* * *
Тут мы подходим к принципиальнейшему моменту – отношению к труду. Распространенное устойчивое словосочетание наших дней "рынок труда", от которого никуда не денешься, представляется нам безнадежно устаревшим. Это – пережиток времени бурно развивавшегося машинного производственного капитализма. Миллионы рабочих в бараках просыпаются по заводскому гудку и, еле-еле продрав глаза, идут к нескончаемому серому конвейеру. Высосав из них все соки, конвейер выплевывает их обратно, а сам заглатывает свежую порцию розовощеких мальчиков и девочек. Вот он, рынок труда во всей своей красе.
С сегодняшних позиций труд видится не как организованное выжимание соков, а как наиболее важное содержание жизни. Когда-то наши предки охотились, выкапывали корешки, собирали плоды, выделывали шкуры, и это составляло содержание их жизни. Если бы освободить их от этой деятельности, то жизнь утратила бы смысл и наполненность – утратила содержание. Сегодняшние охота и корешки – наша работа.
Как ни крути, а отношение к труду, декларировавшееся коммунистической идеологией, более отвечает гуманистическому осмыслению человеческой природы, нежели капиталистический подход к труду. Выражение "рынок труда" унижает труд как творчество, как удовольствие, как содержание жизни. Сродни этому – сказать о девушках, собирающихся на танцы, что они выходят на сексуальный рынок. И все. Веселый задор, ожидание встречи, радость жизни закручиваются в прокрустово ложе "товар-деньги". Так и с трудом. Вопреки существующим на этот счет воззрениям, труд как таковой никогда не был в истории человечества презренным занятием. Подвергались дискриминации лишь те или иные виды труда. В Древней Греции гражданин не брался за то, что полагалось делать рабу, – это было презренно. Но труд осмысления жизни, построения общественных систем, управления страной и городом, систематизации явлений и заложения основ наук – этот труд рассматривался как высокий и достойный. В феодальной Европе дворянин, взявшийся за плуг, мог лишиться дворянского звания – это было презренно. Но труд управления и организации жизни, защиты своей земли и службы государю был осмыслен, священен и наполнял жизнь смыслом. Двадцатый век, попытавшийся воплотить в жизнь долго казавшиеся утопическими коммунистические идеи, сделал огромный рывок вперед, уравняв разные вида труда. Предложив видеть труд прежде всего как содержание жизни и поставив цель свести к минимуму механический, оболванивающий, не дающий радости труд.
Вернуть труд к его естественному состоянию содержания жизни, повседневного наполнения жизни смыслом – в этом было колоссальное достижение социализма. Тем более странным было при таком понимании труда исповедовать капиталистический концепт пенсионерства по возрасту, подразумевающий труд как подневольное, противное человеку занятие. Тут, наверное, надо попенять на качество идеологов "реального социализма", которые продемонстрировали полную неспособность к какому-либо творческому развитию коммунистических идей и в конце концов привели к полному фиаско экспериментальный социалистический корабль.
* * *
Конечно, предлагая отменить пенсии по старости, мы вовсе не выступаем за отмену пенсионной системы как системы социальной поддержки людей, потерявших возможность работать. Естественно, в любом обществе есть люди, которые по разным причинам объективно не могут работать. И покушаться на пенсионную систему, обеспечивающую этих людей, было бы в высшей степени аморально. Тут надо лишь надеяться, что в будущем медицина сможет помочь в той или иной степени участвовать в разных формах труда как можно большему числу людей. И это позволит им чувствовать себя нормальными, полноценными, включенными в общественную жизнь людьми. Начинать надо, безусловно, не с отмены пенсий по возрасту, а с дифференциации интенсивности и продолжительности трудовой недели, с отмены социального ожидания выхода на пенсию в определенном возрасте. Пусть у людей появится возможность выбора – работать в посильном режиме или уйти на пенсию. А общество при этом будет всячески поддерживать стремление остаться на работе.
Подчеркнем еще раз: в принципиальном переосмылении нуждается не только пенсионерство по старости, но и мотивация к труду. К сожалению, приметой сегодняшней России является чрезвычайно низкая мотивация к труду. По сути, двадцать лет примитивного капитализма отбросили нас в этом отношении далеко назад. Идея труда ради потребления зачастую чрезвычайно сомнительных благ на стреле времени находится далеко позади идеи труда как творческого содержания жизни. Труд ради потребления легко рядополагается с самыми неприглядными видами деятельности. Если финальный конечный смысл труда – всего лишь получить деньги, то тогда легко понять тех, кто выбирает деятельность околокриминального толка.
Возраст, как известно, имеет несколько измерений: календарное, биологическое, психологическое, социокультурное (чего общество ждет от людей того или иного возраста). Сегодня ситуация складывается так, что люди выходят на пенсию по календарному и социокультурному критерию, их биологический и психологический возраст при этом игнорируются. Было бы логично, чтобы окончание работы было связано исключительно с биологическим и психологическим возрастом. Календарный возраст не должен играть роли, и общество не должно предъявлять социокультурных ожиданий, что человек бросит работу в том или ином возрасте независимо от своего состояния. Напротив! Общество должно всячески стимулировать людей сохранять потенциал к общественному труду и активной жизни как можно дольше В условиях старения населения программирование людей на отход от дел просто абсурдно.
Если посмотреть на ситуацию с психологической точки зрения, то мы увидим, что сегодня человек сначала "умирает" как субъект деятельности, потом как личность и индивидуальность, и в конце концов как индивид – представитель своего биологического вида. А стремиться надо к тому, чтобы человек до конца оставался и субъектом деятельности, и личностью, и индивидуальностью. Причем помочь ему в этом может именно общество. Мы все еще недооцениваем, каким мощным, программирующим поведение отдельного человека механизмом являются общественные ожидания.
Труд как естественное и смыслообразующее содержание жизни не подразумевает пенсионерства по возрасту. Потому что от жизни ни в отпуск, ни на пенсию не уходят.
Об антагонизме народа и власти
"Наш народ – как оловянный солдатик, над которым каких только не ставят экспериментов, а он все терпит и терпит…"
Мнения такого сорта, часто появляющиеся в комментариях к Интернет-текстам о фактах вопиющего убожества жизни части россиян, немедленно вызывают волну сочувственных комментариев читателей. Образы хорошего, справедливого, незлобивого народа и аморальной и бессовестной власти, ставящей над народом бесчеловечные эксперименты, одни из самых популярных в нашем общественном сознании. Правда, тут надо уточнить: власть плоха именно как анонимный собирательный субъект власти. Лидеры государства при этом могут быть вполне любимы.
Общественное сознание с легкостью отрывает "хороших" руководителей государства от созданных ими "плохих" систем власти. Этот удивительный парадокс российской действительности достоин отдельного осмысления. А пока попробуем проанализировать, чем же так плоха власть? Каковы ее главные нехорошие черты?
Главная претензия вполне очевидна. Это она – официально объявленная главным общественным злом сегодняшнего дня коррупция. С которой кто-то где-то как-то вроде бы даже борется. Правда – совершенно неэффективно. И это неудивительно. Потому что победить коррупцию в нашем обществе невозможно в принципе. Она – единственный работающий механизм взаимодействия народа и власти. Она – одновременно и цемент и смазка, которые вообще позволяют нашему обществу жить, работать, "решать проблемы". И она же – в основе целеполагания всего массива людей, стремящихся во власть.
Некоторое время назад довелось откровенно беседовать с одним молодым, образованным, карьероориентированным гражданином, который вполне внятно сформулировал, что есть бизнес в современной России. "Бизнес – это когда тебе дали нишу для работы и больше туда никого не пускают. Все остальное – ерунда, мелочевка". Вопрос о том, кто дает эту самую "нишу", – риторический. Известный психолог, открывший в СПбГУ первую в нашей стране кафедру политической психологии, – Александр Юрьев как-то вполне отчетливо сформулировал "базис коррупции": "В нашей стране, – сказал он, – каждый чиновник – это своего рода фабрика – с сопутствующими производствами, смежниками и т. д. и т. п.". Молодой карьероориентированный гражданин, кстати, сделал прекрасную чиновничью карьеру и заглядывает к нам на чай с экранов телевизоров. "Нишу" ему дали.
Если бы каким-то чудесным образом (воздействием экстрасенсов через телевизор, например) вдруг стала невозможна коррупция, это бы попросту разрушило всю пирамиду власти. Люди из этой пирамиды утратили бы смысл жизни и деятельности. Разумеется, если смотреть правде в глаза, с целью "послужить народу" в чиновники вообще никто нигде и никогда не идет. Зато "в некоторых отдельно взятых странах" в чиновники идут с мыслью обеспечить себе стабильную, обеспеченную, наполненную социальными гарантиями жизнь. Люди же амбициозные, любящие деньги, рисковые идут в этих странах в бизнес. Где им, собственно, и место. И хрупкое равновесие этих двух параллелей: обеспеченного чиновничества со стабильным доходом и богатого, но и рискованно живущего бизнес-сообщества – обеспечивает какое-никакое равновесие. Иными словами, эти две группы не дают друг другу чересчур зарываться и терять голову от открывающихся возможностей. У нас же людям деятельным, энергичным и любящим деньги приходится идти во власть – потому что без этого никакого бизнеса не построишь. Если лишить их возможности использовать административный ресурс (коррупция!) для ведения бизнеса, то это мгновенно взорвет общество – подавленная энергия приведет к очередной революции.
* * *
Некоторое время тому назад по телеканалу "Россия" прошла блестящая передача "Специальный корреспондент", посвященная растаскиванию государственных земель в Подмосковье. Картина была нарисована по-настоящему страшная: в одной коррупционной связке оказались и старенькие академики ВАСХНИЛ-РАСХН, и полнокровные представители администрации районов, и брутальные товарищи от прокуратуры с милицией. То есть все люди, которые имеют хоть какой-то вес и власть в регионе, получили свою долю от украденной у государства (народа) земли. Лишними оказались фермеры, пытающиеся организовать продуктивное хозяйство и отказывающиеся продавать свою землю под следующую волну спекуляций… Развернув картину воровства и беззакония всех ответственных лиц, журналисты вполне конкретно сформулировали свой вывод: "складывается впечатление, что нынешняя система впитывает негодяев, как губка". Но эти люди не негодяи! Они просто следуют внутренним правилам системы. И в соответствии с главной установкой капитализма стремятся добыть как можно больше денег в предложенных обстоятельствах.
Кто предложил нам эти обстоятельства?
В последнее время все чаще прослеживаются попытки свалить всю вину на теплую компанию Егора Гайдара – Анатолия Чубайса. Яркий пример этих попыток – статья Юрия Лужкова и Гавриила Попова в январском номере (2010 год) "Московского комсомольца". В ней два московских градоначальника ярко рисуют Гайдара технократом, глубоко презирающим слабых обывателей, попавших в жернова капиталистических преобразований. Чего стоит эпизод с описанием того, как Гайдару доложили о 36 людях, умерших от голода в Зеленограде! Будто бы Егор Тимурович невозмутимо ответил в духе социального дарвинизма – слабые должны умирать. Статья Лужкова – Попова, очевидно, преследовала спрятанные от глаз и умов читателей административно-политические цели. Тем не менее даже эти внутренне ангажированные авторы отмечают, что Гайдар искренне верил: жесткий период перехода от одних законов к другим будет коротким, быстро воцарится рынок и возродит страну к жизни. Гайдар ошибся. Лужков и Попов удовлетворяются констатацией этого факта. И декларируют, что именно с реформ Гайдара началось разграбление России аморальными мошенниками, быстро превратившимися в олигархов. А нам представляется, что самое интересное – в чем ошибся Гайдар?
Будучи экономистом и технократом, Гайдар оказался далек от мысли о том, что капитализм – это не только рыночный механизм, но еще и люди, которые своим участием обеспечивают функционирование этого рыночного механизма. Сильно утрируя ситуацию, заметим: никому же не придет в голову запускать рыночный механизм среди детей детсадовского возраста. Очевидно, что этот механизм может хорошо работать только в определенной человеческой среде, ведь и родился он в определенной человеческой среде, для которой и эффективен.
Так что же – правы некоторые мечтатели (в том числе и кремлевские), которым сегодня кажется, что СССР мог пойти по пути Китая? Сохранить власть КПСС и под ее руководством начать последовательно реформировать экономику. Эти люди забыли или не хотят знать, насколько велик был в СССР середины восьмидесятых запрос на свободу, демократизацию, присоединение к западному миру изобилия, между прочим. У простых граждан СССР и сомнений не было, что, сменив систему и открыв дорогу рынку, мы заживем жизнью полноправной европейской страны – только более богатой, более просторной, чем все другие государства… Поставить поперек этого запроса сохранение однопартийной системы и закрытого государства – тут жертв были бы сотни тысяч. Егор Гайдар и иже с ним были реализаторами этого запроса. Воровство и злоупотребления части своих соратников они рассматривали как неизбежные щепки, которые летят всегда. А предвидеть, что в щепки превратится весомая часть всего леса, они не могли – потому что человек – со всеми его особенностями личности, психическим и культурным складом – присутствовал только на периферии их сознания, занятого экономическими схемами. Они искренне не понимали, что суть общества в значительной мере определяется именно особенностями людей, слагающих это общество, а не только экономическими схемами движения товаров и денег. В определенном смысле они оказались верными последователями Маркса, видевшего общество исключительно сквозь экономическую призму.
Неожиданным для властей образом общество не выделило из себя устойчивую опору – многочисленный средний класс, обрамленный по краям очень бедными и очень богатыми, а образовало совсем другую, гораздо менее симпатичную структуру – очень узкую прослойку "деловых людей", разграблявших и продолжающих разграблять государство (общее имущество народа) и нищее большинство, которое оказалось неспособно противостоять мародерам, орудовавшим на руинах СССР.
* * *
Какая специфика нашего общества проявилась в ходе построения капитализма? (Специфика, разумеется, по сравнению с Европой, на которую мы всегда ориентировались в своих планах и расчетах. Если выявлять специфику, сопоставляя Россию с Гаити или Конго, то картина нарисуется исключительно оптимистическая.) Итак, при сопоставлении с Европой обнаружилось, что мы как граждане обладаем низкой степенью самоорганизации и не умеем ставить долгосрочные сложные цели и последовательно идти к ним – именно поэтому при приватизации все заводы, колхозы и пароходы в мгновение ока уплыли из рук коллективов. Один энергичный прохвост в два счета мог скупить паи и акции за копеечные деньги, а вот желающих налаживать производство и приспосабливаться к конъюнктуре очевидно не хватало. Другая сторона того же самого – привычка к внешним рамкам и неумение жить без этих самых внешних рамок. Что ни говори, капитализм предполагает не только стремление зарабатывать как можно больше денег, но и определенную деловую этику, органически входящую в структуру личности, неотъемлемую от этой личности. Этот момент оказался абсолютно вне поля зрения реформаторов. Социалистическая мораль была объявлена лицемерной и отменена, но никто не задумался над тем, что кроме этой лицемерной морали никакой другой у членов нашего общества просто нет. Печальной приметой капиталистической России стал и низкий уровень бытовой культуры – который стал как-то очень сильно бросаться в глаза. Леса вокруг больших городов в мгновение ока превратились в помойки, каждый клочок новой застройки игнорировал все, что есть вокруг, вновь оборудованная детская площадка порой превращалась в руины за один вечер, торговля некачественными товарами стала восприниматься как соревнование продавца с покупателем… А как только осела пыль от растаскивания экс-советского имущества, начала вылупляться новая черта нашего капитализма – монополизм и протекционизм везде, где только можно. Именно монополизм и протекционизм идут в тесной связке с коррупцией.
Если честно посмотреть на окружающую действительность, то придется признать: в коррупционных схемах занято практически все население страны. Эти схемы кажутся людям вполне естественными и удобными и воспринимаются как "бизнес". Навязанные услуги пронизывают все ткани нашего общества. Вот к вам пришел мастер включать только что приобретенную стиральную машину и хочет с вас получить "за подключение" сумму в пять раз больше, чем возьмет любой сантехник. Почему? Потому что он из фирмы, у которой договор с магазином, – не хотите, чтобы он подключал – лишитесь гарантии на машину. По сути – та же коррупция, то же выкупленное "право перевоза на другой берег", что и в средние века. А все эти энергопоставляющие компании, которые заключают договоры с собственниками помещений годами, требуя тонны бумаг и по сути беспрерывно вымогая деньги? А телефонные компании, подсовывающие услуги незримо для их потребителей, потому что "им так разрешили"? Что уж говорить про получение справок, разрешений и т. д. Что уж говорить про ГИБДД и ЖКХ, пожарную службу и СЭС… А многомиллионная армия юристов – представителей одной из самых популярных в постсоветской России профессий? Российские юристы – это, по сути, "эритроциты" нашей коррупционной системы – вся их деятельность сводится к тому, чтобы "подкрепить решение (чиновников, администрации, суда) финансово". Иными словами – "заносить деньги" в ответственные кабинеты. О чем говорить, если хорошо известна средняя цена возбуждения уголовного дела – 30 000 у. е.? Цена петербургская, в Москве – выше, в регионах – ниже.