Играет ли сознание роль в этом процессе изменения? Воображение сознательно действует в нейропластическом процессе? Может сознательный организм сделать что-то, когда он находится в ситуации стресса?
Воображение - способность, которая позволяет выйти за пределы языка, умение перекомбинировать воображаемые фрагменты (а также концептуальные и лингвистические фрагменты), которые мы собираем из опыта прошлого. Воображение берет фрагменты со склада нашей памяти. Воображение перерисовывает границы и переделывает формы, и этот процесс перепроектирования позволяет нам увидеть новые горизонты и спроектировать мир, пока еще не существующий.
Так, в итоге, почему я пишу такую ужасную книгу? Я делаю это потому, что ищу этический метод выхода из современного варварства, и в то же время хочу найти способ интерпретации новых этических ценностей, которые принесло варварство.
Как мы сегодня можем оставаться людьми, как мы можем говорить о солидарности?
Темный "Дух времени"
В современном эстетическом производстве легко обнаружить признаки своего рода Темного "Духа времени". "Дух времени" - Zeitgeist - означает восприятие неизбежности.
Если мы посмотрим на произведения современного искусства, то повсюду найдем одинаковое понимание отсутствия выхода из сложившейся ситуации. Искусство - поэзия, литература, музыка, кино и общий эстетический семиозис нашего времени прослеживают наступление неизбежной тьмы: социальная деэволюция, физический распад и нейрототалитаризм.
Фильм "Голодные игры" Гэри Росса имел огромный кассовый успех, он, как и "Аватар", возглавлял топ североамериканских кассовых сборов четыре недели подряд. Миллионы молодых людей во всем мире видели этот фильм; миллионы читали книги, написанные Сьюзан Коллинз.
Я пошел в кино, чтобы посмотреть фильм, первую и вторую части. Затем я прочитал третью книгу серии - "Сойка-пересмешница".
Понравились ли мне "Голодные игры"? Ну, я не знаю. Конечно, это достаточно повлияло на меня. Мне, наверное, не стоит напоминать читателю сюжет, так как он широко известен. Скажу лишь несколько слов: новая цивилизация основана на массовом рабстве, военном диктате и привилегиях меньшинства людей, которые живут в столице. Каждый год военные выбирают двух молодых людей из каждого района страны, которые доставляются в столицу и вынуждены сражаться в широко освещаемых по телевидению "Голодных играх". Только одному из двадцати четырех позволено выжить - победителю.
Популярность фильма можно отнести к эффективности этой метафоры для мира, в котором мы будем обитать в обозримом будущем - том, в котором конкуренция, жестокость и одиночество - единственные правила существования.
Роман описывает борьбу за самосохранение, с чем люди будущего сталкиваются в своих общинах-дистриктах. Ежегодные игры - кульминация и всеобъемлющая метафора этой постцивилизационной страны.
Что же за сообщение хочет донести автор? Что за сообщение получает аудитория? Дональд Сазерленд, который играет роль президента ультратоталитарной системы, сказал в интервью, что фильм должен рассматриваться как описание современного социального неравенства. Но, на мой взгляд, фильм не имеет никаких политических намерений, и он не предлагает никакого морального подхода. Автор Сьюзан Коллинз и режиссер Гэри Росс знают, что их аудитория не дойдет до того, чтобы рассматривать фильм с социально ориентированной стороны. Классовая ненависть сейчас не проблема. Беспомощность является проблемой. Безнадежность является проблемой.
Я бродил в блогосфере, пишущей о "Голодных играх", говорил со студентами о фильме и сделал вывод, что фильм захватывает настроение большинства современного неустойчивого поколения, которое воспринимает реальность через цинизм, не видя никакой альтернативы мрачному будущему. Единственным воображаемым будущим является антиутопия - мир, в котором мы скоро будем жить. Единственный вывод из этого: попробовать стать победителем Голодных игр; быть готовым подчиниться.
"Прикосновение греха", фильм 2013 года режиссера Цзя Чжанкэ, можно рассматривать как ретроспективу нестабильной жизни китайского рабочего. Спродюсированный Такеши Китано, фильм состоит из четырех историй: четыре человека, живущие или в деревне, или в небольших городах, для которых последствия капиталистической модернизации Китая разрушили привычный образ жизни и будущее, при этом капиталистическое "сегодня" не в состоянии обеспечить процветание обыкновенных китайцев. Эти четыре человека были вырваны из традиционного, репрессивного коллективизма, чтобы быть брошенными в состоянии унижения, стресса, насилия и прежде всего одиночества. Для них связь с родной землей разрушена, связь с сообществом ограничена. Каждый ищет свой одинокий путь к работе, получению средств к существованию, только иногда встречая на пути других людей. Все это рисует картину жизни хрупкой, поспешной, искаженной.
Вне досягаемости человека лежат солидарность, эмпатия, не говоря уже о дружбе.
Каждая часть фильма неизбежно заканчивается актом насилия. Это совершенно бессмысленное насилие.
Несчастье, кажется, стало новой нормой в человеческой жизни: постисторическое и постполитическое несчастье похоже на то, что изображено в "Натюрморте", предыдущем фильме Цзя Чжанкэ.
"Натюрморт" рассказывал историю рабочего, который возвращается домой после нескольких лет отсутствия и видит, что его дома, его жены и дочери больше нет, так как их деревня затоплена водами реки Янцзы ради строительства плотины "Три ущелья". Новая природа заняла место старой, буквально затопив жизнь, деревни, личные вещи, воспоминания, ради того, чтобы открыть путь торжеству современной экономики.
"Сфера", роман Дэйва Эггерса (2013 год), - также показательное отражение соотношения между технологиями, коммуникациями, эмоциональностью и силой. "Сфера" - название корпорации, наиболее могущественной корпорации в мире: своего рода конгломерата Google, плюс Facebook, плюс PayPal, плюс YouTube и многое другое. Трое мужчин управляют компанией: Стоктон - финансовая акула, Бэйли - просвещенный утопист, который хочет создать совершенство на Земле, обязав всех быть совершенно открытыми для всех остальных, третий - Тай Господинов - создатель предприятия и скрытый вдохновитель проекта.
Главная героиня книги - Мэй, молодая женщина, которая нанята компанией на время завершения финальной фазы реализации TrueYou, программы, предназначенной для записи каждого момента жизни для всепроникающего, непрерывного обмена информацией, для установления режима абсолютной открытости и прозрачности.
Благодаря абсолютной преданности миссии полной прозрачности Мэй становится пресс-секретарем корпорации, лицом, которое появляется каждый день на бесконечных каналах всепроникающего телевидения "Сферы" - проповедников будущего.
"Сфера" рассказывает о полном захвате человеческого внимания: непрерывная связь, обязательное "удобство", создание новой системы потребностей вокруг необходимости постоянно создавать информацию и делиться ею.
Можно возразить, что Эггерс просто повторно рассказал Оруэлла, спустя более шестидесяти лет после публикации романа "1984". Хотя это возражение в целом справедливо, на заключительных страницах романа Эггерс идет дальше, чем Оруэлл, поскольку слова Тая Господинова показывают трансчеловеческий смысл тоталитарного кошмара процесса информатизации общества. В последней сцене романа изобретателю и основателю "Сферы" удается тайно встретиться с Mэй, задача которой соблазнять глобальную аудиторию проекта. Но глава компании потерял контроль над собой и лишен какой-либо власти остановить самостоятельное развертывание проекта, который он задумал.
Я ничего такого не имел в виду. Все происходит слишком быстро. Но я и в страшных снах не видел мира, где аккаунт в "Сфере" обязателен, а вся власть и вся жизнь проходят по каналам одной-единственной сети… Раньше у человека была возможность отказаться. А теперь все кончено. Гармония "Сферы" - конец всему. Мы заполняем "Сферу" до краев, запираем всех внутри - и наступает тоталитарный кошмар.
Автоматизация не может быть остановлена, создатель автомата сам будет подавлен своим существом: сфера постоянного внимания.
Сфера совершенной прозрачности всех для всех.
Сфера полной мощи и всеобщего бессилия.
Укрытия нет
Кошмары пугают Кертиса. Он видит дождь и бурю, разрушающие все, уничтожающие его семью, жену и дочь, и дом, где они живут, один из тех унылых, хотя и удобных для жизни домов, разбросанных по плоскому пейзажу американского Среднего Запада. Кошмарная жизнь или жизнь кошмара? У Кертиса счастливая жизнь, он любит свою жену Саманту и дочь Анну, которая страдает глухотой. Компания, на которую он работает, предоставляет Кертису хорошую страховку, которая дает возможность сделать операцию для его дочери, чтобы вылечить ее. Саманта - домохозяйка, которая пытается пополнить семейный доход. Деньги поступают плохо, но благодаря работе Кертису удается оплачивать кредиты.
Тем не менее во сне Кертиса беспокоят кошмарные предчувствия катастрофы. Он решает построить убежище в своем дворе. Для этого ему нужны деньги: зарплаты недостаточно для выполнения задачи, и он идет в банк, желая получить кредит. "Остерегайтесь, мой мальчик, - говорит хороший директор банка, - это трудные времена. У тебя есть семья - влезать в долги опасно". Но Кертис утверждает, что ему нужны деньги для того, чтобы защитить свою семью от мнимой бури.
Примечательно, что Джефф Николс задумал сюжет фильма "Укрытие", описанный здесь, в конце 2008 года, после банкротства Lehman Brothers, в то время, когда в коллективном сознании финансовые структуры стали тесно связаны с катастрофическими событиями.
Саманта, жена Кертиса, волнуется. Поведение мужа кажется ей странным. Она встревожена новым кредитом и понимает, что Кертис, вероятно, не совсем здоров психически. Саманта знает, что мать Кертиса страдает от параноидальной шизофрении.
Ситуация поворачивается к худшему. Чтобы раскопать двор и сделать яму для убежища, Кертис берет экскаватор со своей работы. Каким-то образом босс узнает об этом, и Кертиса увольняют. Он теперь безработный, страдающий, находящийся на грани нервного срыва. Убежище готово, и однажды ночью предупреждение о торнадо заставляет его и его семью спуститься в укрытие. Они спят в убежище, но буря не слишком сильна, и на следующее утро соседи убирают лишь небольшое число обломков.
Саманта убеждает Кертиса посетить терапевта.
Врач предлагает им отправиться на отдых, прежде чем Кертис начнет серьезное лечение, чтобы вернуться успокоенным и готовым начать новую жизнь. Семья едет на пляж, чтобы в течение нескольких дней отдыхать и расслабляться.
Кертис отдыхает на пляже со своей дочерью, строит замок из песка, когда маленькая глухонемая девочка смотрит на горизонт и делает знак бури. Кертис поворачивает голову и смотрит на небо: впечатляющие облака говорят о приближении страшного шторма. Саманта выбегает из дома, и густой коричневатый дождь из кошмаров Кертиса начинается. Она смотрит на океан, где прилив отходит назад и вдали поднимается волна цунами.
"Укрытие" напоминает фильм "Птицы" Альфреда Хичкока не только в схожей идее, связанной с птицами, атакующими людей, но и в необъяснимом предчувствии неопределяемой угрозы. Предостережение фактически то же самое, что и в настоящее время, - на образ жизни человечества напали финансовые хищники, вместе с этим ожидается катастрофа окружающей среды.
Должны ли мы создавать убежище? Если мы идем в банк, получаем кредит и вкладываем средства в наше будущее для его защиты, должны ли мы воспринять предчувствия серьезно? Мы признаем, что паранойя является разумным ответом на опасности, от которых мы не можем избавиться, или мы должны развеять тревожные ощущения как параноидальный бред?
Николс отвечает на наши вопросы так: вкладывая энергию в строительство убежища, мы попадаем в ловушку, принимаем дилемму депрессии и катастрофы. Когда буря приходит, мы оказываемся вне дома и, следовательно, слишком далеко от убежища.
Европейская надежда на будущее превращается в кошмар, так как северные протестанты неохотно оплачивают счета за долги, которые сделали южные католики и православные. Goldman Sachs посеял ветер, и сейчас урожай созрел в виде бури.
Надежда на Арабскую весну также превращается в кошмар: гражданская война в Сирии распространяется за пределы сирийских границ. Провозглашается Исламское государство. Еще недавно фантастическая идея халифата становится реальной и захватывает огромные территории. Египетская революция была разгромлена демократически избранным правительством исламистов, впоследствии свергнутым Сиси, новым воплощением Мубарака.
Израиль угрожает Ирану, а Иран угрожает Израилю, в то время как "Хезболла" объявляет о создании особой силы, которой суждено захватить север Израиля.
Деньги - наше убежище, единственный путь, который у нас есть, чтобы получить доступ к жизни. Но в то же время, если вы хотите денег, вы должны отказаться от жизни.
Не стройте убежище, оно, конечно, окажется бесполезным. Кроме того, строительство убежищ - работа тех, кто готовится к шторму. Сохраняйте спокойствие. Не будьте "приложением к жизни" и прежде всего - не питайте надежду, это абсолютно бессмысленно.
Спазм
Это ужасная книга о субъективации, о сознании, о разумном аспекте эволюции в наш век, который только начался. Эволюция человека состоит не только из суровых вещей, таких как технологии, производство и физическая среда, но также из мягкого материала психики, эмпатии и языка. Бессознательное, желания, общие ожидания и страхи являются субъективной стороной человеческой эволюции. Так как это является продуктом нескончаемой трансформации психо-культурного состава коллективного сознания, это своеобразное "программное обеспечение" постоянно изменяется.
Загрязнение окружающей среды, болезни и физические страдания, очевидно, влияют на коллективное сознание. В прошлом веке сложный социальный материал резко изменился: физический пейзаж в мире был изменен промышленностью и войной, городские пространства были возведены, разрушены и перестроены. Субъективность, однако, продолжала свою фундаментальную ориентацию на прогрессивное видение будущего. Несмотря на широкое распространение насилия и эксплуатации, ожидания относительно будущего были отмечены устойчивой верой в эволюцию и рост. Даже в самые темные моменты истории прошлого века, даже в годы Второй мировой войны, когда люди умирали, сражаясь под флагами фашизма, коммунизма и демократии, воображение о будущем оставалось воображением о лучшем мире.
В последние два десятилетия прошлого века вся концептуальная основа эволюции изменилась. Идея эволюции постепенно перестала совпадать с экономической экспансией, и сейчас мы столкнулись с задачей переосмысления эволюции как развития. Но это переосмысление кажется нам невозможным. Политическая воля парализована, она не в состоянии решиться и представить себе радикальное преобразование ожиданий и формы новой жизни.
В то время как информационные технологии спровоцировали ускорение ритма обмена информацией, пространство для физического перемещения уменьшается, а ресурсы для экономического роста исчерпываются.
Я называю этот двойной процесс ускорения и истощения спазмом.
Спазм - это внезапное, аномальное, непроизвольное мышечное сокращение или серия чередующихся мышечных сокращений и последующей релаксации. Спазм также внезапный, краткий всплеск энергии и болезненная интенсификация деятельности организма.
В своей книге "Спазм" (Spasm) (1993 год) Артур Крокер говорит об эстетике киберпанка и секционированных рекомбинантных телах, описывая эффекты информационных технологий в создании тела-машины. По Крокеру, внедрение электронных устройств в плоть органического тела (протезы, импланты), в том числе в качестве интерфейса (цифровое повышение интенсивности взаимодействия, реклама, виртуальный секс), являются причиной ускорения нервной деятельности до точки спазма.
В современной антропологической трансформации, вызванной цифровыми информационными технологиями и рыночной глобализацией, социальный организм подвергают воздействию, которое принимает форму спазма.
В своей последней книге "Хаосмос" (Chaosmosis) (1992 год) Гваттари пишет: "Среди туманов и миазмов, которые скрывают наш конец тысячелетия, вопрос о субъективности сейчас превращается в лейтмотив". И добавляет: "Всем людям придется объединить свою креативность, чтобы отогнать угрозы варварства, психического срыва и хаотические спазмы, которые виднеются на горизонте". Он также пишет: "Мы вынуждены вызвать в воображении варварство, психический взрыв, хаотический спазм".
Это последнее выражение обозначает не только потерю сознания, но и ту патологию, что приносит с собой капитализм. В своей книге Гваттари предсказал, что переход тысячелетий будет веком тумана и миазмов, мрака и страдания. Теперь мы знаем, что он был совершенно прав. Через 20 лет после выхода "Хаосмоса", мы знаем, что туман гуще, чем когда-либо, и миазмы не исчезают, но становятся все более опасными, более ядовитыми, чем они когда-либо были.
"Хаосмос" был опубликован всего за несколько месяцев до смерти автора, в 1992 году, в то время, когда лидеры мировых держав встретились в Рио-де-Жанейро, чтобы обсудить и, возможно, принять решение о борьбе с загрязнением окружающей среды и глобальным потеплением, которое в те годы становилось все более очевидной угрозой человеческой жизни на планете. Американский президент Джордж Буш-старший заявил, что американский образ жизни не обсуждается, имея в виду, что США не намерены сократить выбросы углерода, потребление энергии и экономический рост ради экологического будущего планеты. Затем, как во многих других случаях впоследствии, правительство США отказалось вести переговоры и подписывать любые международные соглашения по этому вопросу.
Сегодня, 20 лет спустя, опустошение окружающей среды, естественной и общественной жизни достигло того состояния, которое, кажется, имеет необратимый характер. Необратимость как концепцию трудно передать, поскольку она полностью несовместима с современной политикой. Когда мы используем это слово, мы объявляем ipso facto смерть самой политики.
Процесс субъективации развивается внутри этих рамок, которые перекраивает сочетание бессознательных потоков в социальной культуре. "Субъектность - не большая естественная данность, чем воздух или вода. Как мы можем производить ее, отвергать, обогащать и постоянно изобретать для того, чтобы сделать ее совместимой с миром изменяющихся значений?"
Как создать автономную субъектность (автономную от окружающей коррупции, насилия, беспокойства)? Является ли это вообще возможным в "век спазма"?