Тут надо было провести свою линию уверенно и самобытно. Что Сталин и проделал, да так, что его тогда не то что большинство современников, но и большинство историков реальной истории просто не поняло. Кто-то о "просчетах" (или, наоборот, о "коварстве") вождя СССР разглагольствовал всерьез- не от большого ума… Кто-то всего лишь подло пытался его очернить…
Но не было-то ни просчетов, ни коварства. Был уникальный в мировой дипломатической истории - уникальный по точности и расчету времени - успех!
И похоже, что Сталин начал его готовить примерно за год до основных событий.
В первое время после прихода нацистов к власти полпредом в Германии был Лев Хинчук. Затем его в 1934 году сменил Яков Суриц - тоже еврей, у немцев, правда, особой аллергии не вызывавший (как и Хинчук) по причине ума и такта.
В 37-м году Сурица переводят в Париж, а в Берлине до весны 38-го года обязанности временного поверенного в делах исполняет советник Георгий Астахов - ему этим придется периодически заниматься еще не раз.
И вот в апреле 1938 года в Германию наконец назначается полноценный полпред - Алексей Федорович Мерекалов…
Но кто он? Системная суть этой фигуры оказалась так и не понятой - причем, как я предполагаю, даже самим Мерекаловым.
Однако от него и не требовалось особое понимание - от него требовалось точное исполнение. И отнюдь не указаний Литвинова.
Мерекалов был заместителем наркома внешней торговли, то есть происходил из ведомства Микояна, и уже этим гарантировались его исполнительность и готовность к точному следованию инструкциям Сталина, передаваемым вне нкидовских каналов связи.
Мерекалову о его назначении по прямому указанию Сталина сообщил Председатель Совнаркома Молотов, вызвав того к себе на дачу в воскресенье 12 апреля 1938 года.
Мерекалов отказывался - языка, мол, не знаю, обстановки в Германии не знаю, тут нужен опытный дипломат. Однако в понедельник его вызывают на заседание Политбюро, и Сталин уже лично сообщает, что верит в успешное выполнение новым полпредом его задач в Германии.
Но вот в чем штука - задач у Мерекалова долгое время почти и не было. Он почти не выезжал из полпредства, ограничив свои контакты до чуть ли не неприличного минимума.
Впрочем, в тот - "мюнхенский" - 1938 год Советский Союз в Европе вообще старались игнорировать до неприличия.
Так какие же такие сверхзадачи стояли перед почти бездействующим полпредом?
Как я понимаю, долгое время их было всего три.
Во-первых, присутствовать в Берлине, находясь в "дежурном" режиме.
Во-вторых, быть достойным личного доверия Сталина.
В-третьих… в-третьих, самим фактом своего "внешнеторгового" происхождения показывать немцам, что СССР заинтересован в экономических связях с рейхом.
Главной из этих задач была задача не подвести Сталина.
Как мы позднее увидим, с этой своей задачей Мерекалов справился более-менее успешно…
Он сидел в Берлине, а европейская ситуация развивалась, причем так, что все более выявлялась глупость политики Литвинова.
Наконец, условия для вступления во внешнюю политику Сталина и его "команды" сформировались. И тогда всего лишь за три с лишним месяца Сталин сделал вот что:
1. Вначале сменил руководителя внешней политики. И сменил так, что всем стало ясно - это не рядовое кадровое перемещение, а полная смена курса.
Тем не менее никакой видимой смены курса не произошло - и без англофила Макса контакты с Лондоном сохранились. При этом особого потепления в отношениях с Берлином тоже не произошло.
2. Не отказываясь формально от линии Литвинова на блок с "миролюбивыми" государствами, Сталин позволил им в ходе августовских военных переговоров дойти до логической точки, то есть до обнажения ими того очевидного факта, что быть союзниками СССР они не собираются.
3. Одновременно Сталин дал возможность и панской Польше в полной красе продемонстрировать просто-таки восхитительный в своей завершенности политический кретинизм, идеально сочетающийся с полным отсутствием тревоги о Польше народа, а не Польше "гоноровых" панов.
4. Ведя переговоры с Западом, Сталин объективно обеспечил постоянную головную боль Гитлеру. Ведь военный союз Запада с СССР ломал тому все планы относительно решения проблемы Данцига и "коридора". И теперь Гитлер должен был сам стремиться к улаживанию отношений с СССР. А хорошие отношения с немцами нам нужны были уже по экономическим соображениям - не беря даже в расчет чистую политику.
По времени все совпало практически идеально. К середине августа (я об этом уже немного говорил раньше и кое-что добавлю позже) англофранцузы саморазоблачились на московских военных переговорах, а Гитлер был, что называется, "готов" к заключению с нами Пакта. Причем по собственной инициативе.
Если я Сталину не аплодирую, то лишь потому, что он - не актер.
Если я не снимаю перед ним шляпу, то лишь потому, что шляп не люблю и не ношу.
Я просто горд за Сталина, за моего великого соотечественника, умевшего быть естественно великим (то есть естественным и простым) во всем - от письма дочери до мастерского распутывания корявых литвиновских узлов.
В НАЧАЛЕ лета это распутывание только начиналось. 8 июня 1939 года Галифакс пригласил Ивана Михайловича Майского в Форин Офис и сообщил:
- Британское правительство очень хотело бы возможно скорее прийти к заключению договора между тремя державами.
Майскому оставалось лишь согласно кивнуть головой, ибо Галифакс останавливаться, по всей видимости, не собирался и вел дальше:
- С этой целью мы считали бы целесообразным перейти к несколько иному методу переговоров, а именно: вместо обмена нотами на расстоянии, что неизбежно вызывает потерю времени, мы хотели бы повести с вами разговор за "круглым столом" в Москве, обсуждая пункт за пунктом проект соглашения и находя приемлемые для всех формулировки.
- Я срочно передам это предложение в Москву, но почти уверен в положительном ответе, - вставил словечко полпред. - А кто будет вести переговоры с вашей стороны?
Галифакс замялся, а затем ответил:
- Вообще-то мы уполномочиваем Сидса, но он сейчас болен инфлюэнцей, и мы не можем вызвать его в Лондон для инструктажа… Поэтому…
- Поэтому?
- Поэтому мы отправляем к вам Стрэнга…
- Стрэнга?! - не сдержал удивления Майский.
- Да! Он в курсе деталей наших письменных обменов и очень искусен в редактировании всякого рода дипломатических документов и формул…
- Когда нам его ждать?
- Мы рассчитываем, что он выедет в Москву в начале будущей недели.
- То есть числа двенадцатого-четырнадцатого? -Да…
Итак, на прямые переговоры в Москву Лондон направлял не яркую, видную фигуру Форин Офис, а опытного крючкотвора - заведующего центральноевропейским (!) департаментом.
И если бы дело было только в незначительности поста английского делегата! Но фокус был в том, что у Уильяма Стрэнга в Форин Офис была вполне определенная репутация. Он настолько был привержен идее стравливания СССР и рейха, что коллеги зубоскалили по его адресу "Стрэнг нах Остен"…
Даже на Западе о назначении Стрэнга однажды было сказано так: "Его прибытие в Москву - это тройное оскорбление, нанесенное Советскому Союзу, ибо Стрэнг был лицом невысокого дипломатического ранга, выступал в роли защитника группы английских инженеров, уличенных в Советской России в шпионаже (имеется в виду дело начала тридцатых годов об АО "Метрополитен Виккерс Электрикал экспорт". - С. К.), и входил в группу сотрудников, сопровождавших Чемберлена в Мюнхен".
Справедливости ради надо сказать, что в начале тридцатых Стрэнг, работая в Москве, давал в Лондон достаточно объективную и доброжелательную для нас информацию, а в Мюнхене был по служебному долгу. Но вот его незначительность для такого поручения была действительно вопиющей и вызывающей, как и однозначный его антисоветизм к концу тридцатых годов…
Позднее, 23 июля, Ллойд-Джордж в публичной речи возмущался: "Лорд Галифакс посетил Гитлера и Геринга. Чемберлен отправлялся в объятия фюрера три раза подряд… Почему в гораздо более мощную страну, которая предлагает нам свою помощь, послали представлять нас лишь чиновника Форин Офис?"
На свой вопрос "лев английской политики" сам же и отвечал: "На это можно дать лишь один ответ. Господин Невилл Чемберлен, лорд Галифакс и сэр Саймон не желают союза с Россией".
Утверждение Ллойд-Джорджа 23 июля прямо противоречило утверждениям Галифакса 8 июня, но верным было первое, а не второе. Между прочим, Майский в своем донесении в НКИД о беседе с Галифаксом 8 июня в конце сообщал:
"В ходе разговора Галифакс мельком упомянул, что… кое-кто советовал ему самому съездить в Москву… но что он является принципиальным противником частых и длительных (н-да! - С. К.) отлучек министра иностранных дел из страны…"
Если уж ты выбираешься в Берхтесгаден к Гитлеру, то и до московского Кремля со Сталиным путь недалек… И объяснения Галифакса были более чем неубедительными.
Тем не менее 10 июня Молотов направил Майскому шифровку, "рыбу" которой писал, скорее всего, Сталин:
"Сообщите Галифаксу в ответ на его заявление следующее:
1) Принимаем к сведению решение британского правительства о командировании Стрэнга в Москву;
………………………………………………………
4) что касается заявления Галифакса о том, что кто-то советовал ему съездить в Москву, то можете намекнуть, что в Москве приветствовали бы его приезд".
Однако Галифакс в Москве не появился, и туда приехал лишь Стрэнг (он таки совершил свой поход "нах Остен"). И не столько личные симпатии и антипатии этого переговорщика, сколько его низкий статус заранее программировали весьма "кислые" результаты "круглого стола" с ним.
ИНОГДА чтение дипломатической переписки тех лет выявляет такие детали эпохи, что просто диву даешься! Вот же вроде бы все человеку было понятно… А в целом тот же документ, где содержатся точные оценки и прогнозы, оказывается свидетельством удивительной непрозорливости…
16 и 19 марта 1939 года пятидесятичетырехлетний посол Франции в Германии Робер Кулондр направил министру иностранных дел Франции пятидесятилетнему Жоржу Этьену Бонна два письма…
Кулондр находился на дипломатической службе с двадцати четырех лет, с 1909 года, начинал консулом в Марокко, в двадцатые годы был связан с проблемой германских репараций, участвовал в разработке американского плана Юнга для Германии… Он был безусловно умен, опытен, неплохо владел пером, и его письма Боннэ читаются с интересом.
За день до написания первого письма Кулондр появился в германском МИДе - Аусамте. Там его принял статс-секретарь МИДа Вайцзеккер.
Вермахт утром этого дня вошел в Чехию, и Кулондр был взволнован:
- Господин статс-секретарь, на меня сильно подействовало вступление ваших войск в Прагу…
- А в чем дело? Все прошло спокойно, чехи делали "хайль"…
- Но это же означает, что Мюнхенское соглашение можно выбросить в мусорный ящик!
- Зачем? На нем есть подпись нашего фюрера и вашего Даладье…
- Но этот ввод противоречит Мюнхену, противоречит тем отношениям доверия, которые я, казалось бы, встретил у вас, противоречит, наконец, целям моей миссии здесь…
- Господин Кулондр! - резко и раздраженно ответил Вайцзеккер. - Как вы знаете, фюрер в своей речи еще 30 января заявил, что Центральная Европа - это район, где западным державам делать нечего… И я просил бы не поучать нас. Мюнхен содержит два элемента: сохранение мира и незаинтересованность Франции в восточных делах.
- Но…
- Пусть Франция наконец обратит свои взоры на Запад, на свою империю, и прекратит разговоры о делах, в которых ее участие, как подсказывает опыт, не содействует делу мира…
Ответ немца я назвал бы образцовым для подлинно национальной дипломатии деловых патриотов, а не салонных шаркунов. Он был резок, но верен по существу, однако Кулондр был выбит им из привычной колеи. И - взвинченный вчерашним - он сел 16 марта за письменный стол, чтобы написать вот что: "Операция, жертвой которой только что стала Чехословакия (точная констатация - "Чехия". - С. К.), в еще большей мере, чем предыдущие акты насилия нацистов (что тут имел в виду посол, понять сложно, ибо аншлюс Австрии был добровольным, а включение Судетской области в рейх - справедливым. - С. К.), отмечена специфическими признаками гитлеровских акций: цинизм и вероломство замысла, секретность подготовки (в том же письме посол заявлял, что "уже в начале февраля посольство отмечало многочисленные признаки, указывавшие на намерения рейха в отношении Чехословакии", так что непонятно - о какой "секретности" речь? - С. К.), жестокость исполнения…"
Кулондр- дипломат второй колониальной империи мира - приписывал Берлину "мораль, которую проповедуют гангстеры и обитатели джунглей", а заканчивал длинное свое послание так: "Интересы национальной безопасности, равно как и интересы мира во всем мире, требуют от французского народа огромных усилий в плане дисциплины и мобилизации всех возможностей страны; только это позволит Франции, при поддержке ее друзей, утвердить свое положение и отстоять свои интересы перед лицом такого серьезного противника, каким является Германия Адольфа Гитлера, устремленная отныне к завоеванию Европы".
Второе письмо от 19 марта было менее эмоциональным, зато аналитичным - с весьма подробным анализом положения Германии, в Германии и вокруг Германии…
Особо Кулондра возмущало то, что осенью 38-го года в Мюнхене Гитлер заявлял об абсолютной невозможности сосуществования этически разнородных групп чехов и немцев, а весной 39-го года преобразовал Чехию в имперский протекторат Богемия и Моравия.
Но чехи, давно привыкшие жить в условиях верховной немецкой власти в составе Австрии, достаточно спокойно отнеслись к тому, что отныне живут под верховной немецкой властью, исходящей уже не из Вены, а из Берлина… Даже президентом протектората остался тот же Эмиль Гаха, который в качестве избранного самими же чехами президента вручил судьбу избравших его чехов в руки фюреру.
Чехи об утрате "независимости", подаренной им Штатами и Версалем, всего лишь погоревали, не выявляя общенационального намерения бороться за ее восстановление. Словаки были вполне довольны вновь обретенной (да - при содействии Берлина) независимостью от чехов.
И отдавая себе отчет в этом заранее - еще до начала "чешской" комбинации, - Гитлер не мог удержаться от соблазна бескровно решить сразу две серьезные проблемы в свою пользу.
В письме Кулондра об этом было сказано так:
"Германия, все валютные ресурсы которой были почти полностью израсходованы, наложила руку на большую часть золотого и валютного запаса чешского эмиссионного банка. Полученная таким образом сумма (50 млн долларов) является весьма ценной поддержкой для страны, которая была почти полностью лишена средств для международных платежей.
Еще более важным является тот факт, что Германия получила в свои руки значительное количество первоклассного вооружения (которое чехи не пожелали применить против Германии. - С. К.), а также заводы "Шкода". Эти предприятия, пользующиеся мировой известностью, снабжали вооружением не только Чехословакию, но и Румынию и Югославию (и даже СССР. - С. К.)… Напомню мимоходом, что заводы "Шкода" поставляли для нас авиационные моторы… Не следует недооценивать и новые возможности рейха по приобретению путем продажи вооружений за границу ценной для него валюты".
Да, все золото мира было тогда в основном у Америки и "демократического" Запада. А золотой запас Германии был существенно меньше даже итальянского и "тянул" не более чем на 30 жалких миллионов долларов (США к лету 1939 года имели золотых монетных запасов на 28,5 миллиарда долларов - 62% от общей суммы, имеющейся в распоряжении Запада).
То есть "золотая" прибавка за счет чехов была для рейха очень весомой и своевременной - как и "стальная" прибавка за счет "Шкоды"…
Понимая это, Кулондр понимал и другое:
"Перед гитлеровскими руководителями открываются два пути: либо продолжать далее завоевание Восточной и Юго-Восточной Европы, а быть может, и Скандинавских стран, обеспечив себе тем самым… ресурсы этих районов и возможность… подготовиться к тому, чтобы противостоять блокаде, либо же напасть на Францию и Англию, прежде чем эти державы при поддержке Америки (выделение здесь, как и ниже, - мое. - С. К.) смогут достичь или превзойти уровень вооруженности рейха и, в частности, лишить его превосходства в воздухе"…
Как видим, француз мыслил вполне здраво, причем, если вдуматься, он сам в конфиденциальном письме Боннэ признавал, что "демократические державы" сами загоняют Германию и Гитлера "в угол" своими военными приготовлениями и под разглагольствования о деле мира уже прикидывают - а как они будут Германию блокировать с моря…
И что интересно! Первое письмо Кулондра от 16 марта заканчивалось упованием на "друзей" Франции - без расшифровки, кто же имеется в виду конкретно. Но и второе - подробное, всесторонне рассматривающее ситуацию - письмо ничем в этом смысле не отличалось от первого…
Там не было даже намека на СССР как на важнейшего для Франции потенциального союзника.
Правда, "Кремль" во втором письме поминался. Но не московский, а пражский… До этого я умалчивал, что с 1936 по 1938 год Кулондр был послом в Москве, после чего получил назначение в Берлин. И вот при таком послужном списке он даже пары слов не сказал о срочной необходимости для Франции теснейшего и действенного военного союза с Россией.
Нам, русским, этот союз нужен был тогда как телеге пятое колесо… Но для французов-то он был жизненно важен! А они предпочитали "в упор" этого не признавать.
Н-да…
Так кто же виделся Кулондру в "друзьях"? Что ж, последний абзац письма берлинского посла Франции констатировал:
"Имея в виду непостоянство гитлеровских руководителей и опьянение успехами, в котором должен пребывать сейчас фюрер, а также то беспокойство и раздражение, которое вызывают за Рейном перевооружение демократических держав и позиция Соединенных Штатов (в другом месте письма говорится, что "наблюдая все с большим волнением и глухим раздражением… за мероприятиями Франции, Англии и Америки по перевооружению, руководители рейха могут задаться вопросом, долго ли еще они будут обладать превосходством в воздухе…" и т. д. - С. К.), я считаю, что мы должны немедленно приступить самым решительным образом, сохраняя как можно большую секретность, к мобилизации промышленности страны".
В скобках замечу, что для Франции, как видим, Кулондр режим секретности зазорным не считал… Но это я так - в качестве попутного замечания…
Но вот уж совсем не походя надо отметить тот показательный факт, что "штатовские" уши республиканского Осла и демократического Слона уже виднелись в европейской политике… Виднелись если и не публично, то в секретной переписке европейских политиков… И эти уши навострялись в сторону Европы все настырнее, хотя Дядя Сэм и президент Рузвельт громко заявляли о неизменном "изоляционизме" США…