Стоит отметить, что данная группа глобального бизнеса объективно представляется стратегическим союзником России, причем вне зависимости от внутреннего состояния нашей страны, от ее устремлений и идеологии, от ее силы или слабости. Ведь сама заинтересованность в максимальном количестве макрорегионов создает у представителей этой группы потребность в успешном создании Россией собственного макрорегиона при помощи тех или иных проектов реинтеграции той или иной части постсоветского пространства.
К сожалению, в свое время при зондировании тогдашнего российского руководства представители данной группы глобального бизнеса, насколько можно судить, попросту не смогли найти в нем ответственных и влиятельных партнеров, обладающих стратегическим видением и потому способных на сознательное партнерство. Попытка установить понятные для руководителей нашей страны сугубо коммерческие отношения привели к стратегически неудачному сотрудничеству с ТНК, а затем "Роснефть" переориентировалась на входящую в "группу Рокфеллеров" ExxonMobil. Лишь введение западных санкций против России и снижение мировых цен на нефть если и не подорвавшие, то во всяком случае существенно приостановившие данное сотрудничество, создали возможность (которая, увы, все еще остается только возможностью) для выстраивания осознанного стратегического сотрудничества с нашей страной.
Если эту возможность удастся реализовать, она может открыть перед российским обществом новые заманчивые перспективы именно в условиях обрушения мира в глобальную депрессию.
Однако к настоящему времени признаков реализации или хотя бы осознания этой возможности российским руководством не наблюдается - и потому создание самостоятельного российского макрорегиона, по всей видимости, пока не является для указанной группы глобального бизнеса самостоятельно значимой целью. Гораздо более важной и приоритетной для нее задачей в современных условиях постепенно становится сохранение жизнеспособности китайского макрорегиона (в том числе и за счет всемерного развития стратегического сотрудничества с Россией). Россия благодаря агрессивной позиции Запада, фактически развязавшего против нее гибридную войну на уничтожение, постепенно все в большей степени превращается в "надежный стратегический тыл великого Китая".
3.5. Возвращение Китая в центр мира
Стремительное и неуклонное возвышение Китая представляется главным, наиболее важным и значимым событием всей международной истории после уничтожения Советского Союза. Развиваясь в разы быстрее остального мира на протяжении небывало длительного времени, он повысил свой удельный вес в мировой экономике с 1,7 % в 1990-м до 13,1 % в 2014 году (по рыночному курсу валют, учитывающему страновые риски и, как правило, несколько занижающему долю незападных стран), в 2007 году обогнав Германию и в 2010-м Японию. По официальным прогнозам, к 2020 году (а в реальности до 2018-го) Китай даже при намеченном весьма существенном замедлении роста опередит по масштабам экономики США и станет глобальным лидером; при оценке же национальной экономики по паритету покупательной способности он уже опередил США.
Уже в течение длительного времени Китай является далеко не просто "мастерской мира". Предъявляя огромный, постоянно растущий и все более разнообразный спрос не только на сырье, но и на инвестиции и на все более сложные технологии и при этом сам являясь для все большего числа стран и целых регионов мира источником критически значимых инвестиций и технологий, он, как Атлант, держит на своих плечах всю современную глобальную экономику, пока не давая ей сорваться в самую разрушительную в истории человечества депрессию.
Пекинский консенсус и национальная цель
Имея за своими плечами 4700 лет почти непрерывной письменной истории, китайский менеджмент по старинке предпочитает решать проблемы, а не по-европейски уживаться с ними, по-американски перекладывать их на других или по-российски превращать их в источник личного обогащения.
Фундаментальные принципы китайской социально-экономической политики были оформлены в рамках окончательно сформировавшегося в конце нулевых так называемого Пекинского консенсуса (в противоположность широко известному Вашингтонскому консенсусу, оформленному в конце 80-х годов). Пекинский консенсус ориентирован на обеспечение государством развития своей страны в интересах собственного народа, а отнюдь не в интересах глобального бизнеса (на что был объективно нацелен Вашингтонский консенсус).
Наиболее существенными элементами Пекинского консенсуса (который в виде окончательной формулы, несмотря на свою самоочевидность и широкое использование этого термина, до сих пор все еще не зафиксирован) в настоящее время представляются следующие:
1) последовательное обеспечение управляемости общественных процессов в интересах общества в целом, приносящее частное в жертву целому, тактические интересы - стратегическим, а сиюминутные - долговременным (как правило, корыстно трактуемое в рамках западной политологической традиции как авторитаризм);
2) постепенность и широкое обсуждение всех предполагаемых преобразований во всех значимых для общества сферах, обеспечивающее психологическую и культурную адаптацию к ним на каждом этапе их подготовки и реализации;
3) гибкие инновации и эксперименты с постоянной интенсивной и последовательно стимулируемой государством обратной связью, позволяющей оперативно выявлять недоработки и неучтенные препятствия и, соответственно, успешно корректировать планируемые преобразования;
4) обязательное всестороннее научное обеспечение управления обществом, максимально широкое привлечение ученых на всех этапах деятельности государственного аппарата;
5) развитие рыночных отношений исключительно в интересах общества под контролем государства и при необходимости с его прямым участием при последовательном ограничении рыночной спекулятивной стихии, не позволяющем ей превратиться в угрозу для общественного развития в целом (в западной политологической традиции "государственный капитализм в противовес социалистическому централизованному планированию и либеральной рыночной экономике");
6) принятие государством на себя реализации всех необходимых обществу функций, которые общество по тем или иным причинам не в состоянии выполнить самостоятельно; при этом по мере развития общества (в том числе за счет постоянных усилий самого государства) часть этих функций последовательно передается ему;
7) максимально возможный в каждый отдельно взятый момент времени учет мнений и интересов общества ("демократия традиционного общества", ориентированная не на институты как некую самостоятельную ценность (при том, что они неминуемо очень быстро начинают преследовать собственные интересы), а на удовлетворение общественной потребности);
8) максимально возможное в каждый отдельно взятый момент времени (в том числе и с точки зрения соображений сохранения управляемости) развитие человеческого потенциала общества во всем его богатстве и разнообразии.
Потрясающие (в том числе и своей длительностью) успехи китайского общества вселяют в него чувство законной гордости и уже сделали подлинной национальной идеей "возвращение величия китайской нации". По сути дела, под этим понимается возвращение Китаем себе в современном мире того центрального, доминирующего и основополагающего положения, которое он занимал на протяжении основной части своей истории в ориентированном на него регионе.
Надо отметить, что, в соответствии с современными даже весьма осторожными оценками специалистов, в конце XVIII века китайская экономика составляла более трети всей мировой. При этом она опережала по своим масштабам лишь немного отстававшую от нее в то время индийскую экономику. Однако единого мирового хозяйства в то время еще попросту не существовало - и в своем регионе по отношению к своим соседям Китай был абсолютным хозяйственным и культурным центром, по праву называвшим себя Срединной империей (более точно переводится "центральной").
Однако представления о возможности сколь-нибудь существенного приближения к этому положения в настоящее время далеки от реальности в первую очередь в силу вполне очевидных трудностей Китая, которые, по всей вероятности, в полной мере проявят себя уже в 2017–2019 годах.
Некоторые ключевые внутренние проблемы Китая
Вот уже около полутора десятилетий (с самого начала 2000-х годов) сменяющие друг друга руководители Китая бьются над снижением зависимости его экономики от экспорта, всеми силами стремясь нарастить внутренний спрос до такой степени, чтобы в дальнейшем развиваться в основном за его счет.
Это является отнюдь не административно-политической блажью или жаждой суверенитета ради суверенитета, а результатом осознания жгучей, категорической необходимости. В самом деле, неуклонное нарастание глобального кризиса все более сдерживает спрос развитых стран, вынуждает их постепенно усиливать протекционизм и тем самым все более существенно ограничивает возможности дальнейшего наращивания китайского экспорта. Обрушение же мира в новую, неизбежно разрушительную депрессию и распад глобальных рынков (и даже их части) на макрорегионы и вовсе существенно сократят и драматически для Китая дезорганизуют почти всю международную торговлю.
Принципиально важно, что переориентация с экспорта на внутренний рынок болезненна и экономически, и политически, так как объективно весьма существенно снижает рентабельность соответствующего бизнеса. В сочетании с нарастающим торможением экономического роста (неизбежным не только из-за ограниченности внешнего спроса, но и из-за сугубо внутренних ресурсных ограничений вследствие растущей нехватки воды, почвы и энергии) это разрушает надежды китайского общества, на протяжении жизни целого поколения привыкшего практически каждый день жить ощутимо лучше, чем вчера.
Естественно, наиболее болезненным образом переживают связанное с этим крушение своих надежд самые активные социальные группы, выигрыш которых от развития Китая был максимален и остается таковым по сей день. Они жаждут продолжения улучшения своей жизни, по крайней мере, прежними колоссальными темпами (в том числе при необходимости даже за счет социальной деградации основной, более пассивной части населения).
Это стандартный и объективно обусловленный самой природой человеческого общества либеральный подход, и именно для блокирования его (а не только для снижения коррупционных издержек, становящихся непосильными по мере замедления экономического роста) китайское руководство всерьез занимается реальной, а отнюдь не только пропагандистской демократизацией. Интересы широких народных масс представляются единственным действенным фактором, способным сравнительно эффективно сдерживать алчность бизнеса и обслуживающих его разнообразных групп интеллигенции.
Политическое поражение либеральной части современного китайского руководства на XVIII съезде КПК в 2012 году представляется в свете изложенного не только не случайным, но и строго закономерным. Тогда лидер либералов Ху Цзиньтао не смог сохранить, вопреки казавшемуся непоколебимым обычаю, власть над военными структурами после своего ухода с высшего поста в государстве. При этом из всех представителей либералов в высшем органе руководства страной (постоянном комитете ЦК КПК) остался лишь один - премьер Ли Кэцян. И дело не только в его действительно выдающихся способностях и высочайшей административно-политической репутации: в силу самой своей должности он автоматически будет назначен крайним в случае представляющихся весьма вероятными (причем по вполне объективным причинам) проблем в социально-экономическом развитии Китая.
Сокращение имеющихся у общества ресурсов и уменьшение питаемых им надежд при всей своей болезненности объективно требует значительно большего внутреннего равенства и, соответственно, демократии, действенно ограничивающей естественное желание либералов передать ограниченные ресурсы "наиболее эффективным" собственникам и менеджерам.
Ныне уже практически забытые протесты в Гонконге, насколько можно судить, в значительной степени выразили стремление либерального клана китайского руководства взять реванш за политическое поражение, но, как и предпринятая в 1989 году на Тяньаньмэнь схожая по своему духу (хотя и с совершенно иными внешне- и внутриполитическими последствиями) попытка, оказались не в силах не то что изменить, но даже существенно скорректировать направленность развития Китая.
Тем не менее, насколько можно судить в настоящее время, для сдерживания естественно порождаемых в целом успешным социально-экономическим развитием общества либеральных устремлений частичной демократизации совершенно недостаточно. Более того, по вполне объективным причинам жизненно необходимо усиливать общий контроль за обществом. Китай, в отличие от США и Евросоюза, в настоящее время все еще не наладил всеобъемлющую систему косвенного контроля за общественным сознанием. Поэтому ужесточаться неминуемо будет прямой контроль, который, в отличие от косвенного, неизбежно ощущается людьми, особенно творческими и образованными, и всегда воспринимается ими весьма болезненно: как ограничение неотъемлемых свобод личности (пусть даже и сознающей, что ограничение ее свобод осуществляется не по произволу, а в насущных интересах общества).
Помимо естественных социально-политических напряжений, это, как представляется, весьма серьезно затруднит организацию массового свободного творчества, которой китайское руководство со свойственными ему тщательностью и старанием занимается еще с начала 2000-х годов. Разумеется, не в силу каких бы то ни было сентиментальных соображений, а по сугубо прагматическим причинам: именно такое творчество в современных условиях является категорически необходимой предпосылкой реальной борьбы за лидерство в постиндустриальной экономике. Между тем коллективистская культура Китая (как и ряда других стран Азии) по самой своей природе весьма последовательно отторгает творчество и творцов, хоть и благоприятствует изощренному копированию и улучшению уже достигнутых и общественно признанных результатов.
Задача организации в Китае массового созидательного творчества (в первую очередь, разумеется, научно-технологического), возможно, в принципе не поддается решению, так как общество не в силах существенно изменить свою собственную культуру даже при осознаваемой им крайней необходимости. Однако объективная потребность в ужесточении контроля за деятельностью людей для более равномерного распределения имеющихся в каждый момент ресурсов (а социальное неравенство в Китае давно достигло американского уровня) еще более усложняет ее.
Потребность решить крайне трудную задачу, одновременно лишая себя необходимых для этого социальных ресурсов, естественным образом порождает колоссальное внутреннее напряжение, причем в Китае оно усиливается психолого-демографическим фактором, вызванным сочетанием национальной культуры с решительными реформами недалекого прошлого.
Жесткое ограничение рождаемости в крестьянской культуре, воспринимающей рождение девочки как несчастье, привело к огромному перекосу в пользу рождения мальчиков. Уже сейчас как минимум несколько десятков миллионов молодых китайцев физически лишены возможности найти себе какую бы то ни было жену, что объективно весьма существенно повышает уровень внутренней агрессии в обществе. Отмена этого правила приведет к росту рождаемости и усилению нагрузки на окружающую среду.
С другой стороны, в активную жизнь входит поколение "маленьких императоров" - избалованных единственных детей, над которыми как над единственным продолжением рода тряслись многочисленные родственники и которые привыкли совершенно искренне считать себя пупом Вселенной.
И венчается сложная, многомерная и в целом пугающая демографическая ситуация естественной сменой поколений в руководстве страны, на глазах становящейся мировым лидером: критическая значимая часть средних и высших позиций уже занята выпускниками западных по типу воспитания личности вузов. Это отнюдь не патриоты, которых мы привыкли видеть во главе Китая, а всего лишь пресловутые "эффективные менеджеры", которые стремятся к личным достижениям, а отнюдь не к общему благу. Поколения их предшественников по мере своих сил служили Китаю просто потому, что это Китай: новые же поколения руководителей, насколько можно судить, служат Китаю лишь потому, что это выгодно, и, по всей видимости, только до того времени, пока это остается таковым.
Уже преемник Си Цзиньпина будет, если ситуация по каким-то причинам не изменится кардинальным образом, принадлежать к их кругу.
А ведь замена лидеров, сражающихся за будущее своего народа, пусть даже и добросовестными, но всего лишь отличниками, жаждущими не результата для всех, а хороших отметок для себя, не просто снижает эффективность государственного управления. Как весьма убедительно показывает пример многих стран Европы и в особенности Израиля, подобная трансформация руководства по вполне объективным причинам делает его в целом контрпродуктивным и скорее всего служащим интересам не своей страны, а глобального бизнеса или обслуживающей его международной бюрократии.
И в сегодняшнем Китае, несмотря на всю его тысячелетнюю традицию организации государственного управления, эта угроза представляется уже совершенно реальной.
Объективные и в целом неумолимо нарастающие трудности юго-восточного соседа и вероятный крайне болезненный для него провал его глобального проекта исключительно важны для России прежде всего из-за нашей собственной чудовищной слабости. Трудно поверить, но в конце 40-х Маньчжурия была заселена так же редко, как и нынешнее Забайкалье. Дальнейшее принципиальное игнорирование объективных потребностей развития азиатской части России может в стратегической перспективе привести к ее утрате в силу естественных хозяйственных и демографических процессов, даже без сознательного вмешательства китайского государства.