Заслуживает особого внимания потребительская кооперация. Через ее развитие можно рыночными способами повлиять на абсурдный в принципе порядок вещей, когда на пути от производителя к потребителю сельскохозяйственная продукция дорожает в три-четыре раза. Производитель из возрастающей цены производимой им продукции не получает ни копейки. Хорошо известно, к примеру, что в городах-миллионниках с согласия местных администраций развернулось тотальное наступление сетевых структур. В российскую Торгово-промышленную палату не иссякает поток жалоб, суть которых можно сформулировать кратко: если где-нибудь появляется сетевой гигант, то в радиусе нескольких километров погибает любая торговая точка, принадлежащая малому бизнесу, реализующему продукцию по более низкой цене.
Своеобразный "флюс", который появился у нас в виде крупных компаний, должен быть ограничен нормальной конкуренцией, в том числе в ценообразовании и в свободном входе на рынки. Нужно преодолеть лоббирование крупных собственников против ужесточения антимонопольного законодательства и ввести механизмы по изъятию значительной части сверхприбыли, возникающей в результате искусственно созданных монопольных ситуаций на рынках. Разве не поучителен в этом отношении пример США, где в 2007 году конгрессом был принят закон, по которому предусматриваются штрафные санкции до 150 млн долларов для фирм и три года тюремного заключения для их руководства за неоправданное повышение цены на бензозаправках.
Высокие цены на сырье: достижения и просчеты
Острое противостояние произошло и в определенной мере продолжается по вопросам использования для многостороннего развития России средств, полученных за счет высоких мировых цен на экспортируемое сырье. Центром такого противостояния стало само правительство. Впервые в истории СССР и России к середине 2008 года, то есть к началу финансовых трудностей, вызванных мировым кризисом, золотовалютные запасы страны приблизились к отметке 600 млрд долларов. Стабилизационный фонд, в который поступали доходы от высоких цен на экспорт нефти, составил в 2008 году 4 трлн рублей. К этому следует добавить еще и высокий профицит федерального бюджета, который в течение многих лет верстался исходя из мировых цен на нефть, намного более низких, чем реальные.
Все это создало беспрецедентные возможности для развития экономики и подъема жизненного уровня населения России. Все это несомненно играет положительную роль и на сегодняшнем этапе, характеризующемся отрицательным влиянием мирового финансового кризиса на российскую экономику. Однако этот вывод, как представляется, не должен исключать стремления разобраться, что было сделано правильно, а что ошибочно в деле использования таких огромных финансовых средств в России.
Нужны ли были резервы на случай продолжительного падения цен на нефть? Конечно, нужны. Но даже если мировые цены действительно на продолжительное время опустятся ниже прогнозируемого правительством уровня, то все равно создаваемых "амортизаторов" хватит лишь на небольшой период. Разве не ясно это из позитивного (!) примера, приведенного министром финансов А.Л. Кудриным, который заявил, что, если даже цена нефти упадет до 50–40 долларов, то "бюджетники, программы дорог, лекарств не почувствуют этого" аж "в течение трех лет". Ну а что дальше?
Разве этот пример не свидетельствует о чрезвычайной важности вкладывать значительные средства в диверсификацию экономики? Этот справедливый вывод многих, я бы даже сказал, большинства российских экономистов приобретает особое значение в связи с мировым финансовым кризисом.
Еще в "докризисный период" среди правительственных финансистов имели хождение идеи о том, что любые вложения средств, накопленных в результате высоких мировых цен на нефть, внутри России противопоказаны, так как раскрутят инфляцию. Такая позиция часто выражалась в вопросе: что приоритетнее – экономический рост или борьба с инфляцией? По мнению некоторых финансистов, инфляция в России порождена ростом денежной массы и потребительского спроса. Однако причины инфляции в нашей стране не монетарные. Инфляцию, которая действительно превратилась в серьезную проблему уже для докризисной России, подстегивали главным образом тарифы естественных монополий и неуправляемое скачкообразное повышение цен, в том числе на продовольственные товары и услуги, что имело место при отсутствии конкуренции. А поиски и применение реальных механизмов против этого явления часто уступали место призывам к санации денежной массы в обращении. Антиинфляционные меры должны осуществляться, но не ценой отказа от экономического развития и подъема уровня жизни в России.
Понятна – это характерно для министерств финансов многих стран – озабоченность российских правительственных финансистов тем, чтобы большие государственные расходы не раскачали экономику. Но разве такое стремление идентично звучавшим утверждениям о невозможности затратить средства, полученные от экспорта нефти и газа, даже на совершенствование транспортной инфраструктуры, что имеет жизненное для страны значение? Порядка 40 тысяч населенных пунктов России, где живут почти 2 млн человек, круглогодично вообще не связаны с магистральными дорогами. Отставание России в дорожном строительстве бьет по нашей конкурентоспособности. Низкий технический уровень дорог оборачивается увеличением себестоимости перевозок в полтора раза, а расхода горючего – на 30 процентов по отношению к показателям зарубежных стран. Одновременно такое отставание – это снижение подвижности населения, увеличение безработицы, рост смертности.
Резко возросли бюджетные ассигнования на дорожное строительство. Но разве это равносильно "прорывному" решению вопроса с использованием всех возможностей?
В том числе за счет средств Фонда благосостояния? Или почему не затратить полученные большие средства на покрытие той части бюджетных доходов, которая сокращается при значительном снижении налогов на наукоемкое производство, обрабатывающую промышленность и малый бизнес? Снижение налоговой нагрузки по этим направлениям несомненно способствовало бы необходимому изменению структуры российской экономики, привело бы к дополнительному ее росту и в конечном счете увеличило бы поступления в бюджет.
Парадоксальная ситуация складывается и с внутренним потреблением добываемого газа. Имея треть общемировых запасов газа, занимая первое место в мире по его добыче, Россия сама газифицирована лишь на 62 процента (данные на 1 января 2008 года). Кстати, приграничные с Россией Финляндия, Польша, страны Балтии газифицированы российским газом на 95 процентов. "Газпром", правда, заявил о долгосрочной программе ускоренной газификации России.
Никто не стремится и не может стремиться к ослаблению фискальной функции налогов – без этого нет бюджета. И во всяком случае, примитивно представлять предпринимателей, ученых, общественных деятелей, ратующих за сокращение налогового бремени или за замену НДС налогом с продаж, чуть ли не как людей, не понимающих значения налогов, и в частности НДС, для обеспечения разносторонних расходов бюджета. Просто в своем большинстве эти лица, очевидно, реально понимают кумулятивный эффект от снижения налогового бремени, видят, что в таком случае бюджет, общество получат больше, чем потеряют от сокращения налогов. Нельзя не отметить также, что от снижения НДС выигрывают в первую очередь промышленные предприятия, производящие продукцию с высоким уровнем добавленной стоимости. Таким образом, такое снижение создает условие для изменения структуры экономики.
Естественно, предприниматели обязаны – и это показатель их органичной принадлежности к российскому обществу – честно, не прибегая ни к каким противозаконным схемам, выплачивать налоги.
Нам часто ставили в пример Норвегию, которая откладывает денежные средства, полученные за счет высоких цен на нефть, на будущие поколения. Представляется, что лучшим, наиболее подходящим примером для нас является не современная Норвегия, несопоставимая с нами по уровню жизни населения, а успешно вышедшие из глубокого кризиса после Второй мировой войны европейские страны и Япония. В Западной Европе, кстати, и не думали замораживать финансовые средства, поступившие по "плану Маршалла". И в Японии, и в Западной Европе опирались на то, что развитие экономики невозможно без роста платежеспособного спроса, иными словами, без роста доходов населения. События показали, что регулируемое государством экономическое развитие стран Западной Европы и Японии увенчалось превращением их в страны с высоким уровнем жизни населения. В Японии рост производства происходил на основе трех индикативных планов.
По той же стезе идут сегодня Китай и Индия. Главным образом не за счет макрорегулирования, что несомненно тоже важно, а увеличения потребительских расходов населения, целенаправленных государственных расходов, высокой инновационной активности.
Влияние мирового экономического кризиса
Разразившийся в 2008 году мировой кризис означает конец неолиберализма, поражение тех, кто, отрицая необходимость государственной регулирующей роли в экономике, уповал на то, что все задачи экономического развития решит сам рынок. Этот в корне неверный постулат лежит в основе причин, которые породили раковую опухоль финансового кризиса в США, распространившую метастазы по всему взаимосвязанному миру. Знаменательно, что в борьбе с кризисом применяются главным образом государственные, а не неолиберальные меры. И начали этот процесс Великобритания и те же Соединенные Штаты.
При всех положительных чертах экономического развития Россия не может сохраниться в виде спокойного островка в мировом бушующем океане. Антикризисные меры российского правительства абсолютно необходимы. Одновременно необходимо переосмысление ряда идей, заложенных в наши отношения с финансовыми центрами в США, других странах. Еще острее сегодня звучит вопрос: правильна ли линия Минфина и Центрального банка на вложение средств бывшего Стабфонда в американские ценные бумаги вместо их использования внутри страны? И правильным ли было фактическое поощрение наших предпринимателей на получение необходимых им кредитов из зарубежных источников?
На момент написания этих строк на 90 млрд долларов были снижены внешние долги Советского Союза и России. Но сокращение государственного долга сопровождалось быстрым увеличением внешнего корпоративного долга, который на начало октября 2008 года составил астрономическую цифру – 488 млрд долларов США.
Эти внешние займы, в своей значительной части государственных компаний (Газпром, Роснефть, Внешторгбанк, Сбербанк), получены под проценты, превышающие проценты от размещения за рубежом средств Стабфонда, а позже Резервного фонда. Общий внешний долг России составил на 1 июля 2008 года 527 млрд долларов, что вскоре превысило золотовалютные резервы страны. С середины августа до середины ноября они сократились почти на четверть – до 453,5 млрд долларов.
Разве не ясно, что создалась серьезная зависимость экономики от притока заемных средств из-за рубежа и необходимости оплачивать громадный зарубежный долг, а это чревато финансовыми трудностями, особенно в условиях мирового кризиса. Постановкой этого вопроса еще задолго до кризиса на одном из заседаний Совета по конкуренции, созданного при правительстве (вел заседание в то время председатель правительства В.А. Зубков), я вызвал многословную реакцию министра финансов, который развернул дискуссию таким образом, будто речь шла о закрытии возможности для российских предпринимателей получать иностранные кредиты. Конечно нет. Но нужно было при этом уделить большее внимание развитию внутренних источников кредитования, увеличению ликвидности всех звеньев финансовой системы, в том числе при использовании части накопленных государством финансовых средств. Представляется, что такие меры могли быть осуществлены еще до того, как Россия почувствовала дыхание мирового финансового кризиса.
Государство было вынуждено выделить 50 млрд долларов на покрытие только в 2008 году зарубежной задолженности российских компаний. Навряд ли правительство возьмет на себя погашение всего огромного долга, да и средств едва ли хватит. Следовательно, необходима серьезная работа с государственными (подчеркиваю это слово) компаниями, получившими зарубежные кредиты. Они обязаны сосредоточиться на погашении из собственных средств зарубежных долгов в обозначенные сроки. Иначе могут быть серьезные осложнения не только у компаний-должников, но и у России в целом. Для того чтобы избежать этого, компаниям следует резко пересмотреть расходные части своих бюджетов, не уповая на то, что в последний момент необходимые средства предоставит государство. Пишу об этом и думаю: а все-таки очень сильны во властных структурах лоббисты этих компаний.
Мировой финансовый, а точнее, теперь уже мировой экономический кризис может оказать понижающее влияние на темпы роста российской экономики, значительно превысившие в последние годы темпы развития мировой экономики. По темпам прироста ВВП Россия намного превзошла США, Японию, Германию, Францию, Великобританию, Европейский союз в целом. Причем устойчивое увеличение ВВП сопровождалось все большим вписыванием России в мировую экономику. Об этом свидетельствовал тот факт, что прямые иностранные инвестиции увеличивались быстрее, чем инвестиции в основные фонды в целом. Значительно росли и зарубежные активы целого ряда российских компаний. Россия вошла в пятерку стран – экспортеров капитала. Объем накопленных за рубежом прямых инвестиций к началу 2008 года достиг 250 млрд долларов.
Цифры из этого перечня могут измениться в результате негативного влияния внешней среды. Но это, как представляется, не должно подталкивать нас самих к снижению внимания к факторам роста российской экономики, ослаблять интерес к ее инновационному развитию.
Между тем мировая финансовая ситуация привела к тому, что реальный сектор российской экономики чувствует острую нехватку средств для инвестиций, нуждается в рефинансировании своих долгов. Было решено смягчить положение путем передачи в реальный сектор экономики весьма значительных государственных средств через российские банки, сначала крупные, государственные, которым было поручено финансирование более ста коммерческих банков, кредитующих предприятия. Через некоторое время выяснилось, что государственные средства очень многими банками стали конвертироваться в валюту и вывозиться за рубеж. Это произошло потому, что выделение государственных финансов не сопровождалось выработкой жестких правил, обязывающих банки, которым передаются государственные средства, сохранять имеющиеся кредитные линии, а также предоставлять кредиты средним и малым предприятиям по устанавливаемым государством процентным ставкам и срокам.
На практике вместо этого произошла закупорка кредитных линий, повышение процентных ставок, что прямо ведет к сокращению производства. Д.А. Медведев в своем послании Федеральному собранию говорил о необходимости протолкнуть тромбы. Это можно сделать лишь при жестком государственном диктате в отношении банков, получающих государственные средства. Понятно, что, получив их под весьма низкий процент, банки должны действовать не на сугубо коммерческой основе, а принимать те правила игры, которые им диктует государство. Увещеваниями и предупреждениями тут делу не поможешь, тем более когда преобладающая часть банков не исходит из того, что в пределах выполнения функций предоставления государственных средств реальной экономике они становятся агентами государства.
Если затронуть проблему шире, то главная суть мирового кризиса для России в том, что внешние источники перестали быть основными в финансировании нашей экономики. Следовательно, для ее сохранения на плаву и развития необходимо создание адекватной внутренней системы финансирования российского производителя товаров и услуг.
В новых условиях особое значение приобретают долгосрочные депозиты юридических лиц и населения, свободные средства Пенсионного фонда, часть средств Фонда благосостояния и профицит бюджета. Цели создания внутренней системы финансирования экономики в России несомненно служит и увеличение ликвидности российских банков. Но это правильное направление правительственных антикризисных мер не должно вступать в противоречие с необходимостью уже сейчас, уже в настоящий момент целенаправленно использовать накачиваемую в российскую банковскую систему ликвидность для смягчения кризисных проявлений в реальной экономике.
Необходима прямая государственная поддержка производителей под конкретные проекты. В Китае, например, выделяемые государством огромные средства (15 процентов ВВП) непосредственно направляются в реальный сектор: строительство транспортной инфраструктуры, выполнение экономических и социальных программ.
В США выделили еще в феврале 2008 года почти 170 млрд долларов на стимулирование потребительского спроса – главным образом через налоговые скидки на малый и средний бизнес, индивидуальных налогоплательщиков, а также возвращение части подоходного налога. Вначале, согласно плану министра финансов США Г. Полсона, намечалось выкупать безнадежные ипотечные ссуды. Но, по словам Полсона, планы изменились: покупка проблемных активов перестала быть основным направлением – средства антикризисного фонда пойдут на расширение потребительского кредитования.
Характерно, что еще до вступления в должность президента Б. Обама настаивал также на необходимости выделить 50 млрд долларов непосредственно "для спасения автомобилестроителей США".
Особое значение приобретают в России меры стимулирования производства – налоговые облегчения и антикоррупционные действия. Не следует, очевидно, опасаться быть неправильно понятыми, если изменятся те решения, которые принимались раньше, до того, как Россия почувствовала дыхание финансового кризиса. Я имею в виду решение об откладывании на будущее сокращение НДС.
Для снижения коррупционного давления на бизнес очень важное значение имеет наращивание усилий в деле защиты прав собственности. Особенно острой в России стала проблема разгула рейдерства, которое, по сути дела, есть не что иное, как криминальный сговор между нечистоплотными бизнесменами и коррумпированными представителями властных инстанций и судебных учреждений.