15) Г. Соловьев отрицает, что он "точно" изложил содержание характеристик, которые г. Скабичевский дал Клюшникову, Всеволоду Крестовскому, Авсеенко и Головину.
Мы имеем в виду ту общую характеристику особенностей талантов этих писателей, которую г. Скабичевский сделал в своей "Истории" и которую г. Соловьев повторил в точности, имеем в виду их распределение по степени их таланта, их отношение к аристократии и чиновнической среде, мы имеем в виду сходство в разных деталях. Г. Скабичевский пишет: "Самое заглавие первого романа ("Панургово стадо") показывает, как смотрел В. Крестовский на движение шестидесятых годов; он отрицал в нем всякую самостоятельность и самобытность, органическую связь с процессом развития русской мысли"… Г. Соловьев перефразирует: "Заглавие "Панургово стадо" особенно характерно для автора. Мелочно и злобно относится он к описываемой им жизни, он видит в ней что-то стадное, нецельное"… Г. Скабичевский характеризует Клюшникова, как "идеалиста сороковых годов", которому именно приверженность культуре сороковых годов не позволили понять шестидесятников. Г. Соловьев повторяет сказанное г. Скабичевским.
Правда, г. Скабичевский делает некоторые дополнения. Из книги г. Головина "Русский роман" он берет дополнения к характеристике романа "Петербургские трущобы". Фраза: "Крестовский выводит кружок аристократов, но эти последние обрисованы без всякого таланта, по шаблону французских бульварных романов"… есть, несомненно, "переложение" соответствующего места из книги г. Головина. Но, безусловно, отрицательная оценка "реализма" Крестовского, реализма, с которым он обрисовал петербургские вертепы, навеяна также соответствующей оценкой у г. Головина. Но то место, где говорится о "сгущенных красках и в одном фокусе собранных эффектах" – опять-таки является результатом влияния г. Скабичевского. Дополнение к характеристике Клюшникова ограничивается изложением в нескольких строках взглядов Писарева на "Марево". Г.Соловьев дополняет характеристику Авсеенко и Орловского указанием на их симпатии к среднему дворянству. Но при этом он выражает свои мысль не в категорической форме, а в форме предположения. Он как будто сам сомневается в справедливости своей мысли. В виду чего мы сочли невозможным придавать ей серьезное значение.
16) Касаясь вопроса об общих взглядах на ход литературного движения, г. Соловьев опять-таки прибегает к удивительному полемическому приему. Как явствует из начальных строк моего фельетона, я разумею "под общей точкой зрения" именно ту "общую точку зрения", в деле установления которой он (г. Соловьев) считает себя новатором (см. его статью в "Жизни", 1899 г., ноябрь, с. 421). Об этой точке зрения, согласно которой историк литературы должен выяснить ход литературной эволюции из развития общественных групп, я и говорил тогда, когда ссылался на произведения г. Михайловского, г. Скабичевского и г. Протопопова. В своих прежних произведениях названные критики много и убедительно трактовали о психологии писателей-дворян и писателей-разночинцев. А нового освещения психологии и художественного творчества писателей-дворян и писателей-разночинцев г. Соловьев не дал. "Больше того, что говорили по данному вопросу названные критики, г. Соловьев не сказал. Он лишь повторял их слова".
Г. Соловьев на это отвечает, что ни у г. Михайловского, ни у г. Протопопова, ни у г. Скабичевского русская литература не рассматривается "с точки зрения ее борьбы с официальной народностью" и ход этой борьбы не излагается по формуле диалектического развития". Ответ, как видите, дается замечательно удачный!
Что же касается "борьбы с официальной народностью", то действительно в начале книги она выставляется г. Соловьевым в качестве "основного тезиса русской литературы". Но, во-первых, тезис этот не представляет из себя ничего особенно глубокомысленного, хода литературного развития за целое столетие никак нельзя объяснить с помощью этого тезиса, и в книге г. Соловьева он является чем-то искусственно пристегнутым. Поэтому мы и не упоминали об этом тезисе. Весь интерес книги заключается в "проведении" другой "общей точки зрения". Но к несчастью, в деле проведения последней точки зрения автор "Очерков" не сказал никакого "нового слова".
17) Говоря об изложении философских взглядов Герцена, я имею в виду взгляды, высказанные в тех статьях Герцена, которые г. Соловьев называет "философскими статьями".
Г. Соловьев не возражает ничего против того, что данные взгляды он изложил не по Герцену, а по статье г. Скабичевского. Возражать, действительно, против таких фактов, как переписывание на протяжении двух страниц одинаково подобранных цитат из Герцена, сопровождаемое переписыванием нескольких фраз, принадлежащих г. Скабичевскому, конечно, нельзя. Но вот г. Соловьев указывает, что "понимание философских взглядов Герцена как выражения непримиримого противоречия стихийных сил природы и истории и воли человека у г. Скабичевского нет". Действительно, подобной точки зрения г. Скабичевский определенно не высказывает (он скорее намекает на нее в тех местах своей статьи, где говорит о "диалектических противоречиях жизни", о взглядах Герцена на личность и государственный организм). Но зато на подобной точке зрения стоит г. Страхов, статья которого служит для г. Соловьева "источником" (см. Страхов "Борьба с Западом", т. 1, например, с. 15, 33, 40–41, 66). Страхов указывает и на "ничем неотвратимую возможность бед, независимых от нашей воли", и на "страшную сторону жизни" (ср. "Очерки", с. 162: "он (Герцен) видел какую-то огромную и страшную силу, силу стихийную, которая ведет людей независимо от их воли и т. д."), и на "зависимость человека от случая, от обстоятельств, которых невозможно предотвратить и предвидеть", и на "неразумность и жестокость" исторического процесса, не дающего "выхода силам" отдельного человека, и на "слепую природу". Обо всем этом и даже чисто в аналогичных выражениях говорит и г. Соловьев (см. указанные им места из его книги).
18) Наконец, г. Соловьев дважды в своем "Письме в редакцию" упоминает о некоторых пунктах "обвинительного акта", которые хотя были высказаны, но ничем не обоснованы. Опять странная неточность! Г. Соловьев на самом деле не оставил без внимания решительно ни одного пункта и на все, за исключением вопроса о влиянии г. Волынского, ответил…
Но как ответил?.. Надеемся, что мы достаточно выяснили характер его ответов и характер тех полемических приемов, которыми он пользуется.
Курьер. 1902. № 87.
Курьер. 1902. № 90.
Примечания
1
Соловьев, Евгений Андреевич (1866–1905) – критик, историк литературы, беллетрист. Под псевдонимом Скриба писал фельетоны в "Русской жизни" и "Новостях". Принимал участие в работе над биографической серией Ф.Ф. Павленкова, для которой под псевдонимом Смирнов написал ряд биографий, в том числе Д.И. Писарева, Л.Н. Толстого и А.И. Герцена. В 1893 г. выпустил сборник рассказов и очерков из жизни идейной молодежи "В раздумье". В конце 1890-х гг. под псевдонимом Андреевич стал сотрудничать в журнале марксистского направления "Жизнь", где были напечатаны его статьи "Семидесятые годы" и статьи о Чехове и Горьком, часть которых вошла в состав "Книги о Чехове и Горьком" (1901) и "Очерков из истории русской литературы XIX века" (1903). В 1905 г. в "Знании" вышла его книга "Опыт философии русской литературы", а также переработанная монография о Толстом. Являясь по своему историко-литературному методу критиком, придерживающимся марксистских взглядов в соединении с народнической идеологией, Соловьев считал возможным при анализе художественных явлений отказываться от их эстетической оценки и отождествлять литературу с выражением "нравственно-освободительной идеи". Весь ход русской литературы XIX века он представлял как проявление борьбы классов и сословий и сводил его к смене "дворянского" прекраснодушия озлоблением "разночинца" и предчувствием грядущей победы у представителей пролетариата.
2
Скабичевский, Александр Михайлович (1838–1911) – критик, историк литературы, публицист. Сотрудничал в "Отечественных записках", а также в "Неделе", "Русских ведомостях", "Русской мысли", "Северном вестнике", "Мире Божьем" и др. Разделял утилитаристские взгляды Чернышевского и Писарева на искусство, осуждая классическую литературу как литературу дворянского сословия ("О воспитательном значении Тургенева и Гончарова", 1867). Много работ посвятил творчеству беллетристов-народников (особенно ценил Г.И. Успенского). Свои критические и историко-литературные статьи собрал в двухтомнике "Сочинений" (1890). Предпринял попытку систематизации и описания текущего литературного процесса, издав "Историю новейшей русской литературы" (1891), выдержавшую множество переизданий, и "Очерки по истории русской цензуры" (1892).
3
Павленков, Флорентий Федорович (1839–1900) – книгоиздатель. Издательская деятельность Павленкова носила просветительский характер. Большим успехом пользовались книги для самообразования серии "Научно-популярная библиотека для народа" и дешевые однотомники писателей-классиков. Славу ему принесла биографическая серия "Жизнь замечательных людей", включавшая 200 биографий выдающихся деятелей науки, культуры, искусства, литературы, политики. Издал собрание сочинений В.Г. Белинского в 4 томах (1896), подготовил первое в России легальное издание сочинений А.И. Герцена (вышло в 1905 г. с цензурными изъятиями). Особое значение имел выпуск однотомного "Энциклопедического словаря" (1899).
4
Станкевич, Николай Владимирович (1813–1840) – писатель, публицист, мыслитель. Организовал кружок, позднее вошедший в историю отечественной мысли как "кружок Станкевича", участники которого интересовались вопросами философии, эстетики, литературы. Станкевич – автор исторической драмы ("Скопин-Шуйский"), прозаических произведений, нескольких десятков стихотворений и отрывков философского характера. Большой интерес представляет его переписка с друзьями, а также его переводы.
5
Герцен, Александр Иванович (1812–1870) – писатель, публицист, мыслитель. В годы учебы в Московском университете вокруг него сложился кружок, члены которого (Н.П. Огарев, Н.Х. Кетчер, В.П. Боткин и др.) в отличие от членов "кружка Станкевича" основное внимание уделяли вопросам социального устройства, читая и обсуждая произведения европейских социалистов-утопистов (А.Сен-Симона, Ш.Фурье). Члены обоих объединений практически не общались и отчасти даже враждебно относились друг к другу. В 1847 г. Герцен вместе с семьей покинул Россию и поселился в Англии, где совместно с Огаревым стал издавать революционные издания – альманах "Полярная звезда" (1855–1868) и газету "Колокол" (1857–1867), оказавшие серьезное влияние на российское революционное движение. Автор романа "Кто виноват?" (1847), повестей "Доктор Крупов" (1847) и "Сорока-воровка" (1848), в которых ставил своей целью обличение русского самодержавия и крепостничества. Главным трудом эмигрантского периода являются "Былое и думы" (1852–1868), представляющие собой по жанру синтез мемуаров, публицистики, литературных портретов, автобиографического романа, исторической хроники, новелл.
6
Панаев, Иван Иванович (1812–1862) – беллетрист, журналист, литературный критик. На литературное поприще вступил стихами и рядом повестей, написанных, по собственному признанию, в подражание А.Бестужеву-Марлинскому ("Спальня светской женщины", 1835). В дальнейшем, преодолев штампы романтической повести, даже пародируя ее стереотипные мотивы, начинает разрабатывать художественные приемы реалистического повествования в духе "натуральной школы" (дилогия "Дочь чиновника", 1839, "Белая горячка", 1840). В 1839–1846 гг., привлеченный В.Г.Белинским, сотрудничал в журнале "Отечественные записки". Осенью 1846 г. вместе с Н.А. Некрасовым приобрел журнал "Современник", где совмещал редакторскую деятельность с литературной, публикуя фельетоны, очерки о петербургской жизни, пародии на стихи В.Г. Бенедиктова, Н.М. Языкова и др. В 1860–61 гг. опубликовал свои "Воспоминания о Белинском" и "Литературные воспоминания", ставшие одними из наиболее ярких источников о литературно-театральной жизни Петербурга и Москвы 1830–50-х гг.
7
Хомяков, Алексей Степанович (1804–1860) – поэт, публицист, богослов, философ, один из основоположников славянофильства, член петербургской Академии наук. Основные теоретические положения славянофильства изложил в статье "О старом и новом" (1839). В 1838 г. приступил к работе над своим основным историко-философским сочинением "Записка о всемирной истории". Как общественный деятель Хомяков с либеральных позиций выступал за отмену крепостного права, смертной казни, за введение свободы слова, печати и др. С 1850 г. особое внимание уделял религиозным вопросам, истории русского православия. Считал монархию единственно приемлемой для России формой государственного устройства, выступал за созыв "Земского собора", связывая с ним надежду на разрешение противоречия между "властью" и "землей", возникшее в России в результате реформ Петра I.