Это объяснение весьма существенно, но не исчерпывает всех вопросов. Среди арсенала ядерного оружия в обоих странах были самые разные боеприпасы, от мощных водородных бомб до небольших плутониевых или урановых зарядов мощностью субкилотонного калибра. Разрабатывались и испытывались ядерные заряды для ствольной артиллерии и минометов. Например, американский 280-мм ядерный снаряд W9 к гаубице М65 имел мощность 15 килотонн, а модифицированная версия W19 имела мощность 37 килотонн. В 1962 году была испытана безоткатная пушка с ядерным боеприпасом Davy Crockett (М388) мощностью 10–20 тонн тротилового эквивалента. Такие боеприпасы, как и плутонивые авиабомбы, вполне могли использоваться в самых разных региональных конфликтах, вроде войны во Вьетнаме. Но ни разу не использовались.
Это вовсе не от страха перед ответным советским ядерным ударом и вовсе не в силу особого человеколюбия американского руководства. По опубликованным данным, американское руководство с марта 1946 года по январь 1980 года по крайней мере 25 раз всерьез рассматривало возможность применения ядерного оружия. В этом списке была, например, инаугурация президента Уругвая в январе 1948 года, поражение французских войск во Вьетнаме при Дьен Бьен Фу в апреле – мае 1954 года, захват американского разведывательного корабля Pueblo северокорейцами в январе 1968 года, и два раза во время вьетнамской войны – в феврале 1968 года и в ноябре 1969 года, то есть во время Тетского наступления и после того, как Хо Ши Мин за три дня до смерти отклонил предложение президента США Ричарда Никсона о прекращении войны, для прикрытия вывода американских войск из Вьетнама. Но всякий раз находились причины ядерное оружие не применять.
Почему? Американская авиация сбросила на Вьетнам, Камбоджу и Лаос сотни тысяч тонн бомб, напалма и токсических дефолиантов. Использовались очень мощные авиабомбы, вроде BLU-82/B, калибром 6800 кг, которая в тот момент была самым мощным неядерным боеприпасом в США. Ею расчищали джунгли, уничтожали северовьетнамских солдат, ее применяли в сражении за сухогруз Mayaguez в мае 1975 года, когда надо было вытащить застрявших на острове Кох-Конг американских морпехов. На этом фоне использование ядерных бомб мощность 10–20 килотонн, не говоря уже о боеприпасах субкилотонного калибра, мало что меняло. Да, мировая общественность протестовала бы, проклинала бы американскую военщину, но не могла бы этому воспрепятствовать. СССР вряд ли мог бы прибегнуть к своему ядерному оружию, поскольку напрямую это его территорию не затрагивало.
Трудности планирования
Постановка вопроса – это половина ответа, который имеет важное значение для рассмотрения вообще вопроса планирования ядерной войны. Итак, почему же ядерное оружие никогда не применялось в боевых действиях, несмотря на многочисленные поводы?
Как следует из предыдущей главы, в которой рассматривались последствия атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, эффективность ядерного оружия была существенно ниже, чем принято полагать. Любое детальное ознакомление с обстоятельствами той атомной бомбардировки, которое военные США и СССР, безусловно, проводили, ясно показывало, что успех ее вызыван стечением обстоятельств, которые вряд ли будут иметь место в других случаях.
Во-первых, не была объявлена воздушная тревога и население городов не укрылось в убежищах. Получилась ярко выраженная внезапная атака, когда массы людей находились на открытой местности. Для сравнения, в Гамбурге, на который был сброшен тоннаж бомб, сопоставимый с хиросимской бомбой, и где население укрылось в убежищах, потери населения были значительно меньше. Поскольку подземные тоннельные убежища в Хиросиме и Нагасаки показали свою эффективность против ядерного взрыва, нетрудно было прийти к заключению, что элементарные меры оповещения и укрытия населения, давно и хорошо знакомые в воевавших странах, например в СССР, резко, в разы снизят число жертв любой атомной бомбардировки.
Во-вторых, пролету В-29 с атомной бомбой над японскими городами никто не мешал. Его не пытались перехватить японские истребители, не было попыток обстрелять его из зенитных орудий. К тому моменту система ПВО Японии была уже разрушена почти до основания. Конечно, в случае атомной атаки трудно предположить, что Советский Союз не предпримет мер по отражению воздушного налета. Первые американские планы ядерной войны против СССР, например Pincer, составленный в июне 1946 года, действительно предусматривал, что В-29 смогут вторгнуться в воздушное пространство СССР и сбросить бомбы над целями, не встречая сопротивления. Впоследствии оценки советского противодействия были изменены на более реалистичные, и по оценочным подсчетам оказалось, что в ходе налета будут сбиты по крайней мере 90 % бомбардировщиков с ядерными бомбами. Это уже в корне меняло все дело. Подобные потери резко снижали суммарную мощностью сброшенных атомных бомб, что делало всю операцию стратегически бессмысленной. При таких потерях сокрушительный ядерный удар превращался в некое подобие булавочного укола, способного только разозлить русского медведя.
В-третьих, при первом же взгляде на Хиросиму видно, что основной разрушительный эффект ядерной бомбы был связан с особенностями застройки города, в которой преобладали деревянные дома, сравнительно непрочные и сгораемые. На пожары пришлась основная масса разрушенных домов в Хиросиме. Из 75 тысяч домов было уничтожено 91,9 %, в том числе 62,9 %, или 47,1 тысячи домов, приходится на дома, полностью разрушенные и сгоревшие. В Нагасаки, где эпицентр пришелся на район с промышленной застройкой, разрушения заметно меньше. Из 51 тысячи домов в Нагасаки подверглось разрушению и повреждению только 36,1 %, в том числе сгоревшие и разрушенные – 22,7 %, или 11,5 тысячи домов. Разница более чем ощутимая, притом что плутониевая бомба была мощнее. Отсюда явственно следовало, что при атомной бомбардировке города с европейским типом застройки, такого, как Берлин или Ленинград, в котором прочные, капитальные дома образуют замкнутые кварталы, эффект от ядерного взрыва будет совсем другой, значительно меньший, и он будет скорее всего походить на результаты американских бомбардировок немецких городов. Это, конечно, неприятно, но переживаемо, даже с учетом радиации.
Далее, ни в одном советском городе, выбираемом в качестве цели, нельзя было найти столь же плотной застройки, как в Хиросиме или Нагасаки. Как раз для советских городов была характерна куда более свободная застройка, города, промышленные предприятия, железнодорожные станции обычно занимали приличную площадь. Из чего следовало, что в радиусе поражения ядерного взрыва будет гораздо меньше зданий, сооружений и людей, чем в японских городах. Если еще учесть возможное отклонение от выбранной точки прицеливания, которое у неуправляемых атомных бомб могло достигать нескольких сотен метров, можно было вообще промахнуться по цели и задеть ее краем зоны поражения.
В-четвертых, сами же американцы после подведения итогов своих ковровых бомбардировок немецкой промышленности в годы Второй мировой войны сделали весьма неприятное открытие: промышленность вообще довольно слабо поражается бомбардировками. Так, в отчете о влиянии бомбардировок на немецкую промышленность в 1943 году сказано следующее. В это время в немецкой промышленности имелось 2,1 млн станков, из которых 110 тысяч было повреждено и потом отремонтировано (5,2 %), и еще 36,5 тысячи станков было полностью уничтожено (1,7 %). Суммарно бомбардировками было выведено из строя временно или постоянно 6,9 % станочного парка. И это при том, что в 1943 году было сброшено 206,1 тысячи тонн бомб. Мы можем по коэффициенту барона Блэкетта пересчитать этот тоннаж в атомный эквивалент. Круглым счетом это 69 атомным бомб. Это немногим больше, чем было запланировано для атомной бомардировки СССР в плане Frolic, составленном в мае 1948 года (в нем было предусмотрено сбросить 50 атомных бомб на 20 городов; в фугасных бомбах это будет 150 тысяч тонн бомб).
Возможно, что эффект от ядерных бомб будет и побольше, но вряд ли можно было надеяться, что могучая советская промышленность будет уничтожена подобным ударом. Это не удалось сделать в Германии, в которой в некоторых районах, например в Руре, предприятия стояли вплотную друг к другу. В СССР, как правило, предприятия распределены по всей территории страны и сами по себе имеют значительную площадь.
Подобные вопросы вставали на всех этапах планирования ядерной войны, и даже тогда, когда появились баллистические ракеты и термоядерные боеголовки к ним. Судя по всему, в военном командовании всегда существовали две точки зрения на эффект ядерной атаки: оптимистическая и пессимистическая. Первая из них считала, что ядерная атака сразу даст хороший стратегический эффект, а вторая полагала, что если учесть все многочисленные факторы, то реальная эффективность ядерного удара будет весьма далека от заявленной. Особенно остро этот вопрос стоял до появления баллистических ракет, когда в распоряжении противостоящих сторон были только стратегические бомбардировщики и весьма ограниченный арсенал ядерных зарядов.
Благодаря американской болтливости можно краем глаза взглянуть на кухню составления первых американских планов ядерной войны. Центральная часть любого плана ядерной войны – это список целей. Потому первой задачей составителей этих планов был выбор того, что подлежит уничтожению в первую очередь. Это могли быть военные и гражданские объекты, транспортные узлы, аэродромы, порты. Из всех многочисленных объектов, которые находятся на территории противника, надо было выбрать те, уничтожение которых наиболее чувствительно для обороны.
Но сделать это непросто, поскольку отсутствуют надежные сведения о том, что это за объекты и где они расположены. Зная нравы советского режима секретности, которые в 1950-х годах еще были вполне себе бериевского образца, нетрудно понять, что перед американскими составителями плана ядерной войны стояла крайне сложная и нетривиальная задача. В той самой книге, в которой американцы выболтали про существование самого секретного плана SIOP, вполне открыто признается, что вплоть до конца 1950-х годов, когда стали летать самолеты-разведчики U-2, с разведывательными данными у американцев было очень туго. Они пользовались или довоенными данными, или в лучшем случае трофейными немецкими аэрофотоснимками, сделанными в 1941–1942 годах. Это похоже на правду.
Но это означало, что атомная бомбардировка, выполненная по этим планам, вовсе не нанесла бы сокрушительного удара по советской промышленности. По сравнению с довоенным временем и даже 1942 годом значительная часть важнейших предприятий промышленности была переброшена в другое место, сами предприятия были рассредоточены, география промышленности серьезно изменилась.
Вот список советских городов, выбранных в качестве целей по наиболее ранним планам 1946–1948 годов: Москва, Горький, Куйбышев, Свердловск, Новосибирск, Омск, Саратов, Казань, Ленинград, Баку, Ташкент, Челябинск, Нижний Тагил, Магнитогорск, Иванов, Тбилиси, Новокузнецк, Грозный, Иркутск, Ярославль. Итого, 20 важнейших промышленных городов.
Что бросается в глаза? Отсутствие в нем крупного промышленного комплекса на Украине, в Донецком районе. Нет в этом списке ни Донецка, ни Днепропетровска, ни Харькова, ни Киева, ни Николаевска. Видимо, американцы посчитали, что после немецкой оккупации там промышленности не осталось. Но это явно не так. Промышленность Донбасса быстро восстанавливалась. Уже в 1950 году Донбасс добыл 43,9 млн тонн угля, выплавил 4,7 млн тонн чугуна, 4,5 млн тонн стали, выпустил 4 млн тонн проката. По металлу Донбасс превзошел свой довоенный уровень.
В плане также отсутствуют другие важные промышленные центры, появившиеся во время войны или сразу после нее: Череповец (металлургический комбинат), Туймазы (нефтедобыча), Гурьев и Красноводск (нефтепереработка), Воркута и Караганда (угледобыча), Орск, Петропавловск, Курган, Барнаул, Красноярск (машиностроение). Почему-то в план атомной бомбардировки не попали такие города, как Тула и Ижевск, в которых производилось оружие. Самое главное, что под ядерный удар не попадали предприятия недавно появившейся советской атомной промышленности, предусмотрительно размещенные в небольших городах. Это был бы номер, если бы американцы нанесли ядерный удар, а потом бы выяснилось, что советская военная промышленность не уничтожена.
Иными словами, план был неадекватен. Понятно, что впоследствии американцам удалось собрать больше сведений о советской промышленности, но все же их данные нельзя назвать полными и точными. Даже когда появились аэрофотоснимки, а потом и фотографии спутников-шпионов, это далеко не разрешало задачу по определению первоочередных целей. Мало было сфотографировать завод, надо было еще определить его назначение и роль в военном хозяйстве. Учитывая режим секретности, сделать это было непросто.
Но речь шла не только лишь об уничтожении промышленных и военных объектов, еще Трумэн в своей директиве NSC 20/1 от 18 августа 1948 года поставил перед составителями планов ядерной войны задачу – обеспечить уничтожение советской политической элиты, то есть в первую очередь Коммунистической партии и ее органов. Это резко усложняло задачу, поскольку надо было выбрать поистине точечные цели – например, здание обкома. Перед этим их еще надо было найти, идентифицировать, нанести на карты. Все это требовало интенсивной разведывательной работы, и ЦРУ явно работало, не покладая рук, чтобы обеспечить планирование ядерной войны нужными сведениями.
Впрочем, перед советскими составителями планов ядерной войны стояли аналогичные задачи. Хотя мы почти ничего о них не знаем, тем не менее по аналогии можно вполне обоснованно предположить, что им также следовало в первую очередь составить список целей, наиболее важных и приоритетных. У СССР было преимущество – гораздо более сильная разведка, имевшая мощную сеть в США и других странах. Она проникла в Манхэттенский проект, что показывает ее возможности. Советской разведке выявить и выбрать цели в США, вероятно, было проще.
Итак, первый этап работы завершен. Карта Советского Союза заполнена отметками, составлены тома с описанием выбранных целей, их характеристикой и координатами. Следующий этап – выбор цели. В те времена, когда в американском арсенале бомб было мало, это превращалось в очень трудную задачу. Требовалось 30–50 атомными бомбами накрыть полторы-две сотни самых важных и приоритетных целей. Думается, что вокруг каждой конкретной цели в штабах шли длительные споры, настоящие сражения, на тему, стоит ли бомбить ту или иную цель. Советские люди шли с работы и укладывались спать, не подозревая, что в это же время за океаном, в штабах, офицеры жарко спорили, подожгут ли они этот город ядерным взрывом, или нет. В середине 1950-х годов, когда американский арсенал превысил 1750 бомб, с этим стало попроще, но выбор цели всегда был трудным делом и требовал тщательного обоснования.
На этом этапе составлялся тот самый план ядерной войны, который иногда просачивался в открытую печать. Это общая схема нанесения ядерных ударов. Часто мы знаем только количество целей и количество ядерных зарядов, иногда краткий список целей. Для самых ранних планов, которые уже давно потеряли свое значение, рассекречены даже карты.
Исходя из этой схемы штаб дальше планировал вылеты бомбардировщиков, определял авиабазы, пролагал маршруты пролета, распределял между базами самолеты, бомбы, горючее, составлял полетные задания. Это завершающий этап планирования ядерной войны в ту эпоху, когда единственным средством доставки были стратегические бомбардировщики. После его завершения было достаточно приказа, чтобы привести его в действие.
В планировании нанесения ядерного удара был момент, который, видимо, больше всего вызывал сомнения в рядах американских офицеров из Strategic Air Command, ответственных за составление планов атомной бомбардировки. Прежде чем назначить полетное задание, требовалось выбрать точку прицеливания, которая должна была стать ground zero или эпицентром ядерного взрыва. Для этого брался аэрофотоснимок цели, на листе целлулоида вычерчивались в соответствующем масштабе окружности зоны поражения, и начинался подбор точки. Прозрачный лист двигался по снимку, чтобы выбрать точку получше.
Выбор должен был отвечать двум критериям. Во-первых, в зону поражения, которая для плутониевой бомбы мощностью 20–30 килотонн составляла около 5 км в радиусе вообще и около 1 км зоны сильных разрушений, должно было попасть как можно больше ценных с военно-хозяйственной точки зрения объектов. Наиболее важные должны располагаться как можно ближе к эпицентру взрыва, чтобы гарантировать их уничтожение. Во-вторых, ground zero должен находиться рядом с каким-нибудь ориентиром, хорошо видимым для пилотов, по которому можно произвести прицеливание. В Хиросиме это было слияние рек, а в Нагасаки – перекресток широких улиц.
Должно быть, американские офицеры провели немало часов, двигая листок целлулоида с окружностями по аэрофотоснимкам советским городов. Исходя из данных по разрушениям в Хиросиме и Нагасаки, подсчитывалось, сколько объектов попадет в зону поражения, какой им ущерб может быть нанесен ядерным взрывом и насколько достигалась цель бомбардировки. Чем дальше, тем больше составители планов понимали, что атомная бомбардировка советских городов явно не достигает цели: слишком большие по площади советские города, слишком далеко отстоят друг от друга важные объекты.