- Тоже нет.
- Итак, вы ничего не знаете?
- Точно!
- И комментариев нет?
- Пардон, какие могут быть комментарии к тому, о чем ничего не знаешь?!
И на этом Пальгунов опускал трубку на рычаг лишь для того, чтобы тут же снять ее вновь.
24 августа в Париж пришла уже точная информация, и теперь комментариев хватало без пальгуновских… А на пресс-конференции на Кэ д'Орсэ директор отдела печати французского МИД маркиз Фук дю Парк был косноязычен и язвителен одновременно.
И Пальгунов не удержался-таки от комментария:
- Словом, Quod licet Jovi, non licet bovi?
Соседи не поняли и после пресс-конференции подошли к русскому:
- Коллега! Что вы имели в виду?
- Вы интересуетесь переводом с латыни? Пожалуйста- что позволено Юпитеру, то не позволено быку…
- Это-то понятно. Непонятно, что вы имели в виду?
- Всего лишь то, что, по мнению Запада, то, что позволено ему, Советский Союз себе позволить не может!
- То есть?
- Господа! Чемберлен и Гитлер подписали совместную декларацию с заверением никогда более не воевать друг с другом 30 сентября прошлого года - сразу после Мюнхена… Не так ли? - насмешливо спросил Пальгунов.
- Ну, да…
- А Даладье подписал аналогичную декларацию здесь, в Париже, вместе с Риббентропом 6 декабря прошлого года. Верно?
- Не спорим.
- Ну вот, выходит, что Англия и Франция могут подписывать соглашения о ненападении с Германией, а СССР - нет?
- Но мы дали гарантии Польше!
- Господа! Это - ваши проблемы…
А в министерском коридоре Пальгунов наткнулся на Тадеуша Свенцицкого, носившего пышный титул "директора парижской службы Польского Телеграфного Агентства". Изысканно одетый поляк был немолод, начитан и претендовал на весомость…
Сегодня он был особо торжественен и величествен.
- Ваша страна ведет себя нелояльно, - заявил он. - Нам придется оставить на границе с вами три-четыре дивизии… Но меняется мало что - Гитлер уже начинает понимать, что мы не уступим. Польская армия - крепка, английские и французские гарантии не допускают уклончивых толкований… Все это Гитлер должен учитывать!
- Проше пана, в чем же вы усматриваете нелояльность? Три месяца назад, 11 мая, Варшава отклонила наше предложение подписать пакт о взаимопомощи!
- Мы никогда не пустим ваши войска на свою территорию.
В общем-то, так оно и вышло. Красная Армия вошла в Польшу сама -без спроса. Так ведь и на земли она пришла не чужие, а наши!
Как долго мы колебались в сентябре 39-го! Лишь в воскресенье, 17 сентября, Гальдер наконец сделал запись, которой в его служебном дневнике надо было бы оказаться на неделю, а то и на две раньше:
"2.00. Сообщение, что русские двинули свои армии через границу Польши.
7.00. Приказ нашим войскам остановиться на линии Сколе - Львов - Владимир-Волынский - Брест - Белосток.
в первой половине дня - обмен мнениями с ОКБ относительно будущей демаркационной линии…"
Конечно, выступив позднее, мы обеспечили свои интересы вообще почти бескровно. Но зато, с учетом будущего возможного развития отношений с Германией, и - менее убедительно…
Конечно, сам факт пакта сковывал поляков и ободрял немцев. Германские генералы и офицеры, солдаты и вообще весь народ очень опасались начала войны, и надежды у них были перед ее началом именно на помощь России - хотя бы в виде прочного нейтралитета.
Увы, в первый период германо-польской войны мы и действительно были не более чем нейтральны.
Официально о начале войны с Польшей в НКИД стало известно 1 сентября в 13.00 от советника германского посольства Хильгера. Но первый раз Хильгер появился в особняке на Спиридоновке в 11.00.
Говорил он с переводчиком и помощником Молотова Павловым. Впрочем, Хильгеру переводчик не требовался:
- Прошу вас передать господину Молотову, что ввиду отклонения Польшей наших предложений о мирном урегулировании, фюрер отдал приказ войскам.
- Понял…
- Прошу также передать, что рейхсминистр Риббентроп чрезвычайно обрадован вчерашней речью господина Молотова на сессии Верховного Совета, горячо ее приветствует и очень доволен ее предельной ясностью…
- Передам…
- Когда вылетает ваш военный апаше в Берлин?
- Второго…
- И вот еще что, господин Павлов… Начальник генерального штаба люфтваффе Ганс Ешоннек просит, чтобы радиостанция в Минске в свободное от передач время передавала непрерывную линию с вкрапленными позывными знаками "Рихард Вильгельм 1.0". И еще - как можно чаще во время передач - слово "Минск"…
- А назначение этого? - спросил Павлов.
- Это необходимо для… - тут Хильгер помялся, потому что официально для СССР война Германии с Польшей не началась, - для срочных воздухоплавательных опытов…
- Передам…
Замечу, к слову, что сорокалетний Ешоннек, как и Гудериан, воевал в 1939 году за родную землю, ибо был уроженцем Гогензальца, который после отторжения его от Германии поляки назвали Иновроцлавом. Но это так- между прочим. Что же до просьбы люфтваффе, то Молотов дал согласие на передачу лишь слово "Минск"… Для ночного времени и это было для немецких летчиков подмогой - лишний надежный радиомаяк был, конечно, важен.
Но идти от Минска в направлении Варшавы РККА не торопилась…
Хотя повторяю, идя в Польшу и тем подкрепляя успех немцев, мы шли за своим…
Автор уже напоминал читателю, что в составе Польши с 1921 года находились земли, на которые она по чести права не имела - Западная Украина и Западная Белоруссия. Это - не польские области, они лежат по восточную сторону от "линии Керзона", которую устанавливал не Сталин.
При этом Керзон агентом Кремля не был. Напротив, лорд Джордж Натаниэл Керзон, умерший в 1925 году, относился к наиболее открытым врагам Советской России. На первых советских спичечных коробках был изображен аэроплан с внушительным кулаком вместо пропеллера и надписью "Ультиматум!" Это- "ответ" как раз Керзону на его ультиматум СССР в 1923 году.
О "линии Керзона" читатель кое-что уже знает, а я сейчас и еще кое-что добавлю… Верховный Совет Антанты принял решение о временной восточной границе Польши по этнографическим польским границам уже 8 декабря 1919 года. Это было вполне справедливое решение в пользу России, но - России не Советской, а антисоветской. Антанта расщедрилась так потому, что на Украине тогда стояли Деникин и Врангель. Соответственно - надежды на гибель РСФСР были еще велики, и надо было сгладить противоречия между двумя главными ударными антибольшевистскими силами: белополяками и русскими белогвардейцами.
Но Деникину "дали по шапке" сами белые генералы, а его преемник Врангель был обречен, хотя еще и прятался за бастионы Перекопа в Крыму. "Абсолютно немотивированное нападение Польши на Советский Союз" - я тут использовал оценку Герберта фон Дирксена, бывшего в 1920 году советником германского посольства в Варшаве, - вначале привело к тому, что Пилсудский взял Киев, а потом РККА оказалась в 12 милях от Варшавы. Об авторстве "чуда на Висле" было потом много споров - то ли положение спас сам Пилсудский, то ли французский генерал Вейган (что более похоже на правду), но главную "заслугу" надо бы отдать Михаилу Тухачевскому, бездарно и бездумно - в чисто троцкистской манере - гнавшему войска вперед, не заботясь о коммуникациях и прочем…
В результате "красная волна" - я опять использую выражение Дирксена - повернула вспять…
Однако, как сказано, был момент, когда Красная Армия в ходе советско-польской войны подходила к Варшаве.
Паны запаниковали.
И тогдашний польский премьер Грабский на союзнической конференции в бельгийском Спа заявил 10 июля 1920 года, что Польша готова признать границу с Россией по линии Верховного Совета Антанты.
12 июля Керзон направил нам ноту, где требовал остановить наступление Красной Армии на линии, которую с того дня и назвали именем английского министра иностранных дел. Увы, наши успехи оказались временными, и по Рижскому мирному договору поляки оттяпали-таки от нас Западную Белоруссию и Западную Украину.
За спиной Польши стояла Антанта, а поживиться "на дармовщинку" польские паны всегда были горазды. Они, конечно, рассчитывали, что этот "кусок" прожуют. Но забыли, что непрожеванным куском легко и подавиться…
ШЕЛ семнадцатый день сентября 39-го года, когда Председатель Совета Народных Комиссаров СССР Молотов выступил по радио и объявил об освободительном походе наших войск на Западную Украину и в Западную Белоруссию.
Молотов сказал: "События, вызванные польско-германской (не мировой! - С. К.) войной, показали внутреннюю несостоятельность и явную недееспособность польского государства. Польские правящие круги обанкротились".
Предсовнаркома и нарком иностранных дел был тут более чем прав. Причем можно прибавить, что банкротство панской Польши было не в том, что она не смогла противостоять напору танков Гудериана. Это было ее бедой, а не виной.
Вина была в том, что она не захотела сохранить для себя мир и независимость ни одним из двух возможных путей: или уместной уступкой Германии, или военным союзом с нами.
В своем продвижении по Западной Украине и Западной Белоруссии наши войска чаще имели проблемы с материальной частью - техника порой барахлила, чем с противником. Хотя бой за Гродно обошелся нам в 57 человек убитыми и в 19 подбитых танков.
Да, иногда приходилось и сражаться… Порой - с польскими частями, а порой - с польскими карательными отрядами, пытающимися подавлять выступления украинцев и белорусов, рвущихся к своим освободителям.
20 сентября моторизованная группа комбрига Розанова у местечка Скиделя обнаружила польский отряд, занимавшийся расстрелами мирных жителей. БТ группы успели проскочить по подожженному карателями мосту, а плавающие танки форсировали реку Скидель самостоятельно. Упорный полуторачасовой бой закончился к вечеру, и в плен вряд ли кого-то взяли - среди 17 убитых белорусов было двое мальчишек, и не думаю, что бойцы щадили даже тех убийц, которые поднимали руки…
Бывало, войска сталкивались уже только с трупами - как это вышло с солдатами немецкого танкиста Меллентина. Войдя - и тоже после упорного боя - в Бромберг (Быдгощ), они увидели на улицах сотни трупов немцев - жителей города, которых поляки перед отступлением умертвили….
Но польское сопротивление быстро сходило "на нет"…
И случались нежелательные "огневые контакты" уже советских и немецких солдат. Особенно напряженной получилась стычка подо Львовом… "
В Берлине с нашим военным атташе Беляковым был на связи начальник Отдела обороны страны в оперативном руководстве вермахта Вальтер Варлимонт… В Москве с нашими военными связь шла через военного атташе Эрнста Кестринга, уроженца Москвы…
20 сентября у Кестринга выдался тяжелый день, но еще более горячим он был для русских и немцев в районе Львова. Немцы уже вошли по сути в Львов, но туда же вошли и наши…
Как водится, каждый считал, что город занял он, тем более что немцам Львов отдавать не хотелось. Понять их было можно - они ведь шли к Львову с настоящими и нелегкими боями - не то что советские танковые части.
В стычках наши принимали немцев за поляков. 19 сентября две разведывательные бронемашины были обстреляны солдатами 1-й горной немецкой дивизии и сами открыли огонь. Немцы потеряли 5 человек, а обе машины сгорели вместе с экипажами.
Но вскоре по личному указанию Гитлера вермахт отошел на 10 километров западнее Львова- на линию временной демаркации…
А части генерала Гудериана в Бресте спокойно ожидали подхода наших частей - по договоренности демаркационная линия проходила по Бугу, и крепость Брест должна была отойти к нам. К 20 сентября туда приехал молодой русский парень на бронеавтомобиле - офицер связи. Позднее прибыл и комбриг Кривошеин - для приема района.
Два танкиста быстро нашли общий язык, хотя он и оказался французским, которым оба владели. Немцы провели в цитадели прощальный парад, флаги над крепостью сменились, и к вечеру 22 сентября штаб Гудериана был уже в Замбруве и приступил к расформированию корпуса.
Кампания шла к концу. В ходе ее потери немецких войск составили примерно 45 тысяч человек, из них десять с половиной - убитыми.
Через месяц, 31 октября 1939 года, Молотов в своей речи заявил, что Германия находится в положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны и к миру…
И это было правдой…
Принято считать, что 1 сентября 1939 года началась Вторая мировая война. Однако, как точно определил Молотов в речи 17 сентября, 1 сентября началась всего лишь германо-польская война. И если бы не безответственность Англии и Франции, то к концу сентября она бы закончилась. И в Европе восстановился бы мир.
Да, все могло бы ограничиться войной германо-польской. Но 3 сентября началась уже и мировая война - после объявления Англией и Францией войны Германии.
А точнее - не войны, a drole de guerre, "странной войны"…
ПРОЙДЕМСЯ по улицам "военного" Парижа осени 1939 года… А в проводники возьмем Николая Пальгунова - благо и мы с ним уже знакомы, и он с Парижем знаком отлично…
Хотя проще, пожалуй, будет просто послушать его рассказ о тех днях.
Итак, спросим:
- Ну и как же изменилась жизнь в Париже с началом войны, Николай Григорьевич?
- Очень мало… Каждый занимался своим делом. Магазины торговали как обычно: никто не делал запасов сахара, кофе, консервов. Однако с первого же дня войны были приняты меры к экономии продовольственных благ: два дня в неделю бакалейные лавки не продавали шоколада, один день не продавали кофе, два раза в неделю в ресторанах ограничивали меню… Но купить вместо одной плитки шоколада две не возбранялось…
Леопольд же Эмери, приехав в Восточную Францию в октябре, был поражен, увидев ночное зарево над фабричными трубами всего в нескольких милях от "фронта"…
Так "воевала" Франция в 1939 году…
А вот тут я сделаю небольшую оговорку… Хотя автор и пользуется самыми различными печатными источниками самым широким образом (а как же иначе он, живущий в XXI веке, может узнать о том, что происходило задолго до его рождения), автор очень не склонен лишний раз так или иначе уводить внимание читателя в реальные годы, следующие за годом сороковым…
Ведь автор намерен с ноября сорокового года описывать уже не тот мир, который сложился реально, а тот, который вполне мог бы быть!
И поэтому прямые ссылки на источники, скажем, шестидесятых годов реальной истории, для автора нежелательны. Но на этот раз я - единственный, очевидно, раз - отступлю от своей собственной установки и с прямой ссылкой на третий том "Истории дипломатии", изданной Политиздатом в 1965 году реальной истории, приведу цитату со страницы 788-й: "Дыхание приближавшейся опасности чувствовалось и в западных столицах. В Париже на улицах рыли траншеи, витрины магазинов закладывались мешками с песком".
Но компетентный очевидец дает принципиально иную картину Парижа. Так зачем "историки ЦК КПСС" врали? Лично я - хотя и понимаю, зачем, но все же - в толк взять не могу… Тем более что книга Н. Г. Пальгунова "Тридцать лет" была издана тоже Политиздатом, и на год раньше - в 1964 году реальной истории…
И я думаю - что было бы, если бы мы всматривались в жизнь и ее реальности без предубеждений, без "подсюсюкивания", а с пониманием и учетом этих реальностей? Возможно, тогда и реальные сороковые годы, и реальные девяностые годы были бы для России и всего мира иными - более умными и человечными?
Такими, о которых автор намерен со временем рассказать…
А пока мы - все еще в реальном 1939 году…
И, надо сказать, что в этом году французы… тоже "наступали", о чем в какой-то момент много шумели все западные газеты.
Впрочем, это было не столько наступление, сколько выдвижение французов за линию франко-германской границы в районе Саара. 9 сентября десять дивизий 2-й группы армий проникли в предполье германского Западного вала (союзники называли ее "линия Зигфрида") на фронте шириной 25 километров на глубину до 7-8 километров (по другим данным на фронте 32 километра глубиной 3-8 километров) на участке Шпихерн, Хорнбах.
Немцы тут же без боя отошли на линию основных укреплений Западного вала - как им и было строго приказано.
Газеты же союзников ликовали: "Французская армия поставила Гитлера перед труднейшей стратегической дилеммой!", "Французы впервые после Наполеона вступили на немецкую землю!"
Заметим в скобках, что, оказывается, "победив" в Первую мировую войну, французы вступить на немецкую землю так и не смогли… Но и на этот раз они действовали отнюдь не так, как решительный корсиканец. И ограничились не энергичными маршами, а лживыми демаршами. 10 сентября Гамелен сообщил польскому правительству, находящемуся уже в беглом состоянии: "Более половины наших активных дивизий Северо-Восточного фронта ведут бои".
На деле же 12 сентября в Абвиле на свое первое заседание собрался Верховный совет союзников (англичане уже направили на континент символические воинские контингенты, и Совет был образован). И первым же решением Совета было решение о прекращении "наступления"…
Лгать полякам, правда, продолжали. 14 сентября Гамелен направил в польскую военную миссию письмо, где сообщалось: "Последнее заседание Верховного совета союзников определило твердую решимость Франции и Великобритании обеспечить Польше всю возможную помощь. Формы этой помощи намечены с нашими британскими союзниками после тщательного анализа общей обстановки, и я могу Вас заверить, что ни одна из возможностей прямой помощи Польше и ее армии не будет оставлена без внимания".
А что- генерал вообще-то не очень и лгал! Твердая решимость - это всего лишь решимость. Решил, а потом перерешил. А то, что намечено после тщательного анализа, не обязательно будет реализовано. И наконец, не оставить без внимания что-то означает всего лишь, что это что-то будет внимательно изучено. Изучено, а не использовано!
И вообще-то 14 числа ни заверять кого-то, ни помогать кому-то, имеющему реальную власть в Польше, уже не было возможности. Вместо власти и армии там был уже хаос бесславного конца.
Глава 9
Фронты видимые и невидимые
ОКОНЧАТЕЛЬНО польский фронт был ликвидирован к 7 октября, но уже 19 сентября Гитлер выступил с речью в Данциге… Он говорил Германии то, что может говорить стране и народу ликующий вождь в минуту долгожданного и, честно говоря, не очень-то ожидаемого триумфа. Он говорил о Германии и для Германии, но говорил он - что было вполне показательно - и о России:
- Россия организована на принципах, во многом отличающихся от наших. Однако с тех пор, как выяснилось, что Сталин не видит в этих русско-советских принципах никакой причины, мешающей поддерживать дружественные отношения с государствами другого мировоззрения, у национал-социалистской Германии тоже нет больше побуждения применять здесь иной масштаб…
Как видим, Гитлер уже поборол многие свои сомнения относительно союза с Россией, и тут, надо полагать, сыграло свою роль не только вступление СССР на территорию ранее отторгнутых у него земель, но и общее отношение немцев к этому союзу с Советским Союзом…