В качестве иллюстрации - самый обыденный пример. Производство стакана молока в США обходится примерно в полстакана дизельного топлива. В России же, как, впрочем, ранее и в СССР, производство одного стакана молока обходится в два стакана дизельного топлива. То есть четырехкратная разница. Но даже при условии, что "органическое строение капитала" у любого фермера США на несколько порядков превышает аналогичный показатель российского фермера (ранее колхоза), любой из Джонов Смитов имеет от молока куда большую, как минимум на порядок, прибыль, чем любой из наших Иванов Ивановичей! Даже если мы и не будем учитывать тот факт, что американское государство чрезвычайно щедро дотирует свое сельское хозяйство, которое и без того находится в очень льготных климатических условиях. И все дело заключается в том, что при осуществлении производственного процесса любой из этих Джонов Смитов оперирует не финансовыми категориями, а энергетическими, и только в самом конце производственной цепочки, когда молоко продается, он переходит на денежное выражение своих трудовых подвигов. Поэтому-то и получается, особенно с учетом массированных государственных дотаций западным фермерам, что их продукция пока более конкурентоспособна на российском рынке продовольствия. Из-за откровенно предательской экономической политики правительства российские сельхозпроизводители ничего не могут противопоставить этому. Хотя, откровенно говоря, есть что. Но это уже другая тема.
Однако, как бы там ни было, получается, что без импортного продовольствия Россия пока не обходится. И, что самое страшное, постоянно балансируя на грани прямого ущерба своей национальной безопасности, суть которой не в количестве ракет, бомб и танков с самолетами, а в количестве (прежде всего) и качестве продовольствия собственного производства. К глубочайшему сожалению, такие простые вещи никак не влезают в заумные головы "либерально-экономических" идиотов.
Откровенно говоря, проблему энергетической эф фективности человечество ощущало с древнейших времен, а научный спор на эту тему возник задолго до того, как в проекте появились родители К. Маркса и Ф. Энгельса. И искусней, талантливей, умней и мудро дальновидней всех этот спор решил выдающий германский ученый, который должен быть известен не только как гениальный математик и физик, но и как экономический гений, - Вильгельм Лейбниц. Именно он первым осознал и доказал чрезвычайное значение примата как энерговооруженности любого производственного процесса, так и особенно его энергетической эффективности. Особенно в базовых отраслях экономики. Прежде всего, в добывающей промышленности, особенно горнодобывающей, а также горно-перерабатывающей, металлургической, станкостроительной и т. п. отраслях промышленности. И это притом, что во времена В. Лейбница они были еще в зачаточном виде, за исключением основанной на рабском труде шахтеров и рудокопов горнодобывающей промышленности. И если коротко подвести итог тому, что К. Маркс "разгадал" и чем так гордился, то необходимо прямо сказать, что это всего лишь контрлейбницевский околонаучный бред.
Дело в том, что, когда Лейбниц сформулировал основные положения своей политэкономии, построенной на указанных выше постулатах, только-только поднималась заря паровых двигателей. А он осознал не только значение энерговооруженности производства, но и энергетической эффективности практического использования энерговооруженности, основанной на паровых двигателях.
Реакция со стороны Англии была чрезвычайно характерной. Лучшего ученика В. Лейбница - Дени фон Папена - заманили в Лондон, где он бесследно исчез. Проще говоря, в традиционной британской манере его подло убили изза угла, а изобретенный им паровой двигатель и соответствующие чертежи, в том числе и морского судна с паровым двигателем, были нагло присвоены англичанами, ставшими якобы первопроходцами в этой области. Между тем именно Дени фон Папен и является настоящим первым изобретателем парового двигателя. Ведь он изобрел его еще в 1690 году.
Идеи В. Лейбница были восторженно восприняты в России - сначала Петром I, затем и особенно во времена Екатерины И, которая сама была яро привержена этим идеям. И пока Россия стояла на этих принципах, она по крайней мере не отставала от Европы. Во всяком случае, в рамках мануфактурного способа производства не Россия нуждалась в Европе, а Европа остро нуждалась в России, особенно в производимых ею товарах, что четко зафиксировано в ряде исторических документов.
Так вот, все это к тому, что Сталин категорически отвергал марксизм в политэкономии и тем более в практической экономике. Не раз и не два он открыто указывал своим соратникам, но особенно экономистам, что если они будут искать ответы на все свои вопросы у Маркса, то пропадут. Особенно он отвергал ленинские походы к решению экономических задач. Правда, делал это исключительно осторожно, изысканно элегантно, чтобы никто не смог заподозрить его в отходе от Ленина. Так что если бы не базировавшийся на постулатах В. Лейбница и разработанных другим гениальным немецким экономистом, Ф. Листом, принципах автаркии жесткий курс Сталина на приоритетное значение энерговооруженности промышленности и сельского хозяйства, который и означал первоочередное развитие тяжелой промышленности и энергетики при опоре на собственные ресурсы, то уже в конце 1920-х гг. Советский Союз ожидала бы погибель. Прежде всего от так называемой новой экономической политики - пресловутого НЭПа.
Дело в том, что, вводя с подсказки третьих лиц НЭП, Ленин явно не отдавал себе отчета в том, что закладывает колоссальной разрушительной мощи мину замедленного действия под едва только созданное советское государство. Зато эту мину сразу узрели на Западе, особенно прекрасно знавшие экономические особенности России видные белоэмигранты. Так, бывший посол Временного правительства в США Б.А. Бахметьев еще в 1923 г. сделал изумительно точный прогноз о том, к чему приведет НЭП в такой крестьянской стране, как Россия. Он открыто указал на фатальную неотвратимость столкновения "производственных инстинктов" крестьян-собственников с "лишенной гибкости", слабо национализированной промышленностью и торговлей, о неизбежности "новых производственных забастовок, вызванных обстановкой на "обменном конце", повторения обстоятельств, приведших к первой капитуляции 21 года" (Бахметьев имел в виду Кронштадтский мятеж, послуживший непосредственным толчком для введения НЭПа. - А. М.). А на основании этого прогноза на Западе определяли для "московской власти" единственный выход: полная денационализация промышленности и торговли, сопровождающаяся переменами политического характера.
В отличие от впавшего под конец жизни в маразм Ленина Сталин прекрасно отдавал себе отчет, чем на самом деле может закончиться НЭП. После кратковременного оживления производства в промышленности и сельском хозяйстве неизбежно наступит коллапс, основанный на антагонистических противоречиях между слабой промышленностью и сельским хозяйством, составлявшим едва ли не 95 % всей экономики Советского Союза в первой половине 1920-х гг. Забегая вперед, следует отметить следующее. Едва только во второй половине 1920-х гг. Сталин объявил о программе индустриализации и в рамках этой программы Советский Союз попытался обратиться к широким закупкам промышленного оборудования за границей, то Запад при очень активном участии верхушки белой эмиграции чуть ли не автоматически ввел так называемую "золотую блокаду". Проще говоря, западные партнеры отказывались продавать промышленное оборудование и технику при оплате поставок золотом (и валютой), тем более что они знали, что у Советов золота мало. В качестве оплаты требовали товарное зерно, попросту хлеб. Тем самым откровенно провоцируя фатальную неизбежность "самореализации "того самого прогноза, который еще в 1923 г. сделал Бахметьев для элиты политических и деловых кругов США.
Опасность "золотой блокады" была настолько нешуточной, что в заключенный 24 апреля 1926 г. между СССР и Германией Договор о ней тралитете и ненападении даже была включена специальная статья III.
Она прямо гласила, что
"если будет образована между третьими державами коалиция с целью подвергнуть экономическому или финансовому бойкоту одну из договаривающихся сторон, другая договаривающаяся сторона к такой коалиции не примкнет".
Появление этой статьи и было связано с объявленной Западом Советскому Союзу "золотой блокадой". Еще в ноябре 1925 г. Кремль точно знал, кто и как планирует осуществлять эту блокаду: "Бэнк оф Ингланд" как главный инициатор заключил специальные соглашения с германским Рейхсбанком, Голландским банком и "Банк де Франс" специальные соглашения о проведении скоординированной финансово-кредитной блокады против СССР единым фронтом. А в 1926 г. пресловутый У. Черчилль выступил с развернутой программой экономической интервенции против СССР, которая явилась бы прелюдией к военной интервенции. Одновременно он выдвинул и план финансового удушения Советского Союза путем организации международного антисоветского экономического фронта!
Но это пока еще всего лишь одна сторона медали. А вот суть другой в том и состояла, что Запад откровенно пытался не допустить возникновения ситуации "высокого органического строения капитала" в еще только запроектированной к реализации социалистической экономике. Ибо именно оно-то и создало бы в самом ближайшем будущем ситуацию полной экономической независимости СССР. К чему, собственно говоря, и стремился Сталин - единственный в нашей стране за весь XX век подлинный экономист, сиречь хозяйственник. Тем более что в основе плана первой пятилетки лежала идея приоритетного повышения уровня энерговооруженности всей экономики. Тут электрификация и план ГОЭЛРО (кстати говоря, принципиально разработанный еще при царе), и создание новых отраслей промышленности, способных механизировать основные производственные процессы, - тракторостроение (в сочетании с сельхозмашиностроением), автомобилестроение, интенсификация нефтедобывающей и угольной промышленности и т. д.
Параллельно с введением "золотой блокады "Запад взял за моду и "принцип "так называемых "джентльменских соглашений" по усилению ограбления России за счет неимоверно задранных цен на промышленную продукцию, особенно на электрогенераторы и тяжелые электромоторы, без которых ни электростанций, ни заводов не построить. По упомянутым джентльменским соглашениям цены рекомендовалось завышать минимум на 60–70 %, а, как правило, в 2–2,5 раза. Благодаря разведке были установлены даже перечни оборудования, на которые распространялся "принцип" джентльменских соглашений. Особенно это касалось электрогенераторов и электродвигателей, прежде всего большой мощности. Ведь без них практически невозможно создать мощную электроэнергетику и промышленные гиганты.
Небезынтересно также отметить, что наряду с упомянутыми выше джентльменскими соглашениями страны Запада ввели и прямой запрет на экспорт в СССР некоторых видов промышленного оборудования, имеющих стратегическое экономическое значение. В первую очередь такого, которое могло бы способствовать росту объемов нефтедобычи (в данном случае под запрет попали турбобуры для бурения нефтескважин), а соответственно и росту советского экспорта "черного золота", который в то время составлял 15–16 % объема мировой торговли нефтью. Между тем доходы от экспорта нефти и нефтепродуктов составляли тогда, пожалуй, самую наиважнейшую статью валютных поступлений в казну.
Проще говоря, Запад делал все возможное и невозможное, чтобы категорически не допустить возникновения ситуации "высокого органического строения капитала" в самой основе советской экономики, дабы тем самым превентивно воспрепятствовать его дальнейшему росту в иных отраслях экономики, что автоматически превратило бы СССР в экономически полностью независимое государство.
Если Сталин принял бы, не приведи, конечно, господь, точку зрения Маркса или, того хуже, основывавшуюся на хищнических целях Запада точку зрения главного "теоретического" идиота партии - несносного болтуна Бухарина, то сыскавший в таком случае опору в экономических противоречиях между промышленностью и сельским хозяйством социальный взрыв в стране был бы неминуем. Собственно говоря, он и так едва не реализовался, однако отнюдь не по вине Сталина, а в силу ожесточенно яростного противодействия сталинским планам индустриализации и коллективизации со стороны действовавшей по указаниям Запада троцкистской оппозиции. Сталин сознательно пошел на формирование "высокого органического строения капитала" во всей еще только запроектированной к созданию социалистической экономике. Прежде всего в ее фундаменте. И не ошибся. Потому как это был единственный путь к спасению России, пускай и называвшейся тогда Советским Союзом.
В результате такой политики в мировой экономике произошел тектонический сдвиг. До 1932 г. в мире было четыре крупных промышленных района: Пенсильвания в США, Бирмингем в Великобритании, Рур в Германии и Донецкий (тогда находился в составе РСФСР) в Советском Союзе. В конце первой пятилетки к ним добавились Днепровский (на Украине) и Урало - Кузнецкий (в РСФСР). В мире стало не просто шесть промышленных районов. До 1932 г. три четверти промышленных районов мирового значения дислоцировались на Западе. С 1932 г. ровно половина индустриальных районов мирового уровня уже находилась на территории СССР! До последней нитки ограбленная страна в течение всего пяти лет, преимущественно собственными силами, не только свергла абсолютное и, казалось бы, незыблемое превосходство Запада с пьедестала мирового экономического Олимпа, но и принципиально сравнялась с ним.
Не являлось секретом и то, что в ранее неосвоенных регионах Советского Союза в ближайшем же будущем должны были появиться еще несколько крупных промышленных районов мирового уровня. Более чем одна треть самого крупного материка - Евразии - оказалась гигантской площадкой для создания, развития и успешной работы крупного индустриального производства. Ранее практически не тронутые богатства ее центральной части оказались не только доступны к разработке и использованию, но и интенсивно вовлекались в активный хозяйственный оборот. Дотоле всего лишь географически, в основном через ж.-д. транспорт, осязавшийся потенциал геополитической силы Советского Союза стал стремительно наполняться небывалой и неведомой Западу экономической мощью, трансформация которой также и во внушительную военную мощь было делом небольшого времени да, как говорится, техники.
Ныне все эти достижения охаиваются. Достаточно взглянуть на количество мифов, в том числе и тех, которые приходится комплексно рассматривать. Да, в период индустриализации имело место многое, но никто и не собирается отрицать, что продажи художественных и археологических ценностей имели место быть. Как, впрочем, были и колоссальные трудности при осуществлении первой пятилетки. Отрицать подобное или даже какую-либо часть этого было бы просто глупостью. Однако же давайте прежде всего оглянемся на подлинную цену того, что случилось с Россией в 1917 году. Без этого чрезвычайно трудно понять, в каких наитяжелейших условиях оказалось сталинское руководство, справедливо сочтя крайне необходимым построение в СССР собственной, независимой экономики. Ведь все без устали клянут большевиков, что-де с их приходом Россия была разграблена и поругана. Но, во-первых, так ли уж виноваты непосредственно большевики? И, во-вторых, кто бы отдал себе отчет в том, что же на самом-то деле произошло в 1917–1922 гг.?! Впрочем, чего же гадать на кофейной гуще - лучше сразу перейдем к сути дела.
В результате проводившейся в течение многих десятилетий советской пропаганды, а затем и диаметрально противоположной пропаганды "демократов и либералов" в общественном сознании намертво закрепилась точка зрения о том, что-де "революционные "события 1917 года - это гигантская операция Запада по уничтожению России. Это Правда. И если бы не постепенно и аккуратно осуществленная Сталиным деленинизация и девестернизация внутренней и внешней политики, если бы не его жесткий курс на строительство социализма, на индустриализацию и экономическую независимость, то Запад давно сожрал бы Россию с потрохами и даже не подавился бы такой костью, как Советы. То, что Россия до сих пор еще жива, - это его, Сталина, величайшая заслуга! Но это всего лишь одна сторона Подлинной Правды. О второй же практически ничего не известно. Между тем ныне всеми проклинаемый "октябрьский переворот" был всего лишь одним из актов многоактной глобальной трагедии под названием Первая Всемирная Финансовая Революция Эпохи Империализма.
Если вкратце, то это была программа захвата власти во всемирном масштабе, которая должна была реализовываться в том числе и в первую очередь на средства уже тогда знаменитого миллиардера Эндрю Карнеги, а также тесно связанных с ним иных представителей международного финансового капитала, в том числе, естественно, и еврейского. Речь идет о разработанном еще в 1911 г. "плане Марбурга". "Технологически "это должно было выглядеть, и, кстати говоря, оно так и было на самом деле, следующим образом. Во-первых, при опоре на предоставленные Э. Карнеги и другими миллионерами и миллиардерами неограниченные финансовые ресурсы международный финансовый капитал и международные социалисты (тогда коммунистического движения как такового еще не существовало, а вся эта шобла называлась социал-демократия, или просто - социалисты) организуются в единое движение. А уже за счет сил и средств единого движения, во-вторых, "социализировать" все правительства мира при одновременной параллельной и полной концентрации всей верховной власти в мире в руках международного финансового капитала.
Наиглавнейшая глобальная стратегическая цель "плана Марбурга" в том и заключалась, чтобы первым делом, но руками именно социалистов осуществить Первую Всемирную Финансовую Революцию Эпохи Империализма! А для этого-то прежде всего необходимо было угробить основные монархии в Европе! Выдающийся государственный и политический деятель Великобритании Бенджамин Дизраэли (лорд Биконсфилд) еще в 1852 г. отмечал, что
"в союз с коммунистами вступают самые умелые дельцы и манипуляторы собственности; самые необычные и выдающиеся люди действуют рука об руку с подонками низших слоев Европы".
Дизраэли прекрасно знал, что он говорил. Именно в его времена и завелась эта мода на использование коммунистов в глобальных интересах крупного капитала. Не меньше Б. Дизраэли понимавший в политике и истории известный германский ученый и публицист Освальд Шпенглер впоследствии жестко припечатал: