 году?", автор упомянутой публикации сразу отмела все сомнения: "Каков вопрос – таков ответ. Отвечаем: вы, уважаемый Лев Ефимович, первым среди сонма поисковиков обнаружили подлинные рукописи эпохального шолоховского романа…"
Это – бесспорный факт. И я вместе с коллегой из "Советской России" категорически утверждаю: известный московский журналист Лев Колодный первым нашел рукописи великого романа, считавшиеся утраченными. Именно он, лауреат премии Союза журналистов СССР, заслуженный работник культуры Российской Федерации, автор многих книг о Москве, до недавнего времени обозреватель газеты "Московская правда", в настоящее время обозреватель газеты "Московский комсомолец" Лев Ефимович Колодный.
Звания и должности, дабы здесь тоже все было абсолютно бесспорно, привожу по официальной бумаге, розданной пришедшим на презентацию в ЦДЖ. Но сама презентация, как и следовало ожидать, без спора не обошлась. Более того, в конце концов разразился настоящий скандал!
Из-за чего же? Этот самозванец Феликс Кузнецов и здесь продолжал настаивать, что первооткрывателем бесценных рукописей был он?
Нет. Хотя директор ИМЛИ пришел на "знаковое мероприятие", пришел вместе с заведующим отделом новейшей русской литературы Александром Мироновичем Ушаковым, профессором, доктором филологических наук. И оба выступали. Но никто из них ничего подобного не утверждал.
Как не утверждали и ранее – ни сам директор, ни кто-либо из работников института.
Но, может быть, "десять лет ИМЛИ замалчивал в СМИ открытие" Колодного? Так Лев Ефимович написал в справке для участников презентации. Дескать, западные ученые по достоинству оценили его открытие, а российские – замолчали. Из зависти, наверное. "Наши козлы", как выразительно сказал он несколько раньше в интервью израильской газете "Окна".
Однако именно в Институте мировой литературы, куда Колодного не единожды приглашали выступать, слушал я его в 1995 году!
А вот моя беседа с ведущим научным сотрудником этого института – доктором филологических наук, профессором Федором Григорьевичем Бирюковым, опубликованная в "Советской России" 5 июля 1997 года. Он говорит: "Журналист Лев Колодный, разыскавший в Москве рукописи двух первых томов "Тихого Дона"…"
Вот моя же беседа с директором института Феликсом Феодосьевичем Кузнецовым в "Правде": "И вдруг в 1990 году – сообщения, что эту рукопись нашел московский журналист Лев Колодный…"
Выходит, не замалчивали?
Кстати, в нашей беседе (и не только в ней!) Ф. Кузнецов давал высокую оценку первому изданию книги Л. Колодного, которое вышло в 1995 году под названием "Кто написал "Тихий Дон. Хроника одного поиска". "…Нельзя было не порадоваться выходу этой на массового читателя рассчитанной книги, – отмечает директор ИМЛИ. – В ней рассказывалась увлекательная история поиска рукописи "Тихого Дона", давалось описание рукописи, приводились отдельные ее страницы. В книге содержалась убежденная защита доброго имени М.А. Шолохова от наветов в связи с "проблемой авторства".
В чем же тогда дело? Почему после всего этого Л. Колодный обрушился вдруг на институт и его директора? Появились какие-то новые обстоятельства?
Вспомним обращение к главному редактору "Советской России": "В мае этого года в вашей газете Феликс Кузнецов в беседе с Кожемяко сообщил, что после "многолетних усилий" в 1999 году нашел рукописи "Тихого Дона".
Раскрываю этот номер газеты – от 25 мая 2000 года.
Феликс Кузнецов здесь ничего такого не говорит! Во вводке к беседе говорю я. И говорю следующее: "После многолетних поисков Институту мировой литературы имени А. М. Горького Российской академии наук удалось разыскать и приобрести считавшиеся утерянными рукописи первой и второй книг "Тихого Дона".
Значит, я-то все-таки соврал?
Нет!
"Что же тогда нашел я в Москве в 1984 году?" – ехидно спрашивает Лев Колодный. Читатели, не знающие сути дела, тоже могут спросить.
А суть в том, что, как ни странно, одна и та же рукопись найдена была… дважды.
Первый раз ее нашел Колодный.
Второй раз, почти двадцать лет спустя и действительно после многолетних усилий, – Институт мировой литературы имени А. М. Горького.
Вы спросите: но почему надо было искать уже найденное?