Бой полки ведут на очень коротких дистанциях – уничтожают те цели, которые увидят в бинокль и только. Из этого следует, что большая дальность стрельбы вообще не нужна, но очень важно, чтобы само орудие было как можно меньше для того, чтобы противник его и в бинокль не разглядел. Немецкие генералы это понимали абсолютно точно: они заказали конструкторам орудие калибром 75 мм, но весом всего 400 кг, эта пушечка по высоте и до пояса не доставала. Даже щит у орудия был волнистый, чтобы его легче было замаскировать, а при выстреле оно почти не давало пламени. Это орудие легко маскировать и трудно обнаружить. Но даже если противник его обнаруживал и начинал пристрелку, то эту лёгкую пушечку можно было быстро укатить из под обстрела. Стреляло это орудие на максимальную дальность до 3,5 км – больше чем достаточно.
А вот все ли советские генералы понимали какой должна быть полковая артиллерия – непонятно. Советская полковая 76-мм пушка образца 1927 г. была почти в рост человека и по площади щита раза в три больше немецкой. Весила 900 кг и стреляла на 8,5 км. Зачем так далеко? Ведь полки в бою сближаются на несколько сот метров.
Мой оппонент А. Исаев пишет, что эта пушка обладала возможностью стрельбы по танкам. Да. Шрапнелью, со взрывателем, поставленным на ударное действие, она могла пробить до 30 мм брони с близкого расстояния. Но лобовая броня немецких танков уже была более 50 мм. Мало этого, скорость снаряда у этой пушки 387 м/сек., если она выстрелит по танку идущему на неё со скоростью 20 км/час с расстояния 400 м, а механик-водитель изменит курс танка всего на 30°, то за время полёта снаряда танк сместится в сторону на 2.5 м и снаряд пролетит мимо. Да и какой танкист позволит стрелять по себе этому шкафу? Это нужна масса счастливых стечений обстоятельств – чтобы танк подъехал вплотную и не заметил пушку, развернулся к ней кормой, остановился. Тогда может быть она его и подобьёт.
И ещё момент, о котором я уже писал. Обе противоборствующие стороны в бою прячутся в складках местности, в лесах, за зданиями. А наша полковая пушка – это пушка, т. е. оружие настильной стрельбы. Если противник находится недалеко от неё, то перебросить снаряд через стоящее перед ней здание, через лес, забросить его в овраг она не может. А немцы сделали своему пехотному 75-мм орудию раздельное заряжание, они перед выстрелом могли изменить навеску пороха от одного до пяти картузов. Орудие по этой причине могло практически на любое расстояние стрелять с высоко поднятым стволом, перебрасывая снаряд через любое препятствие перед собой и забрасывая его за любое прикрытие, за которым спрятался противник. Кроме того, это орудие отличалось исключительной точностью стрельбы, впрочем, как и всё немецкое оружие. А наша пушка перед стрельбой изменить заряд пороха не могла – она была унитарного заряжения.
Давайте мысленно представим себе дуэль между нашей 76-мм полковой пушкой и немецким 75-мм пехотным орудием. Представим, что на вершины двух высоток, отстоящих друг от друга на 1,5-2 км, противники выкатили эти орудия.
Немцы выстрелят первыми с полным зарядом пороха, прямой наводкой и не один раз, поскольку их пехотное орудие трудно обнаружить. Но если его обнаружат, то расчёт легко скатит орудие вниз на обратный скат высоты, уменьшит заряд пороха и продолжит огонь с закрытой позиции, т. е. перебрасывая снаряды через высоту за которой орудие укрылось.
А снаряды нашей пушки будут либо взрываться на переднем скате высоты, либо перелетать над головами немцев. Положим, спасаясь от огня, расчёт нашей пушки тоже скатит орудие на обратный скат своей высоты, но немцы его и там достанут, так как снаряд их орудия летит по крутой траектории.
У нашей полковой 76-мм артиллерии против немецкой не было шансов устоять, хотя их орудие наверное раза в два дешевле, чем наша пушка.
Вот конкретный пример такого боя из воспоминаний А. Т. Стученко, в 1941 г. – командира кавалерийской дивизии. Он решил подготовить артиллерийским огнём прорыв дивизии через деревню занятую немцами. "Подан сигнал "Пушкам и пулемётам к бою". Они взяли с места галопом и помчались вперёд на огневую позицию. После первых же их залпов у врага началось смятение. В бинокль можно было видеть, как отдельные небольшие группы противника побежали назад к лесу. Но буквально через несколько минут … немцы оправились от первого испуга и открыли огонь по нашим батареям и пулемётам, которые всё ещё стояли на открытой позиции и стреляли по врагу. От первых же снарядов и мин мы потеряли несколько орудий и тачанок …". То есть, в данном случае наша артиллерия даже первой открыла огонь и даже имела возможность выпустить снарядов по 20 на орудие по врагу, до его первого выстрела, а к результату это не привело – немецкая полковая артиллерия всё равно выиграла бой.
В ходе боя противник может укрепиться так, что будет недоступен снарядом 75-мм калибра, скажем, в блиндаже или в подвале крепкого каменного здания. На этот случай в немецком пехотном полку было 2 тяжёлых 150-мм пехотных орудия. Они весили сравнительно не много (1750 кг) и стреляли на дальность до 5 км снарядом весом 38 кг. Предположим, что противник ведёт огонь из-за толстых стен подвального этажа многоэтажного каменного здания. Это 150-мм орудие могло при полном заряде выстрелить прямо в окно здания, либо уменьшив заряд, выстрелить вверх так, что снаряд бы упал на крышу здания и, проломив перекрытия, разорвался бы в подвале.
Некоторые читатели считают, что в нашем стрелковом полку был эквивалент этим орудиям – 4 120-мм миномёта, стрелявших минами весом 16 кг. Это не эквивалент и дело даже не в том, что мина весом 16 кг по пробиваемости и мощности не идёт ни в какое сравнение со снарядом весом 38 кг.
Миномёт – это не орудие точной стрельбы, это оружие заградительного огня, он стреляет не по цели, а по площади, на которой находится цель. По теории вероятности, если стрелять достаточно долго, то какая-нибудь мина попадёт и точно в цель. Но за время, которое потребуется для этой стрельбы, и цель может уйти из-под обстрела, и вражеские артиллеристы обнаружить позиции миномётов и уничтожить их. Да и представим, что в рассмотренном нами примере у каменного здания прочные бетонные перекрытия, которые мина насквозь пробить не может. Противник будет в безопасности от огня наших миномётов, поскольку в стену здания миномёт выстрелить не сможет.
А немецкое 150-мм пехотное орудие стреляло исключительно точно. Об этом можно прочесть в воспоминаниях человека, который поставлял в Вермахт это орудие, – у министра вооружения фашистской Германии А. Шпеера. В конце 1943 г. он посетил советско-германский фронт на полуострове Рыбачий и там: "На одной из передовых позиций мне продемонстрировали, какой эффект производит прямое попадание снаряда нашего 150-мм орудия в советский блиндаж … я своими глазами видел, как от мощного взрыва в воздух взлетели деревянные балки". Чтобы это было не слишком тяжело читать, процитирую и следующую фразу Шпеера: "Сразу же стоявший рядом ефрейтор молча рухнул на землю: выпущенная советским снайпером пуля через смотровое отверстие в орудийном щите попала ему в голову".
Немецкие генералы настолько точно подобрали параметры артиллерийского оружия для своих дивизий, что, за исключением противотанкового, оно всю войну не менялось и лишь в производстве технологически совершенствовалось. Правда, если его не хватало, то в полках вместо 75-мм лёгкого пехотного орудия использовалось 2 81-мм миномёта, а вместо 150-мм тяжёлого орудия 2 120-мм миномёта. Но это только в случае, если не хватало этих орудий.
А у нас в дивизиях в ходе войны артиллерия всё время менялась. В 1943 г. стали производить новую, лёгкую, весом 600 кг, 76-мм полковую пушку, но до раздельного заряжания так и не дошли …
Экономика войны
А теперь об артиллерии всей дивизии. У нас в начале войны в дивизии довоенного состава, т. е. численностью до 17 тыс. человек, по штату предполагалось два артиллерийских полка: легкопушечный с 36 76-мм пушками конструктора Грабина, и гаубичный с 12 152-мм и 24 122-мм гаубицами.
А у немцев в дивизии был один артиллерийский полк с 36 105-мм и 12 150-мм гаубицами.
На первый взгляд наше преимущество в артиллерии было бесспорно. Наверное так его расценивали и Сталин и Политбюро. Но это только на первый взгляд.
Для тех целей, для которых предназначена дивизионная артиллерия – для подавления подготовленной обороны противника, 76-мм калибр был очень мал и толку от него было очень не много. Очень часто можно прочесть, что артиллеристы в той войне 76-мм дивизионную пушку очень хвалили. А почему артиллеристам её не хвалить? В. Г. Грабин создал её лёгкой, выносливой, удобной. Но стреляет дивизионная артиллерия со своего тыла и хвалить её должны не артиллеристы, а пехота, которой после стрельбы из этих пушек нужно идти в атаку на не подавленную оборону противника. А вот читать, чтобы пехота хвалила 76-мм пушку ЗИС-3 мне не приходилось. Пехота хвалила гаубицы, особенно 122-мм гаубицу М-30, образца 1938 г., конструктора Ф. Ф. Петрова. Эта гаубица оставалась на вооружение Советской Армии во внутренних округах по крайней мере до начала 80-х годов. Это было мощное и исключительно точное оружие. А пушки ЗИС-3 после войны с вооружения были быстро сняты, хотя её и хвалили артиллеристы.
По поводу того кому следует хвалить оружие нужно немного отвлечься. Стрелковый и артиллерийские полки примерно равны по численности. Если учесть количество артполков в дивизиях, в корпусах, в резерве главного командования, то мы сильно не ошибёмся, если примем, что в армии в ту войну на одного пехотинца приходился один артиллерист. Но …
За последние 28 месяцев войны в общих потерях советских войск пехотинцы составили 86,6 %, танкисты – 6,0 %, артиллеристы – 2,2 %, авиаторы – 0,29 % и остаток лёг на другие рода войск. Почти 9 из 10 погибших – это пехотинцы. Вот их и надо расспрашивать о том, какое оружие хорошее, а какое – плохое.
К примеру, трудности в нашем первом большом наступлении под Москвой историки объясняют именно отсутствием гаубиц, а не дивизионных пушек. "Хотя к началу наступления – пишется в сборнике "Битва под Москвой", М., Военное издательство, 1989 г. – в армии стало больше артиллерийских средств, всё же их явно не хватало. Особая нужда была в артсредствах усиления. Так артиллерия Западного фронта на 75 % состояла из 45-мм и 57-мм полковых, 76-мм дивизионных пушек и 82-мм миномётов". (Тем не менее и в ходе войны дивизионная пушка ЗИС-3 производилась в усиленном, опережающем производство гаубиц, количестве. Видимо артиллеристы уж очень её любили …)
У нас в воспоминаниях ветеранов довольно часто присутствует утверждение, что немцы, дескать, воевали по шаблону. Когда пытаешься понять о каком шаблоне идёт речь, то выясняется, что немцы просыпались утром, завтракали, высылали на наблюдательные посты артиллеристов и авиационных представителей, вызывали авиацию и бомбили наши позиции, проводили по ним артиллерийскую подготовку, затем атаковали их танками с поддержкой пехоты. А что должны были делать немцы, чтобы прослыть у наших военных спецов оригинальными? Не бомбить наши позиции и послать пехоту впереди танков? Или наступать ночью, когда артиллерия и авиация не могут поддержать пехоту? Немцы и ночью наступали, но специально подготовленными подразделениями и только тогда, когда это было выгодно.
Давайте рассмотрим вопрос, который я никогда не встречал в нашей литературе и рассматриваю его по упоминаниям немецких авторов, которые его, впрочем, специально тоже не рассматривают.
На военной кафедре меня учили (кстати, фронтовики), что оборону нужно занимать (рыть траншеи) на скатах высот обращённых к противнику чуть ниже их гребня (чтобы головы не торчали на фоне неба). Потому, что с этих наиболее высоких точек дальше всего видно и огонь по противнику можно открыть, когда он ещё далеко. Это классика.
Но вот в Красной Армии в дивизионной артиллерии возобладала 76-мм пушка, орудие стреляющее почти параллельно земле. Этими пушками очень удобно стрелять именно по передним скатам высот. И немцы, оставив побоку классическое построение обороны, стали строить оборону на задних скатах высот. Подавить эту оборону пушками стало очень трудно – мешает гребень высоты, а гаубичной артиллерии и миномётам не видно куда они стреляют. Вы скажете, что ведь и немцам из-за высоты ничего не видно. Да, но немецкие генералы хорошо представляли себе реальный бой. Они знали как наши войска будут наступать, по какому шаблону.
На гребне у них были наблюдатели и редкие пулемётчики. Когда наша артиллерия начинала вести артподготовку, т. е. стрелять по передним скатам высот и по площадям за высотами, то наблюдатели и пулемётчики уходили вниз и наша артиллерия молотила по пустому месту. Далее в атаку шли наши танки. Пока они поднимались по переднему гребню высоты, целей у них для стрельбы просто не было. А когда они уже были на вершине, то перед ними открывалась совершенно неизвестная, неразведанная ими местность. Им требовалось время, чтобы найти что-нибудь по чему выстрелить.
При этом наши танки становились на фоне неба идеальными мишенями и хорошо замаскированная немецкая противотанковая артиллерия сразу же их расстреливала. А затем миномёты и стрелки огнём сгоняли с высоты нашу пехоту.
Возьмём годы наших наступлений, когда у нас всё оружие уже вроде было. За 28 месяцев с 1 января 1943 г. по конец войны наши безвозвратные потери (убитые и пленные) составили 4 млн. 28 тысяч (и санитарные потери – 12 млн. 831 тыс.). А немцы за 27 месяцев с 1 сентября 1942 г. по 1 декабря 1944 г. (других данных нет) потеряли убитыми и пленёнными на всех фронтах от Африки до Мурманска 2 млн. 806 тыс. убитыми и пленёнными. Это отчего такое соотношение? Оттого, что немцы воевали по шаблону, а мы творчески? Был у немецких генералов безусловно один шаблон – наносить максимальные потери врагу при минимальных своих потерях. Был ли такой шаблон у наших генералов – вот в чём вопрос!
Но вернёмся к вооружению наших и немецких дивизий в начале войны.
Говорят, что зато 76-мм пушка ЗИС-3 была хорошим противотанковым оружием. Ну так это ведь только потому, что не было хорошей собственно противотанковой пушки. И уже в 1942 г. ЗИС-3 и как противотанковое средство перестала удовлетворять армию. Срочно создали противотанковую 57-мм пушку ЗИС-2. Но если бы её действительно создали целево, а то взяли и наложили на лафет пушки ЗИС-3 ствол калибра 57 мм. Для производства пушек, для отчёта в выполнении плана это было очень хорошо. А для боя как? Наш читатель А. Г. Пономарёв пишет:
… И вот, наконец, в 1942 г., благодаря инициативе и огромным усилиям В. Г. Грабина и его коллектива, на вооружении Красной Армии появляется долгожданное 57-мм противотанковое орудие "ЗИС-2", с удлинённым стволом и повышенной начальной скоростью снаряда, позволяющими пробивать даже 100-мм броню немецких танков, а, тем более, бронетранспортёров. Казалось бы, задача успешно решена и теперь остаётся только наращивать массовый выпуск противотанковых пушек "ЗИС-2"! Но … при всех несомненных достоинствах конструкции пушки "ЗИС-2" (особенно в сравнении с 45-мм пушкой, которую фронтовики окрестили "Прощай, Родина") ей был присущ существенный недостаток: пушка "ЗИС-2" после выстрела, подпрыгивая, изменяла своё первоначальное положение, т. е. сбивалась линия прицеливания при стрельбе прямой наводкой! Это печальное обстоятельство требовало, в свою очередь, от расчёта непрестанных усилий по накатке орудия вручную в её первоначальное положение и корректировке линии прицеливания. И это при стрельбе прямой наводкой по атакующим танкам противников под непрестанным орудийным и пулемётным огнём! Вот почему среди фронтовиков-артиллеристов пушка "ЗИС-2" получила прозвище: "Смерть врагу, – пиз…ц расчёту" Характерно, что народная молва фразу "Смерть врагу" поставила всё же на первое место! Об этом, как ни странно, не сообщается в отличной книге воспоминаний В. Г. Грабина "Оружие победы" (М., Политиздат., 1989 г.)".
Конечно, при выяснившейся негодности для борьбы с немецкими танками 45-мм пушки, легкопушечный полк 76-мм пушек в составе нашей дивизии улучшал её противотанковые возможности, но средством непосредственной поддержки пехоты он был всё же сомнительным. Конечно, если больше ничего нет, то 76-мм пушка – это хорошо, но стоило ли так вооружать нашу дивизию?
Рассмотрим теперь гаубичные полки в нашей и немецкой дивизиях. В нашем полку гаубиц было меньше, но зато их калибр, в среднем, больше. И по любимому военными показателю – по весу залпа – наш полк почти не уступал немецкому. Залп немецкого артполка весил 1054,8 кг, а нашего – 1000,8 кг.
Но воюют не показателями, а уничтоженными целями у противника. А для этого надо было подвести орудия к огневому рубежу и иметь чем стрелять.
Немецкую артиллерию перевозили лошади, а нашу – самые разнообразные средства – от тракторов и тягачей до лошадей.
Немецкая тяжёлая 150-мм гаубица была существенно тяжелей нашей 152-мм гаубицы (5512 кг против 4150 кг) и при буксировке лошадьми она разбиралась на две части. В этом плане наш тяжёлый дивизион был более подвижным. (Поэтому в 1942 г. немцы заменили эту гаубицу на новую, более лёгкую). А 105-мм немецкая гаубица была, соответственно, существенно легче нашей 122-мм (1985 кг против 2500 кг). То есть, тут немцы были подвижнее.
Но это не всё, ведь немцы потому использовали конную тягу для артиллерии пехотных дивизий, что собирались вести манёвренную войну – в отрыве от своих баз снабжения. А лошади, в отличие от машин, более автономны – корм им добывают прямо на месте. А бензин на месте не добудешь. Поэтому в начале войны мы очень много артиллерии бросили у границ именно по этой причине – не было ни топлива для тягачей, ни артиллерийских лошадей. Хитростей здесь не много, но наши генералы, за редким исключением, думать об этом не хотели. Поэтому, как это ни парадоксально звучит, но немецкая артиллерия на конной тяге, была подвижнее, чем наша на механической. Зачем тянуть артиллерию пехотной дивизии со скоростью больше скорости пехотинца? И в немецкой пехотной дивизии только противотанковый дивизион, самые лёгкие пушки, буксировался тягачами. Танки быстрые, могут появиться в любом месте, следовательно в том же месте немедленно должны оказаться и противотанковые пушки. Судя по результатам начала войны, немецкие генералы и тут оказались правы.
А теперь о том, чем стрелять. В немецком понятии боекомплект – это запас боеприпасов на 48 часов автономного боя дивизии. Немцы ведь понимали, что войдя в прорыв они затруднят снабжение не только вражеских дивизий, но и своих. Поэтому калибр своих лёгких гаубиц они выбрали минимально достаточный – 105 мм.
По весу боекомплект наших гаубиц и боекомплект немецких в расчёте на орудие был примерно одинаков. Поэтому штучно боекомплект тяжёлых гаубиц и у нас и у немцев тоже был одинаков – 60 выстрелов. Но за счёт того, что вес выстрела 105-мм гаубицы был легче, чем нашей 122-мм, то боекомплект к немецкой лёгкой гаубице количественно был существенно больше: в артполках к нашей 122-мм гаубицы полагалось 80 выстрелов, к немецкой – 126. (Кроме этого, у немцев в тылах дивизии перевозилось ещё по 148 выстрелов в расчёте на орудие к лёгким гаубицам и по 90 выстрелов к тяжёлым. Поэтому автомашин и лошадей в немецкой дивизии было существенно больше, чем в нашей).