Второй по возрасту русский орден - Святого Александра Невского (учрежден Екатериной Первой в 1725 г.) был тоже генеральским. Задуман он был еще Петром Великим, причем как исключительно военная награда.
Генеральским являлся и орден Белого Орла - бывшая польская награда, ставшая имперской в 1831 г. (основан он был еще в 1705 г.).
Три ордена можно было получить за выслугу лет.
Орден Святого Владимира был основан в 1782 г. Екатериной Второй под девизом "Польза, честь и слава" и имел четыре степени (две высшие - генеральские). От большинства других российских наград "Владимир" отличался тем, что носился при любых других, даже более высоких орденах.
Орден Святой Анны появился в российской наградной системе при Петре Третьем, хотя был учрежден еще в 1736 г. герцогом Голштинским Карлом-Фридрихом (правил в 1702–1739 гг.) в честь своей супруги, дочери Петра великого Анны. Генеральской являлась первая степень (как и ордена Святого Станислава).
Орден Святой Анны четвертой степени вручался исключительно за военные заслуги и носился не на груди - его знак крепился на внутренней части эфесов шпаг и сабель. Причина была в том, что будущий император Павел Первый, опасаясь гнева матери, императрицы Екатерины Второй, приказал своим приближенным крепить орденский знак таким образом, чтобы этого никому, кроме посвященных, не было заметно. После своего восшествия на престол Павел сохранил такое правило ношения.
Кстати, среди офицеров эта степень ордена (в официальных документах она называлась "орден Святой Анны четвертой степени с надписью "За храбрость") иронично именовалась "клюквой". Дело в том, что к "Анненскому" оружию полагался красный орденский темляк, по цвету напоминавший эту ягоду.
Польский орден Святого Станислава вошел в систему наград империи в 1829 г. Это была, если можно так выразиться, наиболее демократичная награда империи. Ведь орден Святого Станислава третьей степени мог получить офицер и чиновник любого чина. А вот для получения третьей степени ордена Святой Анны требовалось уже быть в чине мичмана, либо ему соответствующем.
Особняком стоит единственный исключительно военный орден - орден Святого Георгия, учрежденный Екатериной Второй шестого ноября 1769 г. "для награждения отличных военных подвигов и в поощрение в военном искусстве".
Отметим, что для "инородцев" существовал вариант дизайна ордена Святого Георгия, отличный от "христианского" - на нем вместо изображения святого располагался российский государственный двуглавый орел. При этом награждаемые очень часто были недовольны, требуя награду не с "птицей", а с "джигитом".
Потомственное дворянство давали высшие степени орденов Святой Анны и Святого Станислава, а также орден Святого Владимира четвертой степени. Впрочем, для получения ордена Святого Владимира четвертой степени человеку недворянского происхождения требовалось прослужить в офицерских чинах не менее 20 лет (чаще всего - не менее 25 лет).
При получении каждого ордена необходимо было внести определенную сумму в орденский капитул. Так, взнос за орден Святого Андрея Первозванного с 1860 г. составлял 500 рублей, за орден Святого Александра Невского - 400 рублей, Белого Орла - 300 рублей, Святого Владимира первой степени - 450 рублей, Святого Владимира второй степени - 225 рублей, Святого Владимира - 45 рублей, Святого Владимира четвертой степени - 40 рублей, Святой Анны первой степени - 150 рублей, Святой Анны второй степени - 35 рублей, Святой Анны третьей степени - 20 рублей, Святой Анны четвертой степени - десять рублей, Святого Станислава первой степени - 102 рубля, Святого Станислава второй степени - 30 рублей, Святого Станислава третьей степени - десять рублей.
Добавим также, что получить непосредственно знак ордена можно было, только внеся деньги в капитул. Впрочем, даже без орденского знака награжденный считался кавалером.
Из средств, внесенных за награды, образовывался особый фонд (по лексике начала XX в. - "капитал"), который к 1910–м гг. оценивался более чем в 1,2 млн рублей в ценных бумагах и свыше 415 тыс. рублей наличными. Единовременно капитал ежегодно получал в виде орденских взносов около 315 тыс. рублей. Деньги расходовались на благотворительные нужды, а также в виде пенсий кавалерам.
Количество награждений в мирное время определялось определенными нормами. Ежегодно награды мог получить каждый шестой военный чин Морского ведомства. Представления офицеров корабельного состава подавались к шестому декабря, а для служивших на береговых должностях - к Пасхе. При этом последним сроком представления документов в Главный морской штаб (а именно в этом учреждении определяли степень достойности того или иного человека) были, соответственно, 15 октября и 15 февраля. Существовал и срок, который должен был пройти между награждениями - он составлял от трех до пяти лет.
Существовали и награды за выслугу лет–до 1855 г. в этой роли выступала четвертая степень ордена Святого Георгия, смененная той же степенью ордена Святого Владимира. Для него требовалось либо совершить 18 морских кампаний, либо прослужить 25 лет в офицерских чинах. В случае же участия в сражениях и наличия боевых орденов (степени с мечами) к ордену Святого Владимира добавлялся бант.
Случалось, что офицеры обменивались своими орденами, становясь как бы побратимами. Причем это касалось не только исключительно моряков–армейцев. Так, в 1881 г. капитан 2–го ранга Степан Осипович Макаров и генерал Михаил Дмитриевич Скобелев обменялись орденами Святого Георгия четвертой степени. Это произошло после совместных операций в ходе Ахалтекинской операции российских войск на территории современного Туркменистана. Известно, что крест этого ордена был на вице–адмирале Макарове в день его гибели при взрыве эскадренного броненосца "Петропавловск" 31 марта 1904 г.
В 1869 г. к ордену Святого Георгия причислили и "Золотое оружие", учрежденное в 1807 г. Это были кортики, шпаги, сабли, палаши и шашки с гравированной надписью "За храбрость". Получить их могли лишь те офицеры, у которых уже были ордена Святой Анны и Святого Георгия четвертой степени. Лицам, находившимся в генеральских и адмиральских чинах, вручали оружие, украшенное бриллиантами.
Приказом по Морскому ведомству от 1 апреля 1859 г., все офицерам, имевшим "клюкву" либо Золотое оружие, разрешалось при выходе в отставку носить мундир. Это решение распространялось даже на тех, кто не выслужил положенных десяти лет.
Офицер мог получить и несколько видов подарков.
Это могли быть достаточно традиционные и утилитарные вещи - так называемые подарки по чину. Обычно это были часы (золотые или серебряные - в зависимости от чина и должности), а до последней четверти XIX в. - и бриллиантовые перстни. Именовалась такая награда официально "подарком по чину", причем имела как бы две "степени" - с императорским вензелем и без него.
В 1813 г. золотые часы за постройку императорской яхты "Россия" были вручены будущему генерал–лейтенанту Корпуса корабельных инженеров в отставке Александру Кирилловичу Каверзневу.
А в 1883 г. золотые часы с цепью получили два лейтенанта флота - будущий контр–адмирал в отставке Александр Львович Бубнов и будущий генерал–майор по Адмиралтейству в отставке Евгений Павлович Тверитинов. Их заслуга была в иллюминировании Кремля, включая колокольню Ивана Великого, по случаю коронации императора Александра Третьего.
Было также такое понятие, "как подарок из кабинета императора". Речь шла, естественно, не о рабочем кабинете государя, а об учреждении, тождественном современному Управлению делами.
"Из кабинета", например, могли выдать табакерку с портретом императора. Живописный оригинал, с которого делались копии, избирался высочайшим указом. Так, в качестве "эталонного" изображения императора Николая Второго была избрана работа прусского художника Франца Крюгера, выполненная в 1832 г. Распространенным подарком была также табакерка, украшенная императорским вензелем либо драгоценными камнями. Нередко моряков награждали и перстнями с драгоценными камнями.
Или вот пример мичмана (будущего капитан 1–го ранга) Константина Семеновича Головизнина. В 1895 г. он был награжден "из кабинета" запонками с рубинами.
Офицер мог стать и обладателем "высочайшего благоволения". Впрочем, таковое могло быть объявлено как конкретному человеку, так и воинской части в целом. К благоволению не представляли, и оно было наградой в высшей степени спонтанной и зависящей от императора.
Монаршее благоволение объявлялось либо Именным высочайшим рескриптом на имя награжденного, либо высочайшим приказом по флоту и Морскому ведомству. Благоволением на год сокращался срок получения следующего чина либо ордена, однако это правило не распространялось на "смотры, парады и другие подобные случаи".
Отметим, что впервые благоволение было объявлено в 1774 г. императрицей Екатериной Второй Оренбургскому губернатору и жителям Оренбургского края за верность короне в ходе восстания Емельяна Пугачева.
Одной из знакомых нам форм поощрения было выражение благодарности (как варианта - признательности). Кстати, выражение "искренняя признательность" было не выражением чувств, а лишь более высоким уровнем поощрения.
Своеобразной наградой являлось "старшинство в чине". При получении такого отличия морской офицер становился как бы старше по производству по сравнению со своими сверстниками, что давало ему возможность гораздо раньше них получить следующий чин.
Бывали и необычные, и неожиданные награды.
Например, после знаменитого боя брига "Меркурий" с двумя турецкими линейными кораблями близ пролива Босфор 14 мая 1829 г., на доклад главного командира Черноморского флота и портов черного моря адмирала Алексея Самуиловича Грейга императором Николаем Первым была наложена следующая резолюция:
"Капитан–лейтенанта Козарского произвести вк. 2 ранга, дать Георгия 4 класса, назначить в флигель–адъютанты с оставлением при прежней должности и в герб прибавить пистолет.
Всех офицеров в следующие чины, и у кого нет Владимира с бантом, то таковой дать. Штурманскому офицеру сверх чина дать Георгия 4 класса. Всем нижним чинам знаки отличия воен. ордена и всем офицерам и нижним чинам двойное жалованье в пожизненный пенсион.
На бриг "Меркурий" Георгиевский флаг".
А 29 июля того же года последовал именной высочайший рескрипт на имя морского министра об увековечивании памяти самого брига "Меркурий":
"32 флотского экипажа 18–пушечному бригу "Меркурий" за славные подвиги с двумя неприятельскими кораблями, дарован флаг со знамением св. Великомученика и Победоносца Георгия. Мы желаем, дабы память без примернаго дела сего сохранилась до позднейших времен, вследствие сего повелеваем вам распорядиться: когда бриг сей приходит в неспособность продолжать более служение на море, построить по одному с ним чертежу и совершенным с ним сходством во всем другое такое же судно, наименовав его "Меркурий", приписав к тому же экипажу, на который перенести и пожалованный флаг с вымпелом; когда же и сие судно станет приходить в ветхость, заменить его другим новым, по тому же чертежу построенным, продолжая сие таким образом до времен позднейших. Мы желаем, дабы память знаменитых заслуг команды брига "Меркурий" и его никогда во флоте не исчезала, а, переходя из рода в род на вечныя времена, служили примером потомству".
Добавим, что изображение пистолета было внесено в гербы всех офицеров брига - в знак того, что последний оставшийся в живых должен был пустить пулю в пороховые бочонки корабля, дабы не допустить сдачу его врагу.
Вот еще один пример необычной награды. В 1863 г. лейтенант (будущий капитан 1–го ранга) Иван Петрович Белавенец впервые в мире уничтожил девиацию корабля - броненосной батареи "Первенец". За это ему был пожалован золотой компас с 32 бриллиантами - по числу румбов компасной картушки.
Бывали и совсем уж экзотические награды и знаки отличия. Так, контр–адмирал Николай Люцианович Подгурский имел почетный диплом Императорского общества покровительства животным "за спасение собаки с опасностью для собственной жизни".
Коллективное награждение офицеров одного корабля не было редкостью и в последующие годы. В 1878 г. этого удостоились офицеры черноморского вооруженного парохода "Веста", в 1904 г. - бронепалубного крейсера 1–го ранга "Варяг" и мореходной канонерской лодки "Кореец".
Кстати, офицеры "Корейца" были награждены дважды. Сначала, одновременно с награждением офицеров крейсера, они получили по ордену Святого Владимира четвертой степени с мечами и бантом. Но офицеры "Варяга" изначально получили Георгиевские кресты, и в руководстве Морским министерством было решено, что налицо своего рода дискриминация. Поэтому спустя немного времени все офицеры канонерки также стали кавалерами ордена Святого Георгия четвертой степени.
Особняком стояли иностранные награды - для их ношения кавалер должен был получить особое разрешение императора. В этом случае в "Морском сборнике" публиковался приказ по флоту и Морскому ведомству, в соответствии с которым имярек получал право "принять и носить" тот или иной орден или медаль.
Существовало, например, выражение "крестовый поход", что означало плавание с высочайшими особами за границу, включая посещение дружественных столиц. Естественно, в ходе таких "походов" офицерам перепадали иностранные награды. Так, Георгий Карлович Старк получил в феврале 1912 г.
Мекленбург-Шверинский орден Грифа четвертой степени за вовремя произнесенный тост.
"Очень лестно, а главное - заслуженно", - иронично записал офицер в своем дневнике.
Впрочем, иностранные награды Старка (помимо ордена Грифа, будущий контр–адмирал был в 1909 г. награжден Командорским крестом тунисского ордена "Нишан Ифтикар") не идут ни в какое сравнение с орденскими "иконостасами" иных русских адмиралов.
Возьмем, например, первого (после длительного перерыва) Морского министра Российской империи адмирала Алексея Алексеевича Бирилева. За годы командования восемью кораблями и несколькими соединениями флота он получил 15 иностранных орденов различных степеней.
Бывали, впрочем, и "дворцовые флотоводцы". Так, "состоявший" с 1859 г. по 1907 г. при Великом князе (с 1883 г. - Генерал–адмирале) Алексее Александровиче адмирал Николай Густавович Шиллинг никогда в жизни не руководил даже самым маленьким соединением кораблей, ограничившись в молодости командованием небольшой винтовой канонеркой "Снег". Это, впрочем, не помешало ему получить 13 иностранных орденов.
Интересен также пример капитана 2–го ранга Владимира Ивановича Лепко, в 1908–1911 гг. командовавшего эскадренным миноносцем "Эмир Бухарский". Корабль был назван в честь монарха Абулахада, внесшего в возрождение флота после Русско–японской войны миллион рублей - больше других жертвователей. Не забывал эмир и командира "своего имени" эскадренного миноносца - его командир в 1910 г. получил вторую степень ордена Бухарской Золотой Звезды, а на следующий год - уже первую степень.
Бухарские ордена, а также награды Персии котировались среди офицеров Российской империи, впрочем, весьма низко - ведь для их получения достаточно было купить патент у консула (в случае персидского ордена Льва и Солнца), либо даже просто пообщаться с высокопоставленным представителем этих восточных государств.
Во времена Российской империи случались и награждения будущих офицеров - юнкеров и гардемаринов - Знаком отличия Военного ордена (солдатским "Георгиевским крестом"). Среди известных деятелей Российского Императорского флота, имевших эту награду, был будущий Морской министр Иван Михайлович Диков, отец адмирала Александра Васильевича Колчака генерал–майор Корпуса морской артиллерии в отставке Василий Иванович Колчак, а также управляющий Морским министерством Иван Алексеевич Шестаков.
Знаком отличия было получение так называемых "свитских званий", введенных в 1827 г. Таковыми считались звания флигель–адъютанта, генерал–майора (контр–адмирала) свиты, а также генерал–адъютанта. Никаких ограничений количества офицеров свиты не существовало - во времена императора Александра Второго их было 405 человек, а при императоре Александре Третьем - 105 человек. На 1914 г. налицо был 51 генерал–адъютант, 64 генерал–майора и контр–адмирала свиты, а также 56 флигель–адъютантов.
Свитские офицеры считались как бы "порученцами" государя и должны были выполнять различные не слишком обременительные придворные обязанности. Это были специальные поручения, участие в различных приемах и других официальных мероприятиях. Кроме того, свитские чины поочередно несли дежурства в императорской резиденции.
Естественно, были у императорских "порученцев" привилегии по службе. В частности, флигель–адъютантом могли произвести в следующий чин без учета имеющихся вакансий.
Существовало также звание "адъютант Генерал–адмирала", но оно имело реальное значение только в годы управления флотом и Морским ведомством Великим князем Константином Николаевичем.
Было бы неправильным сказать, что в царское время ничего не решали связи при дворе. Другое дело, что обладатели таких связей очень часто не искали им применения. Вот интересный рассказ старшего минного офицера бронепалубного крейсера 1–го ранга "Аврора" Георгия Карловича Старка. Дело происходит в 1905 г. в Маниле, вскоре после Цусимского сражения: