Нет не заболели, только за время нашего недолгого пребывания на таджикско-афганской границе, не считая нападения на заставу, о которой сказано выше, произошло около десяти стычек с врагом, с противоположного берега Пянджа боевики расстреляли пограничный дозор одной из застав. И летели, летели "борта" с печальным "грузом-200" в многострадальную Россию из солнечного Таджикистана, некогда братской нашей республики, а теперь суверенного государства.
На таджикско-афганской границе – фронтовая обстановка. Выстрелы из боевого оружия гремят днем и ночью. О "боях местного значения" в штабы непрерывно идут донесения.
Сопровождая колонну машин до одной из застав, нарвался на вражескую заставу старший лейтенант Умар Куватов. Ведомая им боевая машина пехоты была подбита из ручного противотанкового гранатомета. Куватову оторвало ступню левой ноги. Колонне грозила гибель, но истекающий кровью старший лейтенант сумел дать прицельную очередь из пулемета по боевикам и уничтожить их. Теряющего сознание офицера вытащил из горящей машины механик-водитель Сергей Степанов. Они сумели отползти всего на несколько метров, как БМП взорвалась.
Группа из 250 боевиков предприняла попытку перейти Пяндж, ворваться на территорию Таджикистана, пройтись кровавым рейдом по кишлакам. Но подоспевшие боевые машины пехоты с десантом сорвали операцию. В схватке был тяжело ранен полевой афганский командир Казис Арвал, два его телохранителя убиты. Однако часть вражеского отряда все же прошла на наш берег, укрылась в горах. Ее обнаружили часовые боевого дозора сержанта Николая Филиппова. В завязавшемся бою сержант погиб.
До последнего патрона отстреливался рядовой Шинкулов, преграждая путь 23-м боевикам к кишлаку Парвор. Ночью, отходя к своим, солдат сорвался в пропасть. Чудом остался жив.
Попал под обстрел с другого берега наряд сержанта Викулова. Бросившись наземь под ближайший камень, сержант ударился головой, потерял сознание. Но это и спасло его. Придя в себя уже ночью, он обнаружил, что камень, за которым лежал без чувств, изрешечен пулями. Малейшее непроизвольное движение бойца могло стоить ему жизни.
Доля солдата нелегка и мирное время, а уж если война… Предельное нервное напряжение, громадные физические перегрузки и плюс "афганская" жара – до сорока пяти. Не по Фаренгейту! Да еще в условиях высокогорья, когда воздух разрежен, кислорода не хватает.
– Второй раз служу здесь, – признался в разговоре старший лейтенант Александр Кокарев, – сердчишко начинает пошаливать. Я смотрю на него, молодого, мускулистого, и не могу представить такое. Хотя… умер же от инфаркта начальник одной из застав майор Дмитрий Иструк.
Когда влезаешь в раскаленную солнцем броневую машину и смотришь вместе с десантниками в тримплекс на "пляшущие" в синем мареве горы, в голове одна только мысль: поскорее добраться до очередной заставы и припасть к бачку с водой. Вода, как правило, теплая, и ее живительную влагу чувствуешь лишь, пока пьешь. Кончаешь – и во рту опять сухо, горло дерет, словно в него забили деревяшку. Вода речная, из Пянджа, осенью, говорят, она бывает светлой и чистой, а сейчас – мутная, со смытыми с гор примесями. Даже с крупицами золота. Солдаты шутят: "За годы службы мы станем самыми богатыми людьми, у нас почки золотом покроются".
Но богатыми они, конечно, не будут. Во всяком случае, российские солдаты. Ибо платят им за рисковую службу втрое меньше, чем, скажем, бойцам из Казахстана, прибывшим охранять таджикскую границу. Это удивительно, но факт: они стоят в одном окопе, в одном звании – и русский, и казах, подвергаются одной смертельной опасности, но плата "за страхи и службу" так вот разнится… В остальном же лишения и невзгоды – одинаковы. Даже гробы за неимением цинка для погибших паяют из снарядных ящиков. По правде сказать, все это довольно кощунственно к памяти павших и их родственникам, в трагический час с изумлением получающим этакое "лоскутное" творение. Воюющая армия не имеет возможности достойно проводить в последний путь своих героев. Цинк перестали выделять по фондам. Как перестали выделять и многое другое.
Разбитую заставу у гранатового сада надо восстанавливать, поставить хотя бы крышу над казармой. Ведь в Таджикистане стоит не только сорокоградусная жара, она сменяется проливными дождями. Начальник заставы и его заместитель ломают головы: где достать шифер? Приехавший из штаба погранотряда старший офицер подсказывает: надо проявить солдатскую смекалку, недалеко в горах находится якобы оставленная кошара, крытая этим самым шифером. Почему бы не воспользоваться? Как говорится, дожили воины-интернационалисты.
Россияне-пограничники понимают важность выполняемых ими задач. А не забыла ли Россия своих сыновей, кои не щадя живота своего несут ратную службу? Нет, различных постановлений, Указов Президента, законов о всяких там дополнительных гарантиях и компенсациях военнослужащим, проходящим службу в "горячих точках", хватает. Да ведь в жизнь то они у нас претворяются через пень колоду. В итоге офицеры, да и солдаты не получают своевременно денежное довольствие. Не совсем понятно, когда и кем будет выплачиваться пособие семье погибшего. Чехарда идет с отпусками. Личный состав офицеров погранотрядов укомплектован только на треть, выезд на отдых в такой ситуации весьма и весьма затруднителен. Правда, в последнее время на подмену стали присылать офицерские кадры или, как тут говорят, "гуманитарную помощь" из Центральной России, с восточных границ, но всем ясно, что данная акция не решает проблемы. Бойцы на погранзаставах месяцами не видят свежих газет, журналов, почта работает отвратительно. Но что более всего потрясает, так это то, что люди, идущие в бой, воюют на изношенной технике. Большинство БМП и БТРов остались в частях со времен афганской войны. В то время как 201-я российская мотострелковая дивизия передает новейшие машины подразделениям таджикской армии.
Эти подразделения еще недостаточно организованы, обучены, и пройдет немало времени, прежде чем вооруженные силы республики встанут на ноги. Сами таджики прекрасно понимают, что без российских пограничников, без 201-й дивизии им свой суверенитет не отстоять.
Принято четырехстороннее соглашение между Узбекистаном, Казахстаном, Таджикистаном и Россией об охране таджикско-афганской границы. На заставы идет молодое поколение, зараженное всеми пороками цивильного общества, офицеры хватаются за головы. Много хлопот с контрактниками. Был случай, когда на границу в один отряд направили служить крутых парней из двух враждующих преступных группировок Екатеринбурга. Эти ребята получили боевое оружие, с помощью которого и учинили разборку между собой.
Смущает тех, кто отвечает за работу с личным составом, и то, что нет определенности в присяге, которую должны принимать пограничники. Служат-то все вроде в Российской Армии – таджики, и узбеки, и казахи, но охраняют далеко не российскую землю. Кому, какой стране присягать в таком случае? Думали, гадали – сошлись на том, что клятву верности надо давать пресловутому СНГ.
Кроме всей этой, так сказать, объективной неразберихи имеет место и масса неурядиц местного значения. Мне, например, совершенно непонятно, почему начальник погранотряда должен согласовывать с управлением погранвойск в случае надобности вылет боевых вертолетов для поддержки вступивших в бой тех же пограничников? Именно из-за этого согласования летели к гранатовому саду "Ми-24" более часа, а могли бы быть там через 15–20 минут. Но, видимо, уж такая это неизлечимая, извечная болезнь – заорганизованность в работе штабов, которую окупают мужеством и стойкостью наши солдаты.
…Мы часто произносим ставшую уже расхожей фразу: Россия может обойтись без каждого из нас, но никто из нас не обойдется без России. Да без России всем нам трудно, но, право же, и ей без нас нелегко, а уж тем более без тех, кто охраняет Отечество.
Я пишу эти строки, пережив вместе с великой некогда страной страдания, позор и унижение, обрушившиеся вследствие первой и второй "чеченских войн", развязанных ненавистниками России и направленных против человеческого разума. Иррациональность этих боен, сейчас народ наш, кажется, стал понимать. А тогда поколение молодых людей, проживающих по городам и весям Центральной России и рьяно осваивающих псевдорыночную науку – как ограбить слабого, было крайне беспечно. И, конечно не помнило, скажем, сводок Совинформбюро, заставляющих нервно биться сердца бабушек и дедушек. Эпизодические же сообщения о боях местного значения, проходящих на таджикско-афганской границе, воспринимались многими, похоже, довольно равнодушно, сюжеты на эту тему, транслируемые по телевидению, смотрелись как кино. Но это до поры до времени.
Хотя здравомыслящие люди осознавали: армию надо крепить и реформировать, но не псевдодемократическим лекалам. Волновали, очень волновали людей и такие вопросы: зачем нам такие жертвы в Таджикистане? Почему российские пограничники охраняют "чужую" границу? Эти вопросы часто и прямо ставятся в прессе, их обсуждают в курилках солдаты и офицеры, родители, дети которых служат в "горячей точке". Их мы услышали по приезде в Душанбе и от женщин-пермячек – представительниц областного Комитета солдатских матерей, доставивших здешним бойцам, среди которых пермяков, кстати, четыре тысячи, гуманитарную помощь. Правда, поездив по погранотрядам (к слову сказать, вместе со своим самодеятельным ансамблем "Калинка" – то-то было радости у солдат!), оплакав погибших с заставы у гранатового сада, эти подвижники сами нашли ответ. И когда у них состоялась встреча с Председателем Верховного Совета Республики Таджикистан Эмомали Рахмоновым и тот спросил их, с каким сердцем покинут они эту страну, одна из них, Лариса Михайловна Новикова, сын которой служит на "расстрелянной заставе", скажет за всех:
– Мы свое сердце оставляем здесь. Поскольку тут находятся наши сыны. Но мы понимаем: пребывание их – необходимо.
Глава государства поднес к глазам носовой платок. Он, переживший трагедию своего народа, трагедию гражданской войны, в которой погибло более сотни тысяч человек, обнял хрупкую, но сильную женщину, произнес:
– Спасибо! Русские спасли нашу нацию.
Но, спасая таджиков, русские спасали и спасают себя. Бежавшие в Афганистан боевики, "исламские батальоны" бывшего преступного таджикского "правительства национального спасения", прошедшие сейчас военную подготовку там, являются главной силой, которая используется фундаменталистами в достижении своих экстремистских целей. Оставившим кровавый след на родной земле, ограбившим свой народ, им нечего терять, у них один путь: месть, война, захват. И если им не преградить дорогу на подступах, то, как сказал в беседе раненый старший лейтенант Олег Малышенко, воевать скоро придется на пороге родного дома: в Омске, Астрахани, Оренбурге и, возможно… на Садовом кольце. Зараза исламского фундаментализма переползет туда, инъекции фанатизма вызывают "политическую горячку" быстро. (В воду смотрел, в отличие от правителей-недорослей, старший лейтенант. Взрывы домов в Москве, Дубровка и прочее, лихое прочее, было не за горами. – Г.П.)
– В моем пограничном отряде несут службу представители 19 национальностей, – не без гордости доложил нам при встрече подполковник Масюк…
– Ну, прямо как в бывшем Советском Союзе, – бросили мы неосторожную фразу. Подполковник хмыкнул:
– Между прочим, на одной из застав, кстати, тоже недавно принявшей неравный бой с неприятелем, ребята в атаку пошли с красным флагом. 27 боевиков уложили, и сами все целы остались. Это кое-кого у нас, в России, раздражает красный цвет. Враги его уважают. Духи за трупами своих вояк на нашу сторону ходят порой под красным флагом. Своеобразную честь нам отдают.
Возглавляющий охрану самого беспокойного участка таджикско-афганской границы, этот человек, который за последний месяц спал в сутки едва ли более трех часов, имел право на свободное изложение мыслей. И подумалось, что это великое счастье наших бесшабашных политиков, расшатывающих тысячелетнее государство, сытых коммерсантов-нуворишей, распродающих его, что есть еще у нас такие вот люди, не желающие видеть униженной свою Родину, для которых такие святые понятия, как "отечество" и "патриотизм", не потеряли своего первоначального смысла.
В свое время известный российский философ, литератор Константин Леонтьев, разбирая "Анну Каренину", сказывают, заявил, что Вронский нам нужнее и важнее самого Льва Толстого. Без этих, мол, Толстых великому народу можно жить долго, а без Вронских не проживет и полувека.
Леонтьев, будучи сам не последним писателем, который, как известно, искренне преклонялся перед силой пера Льва Николаевича, решился все-таки на такое экстравагантное заявление, дабы особым образом выпятить и подчеркнуть значение армейского человека в государстве. Значение, как надо понимать, не утратившего своей исключительности и в наше время.
…Военный самолет приземлился в Ростове. Здесь должны были снять "груз-200" – останки капитана Гайнулина. Еще тарахтели двигатели, а с конца взлетного поля к нашему транспорту уже мчалась патрульная машина. Истошный женский крик доносился из нее. Мать встречала сына.
О, сколько кровавых слез ждет впереди околпаченный заблудший народ России!
Во глубине души, или Уроки Русского Раскола
О русской душе, об истории государства Российского написано много, очень много. Совершаемый по воле Божьей ход нашей истории, как веще сказано в "Повести временных лет", предопределил духовное предназначение России в мировом сообществе, чего прагматичное прогрессирующее окружение не понимало и не понимает, определяя, в лучшем случае, происходящие события как загадку и объясняя их проявлениями опять же загадочной русской души.
А в чем, собственно, загадка? В нашей всемирной отзывчивости (по определению Достоевского)? В легкой готовности принести себя в жертву, ради блага других, часто для нас безымянных и нередко чуждых (по высказываниям Миклухо-Маклая)? Думается, в глазах наших жутко цивилизованных реалистичных соседей сии великие свойства выглядят не более чем глупостью и простотой, той, что хуже воровства. Тем не менее, они не прочь попользоваться подобной простотой, оставаясь неизменно цинично – неблагодарными.
Загадкой для них остается то, как на протяжении всей своей истории народ, страна непостижимым образом совмещали экономическое развитие с сохранением основ веры и культуры. Это, по общим понятиям, неестественно. Вот и Петр Великий, говорят они, убирал с пути развития экономики главные помехи – традицию и веру. Но мы-то не должны забывать, что Россия страстно защищала при этом свои духовные основы. Счет одних только случаев самосожжения целыми поселениями, отказавшихся принять церковные реформы второй половины XVII века, шел на сотни. Палеостровский скит, населенный почти тремя тысячами человек, сжег себя в полном составе: старики, дети, женщины с грудными младенцами. Поведение людей такой силы духа было реакцией России на смертельный выбор между Верой и Прогрессом.
Но реформы Петра – это ответ на вызов истории. Петр и воронежские дубравы, где теперь голые степи, свел. И могущественный флот построил. Россия тогда сдавала экзамен на право жить. И сдала его. Поэтому оставим Петра.
Но загадка-то в русской душе все же есть. И разгадать ее важнее нам самим, дабы суметь сдержать очередную чужеродную духовную интервенцию. Настала пора понять нам, или хотя бы задаться вопросом, ну почему мы, такие "всемирно отзывчивые", так часто нетерпимы друг к другу? И только, когда "придет суровая беда, в большом или малом, и поднимается в нем (в народе – Г.П.) великая сила – человеческая красота"? (Алексей Толстой. "Русский характер"). Ну, почему бытует на просторах Отечества такая бесшабашная поговорка: "Бей своих – чужие бояться будут"? Почему самые близкие родственники у нас нередко становятся заклятыми врагами? Почему и когда правители наши стали забывать евангелиевский постулат: "Кто первый будет между вами, будет вам слуга"? (Евангелие от Марка, 9:35). И не тогда ли именно, когда они перестали видеть в поданных себе подобных, богообразных чад, соработников Господа нашего, а не рабов, в прямом смысле слова, и началось смятение духа народного и потеря его целостности, что наложило неизгладимый отпечаток на генофонд нации, в результате действующей порой необъяснимо странно. Настолько странно, что иные правители, объявляя себя народными пастырями, и не видя всеобщей поддержки, приходят в исступление, мгновенно меняя свою милость на гнев.
Народ безмолвствует. Безмолвствует, когда, казалось бы, ой, как нужны его глас и действия. Почему, почему это происходит? Люди устали от реформ, переворотов, революций, прогресса, свершаемых, как правило, не от недостаточности чего-то, а от избытка.
Мне вспоминается встреча, описанная Максимом Горьким, двух старообрядцев, капиталистов – Саввы Морозова и Николая Бугрова, их разговор.
– Много ты, Савва, требуешь от людей, они от тебя меньше хотят. Не мешал бы ты им жить.
– Если с людей не требовать, то они до сей поры по деревьям бы лазили. И что отвечает Николай Александрович Бугров? А вот что:
– Помыслили праздные люди: откуда человек? Решили от обезьяны. И – радуются. Да если это и правда была, так её надо скрыть от людей. По-моему человека не тем надо дразнить, что он был скот, а тем, что был он лучше того, каков он есть.
В деревне Пилатово, где я родился и рос до 17 лет, старообрядцев не было. Не было, похоже, и истово верующих людей. Новая пропаганда, новая власть обломали без большого труда тутошних православных, кои в массе своей принимали деяния Советов без внешнего бунтарства. А как же душа, которая по определению святых отцов, остаётся всегда христианкой? Тошно ей. Видит Бог, и я, сирый и убогий человек, легко поддающийся на различные умные толкования даже скрытых ворогов своих – рву на груди рубаху, когда вдруг чувствую, что кто-то посягает на моё нутро – русское, православное нутро, хотя, признаюсь изрядно подпорченное. И тут закрадывается крамольная мысль: ведь подпортили его вовсе не большевики они лишь продолжили.