Столь же безболезненно разрешается и смоленская невнятица. Смоленск, как мы уже говорили, был одним из самых богатых и благополучных русских городов. Возникает резонный вопрос: если Батый - иноземный захватчик и супостат, озабоченный исключительно грабежом и закабалением покоренной страны, то как могло получиться, что Смоленск уцелел. Ежу понятно, что никак. А вот если у стен Смоленска стоит с дружиной Александр, то выходит совсем другой коленкор. Во-первых, богатейший Смоленск, почти не уступавший в торговых делах Великому Новгороду, практически не пострадал в усобицах и был хорошо укреплен. А во-вторых (и это самое важное), он был важным центром международной торговли. Весьма влиятельные иностранные купцы имели там свою недвижимость: лавки, дома, склады, не говоря уже о товарах. А самих заморских купцов в Смоленске обитало столько, что для них были даже выстроены храмы "латинского обряда". Процитируем еще раз Александра Бушкова: "Как написано в "Договоре" 1229 г., русские купцы держали образцы употреблявшихся в торговле весовых мер (т. е. гирь, аршинов, других эталонов) в православном Успенском соборе, а иноземные купцы - в храме Немецкой богородицы". Понятно, что при штурме все это добро неминуемо пострадало бы, что вызвало бы бурю возмущения среди иностранных купцов. Штурм Смоленска был чреват далеко идущими последствиями - от разрыва дипломатических связей до серьезных осложнений в торговых делах. Выражаясь современным языком, обострение международной напряженности при таком развитии событий было Александру гарантировано.
Могли ли такие соображения остановить степняка и супостата Батыя? Да ни в коем случае - богатство города только бы подхлестнуло его пыл. Какое дело Батыю до международной политики и чьих-то обид и протестов, особенно если принять во внимание, что в перспективе он планировал продолжение похода дальше на запад - к последнему морю. Реальные монголы разграбили бы Смоленск подчистую, наплевав на все международные соглашения. А вот если у городских стен стоит Александр, то он десять раз подумает, прежде чем решиться на штурм. И в самом деле: зачем русскому князю международные осложнения? Цель-то у него совсем другая - захват и упрочение собственной власти, а головная боль с европейскими нотами протеста ему совсем ни к чему. В конце концов, Русь является составной частью единой экономической системы Европы, зачем же рубить сук, на котором сидишь?
А теперь давайте поговорим о Козельске. Вы припоминаете, уважаемые читатели, этот захолустный городок, возле которого тумены доблестного Батыя застряли аж на целых семь недель? Богатейший Новгород его не заинтересовал. Чуть менее богатый Смоленск тоже не привлек высокого ханского внимания. А вот заурядный Козельск (поищите его на карте) встал у него как кость в горле. Вынь да положь, и никаких разговоров! Небольшой штришок: знаменитая монгольская осадная техника (пороки, баллисты и прочие катапульты), так замечательно себя проявившая под стенами других русских (да и не только русских) городов, оказалась совершенно бессильной. Драгоценного времени было затрачено почти два месяца (а ведь распутица на носу), людей положили без счета, а в результате - пшик. Но в ставку можно отрапортовать с чистой совестью: так, мол, и так, взяли штурмом злой уездный град Козельск. Людишек частью избили, частью взяли в полон, а хаты пограбили. И уже летят в далекий Каракорум гонцы с радостным известием…
Лакомые куски вроде Новгорода Великого и стольного Смоленска могут и обождать. Пущай готовятся к обороне, дойдет и до них очередь. Скоро только кошки родятся. Воля ваша, но сия шизофреническая ситуация целиком и полностью укладывается в бородатый анекдот: маразм крепчал, и танки наши быстры. Что говорят по этому поводу историки традиционной ориентации? Вы не поверите - ничего. А чего тут, в самом деле, рассусоливать? Захотел Батый остановиться под стенами Козельска - и остановился. Искать логику в поступках азиатского владыки - дело безнадежное. Восток, как известно, дело тонкое, об этом еще товарищ Сухов говорил.
К слову сказать, а почему так долго ковырялись? Целых семь недель, это вам не фунт изюму, особливо на фоне ордынского блицкрига. Вон другие города - любо-дорого посмотреть! Сдаются за милую душу - ни один больше недели не продержался. Даже Киев взяли в несколько дней. А Киев это вам не Козельск, его сравнивали с Царьградом, и по свидетельствам иностранных путешественников, там было четыре рынка и более четырехсот церквей. Стольный Владимир тоже недолго трепыхался - всего-навсего восемь денечков. Правда, Владимир Чивилихин считает, что все дело заключалось в особом географическом положении древнего Козельска. Городок был расположен так удачно и укреплен так основательно, что представлял собой совершенно неприступную крепость. Знаменитые стенобитные машины монголов оказались совершенно бесполезными. Полемизировать с Чивилихиным мы не будем, поскольку не имеем возможности провести рекогносцировку окрестностей Козельска и воочию удостовериться в неприступности его оборонительных сооружений. К великому нашему сожалению, это ровным счетом ничего не объясняет. Если все обстояло действительно так, то возникает резонный вопрос: для чего штурмовать неприступную твердыню, в которой явно нечем поживиться, когда рядом находится сколько угодно городов, овладеть которыми можно с несопоставимо меньшей затратой сил? Неужели ордынские полководцы (а среди них был гениальный Субудай, проявивший себя еще в Китае) не смекнули сразу же, что овчинка не стоит выделки? А если Козельск, кровь из носу, все-таки зачем-то нужен, то почему не оставить возле него сравнительно небольшой и надежный отряд, который возьмет город в плотное кольцо осады и будет дожидаться окончания естественного развития событий? Пройдет совсем немного времени, когда жители, поев всех собак и кошек, добровольно сдадутся на милость победителя. Увы, приходится констатировать: если мы хотим оставаться в рамках традиционной версии, то с неизбежностью, в который уже раз, упираемся в непроходимый тупик.
Но спешу вас утешить, уважаемые читатели: не так все безнадежно. Есть еще порох в пороховницах! Лев Николаевич Гумилев, пустив побоку официальную историографию, в свое время популярно нам объяснил, почему Батый вдруг так прикипел душой к Козельску. Ларчик, оказывается, открывался просто. Гумилев полагает, что монголы мстили. Повод был самый что ни на есть серьезный: пятнадцать лет тому назад князь Черниговский и Козельский Мстислав, будучи на Калке, принимал активнейшее участие в убийстве татарских послов. Правда, к моменту описываемых событий он уже давно умер, но монголов сие остановить никак не могло: они свято исповедовали принцип коллективной ответственности за совершенные преступления. Суровые, но справедливые законы неукротимые степняки, если верить Гумилеву, блюли неукоснительно. Вспомним среднеазиатский Отрар, где в 1219 году убили мирных монгольских послов. Когда эта возмутительная весть дошла до ушей "Потрясателя Вселенной" Чингисхана, он рвал и метал. Хорезм-шах Мухаммед получил от него грозное и лаконичное, в духе древних спартанцев, письмо в шесть слов: "Ты хотел войны - ты ее получишь". Так что с монголами шутки плохи.
Версия Гумилева, безусловно, имела бы полное право на существование, если бы не одно "но". В числе всяких разных прочих на Калке воевал и принимал самое непосредственное участие в убийстве татарских послов (там же он и погиб) смоленский князь Мстислав-Борис Романович Старый. Если принцип коллективной ответственности не знает исключений (а все, что нам известно о монгольской ментальности, не оставляет места для дискуссий), то Смоленск может молиться всем святым. Впрочем, о Смоленске повторяться не будем.
Что у нас в результате в сухом остатке? Только наша версия. Если у стен "злого города" стоит дружина Александра, то упорство "ордынцев" объясняется легко и непринужденно. Дело в том, что в Козельске в ту пору сидел князь из черниговской династии, с представителями которой Ярослав и Александр боролись последовательно и беспощадно. Претенденты на великокняжеский стол подлежали бесповоротному искоренению. Изгнанный "татарами" из Чернигова князь Мстислав Глебович закончил свои дни в Венгрии. При штурме Рязани погиб не только сам князь, но и его молодая жена с малолетним ребенком. Таким образом, настойчивость Александра при осаде Козельска не должна нас удивлять. Политика в отношении возможных соперников была последовательной, безжалостной и исключительно жестокой.
Остается прояснить еще одну маленькую штучку. Почему все-таки незначительный Торжок держался две недели, а неугомонный Козельск - целых семь, в то время как стольные грады рассыпались в прах в несколько дней? В чем тут дело? А ведь ответ лежит на поверхности. Не нужно быть семи пядей во лбу и измышлять экстравагантные гипотезы, достаточно просто внимательно перелистать русские летописи. Вся вторая половина XII столетия и добрая треть XIII - это сплошная череда кровавых междоусобиц, в ходе которых едва ли не все крупные русские города оказались разграбленными и разоренными не по одному разу. Достаточно сказать, что Киев в промежутке между 1169 и 1204 годами штурмовали пять раз, причем трижды только на протяжении одного 1174 года. Интересующихся отсылаем к специальной литературе. Остановимся только на последнем разорении стольного града в 1204 году, когда в Киев нагрянул Рюрик Ростиславович с половецкой ратью. Лаврентьевская летопись пишет об этом так: "Сотворилось великое зло в русской земле, какого не было со времен крещения Киева; случались и прежде напасти, но такого зла доселе не свершалося: не только Подол взяли, а после сожгли, но и Гору взяли, и митрополию Святой Софии разграбили, и Десятинную святую церковь Богородицы разграбили, и монастыри все; и иконы захватили, и кресты честные, и сосуды священные, и книги, и платье блаженных первых князей, что висело в церквах святых памяти ради… Монахов и монашенок почтенных годами изрубили, а попов старых, и хромых, и слепых, и иссохших в трудах - всех тож изрубили, а иных монахов и монахинь, и попов с попадьями, и киевлян с сынами их и дочерями похватали и в полон увели…"
Если вы думаете, что на этом все закончилось, то сильно ошибаетесь. Рюрик Ростиславович овладел-таки Киевом, но долго там не усидел: вышибли его стремительно и постригли в монахи. Но Рюрика голыми руками не возьмешь. Не прошло и года, как, скинув монашеское облачение, он собрал дружину и вновь уселся на Киевском столе. Дальше началась какая-то уже совсем неприличная чехарда. Рюрика вышвыривают, а он возвращается опять, вышвыривают еще раз, он лезет снова, пока вся эта бодяга не приобретает привкус дурной бесконечности. Наконец в 1212 году Киевский стол занимает Всеволод Большое Гнездо (действуя, надо полагать, недобрым уговором), но и он долго тут не засиживается. Его с треском выгоняют Смоленские князья и сажают в Киев Мстислава Романовича в нарушение всех законов престолонаследия. Надеюсь, читателям уже понятно, что город, беспощадно разграбленный на протяжении полусотни лет бессчетное число раз, вряд ли мог оказать достойное сопротивление "ордынским" полкам. Легко сделать вывод, что оборонительные сооружения многих других городов земли Русской тоже находились не в лучшем состоянии. А вот Торжок и Козельск счастливым образом избежали междоусобной неразберихи. По крайней мере в летописных сообщениях о разорении этих городов не сказано ни слова…
В заключение еще немного Александра Бушкова. Речь пойдет об "ордынских" военачальниках, имена которых остались в русской истории. Итак, приступим.
"Алын - ордынский мурза. Упоминается в летописях как участник похода князя Андрея Городецкого на князя Дмитрия Переяславского. Ектяк - царевич казанский. В 1396 году командует частью войск Суздальского князя Симеона при нападении последнего на муромских сепаратистов. Кавгадый - ордынский чиновник. Участвует в походе городецкого князя на переяславского (1281). Уговаривает князя Михаила Тверского уступить великое княжение князю Московскому Юрию Даниловичу (1317), командует частью московской рати при нападении на Тверь. Присутствует при суде русских князей над Михаилом Тверским. Менгат - воевода Батыев. В 1239 году пытается уговорить Киевского князя Михаила сдать город без боя - и после убийства киевлянами его послов уходит от города.
Неврюй - царевич татарский. Командует войсками Александра Невского, посланными против княжеского брата Андрея, пытавшегося развязать очередную усобицу. В 1296/97 годах, по сообщениям Никоновской, Симеоновской и Лаврентьевской летописей, проводит княжеский съезд".
Возникает закономерный вопрос: а чем все эти люди занимались в Орде? Или они были заняты исключительно обустройством земли Русской, а перед своими соплеменниками не несли ровным счетом никакой ответственности? История об этом умалчивает. Все эти ордынские чиновники, мурзы и царевичи известны нам только в связи с русскими делами. А ведь чины занимали не маленькие. И напоследок одна небольшая цитата из В. Чивилихина (он был горазд цитировать летописи): "В лето 6805 бысть рать татарская, прииде Олекса Неврюй". Не правда ли, мило? У татарского царевича, оказывается, славянское имя…
Автор этих строк прекрасно отдает себе отчет, что вышеизложенная версия монгольских походов на Русь может показаться непривычной, излишне экстравагантной и даже еретической, поэтому ни в коем случае не настаивает на ней как на истине в последней инстанции. Разумеется, это не более чем гипотеза, но гипотеза, имеющая полное право на существование. Во всяком случае, она привлекательна уже тем, что непротиворечиво объясняет многие темные места русско-ордынских отношений XIII века. Что же касается воссоздания исчерпывающей картины "преданий старины глубокой", то подобная задача представляется совершенно утопической. Каноническая трактовка событий далекого прошлого просто невозможна. Любой хронист, как мы уже отмечали, был лицом заинтересованным и не просто механически фиксировал исторические события (современником которых, как правило, не был), а вольно или невольно их интерпретировал. Хорошо известно, что даже элементарный отбор фактов (выпячивание одних и замалчивание других) уже содержит в себе некий зародыш концептуального подхода. На практике же картина сплошь и рядом оказывалась еще более сложной. Неудобные факты безжалостно вымарывались, а пробелы заполнялись авторскими домыслами, в зависимости от политических или идеологических пристрастий хрониста. Очень часто присутствовал откровенный социальный заказ, когда летопись подвергалась тотальной переработке по команде сверху.
Отсюда с неизбежностью следует, что чем дальше во времени отстоит от нас то или иное историческое событие (а в особенности значимое историческое событие), тем большим искажениям оно могло подвергнуться. Чем глубже в прошлое - тем вариативнее история. Именно поэтому реконструкция древней и средневековой истории сопряжена с такими трудностями. Количество бифуркаций нарастает лавинообразно, и построить одну-единственную непротиворечивую историческую версию очень часто попросту не представляется возможным. И надо всегда помнить, что никакая, даже самая совершенная реконструкция не сможет прояснить все без исключения темные места.
Прекрасно понимая, что столь радикальный пересмотр средневековой русской истории едва ли сможет в обозримом будущем просочиться в учебники, мы хотели бы чуть подробнее остановиться на теории своеобразного альянса Руси и Орды в духе Л. Н. Гумилева. Покойный питерский историк был, конечно же, личностью увлекающейся, но его всеобъемлющая эрудиция заслуживает всяческого уважения. Если официальная историческая версия настаивает на чудовищном разорении монголами земли Русской с последующим ее закабалением, то Л. Н. Гумилев утверждает, что никакого ига на Руси и в помине не было. В реальности существовало нечто принципиально иное: усилиями русских князей и золотоордынских ханов на просторах Восточной Европы постепенно сложился своего рода взаимовыгодный симбиоз.
Гумилев полагает, что в великом западном походе участвовало не более 30–40 тысяч воинов, причем основные силы монголов под командованием Мункэ-хана сражались с половцами в причерноморских степях. Таким образом, в распоряжении Батыя было примерно пятнадцать тысяч всадников. Косвенным аргументом в пользу именно такой оценки могут послужить чувствительные неприятности, доставленные монголам отрядом Евпатия Коловрата. Если верить хроникам, его дружина насчитывала не более двух тысяч бойцов, но даже с этими крайне незначительными силами удалец Евпатий сумел задержать продвижение монгольской армии. Понятно, что если бы в рядах монголов находились десятки и сотни тысяч солдат, подобный подвиг не удалось бы совершить ни при каких условиях.
По мнению Гумилева, поход Батыя на Русь правильнее следовало бы назвать пусть очень масштабным, но все-таки набегом, поскольку ни о каком завоевании Русских земель не шло даже речи. Монголы нигде не оставили гарнизонов, не озаботились установлением постоянной власти и даже взимать дань с побежденных не торопились: северные Русские княжества начали регулярно выплачивать дань только через 20 лет после известных событий. Наконец, сразу же по окончании похода Батый, как мы знаем, ушел на Волгу, где и основал свою ставку - город Сарай. Принято считать, что после монгольского нашествия чуть ли не все русские города лежали в руинах, а на Руси наступили небывалые разор и запустение. Увы, сие не более чем расхожий пропагандистский штамп, ничего общего не имеющий с реальным положением вещей. Очень многие города отделались малой кровью, а богатые Новгород и Смоленск или, скажем, торговый Углич не пострадали вовсе. Согласно некоторым данным серьезным разрушениям подверглись от силы 14 городов земли Русской. К тому же не следует забывать, что городское население на Руси в те стародавние времена отнюдь не преобладало (даже в петровскую эпоху горожан было не более 3 процентов), поэтому сельские жители Волго-Окского междуречья или глухих заволжских лесов, вероятнее всего, никаких татар и в глаза не видели.