Или обратный пример: в небольшом городе многократно избираемый мэр сформировал закрытую систему власти, депутатский корпус в теме: у каждого небольшой подряд, есть пара оппозиционеров, на которых повесили бирку городских сумасшедших - и погоды они не делают. Многолетняя монополизации в экономике города приводит к тому, что у мэра создается собственная корпорация: очень маленькая, но полноценная. Финансовый, торговый и промышленный капитал мэра присутствует в жизнедеятельности всего города и каждого гражданина: билеты на автобус, в котором ездят на работу граждане, напечатаны в типографии, которой владеет шурин мэра; дороги и межквартальные проезды ремонтирует зять; фешенебельным рестораном с дискотекой распоряжается младший сын - мажор, тусовщик, весельчак и оболтус; старший сын давно на должности в горгазе и курирует газификацию частного сектора; газовые, водяные и тепловые счетчики в этот небольшой город поставляет торговая фирма, записанная на жену мэра; одноклассник мэра возглавляет городской совет, так что все решения принимаются быстро и без проволочек.
Городок маленький, люди прекрасно знают и видят, как их бывший горожанин превратил городскую экономику в частную лавочку. И конечно же, знают, кто за какой фирмой стоит, почему у 19-летней дочки мэра уже второй спортивный "Мерседес" и где она отдыхала на этот раз. Но все же народные массы продолжают голосовать за этого мэра. Назначены очередные выборы. В народе бурлит недовольство. Действующий мэр не особо популярен. И тут откуда ни возьмись появляется толпа кандидатов, каждый из которых много обещает, - начинаются скандалы, политика кажется такой мерзкой, что не хочется даже идти на эти выборы. Тем не менее идут и снова выбирают того же мэра - вместе с его зятьями, шуринами, сыновьями, горгазом, рестораном и ремонтом дорог.
Почему так происходит? Ведь все всё знают и всё равно не голосуют за представителя своего социального класса. Ответ на этот вопрос также лежит в понимании сути политтехнологий.
Итак, мы имеем дело с ремеслом, которое призвано влиять на политическую реальность. Основа этого ремесла держится на заблуждениях и стереотипах, свойственных массовому сознанию. Массовое сознание - странный субъект, который руководствуется не только логическими доводами, но и эмоциями. В этом смысле массовое сознание по своему типу является скорее женским, нежели мужским. Поэтому, кстати, так важна популярность кандидата среди женского электората. Массовое сознание характеризуется склонностью к распространению слухов и сплетен, чрезмерной возбудимостью, эмоциональной и оценочной реакции.
Поэтому задача политтехнологии - поместить гражданина в определенный информационный и эмоциональный контекст, который позволит сделать не такой выбор, как если бы человек действовал, отталкиваясь от своих экономических, социальных и гуманитарных интересов. В стерильных политтехнологических условиях гражданин всегда проголосует за социально и классово близкого себе, но в условиях искаженной политической реальности делает выбор, основанный на вторичных или ложных основаниях.
Ну и что с того, что мэр приватизировал весь город? Зато он нашенский, в футбол по воскресеньям на "Динамо" гоняет! Против него приехал баллотироваться заезжий москвич, который на встречи отправляется с охраной и билборды дурацкие развесил - поэтому проголосую-ка я за нашенского. И невдомек обывателю, что заезжий москвич - это часть общего спектакля, набор информационных и эмоциональных методов, с помощью которых его мотивировали сделать выбор "за нашенского", вовремя напомнили народную мудрость о том, что старый конь борозду дважды не приватизирует.
Политтехнологии всегда искажают политическую реальность. И не стоит думать, что речь идет о банальном обмане, наоборот, обман в большинстве случаев не работает. В свое время, до гражданской войны, рейтинг российского президента Путина в регионах Юго-Восточной Украины был выше рейтингов всех украинских политиков, и кто-то из доморощенных украинских политтехнологов задумал наивный обман и запустил на выборы партию с названием "Партия политики Путина". Расчет был такой, что народ клюнет на фамилию самого популярного политика и проголосует. В списке "Партии политики Путина" шли персонажи, никакого отношения ни к политике, ни к Путину не имеющие, - обычные мелкие проходимцы киевского разлива, место которым - рядом с великим киевлянином Паниковским, между Прорезной и Крещатиком. Естественно, граждане не поддержали никакую "Партию политики Путина", потому что народные массы, может, и излишне эмоциональны, но уж точно не идиоты.
Также на выборах в начале 90-х российские граждане прокатили правящую партию либералов "Выбор России" во главе с Гайдаром, хотя и Гайдар был тогда премьером, и весь телевизор был в руках вместе с админресурсом. А вот уже на президентских выборах 1996 года Ельцина протащить во второй тур с Зюгановым удалось, и раздуть "красную угрозу" до невероятных масштабов тоже получилось. Потому что можно корректировать восприятие реальности массами, но изменить реальность невозможно.
Финансовый капитал в силу своей виртуальности и информационности крайне восприимчив к политическим технологиям. Или, скорее, политтехнологии являются порождением финансового капитала - политиков трудно купить напрямую, но мотивировать их решения намного проще.
И наконец, есть политтехнологии самого высокого уровня - когда влияют на восприятие реальности в глобальном масштабе, когда речь не о банальной конкуренции за пост, а о борьбе идеологических платформ. В современном мире идея должна быть продана как товар, потому что все люди - потребители. Примерно так рассуждает финансовый капитал, когда инвестирует в политические технологии.
Всего за тридцать лет уже выросло поколение, которое считает, что победу во Второй мировой одержал рядовой Райан, что высадка союзников в Нормандии была самой важной битвой с нацистской Германией, что СССР просто толкался с нацистами на границе, закидывая немецкую армию шапками и посылая восемнадцатилетних необстрелянных пацанов врукопашную с помощью заградотрядов.
Поверило общественное мнение, что у Саддама Хусейна было химическое оружие? Поверил обыватель, что малазийский "Боинг" сбила российская армия по личному приказу Путина? В этнические чистки Милошевича? В нарушение прав человека Муаммаром Каддафи?
ИГИЛ, который сегодня изображают главным врагом человечества, всего два года назад был "повстанцами, которые борются против тирана Башара Асада". Усама бен Ладен, которого не так давно ликвидировал спецназ США как террориста № 1, в середине 80-х был идейным борцом с советскими интервентами в Афганистане.
Украинские граждане добровольно поучаствовали в кровавом спектакле Евромайдана, чтобы поменять воров и мошенников во власти на грабителей и убийц.
Все это результат искажения политической реальности. И основная борьба идет на уровне идеологии и мировосприятия.
Аналогично обстоят дела и в сфере колонизации финансовым капиталом: вера в невидимую руку и либеральные реформы является таким же искажением реальности, как химическое оружие Саддама Хусейна и Евромайдан.
Либеральный глобализм как идеология и политическая платформа - это такая же политтехнология, как и перестройка с ускорением. Шоу-политика в чистом виде, за которой нет никакого политического содержания, а есть только внешнее управление в виде рекомендаций МВФ и модных консультантов по реформированию экономики.
Либеральный глобализм - сугубо экспортная политтехнология, которая не применяется в самих США, Великобритании и Евросоюзе. Там никто не разрушает собственное государство только для того, чтобы какая-то невидимая рука все расставила по своим местам.
Либеральный глобализм - это такой же идеологический товар, как и телесказка о рядовом Райане или советский милиционер Иван Драго в исполнении Арнольда Шварценеггера.
Однако, в отличие от кинематографа, речь идет о конкуренции государств и колонизации финансовым капиталом, поэтому искажение реальности поставлено на самом высоком уровне: нужно ввести в заблуждение не только массы, как на обычных выборах, но и правящие элиты конкурентов по мировой войне, чтобы они искренне поверили в либеральный глобализм, чтобы реформы проводились добровольно и с песней. Так же добровольно, как голосуют за мэра, потому что "он нашенский".
Поэтому задача состоит не только в искажении реальности, но и в формировании из представителей глобального класса будущей правящей элиты колонизируемой страны. Так появляются проекты вроде Высшей школы экономики в Москве или Киево-Могилянской академии в Киеве.
Кадровый потенциал носителей идеологии либерального глобализма надо готовить системно и с прицелом на занятие государственных постов. Если мы посмотрим биографии членов финансового блока правительства РФ, топ-менеджеров крупных корпораций и сотрудников администрации, то увидим, что молодое поколение "40 минус" уже широко представлено выпускниками ВШЭ. Этот вуз, где вера в невидимую руку и либеральные реформы является базисом, уже стал кадровым ПТУ для правящей партии и правительства.
Именно на инфицированность правящих элит идеологией либерального глобализма сделал ставку финансовый капитал в Третьей мировой. Идеологическая нестойкость элит и непонимание ими сути мировой войны и роли государства в ней - одна из самых главных угроз для России. Именно в этом заключается опасность проиграть Третью мировую, даже не вступая в горячую стадию противостояния. Так же как проиграли холодную.
Итак, разрушение государства - основа идеологии либерального глобализма. Идеологии экспортной, которая поставляется в страны с недоразвитым капитализмом, несамостоятельными элитами, в страны, уязвимые для финансового капитала.
Говорить о том, что либеральный глобализм является каким-то преступлением по отношению к России, Беларуси или Казахстану, не совсем верно, потому что эта идеология исходит из того, что требуется создать всемирный рынок, который, как и любой рынок, должен регулироваться не государствами, а участниками этого рынка. То есть тем самым финансовым капиталом. Корпорации выполняют функцию приводных ремней финансового капитала, которые внедряют на практике либеральный глобализм.
При этом образ будущего без государства очень предметно показан в современном кинематографе. Фантастика - интереснейший жанр в литературе и кинематографе, потому что показывает то, каким видят будущее современники. Фантастика - это не просто фантазии творца, это как будто проекция настоящего в других условиях, плод надежд или результат страха. Если в конце XIX - начале XX века полет фантазии был направлен на поиск новых технологий, которые должны изменить будущее (так появились "Наутилус" Жюля Верна, человек-невидимка Герберта Уэллса и гиперболоид Алексея Толстого), то к 1930-м годам в будущем искали новые формы социальной организации - этим занимались Беляев, Платонов и даже Булгаков. Последний скорее высмеивал социальные утопии, однако на самом деле антиутопия является такой же утопией, только с мрачным исходом. В европейской культуре появляются Франц Кафка и Альбер Камю. Межвоенное поколение уже волновал не технический прогресс, а способность человека быть человеком - Первая и Вторая мировые войны поставили перед культурой вопросы, о которых ранее мало кто задумывался. Тема справедливости общества и государств без войн создала новое поколение фантастики, которая предсказала покорение человеком космоса. После полета Гагарина в культуре наступает интересный момент - кажется, что будущее уже наступило и покорение Венеры, Марса и галактик лишь вопрос времени. Фантасты делают все более дерзкие прогнозы, в фантастических романах 1960–1970-х люди уже колонизировали Луну и готовятся к высадке на Марс и Плутон.
Но вот уже к 1980-м годам становится понятно, что космос для культуры был чем-то вроде коммунизма для советских граждан - казалось, что если человечество уйдет в космос, то на земле сотрутся все противоречия и наступит эпоха гуманизма, потому что все мы будем объединены общими целями.
Однако с разгаром холодной войны постепенно приходит понимание, что никакой космос панацеей не будет, наоборот - ядерная война кажется более реальной, чем совместное покорение космоса. Новые технологии недоступны большинству граждан, а половина стран третьего мира и вовсе живет в условиях, приближенных к средневековым. Становится понятно, что технический прогресс никакого отношения к справедливому мироустройству не имеет.
В конце 1980-х - начале 1990-х на сцену выходят новые фантастические сюжеты, которые мы можем наблюдать до сих пор. С крушением СССР исчезает советский гуманистический взгляд на будущее - и право заглянуть в завтра остается только у Голливуда.
И тут срабатывает интересный социальный парадокс: США находятся на вершине влияния, а образ будущего получается крайне нелицеприятным. В 1991 году выходит первый "Терминатор": массового зрителя радуют концепцией порабощения машинами; в это же время появляется блокбастер "Робокоп" о том, что человеку может нездорово прийтись в мире новых гаджетов и технопримочек. В общем 1990-е годы принесли в массовую культуру новый тип фантастики - постапокалиптическое будущее. Вершиной, безусловно, явилась "Матрица", которая показала, что такое корпоративный мир. Ничего нового сказано не было, просто будущее показано в таких ярких образах, что покорило весь мир. Фильмы, компьютерные игры, повести и рассказы о будущем, когда наступит полная власть корпораций, довольно ясно демонстрируют "прелести" тоталитаризма финансового капитала.
В политологии есть такое понятие, как "самосбывающийся прогноз", которое означает, что если системно и долго говорить о какой-то неизбежности, то тем самым можно приблизить эту неизбежность. Голливудская фантастика о постапокалиптическом корпоративном будущем во многом является таким самосбывающимся прогнозом. Когда не миллионы, а уже миллиарды зрителей видят "Матрицу" и верят, что такая "Матрица" возможна в будущем, - она таки возможна. Режиссер, автор сценария и писатель - творческие люди, поэтому склонны проецировать наблюдения из окружающего мира на будущее. Это свойство особенно раскрывается в творческих людях в условиях любой диктатуры (не имеет значения какой - партии или финансового капитала). В условиях диктатуры, когда от творца требуют показателей вроде классового соответствия или финансовой отдачи, он становится склонен к иносказаниям и сложному символизму - то, что нельзя сказать прямо, приходится высказывать с помощью намеков и образов. Культура, которая интересуется будущим, - это всегда предупреждение поколению. И то, что великая североамериканская культура в последние тридцать лет ударилась в постапокалиптические сценарии, не может не настораживать.
Почему так происходит, вполне объяснимо: события фильма "Робокоп" разворачиваются в Детройте - машиностроительной столице США и очень развитом городе на протяжении всего XX века. А вот в XXI веке оказывается, что Детройт реализовал худшие прогнозы "Робокопа" - город вымер, большинство домов лишены центрального водоснабжения и канализации, полиция годами не бывает в отдаленных районах, где реальная власть принадлежит бандам. В 2013 году город объявил себя банкротом, долг составил более 20 миллиардов долларов. Это был самосбывающийся прогноз или творческий человек увидел общественные и экономические тенденции и показал их в условиях будущего?
Аналогично обстояли дела и в конце XIX века. Русская революция смогла состояться только в 1917 году, после трех лет изнурительной и кровавой Первой мировой, однако Некрасов, Достоевский и Горький видели тенденции в обществе и государстве задолго до революции.
Постапокалиптическое будущее в стиле "Безумного Макса" или "Матрицы" показывает нам, что такое жизнь без государства. Потому что если отбросить в сторону все страшилки и спецэффекты, то перед нами рисуется картина будущего, где общество осталось один на один со своими внутренними страхами. Государство демонтировано - его либо заменили компьютерной программой, либо оно погибло в ходе больших войн, а общество без государства сразу же вернулось в свое природное состояние - борьбы всех против всех. Единственными островками порядка являются корпорации - частные структуры, которые ограждены от внешнего мира своими спецслужбами, технологиями и жилыми блоками. У человека есть простой выбор: либо стать инструментом корпорации и лишиться воли, но сохранить жизнь, либо бороться за выживание в обществе без государства и, скорее всего, погибнуть.
Однако культура, в отличие от экономики, может только предупреждать. Реальность же состоит в том, что постапокалипсис, которым пугает Голливуд, уже давно стал реальностью. Во что превратилась Ливия без государства? Что такое Ирак после демонтажа государственности имени Саддама Хусейна? Чем жизнь в Сомали отличается от жизни в "Безумном Максе" или "Голодных играх"? Если кто-то думает, что Африка или Ближний Восток где-то далеко, то можно посоветовать съездить на Донбасс - в районы, оккупированные добровольческими националистическими батальонами вроде "Торнадо", "Азов" или "Правый сектор", и посмотреть, что такое общество без государства и как реализуются принципы "человек человеку волк" и "выживает сильнейший".
Итак, ценой проигрыша в Третьей мировой войне будет демонтаж государства. Россия слишком большая страна, к тому же обладающая ядерным оружием, чтобы можно было разобрать на части государство в ходе прямой интервенции. Поэтому ставка сделана на деградацию государства, которое будет демонтировано правящим глобальным классом в ходе реформ и жертвоприношений невидимой руке рынка.
Мы должны не забывать, что демонтаж государства - это в том числе и большой бизнес, в котором участвуют тысячи наших сограждан прямо и миллионы - опосредованно. Наглядный пример того, как это происходит, - история с пригородными поездами в ряде российских областных центров в середине 2014 года. Тогда корпорация РЖД отказалась дотировать убыточные электрички в провинции и попыталась переложить расходы на плечи местной власти. Для губернаторов это тоже ненужные расходы, поэтому они просто отказались изыскивать средства. Электрички начали отменять, в результате чего отдаленные деревни и поселки остались отрезаны от сообщения с областными и районными центрами. Дело дошло до президента - и после его вмешательства средства нашли. Однако сути это не меняет, потому что показывает работу либерального глобализма как идеологии. Возить пенсионеров и нищих селян невыгодно? Давайте закроем маршруты.
Но ведь государство тем и отличается от корпорации, что способно управлять процессами не только в бизнес-логике. Платить пенсии тоже не особо выгодно с точки зрения бизнеса, бесплатная медицина также затратна, зато выгодно выращивать людей на органы.
Преступность либерального глобализма заключается в том, что государство перестает быть ценностью для правящих элит. Ценностью являются капитализация компании, биржевые котировки и цена акций. Социальная же составляющая остается за скобками и рассматривается как рудимент - расходы, которые приходится нести, хотя не хочется.