На севере дальнем
Строго говоря, в результате войны государство перестало существовать. То есть был царь, были флаг, герб, еще какие-то формальности, но эпоха величия лазов и эгров, длившаяся около века, завершилась бесповоротно. В южных, примыкающих к римским границам землях фактическим руководителем стал римский посол, вежливо указывавший царю, что делать. Северные же племена абасгов, апсилов и мисимиан отделились от центра не только фактически, но, в общем, и формально, ко всему прочему еще и выразив явные претензии на роль нового центра объединения Западной Грузии. И вот тут, куда же деться, придется сделать не для всех приятное отступление. Конечно, большинство грузинских историков считает иначе, но были все эти племена, некогда, в период взлета, подчиненные Эгриси, не лазами, не эграми и не чанами, а, так сказать, прото-адыгами. Тогда это, правда, мало кого волновало, национализм в духе просвещенного XXI века был не в ходу, но смешение населения шло в основном на уровне знати, а также в портовых городах, с их греческим (или космополитическим) духом. Даже в эпоху расцвета Эгриси подчинение северных племен центру было в немалой мере условным: жили они по своим адатам, а управлялись собственными "малыми царями" из древней знати (у абасгов, согласно Прокопию, было аж два княжества). И были – в сравнении с лазами, практически влившимися в Ойкумены, – диковаты, но очень воинственны, имея свое мнение насчет происходящего в мире. В период Великой Войны, когда персы, казалось, одолевали, "цари" абасгов, самого, видимо, продвинутого из племен севера, даже попытались объявить независимость, пригласив на помощь ограниченный персидский контингент и присягнув шаху. Константинополь такую инициативу, естественно, пресек в корне и жестко, прислав десант. Однако выводы сделал верные: поскольку юг и так бы никуда не делся, там поблажек никому не давали, зато в север стали вкачивать большие деньги, активно внедряя не очень популярное в сельской местности христианство, строя храмы и не обращая внимания при этом на распилы и откаты, очень понравившиеся туземной знати. Помимо прочего, вельможную молодежь десятками начали вывозить на обучение и воспитание в столицу Империи, где юнцы воспитывались в лучших домах, проникаясь соответствующим духом. Так что, когда война, наконец, завершилась, оказалось, что территория бывшей Эгриси состоит из двух частей: очень-очень вассальной Лазики под боком у Империи и северных территорий, взятых ею под прямое управление в качестве провинций. Бывший центр наверняка дико злился, но население аннексированных территорий ничуть против аннексии не возражало, поскольку "верхам" достались высочайшие титулы, пенсии и видимость власти, а "низы", при условии христианского вероисповедания, обрели все права и льготы подданных василевса. Лет на тридцать жизнь этих краев стала частью внутренней жизни Империи. Правда, как показала жизнь, понятие о верности у племен севера мало отличалось от аналогичного на юге, у лазов, надзор требовался постоянный, однако пока серьезных конкурентов под боком не имелось, никаких осложнений не возникало, а что потом, так ведь то потом.
Эти сложные хайастанцы
Свою порцию купонов с неудачи Ирана состригли и князья остана Картли. Они вполне ладили с персами, даже помогали тем ликвидировать царскую власть, однако теперь, став сами себе хозяевами, тяготились наличием наместника. После нескольких обращений в Ктесифон на предмет, что, дескать, учитывая лояльность и особые исторические обстоятельства, статус провинции в составе империи неплохо было бы и повысить, гордые картлийские мтавары пришли к выводу, что если не надавить, центр так ничего и не услышит. Благо обстановка предрасполагала. Если Картли, считавшуюся, как-никак, коронным владением Дома Сасана, шахское правительство практически не ущемляло и даже налоги взимало льготные, то соседнюю Армению обирали по-крупному, ко всему еще и унижая, а армянские нахарары были не те люди, в общении с которыми хамство сходило с рук. Есть, правда, точка зрения, согласно которой персы сознательно провоцировали армян на мятеж, рассчитывая вслед за тем покончить с некоторыми особо подозрительными фамилиями, и если так, можно сказать, они своего добились, но, в любом случае, для картлийских "умеренных сепаратистов" весь этот расклад был очень и очень к месту. Когда очередной вождь из неугомонного рода Мамиконян, на сей раз Ваан, наконец поднял знамя восстания, обратившись за помощью к всегда готовым нагадить соседу ромеям, лучшие люди Картли примкнули к армянам, войск, правда, послав немного, зато развив немеряную дипломатическую активность, заявив, что суверенитет страны восстановлен (в какой степени и какой форме – благоразумно умалчивалось) и высшая власть отныне принадлежит – нет, не царю, царя над собой они не хотели, – а Совету во главе с номинальным "спикером" – эрисмтаваром, никакой реальной власти не имевшим, зато олицетворявшим собою тот факт, что государство опять существует (не будет ошибкой сказать, что новообразование чем-то напоминало нынешние Эмираты, хотя было куда более аморфным). Первым "главой Верховного Совета" был избран мтавар Гуарам из рода Багратиони.
И вот тут, куда же деться, придется вновь, как и в случае с Северной Эгриси, вспомнить о сложном. Вопрос о происхождении этого рода для грузинских историков настолько деликатен, что полшага в любую из сторон карается десятью годами морального расстрела с конфискациями. Непонятно, правда, почему, в конце концов, никого не беспокоит ни персидское происхождение первой и четвертой династий, в том числе великих Фарнаваза и Вахтанга, ни парфянское третьей, ни даже армянское второй. А вот на вопросе о Багратиони – замыкает. С тем, что некие древнееврейские корни есть, согласны, но далее положено считать, что чистые грузины – и никто более. Хотя, ежели подумать, версия о происхождении этого (реально древнейшего) рода от еще ахеменидских времен вельмож из дома Оронта, правивших сатрапией Армения, ничуть не противоречива. В ее пользу говорят и наследственные имена (ну хоть убейте, Ашот и Смбат никак не картвелы), и обладание колоссальными землями и авторитетом в Армении. И даже, если уж на то пошло, факт избрания "первым среди равных" именно Гуарама (когда все сами себе главные и уступать равному никто не хочет, всегда выдвигают на первую роль кого-то, пусть чуть-чуть, но отличающегося от остальных, лучше всего, слегка чужака). Впрочем, ладно. Как бы то ни было, василевс Юстин II обласкал мятежников, признал Картли союзным государством, а председателю даровал звание куропалата, третье по списку в придворной табели о рангах. Это было столь престижно, что должность стала прозвищем. Военные действия, правда, не задались, Хосров (давно уже Ануширван) был противником страшным, но по итогам, даже отступив, римляне отказались выдать Ваана Мамиконяна и требовали признать Картли не провинцией Ирана, а вассалом. Трудно сказать, чем бы все кончилось, но бессмертных нет: великий шаханшах умер, а его сын, Ормизд IV, не слишком прочно сидя на престоле, принял предложения, не устраивавшие отца. Армяне, правда, как всегда, остались крайними, но Ваган Спарапет обрел статус политэмигранта, а картлийский эрисмтавар Стефаноз I, наследник Гуарама, стал вассалом шаха, получив еще и наследственный титул патрикия, первый в имперском придворном реестре. А затем начался сплошной Болливуд.
Мелодрама с препятствиями
Шах Ормизд недолго продержался на престоле. Слабый и вспыльчивый, он настроил против себя генералитет, в том числе и эранспасалара Варахрана Чубина, победившего считавшихся неодолимыми "белых гуннов", и в 589-м был свергнут и убит вместе со всей семьей, уже в самый последний момент успев отдать тем верным, кто еще был рядом, маленького наследника Хосрова и наспех накарябанное письмо василевсу Маврикию – "Враг мой, будь отцом сироте!". Маврикий, детей любивший (у него самого была большая семья), не только принял мальчика, но и объявил его своим сыном, а затем послал войска помочь сторонникам Дома Сасана, уже поднявшимся против узурпатора. Все кончилось достойно: Хосров II, успевший года полтора пожить в семье василевса на правах сына, вернулся в Ктесифон, короновался, и отношения Ирана с Империей лет десять если и не были вовсе безоблачны (политика есть политика), то, по крайней мере, хороши, и вопросы решались в личном порядке. А в 602-м в Константинополе произошел военный переворот, грубый и грязный, очень похожий на случившееся в 1980-м в Либерии. Узурпатор Фока, тупая горилла в чине примерно капитана, учинив дикую расправу над семьей свергнутого Маврикия (не пощадили даже младшего, годовалого сына и женщин), богатыми дарами выхлопотал прощение Церкви, а потом послал еще более богатые дары шаханшаху и его визирям, предлагая жить дружно.
И тут следует сказать вот что. Можно сколько угодно высказываться на тему, сколь выгодный casus belli выпал молодому Хосрову, но не следует забывать, что именно в этот момент Ирану, пережившему подряд Великую Войну, нашествие гуннов и две гражданочки, мир был необходим, как никогда. По логике, следовало предложения Фоки принять, а нарушить слово позже, когда страна усилится. Вот только тогдашним персидским нормам жизни такой разумный вариант не соответствовал совершенно; шах не успел даже запросить сословия, как быть, а сословия уже сами потребовали от него воевать. Дальнейшие события невероятно интересны, но лежат вне рамок нашей истории; достаточно сказать, что война началась и шла невероятно успешно для персов, словно само небо карало Фоку. Однако после того, как приемный отец был отомщен, а путчист умер мучительной смертью от рук заговорщиков, война не прекратилась: в силу вступили политические соображения, а новому василевсу, Ираклию, шаханшах ничем обязан не был. В какой-то момент под властью Ирана оказалась почти вся территория Второго Рима, кроме европейских областей, вплоть до Египта, персы дважды осаждали и Царь-град; что до грузинских земель, то Лазика персов на сей раз не интересовала, а Картли война задела самым краешком, однако элита царства без царя во главе с "первым из первых" Адарнасе Багратиони все же сочла за лучшее временно эмигрировать, оставив руль приверженцам иранской партии.
Обрести в бою
Перелом наступил лишь на исходе второго десятилетия VII века: военные действия, пусть сколь угодно успешные, все же выматывали Иран, Ираклий оказался очень толковым управленцем и воякой; ему удалось мобилизовать силы, создать новую армию и перейти в атаку. В 623-м василевс с небольшим войском высадился на севере бывшей Эгриси, обаял тамошнюю знать невероятно уважительным, учитывая разницу статусов, обращением и получил полную поддержку. Причем не только абасгов и апсилов, но и, с их помощью, хазар – хозяев поволжских степей и предгорьев Северного Кавказа. Колесо завертелось в обратную сторону. Уже по итогам первого из трех своих больших походов Ираклий вернул многое, что было потеряно за предыдущие 20 лет, и при раздаче наград одним из первых стал полководец Анос, абасгский князь, сыгравший огромную роль при формировании ополчения, а затем и в боях: кроме почестей, сокровищ и придворных чинов ему был пожалован титул "архонта", положенный по законам Второго Рима правителям независимых союзных государств. Этот акт, собственно, и означал признание Абасгии суверенным княжеством, находящимся в особых (но не вассальных) отношениях с Римом.
В 627-м Ираклий начал свой последний, третий поход, на сей раз через Картли, причем, учитывая тенденцию, к беглому эрисмтавару Адарнасе, бывшему в его свите, пошли люди, ранее обожавшие шаханшаха. На этот раз, впрочем, римляне и подошедшие с севера хазары Тбилиси, где засели самые упертые поклонники Ирана, штурмовать не стали, только слегка, для острастки, побомбили, а затем двинулись на юг, где у руин Ниневии состоялось генеральное сражение, окончательно показавшее, что звезда Хосрова, слишком рано названного Парвизом (Победоносным), закатилась. Год спустя был заключен мир, по условиям которого Рим вернул себе не только все утраченное, но и Армению, а Картли получила статус вассала, по имперскому счету лишь чуть-чуть ниже дарованного Абасгии, – но ведь и вклад абасгов и апсилов в общую победу был куда больше. Правда, за пару месяцев до того хазары успели все-таки взять и разгромить Тбилиси, но вернувшегося в столицу эрисмтавара это вряд ли сильно огорчило: все хлопоты по восстановлению города добрый василевс взял на себя, благо добычи хватало на все. Казалось, наступал золотой век, чему радовались все. Но долго радоваться не получилось. Пришли арабы.
Глава III. Зеленая книга
Арабески
Причины, казалось бы, труднообъяснимого обрушения двух мировых держав под ударом выскочивших из пустынь варваров, которых, к тому же, было не очень много, давно изучены и разъяснены. Карта так легла. Во-первых, варварам такие фокусы очень часто удаются. Во-вторых, оба монстра, и побежденный Иран, к тому же переживший после поражения тяжелую гражданскую войну, и победитель-Рим были вымотаны до предела. В-третьих, Египет и Сирия дико устали от затянувшейся борьбы сект, не без крови выяснявших, какова же все-таки сущность Христа, и были рады простому, без затей единобожию. Но главное, арабы первого поколения, не жестокие и очень практичные, реально несли закон, порядок и снижение налогов. Так что все у завоевателей получалось, и даже без особых (не считая трех-четырех крупных сражений) усилий. Уже после разгрома армии василевса Ираклия в Сирии арабы, развивая успех, дошли до Армении и взяли ее столицу, крепость Двин, выйдя к границам Картли, однако пересекать их не стали; это был только первый, пристрелочный набег.
Очередь Южного Кавказа пришла лет через пять-семь, после окончательного разгрома персов в бою у Нехавенда (652-й) и второго разгрома ромеев, на сей раз в Армении (654-й), после которого эрисмтавар Стефаноз II мгновенно капитулировал перед вождем мусульман Хабибом ибн-Масламой, сдав Тбилиси и преклонив колена. Арабов это вполне устроило. Покорной стране была выдана "Охранная грамота" (типа, здесь крышуем мы) и начислена вполне умеренная дань, один динар с дыма в год. Естественно, желающие принять ислам освобождались от всех налогов и получали массу преференций. Гарнизонов в стране доверчивые сыны пустыни не оставили, положившись на клятвы, поскольку сами, дав слово, нарушать его пока еще не умели. Но прогадали. Когда в Халифате начался первый тур гражданских войн, эрисмтавар Нерсе I, прозванный за сей подвиг Великим, платить отказался и установил контакты с Римом, еще надеявшимся развернуть историю вспять. Однако как только арабы достигли консенсуса и пост халифа прочно закрепил за собой Дом Омейя, сразу стало ясно, кто в доме хозяин. Картли обиженные варвары просто оккупировали, поставив в Тбилиси и ключевой крепости Цихе-Годжи сильные гарнизоны, хотя разорять и особо обижать население не стали, затем (697-й) добрались и до Запада, оккупировав Лазику, где чуть раньше ромеи упразднили пост царя, заменив его наместником в ранге патрикия, в связи с чем этот самый патрикий Сергий, сын Барнука, сдал княжество арабам в обмен на обещание вернуть ему царский сан. Видя такое дело, не стали геройствовать и северные княжества: апсилы приняли в свои крепости арабские гранизоны, присягнули Халифату и абасги. Хотя и ненадолго: в 711-м блестящий ромейский стратиг Лев, будущий василевс и основатель Исаврийской династии, сумел восстановить власть Империи в Абасгии и Апсилии. Но не более того. Вся Эгриси осталась под властью воинов Аллаха, по мере погружения в цивилизацию становившихся все более жесткими и требовательными. Однако на востоке дела обстояли куда хуже. Мало того, что в качестве штрафа за героизм покойного Нерсе Великого арабы переписали "Охранную грамоту", резко увеличив дань (динар уже не с дыма, а с души) и введя поземельный налог, то есть переведя Картли в ранг обычной провинции, так они еще и сделали вылазку на север, слегка пограбив хазарские вежи. Хазары, разумеется, отреагировали и начали по два раза в год формально мстить, а фактически грабить, справиться же с ними полностью и навсегда никак не получалось даже у арабов.
Глухариная охота
Весы постоянно качались, военачальники сменяли друг друга, удача улыбалась то арабам, то хазарам, время от времени пару слов вставляли ромеи, а отдувалась за все несчастная страна, на зеленых полях которой было так удобно решать вопросы. Правда, под сурдинку картлийскому начальству удавалось лавировать между сражающимися, урывая льготы и у тех, и у этих. Аж до тех пор, пока в Дамаске не решили, что хватит. А когда решили, на Кавказ был командирован принц крови Мерван ибн Мухаммед, лучший полководец Дома Омейя, по прозвищу Кру (Глухой) – то ли потому что, как говорят грузинские историки, "был глух к жалобам", то ли просто за тугоухость. Так или этак, но этот шутить не умел. Вступив весной 735 года в Картли, он разрушал все, что попадалось на пути, впервые со дня первого появления арабов казня князей за нежелание принять ислам. Затем перешел в Западную Грузию, одну за другой захватил все укрепленные пункты и уперся в стены мощной крепости Анакопия, где прятались бежавшие из Картли братья Арчил и Мир, с которыми у арабов были какие-то свои давние счеты. Взять хорошо укрепленную цитадель означало прорваться в Абасгию, однако сделать этого Глухому, при всех талантах, упорстве и жестокости, не удалось; архонт Леон II организовал оборону очень эффективно, а к тому же еще в войске Мервана вспыхнула эпидемия. Так что после серии неудачных штурмов осаду пришлось снимать. Особым ударом по репутации Мервана этот афронт не стал. Тактическую неудачу под Анакопией он вскоре и многократно затмил серией блестящих побед над хазарами, добравшись едва ли не до мест, где ныне стоит Волгоград, что вскорости обеспечило ему избрание на пост халифа, однако и для Колхиды событие стало судьбоносным.