Однако существует запрос на вертикальный социальный лифт. Да и вообще: может ли талантливый, целеустремлённый молодой человек вырваться из низших слоёв, в которых он оказался из-за своего социального происхождения? Может ли такой человек осуществить в России радикальный прорыв и стать богатым и влиятельным членом общества? Честно могу сказать: одно время именно так и было.
Безусловно, в жизни большинства тех, кто добились успеха, значительную роль играли случай, расположение звёзд и воля Божия, а не только личные заслуги. Огромное значение имела и мотивация: богатыми становились те, кто хотели ими стать. Многие же попросту не мечтали быть состоятельными, не желая выйти за рамки такого уютного и полного маленьких обывательских радостей мирка среднего класса.
Более того, люди считали своё желание вырваться из цепких лап рутины предосудительным, а переезд из "хрущёвок" и "брежнёвок" в новые квартиры и вовсе привёл многих к психологической ломке. Этой ломки не избежал и я. Так что и для меня переезд из старой развалюхи в новый особняк был своего рода символическим отрывом от социальных корней.
Иные же сегодняшние "состоятельные и состоявшиеся", не нашедшие себя в процессах, которые происходят в стране, или попросту в ней разочаровавшиеся, решили вообще не делать ставку на Россию, а увезти капиталы и семьи за рубеж. Принесло ли это пользу и стране, и самим уехавшим – большой вопрос.
Но вернёмся к теме бедности. К сожалению, в России по-прежнему очень сильна коррупционная составляющая, так что человек, когда он приходит к власти, фактически обречён разбогатеть. Да, средняя сумма взятки в Америке намного превосходит её среднеарифметическую российскую величину, зато у нас, в отличие от США, коррупция пронизывает все слои общества.
В США ты не можешь, к примеру, втянуть в коррупционные отношения полицейского, дав ему 500 долларов, – в России тебе по силам сделать это за сотку. В Африке же 500 у.е. – и вовсе тариф взятки замминистра.
Вообще, бедность понятие относительное. К примеру, американский бедняк кажется русскому богачом, зато русский пенсионер будет видеться весьма преуспевающим человеком жителю индийской или африканской деревни. Проблема не в том, кто беден, а кто богат – а в том, удаётся ли бедным в случае удачного старта становиться богатыми. При этом очень важно, чтобы коррупция не зашкаливала, а богатые не держали бедных за чертой бедности. Как ни крути, бедность должна быть достойной.
Коррупция между тем всегда влияет на демократию. Помню, во время выборов 1995 года мой тогдашний союзник и будущий губернатор Россель чуть было не потерял свои позиции только потому, что взял кредит и построил пафосный особняк. Разумеется, такой кредит "людям с улицы" не давали, а в условиях тогдашней гиперинфляции долг за строительство превратился в мизерную сумму. Фактически Росселю просто подарили дворец средних размеров.
Расследование этой коррупционной истории долгие годы "висело" над карьерой Росселя как Дамоклов меч. Например, только в 2003 году я смог найти и опубликовать факт занижения площади "домишки" в декларации Росселя на целых 350 квадратных метров. Впрочем, как большинство российских коррупционеров, Россель так и остался безнаказанным.
Примечательно, что россияне, люто завидуя соседям, очень терпимы и снисходительны по отношению к начальству. А потому не удивительно, что уже в середине 90-х наметилась тенденция голосования за богатых людей. Была популярна ложная мифологема, что состоятельный человек якобы уже успел "стяжать всё желаемое" и больше ничего приобретать не захочет.
В 2003 году, когда я боролся с Росселем за губернаторское кресло на выборах, народ так и рассуждал: пусть уж лучше губернатором останется Россель, он же вроде как "наворовался". Кстати, за цитирование этого утверждения обидчивый Россель тогда подал на меня в суд, который обязал публично опровергнуть "злополучную" фразу о том, что он "уже наворовался". Забавно, правда? Я с огромным удовольствием выступил в радио эфире и подтвердил, что страшно ошибся, а вот, по мнению суда, Россель ещё не "наворовался" и не накопил всех благ земных.
Примечательно, что судила меня судья по фамилии Грин, которая (фамилия, естественно) "абсолютно случайно" совпала с девичьей фамилией супруги Росселя Аиды Александровны.
Вторая мифологема заключается в том, что богачи якобы готовы щедро делиться нажитым и, будто добрые волшебники, всем-всем помогут. Это, конечно, было большой иллюзией, однако я лично не раз наблюдал, как "простодушные бедняки" выстраивались в очередь за скромным пайком, чтобы продать свои голоса людям с весьма неясным происхождением капиталов.
"Свобода по-русски" – ценность или оксюморон?
Токвиль: "Есть своего рода порочная свобода, которой пользуются как животные, так и люди и которая состоит в том, чтобы поступать сообразно собственным желаниям. Такая свобода враждебна любой власти; её трудно подчинить каким-либо правилам; при ней мы опускаемся всё ниже и ниже; она – враг истины и мира; даже Господь счёл необходимым воспротивиться ей! Но одновременно существует свобода гражданская и нравственная; сила, воплощающаяся в единении всех; сила, которую самой власти предназначено охранять: эта свобода заключается в том, чтобы без страха совершать доброе и справедливое. Эту святую свободу мы обязаны защищать от любых случайностей и в случае необходимости жертвовать за неё собственной жизнью.
Можно без преувеличения сказать: искусство жить свободным способно творить чудеса, но в то же время нет ничего труднее, чем учиться жить свободным. С деспотизмом дело обстоит иначе. Он нередко представляется средством от всех перенесённых страданий, опорой законных прав, поддержкой угнетённых, основой порядка. Народы забываются в обстановке временного благополучия, которое он порождает, а пробуждаются они уже в жалком состоянии. Свобода, напротив, обычно рождается в бурях и с трудом укрепляется среди гражданских разногласий. Её достоинства можно познать только тогда, когда она достигает почтенного возраста".
Антон Баков: Токвиль даёт точное определение свободы. Это та общая тема, которая очень волновала и французских революционеров, и американских колонистов. Свобода казалась чем-то немыслимым, можно сказать, инновационным, тем, что отличало новый мир от старого, а Новый Свет от Старого Света, где церковь и неэффективная модель управления детерминировали жизнь человека, загоняя её в узкие рамки.
Но американская конструктивная свобода, родившаяся из свободы исповедовать веру в Бога по-своему, противоречит богоборческой анархии, свободе как вседозволенности, которая получила широкое распространение в Европе.
Брызги этой лжесвободы долетали и до американских берегов. Например, когда в 1881 году на набережной Майами анархист Гато непонятно за что убил 20-го президента США Джеймса Абрама Гарфилда, который занимал свой пост всего лишь полгода. Если убийство президента Авраама Линкольна (1809-1865) южанином – актёром Джоном Уилксом Бутом – можно хотя бы отчасти объяснить Гражданской войной, то в отношении Гарфилда было совершено бессмысленное анархическое преступление, ставшее частью стихийной и безумной войны всех против всех.
Эта война разгорелась в Европе, где убивали королей, императоров и даже императриц. Так, 25-летний анархист Луиджи Лукени, одержимый идеей уничтожения всех богатых (точнее, всех, кто не работает) прокричал "Да здравствует анархия, смерть обществу!" и на набережной Женевского озера заколол напильником аристократичную даму, которая оказалась, ни больше ни меньше, а императрицей Елизаветой Австрийской.
Это безумие доведённой до абсурда европейской свободы противоположено той свободе, которая родилась в первые годы существования США. Почему? А потому, что в США возникла свобода не для всех, не для темнокожих рабов, не для индейцев, не для бродяг. Это была свобода для образованных, богатых, независимых белых людей, которые строили свою жизнь, вырвавшись из-под диктата деспотической власти европейских монархов.
Америка предоставила права и возможности позитивным людям, способным строить новые предприятия и осваивать новые земли. Именно это привлекало в США качественный человеческий материал, именно это продолжает притягивать туда людей, способных воспользоваться свободой как благом и нести за неё ответственность.
В России сложилась обратная ситуация: если США – страна людей, которые оторвались от своих европейских корней, чтобы стать свободными, то Россия – во многом страна тех, кто просто побоялся изгнать из себя рабов и уехать. Тех людей, которые предпочли риску свободы и трудностям эмиграции тягостное существование в России. Во всяком случае, в XX веке история нашей страны во многом состояла из таких периодов, когда жить в ней нормальному человеку было неприятно, унизительно и всегда опасно.
Нельзя утверждать, что между развитием США и России нет ничего общего. К примеру, существует масса параллелей между освоением американцами Дикого Запада и русскими – Сибири. Увы, и сегодня в Сибири, после двух, Столыпинской и советской, эпох великого переселения живёт очень небольшая часть жителей России, из коих коренных сибиряков – единицы. Возможно, эти потомки свободолюбивых людей когда-нибудь нашу страну и спасут.
Никуда не денешься: большинство наших сограждан – потомки крепостных, а не свободных людей. В результате, если проводить аналогию с теми же США, то значительная часть российского населения по уровню самооценки и самосознанию соответствует былым афроамериканцам, буянящим в пригородах или сидящим по тюрьмам или на пособиях. Разумеется, сегодня в Америке эта проблема отчасти решается ценой огромных затрат государства и общества. А в России она ещё даже не заявлена в повестку дня.
Несвободу в России наша либеральная общественность привыкла связывать, в основном, с давними периодами истории нашей страны – с татаро-монгольским игом, опричниной Ивана Грозного и т. п. Потому что осуждение гораздо более близких по времени и задокументированных преступлений большевизма всё ещё остаётся предметом общественной дискуссии. Но, как ни крути, узкая прослойка образованных и свободных дворян существовала уже в эпоху декабристов. Недаром Пушкин, идентифицируя свой класс, писал о "третьем поколении непоротых дворян".
Дело в том, что свобода приходила в жизнь европейского, американского и российского общества сверху вниз, от образованного и обеспеченного сословия. Однако в общественные низы ей толком проникнуть так и не удалось, потому что многие люди оказались неспособными воспринимать свободу как ответственность. Значительная часть людей на Западе продолжают жить на подачки и являются, по сути, иждивенцами, а иждивенец не может быть свободным человеком по определению.
Только тот человек, который действует на свой страх и риск и несёт ответственность за свои поступки, может считаться по-настоящему свободным. Однако все свободные сословия России стали жертвами большевистского террора. Люди уничтожались целыми семьями, уничтожались поколениями, так что из России, кажется, ушла сама традиция свободы. Свободный человек в нашей стране подлежал унижению и уничтожению как враг советской власти. Так свобода превратилась в свою противоположность – в рабство. Разбуди в своё время любого человека в СССР – и он заявил бы, что "свобода – это осознанная необходимость".
Настоящая свобода начала возвращаться к нам совсем недавно, при Горбачёве. Я помню давнее публичное выступление посла США в СССР. Это было беспрецедентно – на День Независимости США по нашему "совковому" телевидению было позволено выступить американскому послу. После марксовой кальки про осознанную необходимость посол был первым, кто рассказал нам о свободе как о свободе выбора. Это звучало для нас дико, потому что в наших выборах всегда участвовал только один кандидат. Бытовал анекдот:
– Этот арбуз продаётся?
– Да, выбирай!
– А что его выбирать, если он один.
– Ну, на выборах же ты из одного кандидата выбираешь?
В стране тогда царил ужасный дефицит, народ расхватывал всё, что не приколочено, реального выбора вещей или продуктов не было. Если гражданин видел колбасу двух сортов, то он не выбирал один из них – он брал оба сорта. При этом больше двух килограммов продукции в одни руки не "отпускали".
Конечно, со временем ситуация начала меняться. Значительная часть населения использовала свободу для переезда. Уезжали евреи, немцы и все, кому советская власть встала поперёк горла. Можно сказать, мы их потеряли. У малочисленного же слоя предпринимателей появилась свобода предпринимательской деятельности. Но самыми свободными людьми были, пожалуй, бандиты, которым эпоха перемен развязала руки.
Всё же идея продвижения свободы сверху вниз, увы, не принесла кардинальных прорывов. Я сам когда-то свято верил в знаменитую пирамиду Маслоу. Из его теории следует, что как только человек будет сыт и одет, то его тут же заинтересуют духовные ценности. В реальной же жизни всё оказалось совсем не так. То, что свободных людей окружают менее свободные, не делает первых менее свободными, а несвободные, в свою очередь, не становятся свободнее.
Тем не менее, я довольно долго верил в свободу, равенство и братство. А с годами, как и многие, был вынужден согласиться с поздним Пушкиным в том, что "к чему стадам дары свободы? Их должно резать или стричь".
С одной стороны, структура нашей сегодняшней экономической занятости, когда большая часть граждан работает по найму на государство, как это было и в советское время, когда люди выкладывались ради всесильного Левиафана, не даёт распространиться свободе.
Бизнесмен – человек, который не боится терять нажитое и возрождаться из пепла, тогда как наши люди норовят устроиться на какое-нибудь тёплое место и получать гарантированную, желательно пожизненную занятость. И вот отсутствие этой части населения, которая могла бы развивать альтернативные отрасли в экономике, приводит к тому, что у нас нет ни Appl-ов, ни Googl-ов, зато есть развитая сырьевая отрасль. По сути, Россия десятилетиями сидит на газовой игле и нефтяной трубе и более-менее успешно производит разве что оружие, призванное помочь законсервировать этот образ жизни.
Как же выйти из сложившейся ситуации и как увеличить число свободных людей, когда научить свободе всех не удаётся?
Очевидно, что должно постепенно сформироваться некое свободное сословие. Ясно, что сословие это будет привилегированное, но для того, чтобы оно появилось, должно пройти немало времени. Не только Россия, но и многие другие страны "догоняющего развития" пережили множество общественных потрясений и зачисток – и после них достаточно долго возрождались из пепла.
Когда в России рождается человек, не обделённый талантами и здоровым авантюризмом, при этом человек достаточно асоциальный, чтобы преодолеть коллективистское желание шагать в ногу, то он оказывается перед жёстким выбором. Или из болота тащить бегемота, постепенно и мучительно развивая свою страну, где тебе никто за это спасибо не скажет, скорее, наоборот – низкий поклон, если не убьют и не посадят. Или сесть на самолёт и перебраться в уже развитое государство, адаптироваться там, применить свой интеллект и способности и заслужить-таки это самое "спасибо" от государства и общества.
Выбор непрост. Но, сделав его, сотни тысяч молодых китайцев, индийцев и русских эффективно трудятся на благо "золотого миллиарда", в то время как на их исторических родинах возникает настоящий "интеллектуальный авитаминоз": остро не хватает активных и инициативных людей, которые могли бы сделать хоть что-нибудь полезное и интересное.
Повторюсь, я не стал бы обосновывать все наши проблемы и отставание татаро-монгольским игом и прочими излюбленными российскими отговорками. Да, любое феодальное традиционное общество никогда не блистало изобретательностью, в нём многое было консервативно и по-домостроевски, но благодаря модернизации часть членов этого общества удалось-таки вытянуть из "тупого идиотизма сельской жизни" (если говорить словами Маркса). Этот процесс был прерван фантастическим бесчеловечным коммунистическим экспериментом.
Что ж, настало время расстаться с коммунистическими иллюзиями и последовать совету нашего великого писателя Антона Чехова: "выдавливать из себя по каплям раба и, проснувшись в одно прекрасное утро, почувствовать, что в жилах течёт уже не рабская кровь, а настоящая человеческая…".
Община – перспектива или пережитки прошлого?
Токвиль: "Община является тем единственным объединением, которое хорошо отвечает самой природе человека, ибо повсюду, где бы ни собирались вместе люди, община возникает как бы сама собою. Таким образом, общинное устройство существует у всех народов, независимо от их обычаев и законов. Есть королевства и республики, создающиеся человеком; община же, кажется, прямо выходит из рук Божьих. И хотя община существует с тех пор, как появились люди, общинная свобода остаётся чем-то редким и хрупким. Страна всегда в состоянии создать большие политические организмы, потому что обыкновенно находится определённое число людей, просвещённость которых до известной степени способна заменить опыт в делах. Община же складывается из элементов более грубых, зачастую не поддающихся воздействию законодателя. Трудности в установлении независимости общины, вместо того, чтобы сокращаться по мере роста просвещённости народов, напротив, возрастают. Наиболее цивилизованное общество с трудом переносит попытки общины добиться независимости; оно восстаёт, сталкиваясь с многочисленными проблемами, и приходит в совершенное отчаяние, разуверившись в успехе значительно раньше, чем достигнет окончательного результата".
Антон Баков: Идея общины – гениальный прорыв по сравнению с наивными представлениями об общественном договоре. Разумеется, люди никогда не жили изолированно, поскольку они, безусловно, стадные животные. Так что община, конечно, старше, чем сам человек.
Да, общину многие пытались раздробить, но она воссоздается всё равно, в той или иной форме. Разумеется, привычная для нас сельская община возможна исключительно в аграрном обществе. В больших же городах община создаётся отнюдь не по территориальному принципу – это трудовые коллективы, где люди годами взаимодействуют между собой, порой находясь на разных концах одного города или вовсе в разных городах. То есть они с неизбежностью создают некие общности для решения своих проблем, экономических или политических.
Современная "географическая" община влияет на общество и его политическую жизнь только в том случае, когда она расположена в небольшом населённом пункте. Но на сегодняшний день таких общин крайне мало даже в США, где есть городки с населением 300-500 человек, в которых существуют советы из пяти водопроводчиков или учителей. Так что данная форма является откровенным анахронизмом.
В России же сделано всё, чтобы самоуправление на уровне общины стало невозможным. Традиционной единицей самоуправления в России является сельский район, объединяющий несколько населённых пунктов, жители которых не знакомы и не связаны между собой, или город, который по определению слишком велик для существования общины.