"Божиею поспешествующею милостию Николай Вторый, император и самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; царь Казанский, царь Астраханский, царь Польский, царь Сибирский, царь Херсонеса Таврического, царь Грузинский; государь Псковский и великий князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский; князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Корельский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных; государь и великий князь Новагорода низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полотский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский и всея северныя страны повелитель; и государь Иверския, Карталинския и Кабардинския земли и области Арменския; Черкасских и Горских князей и иных наследный государь и обладатель, государь Туркестанский; наследник Норвежский, герцог Шлезвиг-Голштейнский, Стормарнский, Дитмарсенский и Ольденбургский и прочая, и прочая, и прочая" - вот официальный титул последнего руководителя Российской империи.
Титулы российского императора - это не просто красивые регалии: за каждым титулом стоит история вхождения этой земли в общегосударственный проект. Для кого-то высшая власть империи пришла на смену княжеской власти, например для жителей Владимира, Москвы и Вологды. Для кого-то, как для поляков, высшая власть пришла на смену королевской. Кого-то (финнов) "выиграли" в войну у шведской короны. Грузинский народ добровольно присягнул и передал высшую власть императору России.
Однако интеграция в общее и союзное государство Российское вовсе не означала, что грузин и поляк, ставшие подданными империи, будут равны в правах и свободах. Государство гарантировало лишь общую правовую рамку, обеспечивая подданным возможность реализоваться в имперских проектах и сделать карьеру в государственных институтах. Устройство местного самоуправления у подданных единой империи было совсем разным. Жизнь общества в той же Грузии регулировалась совершенно не так, как жизнь общества в Царстве Польском, - для кавказского общества были характерны национальные формы самоорганизации, такие как советы старейшин и кровная месть, а в Царстве Польском и вовсе была своя конституция. Впрочем, несмотря на культурные особенности, у этих территорий была общая черта - огромное количество национальной аристократии. В Грузии каждый второй - князь, а в Польше панским титулом часто обладал захудалый отпрыск древнего рода, который сегодня сам обрабатывал свою скудную землю и едва сводил концы с концами. Собственность большинства грузинских дворян заключалась в коне, бурке, ружье, сабле и титуле.
Однако интеграция в имперское государство открывала для высшего сословия неслыханные перспективы. Так, в русскую армию хлынули потомки провинциальных дворянских родов со всех окраин, так называемые младшие сыновья. Кем мог бы стать в своей родной Грузии четвертый сын местного князя? Притом что у его отца в собственности всего парочка захудалых деревень с землями, не приспособленными для интенсивного земледелия.
Великий русский полководец Петр Иванович Багратион - прекрасная иллюстрация. Его дед Исаак-бег Иессевич - побочный сын картлийского царя, который переехал из Грузии в Кизляр из-за конфликтов с другими аристократическими родами. Отец будущего великого полководца служил в Кизляре в обычной комендантской роте и дослужился до секунд-майора, что равняется капитану в пехоте или есаулу у казаков. Сам Петр Багратион, герой 1812 года, даже не смог получить системного образования, потому что в семье постоянно не хватало денег. Службу Багратион начал в качестве рядового в Астраханском полку. Петр Багратион смог стать тем, кем стал, только благодаря монархической империи - союзному государству грузинской и русской аристократии. Храбрый офицер, попавший под начало Александра Суворова, который умел выделять таланты и продвигать их по военной карьере, - так Россия обрела Багратиона, а Багратион обрел славу и место в истории. Кем был бы Петр Багратион, не получи грузинский народ доступ к сверхгосударству, которым тогда была Российская империя? В лучшем случае храбрым грузинским аристократом, который тратит свою жизнь на конфликты с такими же, как он.
Еще один показательный пример - судьба польского аристократа Юзефа Зайончека. Зайончек и Багратион - представители одного поколения. Зайончек родился в 1752 году, а Багратион в 1765-м. Оба принимали участие в войне 1812 года. Только Багратион на стороне Российской империи, а Зайончек на стороне Наполеона. До этого Зайончек успел поучаствовать в восстании Тадеуша Костюшко, которое было направлено на выход Царства Польского из Унии с империей Романовых. Еще раньше участвовал в войне на Балканах на стороне Турции против России. После поражения Наполеона был взят в плен, после чего в 1815 году уже российский император назначает его своим наместником в Царстве Польском.
Решение центральной власти империи вполне объясняется в рамках монархической модели союзного государства. Российская монархия не порабощала польский народ, просто русский император выиграл у польского дворянства право на титул, то бишь на верховную власть. А вот своим наместником эта верховная власть может назначить в том числе и своего противника, который признает эту власть. Таким образом вбивался клин между польскими элитами и народными массами. Все потому, что элиты всегда тяготеют к договоренностям и лояльности для сохранения капиталов и статусов, а имперская власть в Петербурге им это гарантировала.
Мог бы идейный борец с русскими императорами Юзеф Зайончек сделать такую карьеру, какую сделал в имперских проектах Франции Наполеона и России Александра I, в условиях национальной польской монархии?
Как и герой Бородина Петр Багратион, польский сепаратист, а затем наместник императора Зайончек - яркий пример социальных возможностей сверхгосударственности.
Однако на местах, несмотря на открывающиеся институты сверхгосударства, продолжают работать механизмы общественной саморегуляции и самоорганизации. Остаются советы старейшин; местные князья, как и сто лет назад, режут друг друга в глупых конфликтах и практикуют кровную месть, а где-нибудь в провинции Варшавской губернии захудалый польский пан считает, что Россия смертельно оскорбила его гонор, лишив права выбора короля из числа себе подобных панов, но его сосед - менее гонористый, но более расторопный - делает карьеру в гарнизонах в Средней Азии или бороздит мировой океан под Андреевским флагом.
Государство может быть эффективным и устойчивым только тогда, когда не подавляет самоорганизацию общества, а механизмы саморегуляции использует для общего блага.
Так, в XVIII веке имперское государство в России столкнулось с проблемой запорожского казачества. Долгие столетия войн и конфликтов с Крымским ханством сформировали особый тип военно-государственной самоорганизации в приднепровских землях.
Сечь - это особая форма протогосударственности, которую можно сравнить только с Ордой. Запорожская Сечь - это православная Орда (протогосударство, которое находится в постоянном движении, - где стали табором, там и столица). При этом Сечь обладает такими признаками государства, как вертикаль власти, собственное право, бюджет и внешняя политика. Правда, Сечь не занимается экономическим развитием и просто собирает дань с окрестных селян. За несколько столетий в Сечи зарождаются собственные аристократические роды, которые стремятся передать власть и собственность по наследству. Из среды казаков выделяется старшина, для которой главной ценностью является уже не Сечь с ее свободными нравами и законами, а собственность. Так казацкая старшина из кочевой аристократии становится аристократией оседлой. Старшина входит в отношения с польскими магнатами, которые управляют политикой Речи Посполитой и ставят на престол королей-марионеток. С Крымским ханством у казацкой аристократии также формируются свои отношения, потому что рабовладельческий бизнес, на котором держалась экономика ханства, крайне выгоден. Третья часть казацкой элиты налаживает отношения с Московским царством, потому что на Севере постепенно оформляется сверхгосударство, которое вскоре станет Российской империей.
Сечь как протогосударство, управляемое казацкой олигархией, устраивало всех игроков до тех пор, пока эти земли были пограничными. Как только Крымское ханство было включено в состав Российской империи, всякая надобность в Сечи попросту отпала. Вечные конфликты и войны в степи и днепровских порогах прекратились, остановилась работорговля, грабить и охранять торговые караваны стало невозможно, подневольные казацкой олигархии крестьяне бежали в новые земли империи, где им было обеспечено свободное владение наделом.
Сечь как протогосударство потеряла свою экономическую базу и превратилась в социального паразита. Казаки без возможности зарабатывать начали превращаться в грабителей и налетчиков. Казацкая старшина, особенно магнаты, постоянно интриговала и выбивала себе особые преференции, подстрекая рядовое казачество к бунтам и погромам.
Поэтому Сечь как протогосударство была перенесена на новые территории. Потомки тех, кто называл себя запорожскими казаками или сечевиками, сегодня живут в Краснодарском крае: кубанское казачество - это наследие Запорожской Сечи. Имперское государство, которое значительно расширило свои площади, перенесло военно-государственную форму казачьей самоорганизации на новые территории. Фактически государство предложило запорожским казакам новый социальный контракт: они получают новые, не менее плодородные земли в вечное владение, сохраняют большую часть вольностей и свобод, но при этом должны стать народом-пограничником и охранять рубежи. Также в случае больших войн казачество обязывалось выставлять воинские подразделения. При этом государство гарантировало свободу предпринимательства, беспошлинную торговлю между казаками и подданными Турции по другую сторону границы.
Государство требовало лояльности и готовности выполнять союзные задачи, а в ответ обеспечивало свободу самоорганизации. Хотите, чтобы вами управляли ваши атаманы, сотники и старшины, а не губернаторы и градоначальники? Да сколько угодно! Главное - границу на замке держите.
Тогда, в XVIII веке, государству удалось практически бесконфликтно разрешить назревающий конфликт с протогосударством - Сечью. Рядовое казачество массово переселялось на Кубань, потому что это была еще и дополнительная возможность вырваться из экономической зависимости от казацкой старшины, аристократии и олигархии. Новая земля - новая жизнь, переезжали целыми хуторами и кошами.
Аналогично были устроены отношения с другим протогосударственным образованием - донским казачеством. На его базе в Российской империи была создана особая административно-территориальная единица - Область войска Донского, где также действовали особые правила и нормы.
Причем казачество - это не просто история: до сих пор в Ростовской области РФ, а также в Луганской и Донецкой народных республиках живут люди, которые считают себя казаками, а не русскими или украинцами. В Краснодарском и Ставропольском краях многие также идентифицируют себя с казачеством как с отдельным народом.
Региональная идентичность будет существовать в любом государстве, потому что она основана на институтах самоорганизации общества.
Государство - внешняя рамка, которая обеспечивает общее право и дает человеку возможность реализовать себя за пределами этнокультурной группы. Государство, а особенно сверхгосударство - его имперская форма, - может запускать гигантские проекты и изменять ход истории, поэтому сверхгосударство открывает поле для реализации талантов. Народы и культуры рождают авантюристов и смельчаков, которым тесно в национальном обществе, как правило, консервативном. В национальном государстве таких людей, скорее всего, ждет судьба либо бунтовщика, либо неудачника. Потому как социальные лифты в национальных государствах забиты родственниками национальной элиты, а экономические активы давно поделены и передаются по наследству.
Сверхгосударство открывает для таких людей неограниченные возможности. Так, безродный мещанин Александр Меньшиков может стать миллионером, владельцем дворцов, генерал-губернатором Петербурга, президентом Военной коллегии и единственным русским дворянином в титуле герцога.
Сверхгосударство позволяет человеку вырваться из пучин обстоятельств, а в обществе же, наоборот, обстоятельства управляют человеком.
По такой же схеме в России оказывается молодой французский дворянин с исторической фамилией Ришелье. Внучатый племянник легендарного кардинала Ришелье и будущий основатель Одессы был вынужден бежать из Франции, потому что там после революции дворян отправляют на гильотину. Стремительная и блестящая карьера была обеспечена молодому Ришелье в рамках сверхгосударства, которое тогда интенсивно развивалось и искало авантюристов, как Меньшиков, Багратион и Ришелье. И такое государство становится успешным, потому что каждые новоприсоединенные княжества, царства и герцогства открывают социальные лифты для дерзких и авантюрных.
Но при этом государство, которое последние триста лет ведет активную экспансионистскую политику и привыкло всегда воевать, ликвидируется всего за несколько месяцев внутриполитического кризиса.
В чем была уникальность Первой мировой войны? До этого Российская империя постоянно воевала и с Германией, и с Австрией, и с Турцией. Война с Наполеоном была не менее кровавой, чем Первая мировая, в 1812 году российское общество было раздавлено новостями о сдаче первопрестольной. Почему Первая мировая разрушила то, что строилось столетиями? Ответ на этот вопрос кроется в экономических подоплеках масштабных войн.
Как мы уже поняли, к началу XX века впервые в истории формируется глобальный финансовый капитал. Это связано с изобретением телеграфа и прокладкой трансатлантического кабеля из Европы в Северную Америку. Информационное время до такой степени ускорилось, что для финансового капитала полностью стерлись границы. Теперь для того, чтобы сформировать сверхкапитал в несколько миллиардов, не надо перевозить его в виде золота в трюмах или грузить чемоданы банкнот - достаточно открыть представительство авторитетного банка и посадить клерка с телеграфом. Одной телеграммы, а потом и телефонного звонка достаточно, чтобы совершить сделку в любой точке мира. Финансовый капитал, как мы помним, основан на кредите, то есть на вере продавца и покупателя, что сделка состоится.
Финансовый капитал после изобретения телеграфа и прокладки кабеля в океане стал главным игроком в мировой экономике. Промышленный и торговый капитал стремительно отставал от финансового, потому что для товаров все равно остались границы, а торговый капитал ограничен таможенными сборами и заградительными пошлинами. Финансовый же капитал не связан ничем, кроме выданных обязательств.
Ответственность за вползание в Первую мировую войну целиком и полностью лежит на финансовом капитале. Бурный экономический рост Германии толкал ее к освоению новых рынков. В немецкой экономике формировались огромные капиталы, которые бросались на экономическую колонизацию. Так появился суперпроект железной дороги от Берлина до Багдада, под который хоть саму дорогу и не построили, но уже выдавали кредиты и спекулировали акциями. В Англии этот проект железной дороги был воспринят как угроза торговли с Индией, поэтому в Лондоне предпочли заключить с Россией договор о разделе сфер влияния в Персии, чтобы создать конфликт интересов Берлина и Санкт-Петербурга на Ближнем Востоке, потому что Россия боролась за доступ к богатым рынкам Персии, Ближнего Востока и Средней Азии с не меньшим упорством, чем Германия. В России с середины 1870-х годов наблюдался стремительный рост промышленности, поэтому тот, кто раньше колонизирует аграрные рынки Ближнего Востока и Средней Азии, получит сверхприбыли.
И вот буквально накануне Первой мировой на Балканах случаются две войны - первая и вторая балканские. Участники - Турция, Болгария, Сербия, Греция и Румыния.
В ходе первой балканской войны у Турции "отжали" огромные территории, которые распилили между собой агрессивные болгарская, сербская и греческая монархии, опирающиеся на алчный национальный капитал. Этот молодой национальный капитал видел в развале Турции огромные возможности и жаждал построить свои маленькие империи на теле умирающей Порты. Но уже в следующем году в Стамбуле появляются военные советники из Германии и начинают заниматься реформированием разложившейся турецкой армии, в порты Турции приходит много немецкого оружия с заводов Круппа.
И уже через год, в 1913-м, разгорается вторая балканская война. Турция возвращает часть территорий, Болгарию серьезно ослабляют. Внутри всех стран - участниц войн наблюдаются истерия и ура-патриотизм: сербские националисты на коне и вертят монархией, как цыган солнцем; болгары видят себя от моря до моря - хотят контролировать черноморские и средиземноморские порты; румыны считают, что их обделили, и требуют земли вокруг Дуная; грекам надо укрепиться на Севере.
Но это одна картина происходящего, из газет и разговоров в салонах и кабаках. Есть и вторая картина мира - политэкономическая, в которой Германии надо реализовать мегапроект: железную дорогу из Берлина до Багдада, а дальше развить ее в Персию и Индокитай. Так германский капитал сто лет назад намеревался построить сухопутный торговый путь и подорвать монополию Британии в деле торговли с Азией морским путем.
Ради этого проекта надо было стравить между собой балканских славян, чтобы ослабить их и потом взять под контроль одним ударом. Что, собственно, и произошло с Сербией в 1914 году, а болгары к тому времени так ослабли, что с радостью согласились стать союзниками Германии и Австро-Венгрии.
Турция погрязла в кредитах, которые щедро раздавались германским капиталом под перевооружение армии, и попала под внешнее управление. В результате Стамбул выдал государственные гарантии на постройку железной дороги Багдад - Берлин.
Естественно, что такой расклад не устраивал Британию, которая стремительно входила в экономический кризис. Привыкнув за последние сто лет быть самой индустриально развитой страной мира, Британия стремительно теряла позиции. Из ниоткуда возник промышленный капитал Германии. После объединения Бисмарком немецких земель в Германскую империю начался стремительный промышленный рост. Ликвидация таможенных барьеров и большой внутренний рынок стимулировали развитие торгового капитала. В конце XIX - начале XX века германский торговый агент - коммивояжер - был известен во всем мире. Германский торговый капитал поставил дело доставки товаров на очень высокий уровень - по всему миру сновали тысячи торговых агентов, предлагающих германские товары. За океаном рос еще один промышленный конкурент - Североамериканские Соединенные Штаты.