***
…В. парень стрелянный, газами давленный, и вообще тугой. Я ему этого не говорю, конечно. Странно. Служил он недолго, в сравнении с моими 21 годами. Видно тут что-то было недонатуральное, потому и в жизни много чего неотданного осталось. А мы-то честь на каждом шагу отдавали. Так что наотдавались. У них в Афганистане вроде и смерть рядом ходила, солдатчину смерть здорово выдавливает. Но не выдавила.
У подводников смерть другого рода. Но то что она всегда рядом, чувствуется. Но мы, в абсолютном своем большинстве, народ веселый. Есть угрюмые, но они и на балете "Лебединое озеро" смеяться не будут.
***
Ушли боевые службы, вернулась романтика. Вернутся службы, и романтика растает. Я прагматик. Наверное, у меня когда-то была романтика и она где-то далеко во мне все-таки сидит. Но я ходил в море до середины 80-х. Мы ходили как бешеные. Тяжелый труд. Никакой радости. На берегу - полная ерунда, в море - не полная. И с другими экипажами не очень боялись ходить. Просто не думали об этом. Знали друг друга. И кто на что способен, знали. Превыше всего ценилась грамотность. Лодку только железом и называли. В любви к ней особенно не признавались. Скорее, это было уважение. Она все же большая и уважение внушает. Хотя и недостатков у нее полно. Словом, это почти живое существо. Но относились к нему без особого пафоса. Тогда ко всему относились без особого пафоса. Пафос - это замовское. А тосты "за родной флот" я только среди надводников слышал, и то один раз, с пивом и в бане.
Да, иногда страшно. А с тоски и заплакать можно. И от обиды можно заплакать. Люди же. Не деревянные. И потом, сильные имеют право на слабость. Все время сильными бывают только волы.
Экипаж… Там был хороший человеческий материал. Просто жизнь его таким делала. Многие там и остались. К этой жизни не приспособились. С лодкой была не жизнь, без лодки была не жизнь.
Умерла лодка, и они умерли.
Так, говорите, вернулась романтика… поди ж ты… Значит, тоска по походам… А если по 260 суток ходовых? А если так 10 лет? И вода в чайнике замерзала. К нам же как к рабочей скотине относились. Мы должны были только работать. И сейчас относятся так же. Тогда лодочники были фрондерами. Начальство не любили во всех видах, терпели его только в малых дозах. Со смехом рассказывали, например, что у главкома адъютант - лейтенант, и его главкомовская жена на рынок за продуктами гоняет. "Я бы удавился!" - так говорили.
Орденов желали, но во всем этом была ухмылка. Ордена давали в основном замам, начальникам отдела кадров и прочим. Некоторым командирам тоже перепадали ордена, но их за это прощали. Командирам многое прощали. Собачья у них была жизнь - одна нервотрепка.
Конечно, годы службы - лучшее время. Молодые же были. По молодости все хорошо.
***
Получил электронное письмо от очень серьезной девушки. Там, где "тема", она написала: "я согласна". Лихорадочно шепчу "согласна, согласна", открываю, а она… с моим мнением согласна.
Вот такой коитус.
***
Ш. жаль. Там комплексов много. Вот я маленький, а сам себе кажусь большим. А он маленький и кажется себе еще меньше. И жизнь воспринимает не так. Я вот для себя давно решил, что я - инопланетянин, и меня на этой планете должно все удивлять и радовать: соборы золоченые, дебаты в Думе и лошадиное дерьмо, которое, как только подсыхает, так сразу и развеивается ветром.
А насчет ироничной философии и кружев все верно. Даже жаль, что нашелся только один человек, который понял, что мне просто жить хочется, вот я слова-то и плету, потому что они пьянят.
Я думал, никто не поймет.
Телевизионщиков не люблю. Я люблю стереометрию, а у них - геометрия. Они плоские. Сбоку - в толщину миллиметр. И видят только то, что перед глазами и движется. Как лягушки. А холодные - бррр!
***
Я сейчас занимаюсь чушью. Я сортирую: это чушь, а это пусть полежит, а это опять чушь. Проходит время, и я подбираюсь к тому, что я долгое время считал не чушью и опять начинается отбор: это чушь, а это пусть полежит… Так жизнь и проходит.
А потом я думаю: "Господи, я же такой хороший! Неужели же я не достоин награды?" Потом я замираю в надежде, что сейчас она сверху свалится, и слушаю свой внутренний голос.
А он мне говорит, что награда за то, что я был таким хорошим в прошлом то - что я такой хороший в настоящем.
"А за настоящего хорошего меня награда - я хороший будущий?" - спрашиваю я.
"Правильно мыслишь!" - говорит он.
"Ловко! - говорю я. - Мною будущим расплатиться за меня же прошлого!"
И слышу в ответ: "А ты думал".
***
Генералы обидчивы как девицы-перестарки. Чуть что - губы поджали, ножки растопырили. Тем более, военный дирижёр.
В атаку этот генерал не ходил, а в таких патриотизма - лопатой не выгребешь. Каждый парад для него праздник. Он состарится и при звуках трубы плакать будет.
Подводники насчет парадов все сволочи: терпеть их не могут. 8 марта считают самым настоящим мужским праздником, потому что он один без парада, и бабы наготове.
А в поход нас оркестр не провожал, так ходили. Он нас иногда встречал. Бедняги на морозе дули в трубы.
Спроси генерала, трудно ли на морозе. Заслужишь его теплый, понимающий взгляд.
***
Генерал, да еще и дирижёр - это ужас. Его лексикон: Родина, Россия, армия, государство, долг, посвятить, жизнь, служение, Отечество. Урфин Джюс и его деревянные солдаты.
Мой Генерал Кожемякин сказал про этих людей так: "Их понятия простираются так, что порой диву даешься до скольких еще можно дойти". Или: "Я как просыпаюсь иногда ночью, так сразу вопросом задаюсь: как же еще и чем помочь!" А вот еще: "Очеловечить это все можно конечно, был бы только смысл". И: "В служении Отчизне я всегда предполагал, прежде всего, наличие абсолютного большинства".
Для генерала само собственное существование - это служение. Фуражку надел - полдела сделал. Снял - уже целое дело. Я не знаю, о чем с ним можно говорить.
***
Первомай не люблю, как и другие праздники. Из-за парадов. Люблю 8 марта, по перечисленным ранее причинам, и Новый Год - там тоже парада нет.
Я всю сознательную жизнь на парады ходил. Имею право их ненавидеть. Но вот что удивительно, как собаки чувствуют парад, никто не знает. Особенно весной. Та, что прибежала, была, наверняка, сукой.
У сук на парад особый нюх. Появляются они в самый торжественный момент, откуда ни возьмись.
А дирижёр оказался нормальным генералом.
Парадных мальчиков жалко, конечно. Вот таким мальчиком я и был с 17 лет. Конечно, дают усиленный паек. В наши времена армию кормили дерьмом. В случае усиления пайка давали того дерьма с добавкой. Сейчас - не знаю. Может, кусок мяса дают? Интересная особенность парада. Там есть такая его часть, когда подается команда "Смирно!", а потом, в наши времена, Министр Обороны минут сорок читал праздничный приказ. Так вот: во время чтения этого приказа некоторые мальчики от напряжения падали в обморок прямо в строю. Могла упасть одновременно целая шеренга. Порядок такой: их затаскивают вовнутрь строя, а их место занимает следующая шеренга. На морозе, 7 ноября, пачками валились.
А зонтик в армии - действительно преступление. "Офицер с зонтиком - всё равно что дама с авоськой!"
Не мокнем мы, не мокнем.
***
Самый свободный человек на этой планете - это я! Остальные друг от друга зависят. И не дай Бог у них есть помещение для всякого помещения. А если тебе нечего помещать, то и помещение, а значит и власть имущие, тебе не нужны. И ты свободен. Но в пределах веревки. И эта веревка совсем не похожа на ту веревку, если тебе есть что помещать в своем помещении. Эта другая веревка. Ее называют иногда литературным вкусом. И с этой веревкой я обычно нахожу общий язык.
"Если можно что-то сделать самому, например, отнести куда-то, то лучше сделать, а то все будет так же, но наоборот", - это мой генерал. "Свобода - это непознанная необходимость. Вот я, к примеру, свободен, но необходим ли я? Думаю, что да!" - он же.
Нормальных мало. Я с этим смирился. И веду себя так, что никто не может сказать, что застал меня дома. Или что у меня все дома. Только они от своей серьезности сошли с ума, а я от свободы.
Вот Менделеев, прежде всего, был государственный деятель. По тем временам - экономический МЧС. Занимался всем. Витте гонял его по России. Он разбирался в кризисе с углем, занимался нефтью и бог знает чем. Но в основном - экономикой. Только водку он не выдумывал. Это легенда. Он был Ломоносовым и Леонардо да Винчи своего времени. Многое не закончил. Всегда ставил перед собой невыполнимые задачи, и по дороге к ним делал открытия. Например, таблица Менделеева. Открытие по дороге. Это был деятель никак не меньше Гете или Петра Первого. А Россия о нем почти ничего не знает. В Питере, в университете, есть музей этого великого человека, и есть даже директор этого музея.
Так вот он, когда его приглашали на государственную службу в Палату Мер и Весов, сказал, чтоб ему дали 3 тысячи годовых. А чиновник сказал, что намерен предложить ему 30 тысяч. "Э-э-э… нет! - сказал Менделеев. - За 30 тысяч я свободы лишусь". Так и остался. Безумным и свободным. Исполнял обязанности на 30 тысяч, а получал - 3. Ему денег давали на изучение поведения газов при больших давлениях, имея в виду новые пороха, а он в параллель занимался газами малых давлений, изобрел прибор для взвешивания газа.
Да, Генерала Кожемякина не существует. Я все тексты за него на ходу выдумываю.
"Смотришь иногда на предмет и видишь, что их два!" - вот тебе, пожалуйста, сейчас и выдумал.
У тебя в письме про парад есть такое: "Лил дождь. Дул ветер". А теперь поменяй: "Дождь дул. Да и ветер… лил".
Так веселее, правда?
Эпитафия: "Вот лежу теперь!"
***
Рассказываю историю: мой сосед зашел перед самым закрытием в антикварную лавку, там, у порога, стоят бомжи и пытаются продать старый альбом. Купил он его за совершенно бросовые деньги, те его из мусора выгребли. А в альбоме письма с фронта. Писал человек своей "Валентиночке" любовные послания чуть ли не каждый день. Писал на открытках. Брали город немецкий, в нем открытки с видами германских городов, вот на них он и писал. Виды городов хорошие, вот их в альбом и клали. А потом, наверное, умерли все, так эти послания и оказались на помойке. Адрес такой: Ленинград 28 Моховая улица 27/29 кв. 48 Шуваловой В.П. Обратный: полевая почта 22341-Б Шувалов Н.К.
Вот смотри какие:
"9.03.45 г. Милая, славная девочка! С добрым утром!
Сейчас ночь… противник шумит, а мы его успокаиваем время от времени, а в… спокойные минуты заводим патефон и слушаем вальсы Штрауса. На сердце от этой музыки делается как-то грустно от сознания, что музыка создается для радости, но не может её дать, так как дорогое существо находится вдали, и музыка как-то усиливает боль этой разлуки. Скоро ли? Скоро ли я смогу крепко обнять тебя и прижать к своей груди и покрыть поцелуями? Ах, Валентиночка, как устал я мечтать, но с другой стороны хватит силы бороться.
Любимая моя, ты только пиши почаще, ведь в этом одна отрада…"
"Вечер 10.03.45. Милая моя!
Сегодня прошли девять километров, осталось 30. Бои очень упорные. Но положение этой группировки отвратительное и практически уже обреченное. Союзники будто проснулись, но ужасно хитро пишут свои сводки. Так, например: "взято 14 городов и населенных пунктов". То есть, может быть, один город и 13 деревень. А мы забираем по 200-300. Интересно, как ты оцениваешь обстановку. Пиши. Крепко обнимаю.
Твой Николай".
"19.03.45. Милая девочка!
Сегодня получил от тебя сразу 2 письма. Это прямо один из счастливейших дней. Только что вернулся с наблюдательного пункта, а встретил почтальона. Не хотел, чтоб он не взял хотя бы записочку для тебя. Если б ты знала, сколько силы, надежды и теплоты влило в меня твое письмо. Милая моя!… любовь к тебе… ни с чем не сравнима… я пронесу ее через все испытания… Для меня ты - всё…"
И таких около 100 писем.
***
Немного о себе.
Слух у меня плохой. Так сказали маме, и со скрипкой от меня отстали. Но музыку люблю. Не современные 120 ударов в минуту, а Малера, например. Пороть меня не пороли. Было несколько раз, но это не в счет. Я был умный. Насчет чувствительности - есть немного, иначе нет вкуса и писать невозможно.
"Тёртый калач"? Может, и тертый. Жизнь научила: никогда не говори, что ты - крутой. Все дело в совпадении: "ты - крутой" должен совпасть с ситуацией. Хотя, все тренируемо. Я - маменькин сынок, брошенный на флот. Многие начинают пить, а я боролся. Там все очень сурово. Это можно почувствовать по рассказам, но я все сильно запрятал за смех. Хотя есть рассказики. Их найти надо. В "Коте" это "Пес". Такие рассказы разбросаны по моим книгам. О них обычно не вспоминают.
***
Слышал по радио, что в Питере памятник Александру Невскому хотят замандячить. Дорогие чиновники, хочется сказать, Невский бы вас с одного удара до седла развалил, а вы ему памятник. Он с таким же малолетним хулиганьем, как и сам, из дома сбежав, на шведов напал. Верхом на лошади корабль захватил. От такой наглости они ему тут же сдались. И денег он не воровал под русским флагом. Другой он был.
С праздником Великих Потерь! Это вместо Великой Победы. Не люблю я все "великое". Кровью пахнет. Когда я мальчиком в этот день провозглашал какую-то патриотическую чушь, мой отец, обычный советский человек, с полным набором всего советского, говорил: "Лучше молчи! В этот день никаких тостов за победу". Дед прошел всю войну, отец - только с конца 1943 года. До этого был на оккупированной территории в районе Бреста. В 1943 ему было 19 лет. Воевал в одной части с дедом. Дед про войну тоже никогда ничего не рассказывал.
Такое же отношение к войне я встречал только у одного офицера, летчика обгорелого. Он был на Малой земле.
А потом в училище преподавал военно-морское искусство. Он говорил крамольные по тем временам вещи.
"Побеждать надо так, как Суворов говорил: не числом, а умением. Если б Александр Васильевич дожил до войны с финнами или с немцами, он бы от позора спился".
Я за уважение к противнику. И за мир с немцами. А у нас это только-только начинается.
***
9-10 мая был на даче.
Дача - это русский национальный спорт. Если по нему будут олимпийские игры, то мы всех положим.
Если, к примеру, будем копать канавы - я и Шварцнеггер - то он через 8 часов сдохнет.
Сегодня все тело болит. Болит, даже когда лежишь. Но такая нагрузка нужна. Я к ней привык. Если нет ее, могу заболеть.
Нет. Я не обижаюсь. Если я буду обижаться, то, как я буду писать? Мне все равно, что про меня скажут. Я-то знаю, что я не такой. А другим - пусть другие доказывают. Я про себя много всякого слышал. Во что бы я превратился, если б обижался на людей? Они говорят мне, допустим, гадости, а я вижу комплексы, убогость, непомерные амбиции (видел ли кто-то "померные" амбиции?). Так и живем. Людям я не мешаю.
Генерал правильно спал. На Моцарте и не спать? Самое спальное генеральское место.
На флот я попал по странному стечению обстоятельств.
***
Вчера позвонила мне одна дама из "Морского клуба". Совет ей нужен был. Рогожкин, который "Особенности национальной…", написал сценарий фильма про северные конвои. Там есть такой эпизод: в Мурманске для ублажения матросов с конвоев держали бордель, а когда необходимость в бабах отпала, их вывезли на барже в море, торпедировали и затопили. Что-то такое я на севере слышал. То ли торпедировали, то ли затопили, то ли посадили.
Вся драка теперь развернулась между участниками этих конвоев: русских, английских, американских и Рогожкиным с Учителем. Есть еще такой режиссер Александр, естественно, Учитель, который у Рогожкина этот сценарий приобрёл и теперь собирается им Голливуд потрясти. А те объединились не хуже, чем во времена коалиции, и собираются его запретить. Через Никиту Михалкова, ООН и ещё через чего-то, в том числе и через "Морской клуб". Они уже во всех посольствах побывали.
Дама хочет их примирить. Я ей ничего не мог посоветовать.
Сама идея утопления девок путем торпедирования баржи кажется театральной…
***
Ради разнообразия, начнем сначала. Жизни только в Питере я наметил себе 50 лет. А в других местах я еще немного поживу. Какие это места? Испания, Италия, Корсика, Сицилия, Сардиния, Мальта. И еще мне нравятся Крит. Еще кому-нибудь нравится Крит? Я там никогда не был, и потому он мне нравится. Море, солнце и Крит.
Люблю. Жара. Всем плохо, а мне хорошо в жару.
И вообще, отсутствие теплого моря я намерен терпеть еще только 50 лет. Дальше не просите. Дальше я сбегу.