Свое общее впечатление писатель выразил кратко: "Я видел уже счастливые лица здоровых людей и знаю, что у вас делается нечто очень значительное. Контраст по сравнению с 1920 годом поразительный" (И. Сталин., г. М. 1997. Т. 14, с. 38). Кроме счастливых лиц великий фантаст мог видеть не только грандиозный Днепрогэс, но и еще за три года осуществленный весь план ГОЭЛРО. Вот какие мечтатели сразу после революции сели в Кремле.
Некто Н. Цветков без указания источника писал в "Литературной газете", когда главным редактором был Ф. Бурлацкий, что Уэллс "разочаровался в Сталине благодаря дурацким фильмам, которые он поощрял для пропаганды собственной персоны, например "Ленин в Октябре" Михаила Рома". Писатель усмотрел в фильме еще и принижение образа Троцкого. Тут закрадывается сомнение: кто больший фантаст - Уэллс или этот Цветков? Ибо, во-первых, недовольство фильмом, разумеется, вполне возможно, но неужели проницательный Уэллс верил не тому, что видел в Советском Союзе собственными глазами, а фильму, сценаристом и режиссером которого был не Сталин, а Каплер и Ромм? К ним и следовало адресовать претензии. Во-вторых, неужели надо было дать возвышенный образ Троцкого, который уже десять лет за границей клеветал на страну, на Сталина лично и пророчил нам поражение в неминуемой войне с фашистской Германией?
В том же 1920 году приезжал и другой знаменитый англичанин, философ и математик, общественный деятель Бертран Рассел, лорд, будущий нобелевский лауреат. Если верить означенному Цветкову, Рассел считал, что "в принципах большевизма больше стремления разрушать старое зло, чем создавать новое добро, и потому успехи в разрушении гораздо больше, чем в созидании". Если это действительно цитата из Рассела, то, во-первых, ему следовало бы напомнить, что тогда в нашей стране уже шесть лет полыхала война, а война действительно не созидает, а разрушает. Во-вторых, можно лишь пожалеть, что лорд вместе со своим соотечественником не был у Ленина и не слышал его рассказ о ГОЭЛРО. Вот ведь диво дивное: идет война, а руководитель страны обдумывает грандиозный созидательный план! В-третьих, вот что докладывал американскому президенту его представитель Вильям Буллит, будущий первый посол США в СССР, приехавший к нам еще в 1919 году: "В России открыты тысячи новых школ, и советская власть, по-видимому, сделала за полтора года для просвещения народа больше, чем царизм за пятьдесят лет. Что касается театров оперы и балета, то их единственное отличие (от царского времени. - В. Б.) заключается в том, что они находятся под управлением Комиссариата просвещения, который предпочитает классиков и смотрит за тем, чтобы рабочие имели возможность посещать представления. Достижения Комиссариата просвещения, руководимого А. Луначарским, очень значительны, все русские классики переизданы". Так что в 1922 году в докладе на Первом съезде Советов СССР Сталин имел все основания сказать: "Пусть этот союзный съезд покажет всем, кто еще не потерял способность понимать, что коммунисты умеют так же хорошо строить новое, как они умеют хорошо разрушать старое". Ведь это словно именно Расселу лично адресовано.
Наконец, можно вспомнить, что лорд прожил долгую жизнь, намного пережил не только Ленина, но почти на двадцать лет и Сталина, он видел и наш экономический, и культурный взлет, и победу над фашистской Европой, спасшей мир, и знал о нашем атомном прорыве, и знал о советском первопроходце в космосе… Что ж, и после всего этого философ остался бы при мнении, что коммунисты больше разрушители, чем созидатели?
В Советском Союзе побывали: в 1927 году - американец Теодор Драйзер, в 1928 м - немец Стефан Цвейг, в 1930-м - чех Юлиус Фучик и индус Рабиндранат Тагор, нобелевский лауреат, в 1931-м - англичанин Бернард Шоу, нобелевский лауреат, в 1934-м опять немец - Вилли Бредель… Через год после знаменитого англичанина, 28 июня 1935-го, Сталин встречал француза Ромена Роллана, нобелевского лауреата, такими словами: "Я рад побеседовать с величайшим мировым писателем".
В начале 30-х годов несколько раз встречался со Сталиным знаменитый французский писатель Анри Барбюс. В итоге этих встреч в 1935 году вышла его книга "Сталин". Именно там о нем сказано: "Человек с лицом рабочего, с головой ученого, в одежде простого солдата". Осенью 1935-го в Москве писатель умер. И вот что пишет по этому поводу телеоракул Л. Млечин: "Сталин приказал уморить писателя в больнице, так как опасался, что он отречется от своей книги". Помилуй бог! Да в таком случае Сталину надо было бы морить множество писателей - от Маяковского до Твардовского, все они писали о нем совсем не так, как Троцкий, Сванидзе и Млечин. Впрочем, может быть, некоторых и следовало уморить, так как после смерти Сталина они принялись писать о нем почти как Млечин: Эренбург, Гроссман, Волкогонов…
Летом 1936 года приехал еще один французский писатель, Андре Жид, будущий нобелевский лауреат. 20 июня на похоронах Максима Горького ему довелось даже выступить с поминальной речью с трибуны Мавзолея; в 1937-м - знаменитый немецкий еврей Лион Фейхтвангер… Почти все они написали книги о своем пребывании в Советском Союзе. Конечно, не каждому все нравилось у нас. Так, А. Жид был очень опечален тем, что гомосексуализм у нас наказуем, он просил Сталина признать это извращение нормальным явлением. Говорят, Сталин ответил: "Только через мой труп".
Можно вспомнить и прославленных шахматистов, бежавших в нашу страну от фашистской угрозы - многолетнего чемпиона мира Эммануила Ласкера из Германии, Сало (Самуила) Флора из Чехословакии, Андрэ Лилиенталя из Венгрии. А Бруно Ясенский и Вольф Мессинг из Польши? Между прочим, все названные здесь - евреи. Какое было время! Даже евреи бежали не из Советского Союза, а в Советский Союз. А от демократии за двадцать лет сколько евреев убежало из России?
Это все - до войны, а в годы войны нашли временное прибежище от фашизма француз Жан Ришар Блок, немцы Эрих Вайнерт, Фридрих Вольф, Иоганнес Бехер… Я уж не говорю о деловых визитах к нам во время войны и вскоре после нее Рузвельта, де Голля, Черчилля, Идена… Мао Цзэдуна, Неру, Индиры Ганди… Но куда подался уже после войны замечательный турецкий писатель Назым Хикмет, когда в 1951 году, после 17 лет тюрьмы, вышел наконец на свободу? Может, в демократическую Америку? Или в либеральную Францию? Нет, он явился за "железный занавес" в деспотический Советский Союз, здесь продолжал работать, здесь издавались его книги, ставились пьесы, здесь в 1963 году он и умер.
Но в Советском Союзе обретали убежище или вторую родину еще и некоторые ученые. Так, в 1950 году к нам приехал крупный итальянский физик Бруно Понтекорво, работавший раньше в США, Канаде, Великобритании. У нас он стал академиком, получил Сталинскую и Ленинскую премии.
Но вспомните Эриха Хонеккера. После поглощения ГДР Западной Германией он надеялся найти приют в новой России. И что? Хронический алкоголик-предатель Ельцин изгнал, выдал старика. И тот окончил свои дни в Чили.
Представим себе, что незадолго до смерти припожаловал бы в Москву знаменитый колумбийский писатель Габриель Маркес, нобелевский лауреат. Счастливые лица каких здоровых людей, как в 1934 году Уэллс, он увидел бы в Москве?
А какие театры к нам приезжали! От японского Кабуки еще в 1928 году, а потом в 1961-м, до чешского Латерна Магика. А знаменитый американский бас чернокожий Поль Робсон! Его соотечественник - замечательный художник Рокуэлл Кент! Оба - лауреаты Международной Ленинской премии мира. Советская власть знала, кого награждать.
А иностранные фильмы! Помню еще немые "Багдадский вор" и "Кольцо нибелунгов", потом - от "Огней большого города" до "Венского леса" с божественной Карлой Доннер. Все эти Гарри Пили и Марлены Дитрих были нашими хорошими знакомыми, а Чарли Чаплин - соперником Игоря Ильинского. А фильмы незабываемого итальянского неореализма! "Рим - открытый город", "У стен Малапаги", "Сладкая жизнь", "Ночи Кабирии"… Да ведь и наши фильмы, начиная с "Броненосца "Потемкина"", путешествовали по миру. Наши театры - "Большой", "МХАТ", "Вахтангова"… Ансамбли Красной армии и Моисеева, хор Пятницкого и "Березка" - где только они не отбивали ладоши зрителей! А наши музыканты, шахматисты, футболисты… Кто в 1927 году на Первом конкурсе пианистов им. Шопена в Варшаве получил первый приз? Наш двадцатилетний Лев Оборин. Кто в 1936 году стал победителем международного шахматного турнира в Ноттингеме? Наш двадцатипятилетний Михаил Ботвинник! Кто в ноябре 1945 года в Англии выиграл серию из четырех футбольных матчей, которые смотрели 275 тысяч британцев, с общим счетом 19:9? Московское "Динамо"!
И эти оловянные головы с медными лбами 25 лет твердят нам о "железном занавесе"!..
Наконец, всей душой были с нами Ким Филби, второе лицо в английской контрразведке, и вся его великолепная "кембриджская пятерка", работавшая на Советский Союз, трое из которой у нас нашли и убежище, и последний приют. Чего стоили хотя бы одни только сведения, полученные от Филби накануне битвы на Курской дуге.
А теперь кому после перезахоронения Деникина, Ильина и еще каких-то битых Красной армией генералов выдали российские паспорта? Французскому актеру Депардье. И в каком театре он теперь играет - не у Хазанова? А совсем недавно - американскому боксеру Рою Джонсу. Видимо, сделано это в сладком расчете на то, что вот теперь и у нас будет свой домашний чемпион мира по боксу. И вот 12 декабря. Грандиозный новый Ледовый дворец, 12 тысяч пылающих чернокожим патриотизмом зрителей. И что? 46-летний чемпион выдержал только три раунда, а в четвертом оказался на полу.
Казалось бы, вот тебе наглядный живой урок, делай вывод, учись! Нет, буквально в эти же дни обещают российское гражданство еще одному спортивному пенсионеру - 44-летнему Джаффу Монсону. Тот пришел в такой восторг от перспективы стать русским и, как Рой Джонс, вместе с паспортом получить коттедж на черноморском берегу, что тотчас разукрасил свою грудь татуировкой портретов Маркса, Энгельса и Ленина, а спину - изображением сталинградской "Матери-Родины". И в таком виде, 25 декабря, в Химках, на баскетбольной арене, под российским флагом вышел на бой с Дональдом Нджатахом из Камеруна… И что же на ринге? Если Рой Джонс все-таки выстоял три раунда, то этот, будучи на десять килограмм тяжелее соперника, рухнул в первом же! Опять нокаут!
Тут уместно еще вспомнить разве что приглашение либералами иностранных спортивных тренеров, самых дорогих и самых бесполезных. Но так как успехов они не приносят, то через несколько лет министр спорта Мутко вдруг продирает глаза и публично заявляет: "Да они же, оказывается, по-русски говорить не умеют! Наш характер не понимают! Как же они могут работать?". То есть он понял через несколько лет то, что всем было ясно с самого начала. И вот недавно расторгли контракт с футбольным тренером Фабио Капелло, итальянцем, почему-то говорящим по-итальянски, но при этом вынуждены заплатить ему неустойку почти в 1 миллиард рублей, на которые можно было построить десяток прекрасных стадионов.
Нашим властителям надо бы всячески избегать возможного сопоставления с Советской эпохой хоть в чем-то, но они прут на рожон, вот и приходится им напоминать, кто они есть.
Им надо молиться на Советскую власть, надо ежегодно 22 апреля устраивать крестный ход вокруг Мавзолея, а 21 декабря - вокруг могилы Сталина. Ведь лишь благодаря заботам и работам тех лет и тех людей мы только и дышим до сих пор. Это понимать надо. Не надо лгать. И если Запад всемерно поощряет антисоветчиков и русофобов, как вот и Алексиевич, то российским властям, по крайней мере, не следует делать то же самое.
2016 г.
Космополиты и патриоты
"Большинство ущербного населения"
Трудно назвать в ХХ веке политика, на долю которого выпало столько труда, скитаний, трагедий, как на долю создателя Советской России Ленина. Родившись в большой семье директора народных училищ Симбирской губернии, дворянина, действительного статского советника, он в ранней юности пережил смерть отца и казнь горячо любимого старшего брата. Попробуйте это вообразить…
С первого же курса, в декабре, Ульянова исключают из университета. Потом арестовали и сослали в деревню Кокушкино. И вот, в семнадцать лет первый арест, первая ссылка.
Вернувшись из ссылки, Ленин блестяще сдает экзамены за юридический факультет и работает в Самарском окружном суде. Здесь же, в Самаре организовал первый революционный кружок. Затем - первый раз поехал в Петербург, немного позже - за границу: Швейцария - Франция - Германия. Всюду - хождение по библиотекам, знакомства с революционерами. В Германии посетил все путинские места, включая дискотеку, которой тезка заведовал. Возвращение в Россию: Вильна - Москва - Орехово-Зуево. Опять - встречи, знакомства. Потом Петербург, создание "Союза борьбы за освобождение рабочего класса". Под руководством "Союза" прошла знаменитая стачка петербургских текстильщиков, в которой приняли участие 30 тысяч рабочих и работниц. Второй арест, тюрьма, 14 месяцев в одиночной камере. Новая ссылка. На этот раз - Сибирь, Енисейская губерния, те самые места, где президента Медведева застала весть о грузинской агрессии, но он не испугался. Чего пугаться, когда есть такой министр обороны, как Сердюков.
Отбыв ссылку, Ленин уезжает за границу и там в тридцать лет вместе с Г. В. Плехановым они начали издавать первую общерусскую политическую газету "Искра". Хлопот с ней было побольше, чем с иными оппозиционными газетами в наши дни. Ведь она была нелегальной, печатать ее приходилось то в Лейпциге, то в Мюнхене, то в Лондоне, т. е. в трех разных странах. И переправлять в Россию, распространять было трудно и опасно. В киосках она, как ныне "Правда", не лежала.
В тридцать три года Ленин создает партию большевиков. Путин и Грызлов при несчитанных деньгах и необъятной власти слепили свою pocket-party в 50–60 лет. За плечами многих членов ленинской партии, как у самого создателя, - годы ссылок, тюрем, скитаний. У членов грызловско-путинской party все это пока впереди.
Надо ли говорить, какая сложная, трудная, опасная жизнь началась у Ленина на посту председателя правительства России. Достаточно напомнить, что на него было совершено шесть бандитских налетов и покушений, одно из которых едва не стало роковым и уж несомненно похитило у него несколько лет жизни. С чем это можно сопоставить ныне? Ну, однажды какой-то мужик врезал по загривку Горбачеву, одна девушка букетом из роз отхлестала покойного Яковлева в Самаре прямо на сцене театра во время презентации его очередного ученого труда. Да, розы были с шипами, но ведь это не то, что пули Каплан. А больше и вспомнить нечего…
Еще находясь в эмиграции, сорокапятилетний Ленин писал Инессе Арданд: "Вот она, судьба моя. Одна боевая кампания за другой против политических глупостей, пошлостей, оппортунизма… Это с 1893 года (то есть с 23 лет. - В.Б.). И ненависть пошляков из-за этого. Ну, а я все же не променял бы сей судьбы на мир с пошляками". Как это похоже на известные слова Пушкина о том, что несмотря на все тяготы русский истории, он - "клянусь честью" - не хотел бы переменить отечество и иметь иную историю, чем та, что Бог нам послал.
Шли годы, десятилетия, скоро уже сто лет, как Ленин умер, а племя политических глупцов, пошляков и оборотней-оппортунистов, орда ненавистников Ленина и клеветников на него не убывает. Максим Горький в знаменитом очерке о Ленине вскоре после его смерти писал: "Даже некоторые из стана его врагов признают: в лице Ленина мир потерял человека, "который среди всех современных ему великих людей наиболее ярко выражал гениальность… Немецкая буржуазная газета Prager Tageblatt напечатала о Ленине статью, полную почтительного удивления перед его колоссальной фигурой и закончила словами: "Велик, недоступен и страшен кажется Ленин даже в смерти".
"По тону статьи ясно, - продолжал Горький, - что вызвало ее не физиологическое удовольствие, цинично выраженное афоризмом "Труп врага хорошо пахнет", не та радость, которую ощущают люди, когда большой беспокойный человек уходит, - нет, в этой статье громко звучит человеческая гордость человеком".
Такая гордость недоступна и непонятна нашим доморощенным пошлякам и ненавистникам, всем - от покойного Волкогонова да перманентно животрепещущего Познера. Этот беседовал в ночной программе первого канала телевидения с польским послом Ежи Баром. Речь шла, разумеется, о двух Катынях - о расстреле польских офицеров немцами в 1941 году и о гибели самолета с руководителями Польши, летевшими на поминальную церемонию. И странная это была беседушка… Улыбка то и дело перепархивала с одних старческих уст на другие, а порой собеседнички даже не могли удержать приступ смеха…
Я знал, чем Познер закончит: конечно же, как всегда, - проклятием коммунизму, Ленину и Сталину. Он тужился на эту тему в течение всей беседы, а закончил тем, что вслед за Геббельсом, творцом Катыни-1, объявил коммунистическую партию "преступной", ту самую партию, членом которой, как шкурник от рождения, лет двадцать состоял. Нет, мазурик, преступна не партия, спасшая тебя и твоих соплеменников от душегубки, - преступна власть, которая ежедневно дает возможность с самых высоких трибун лгать и клеветать, унижать и оскорблять народ, к которому они не имеют никакого отношения, - таким, как француз Познер, грузин Сванидзе, грек Попов, поляк Радзинский, словак Радзиховский, испанка Новодворская, турок Млечин, "проклятый жид, почтенный Соломон" Михалков, как сказал бы о нем Пушкин, и другие.
А покойный Волкогонов? О, этот целую книгу о Ленине накатал. Поди, сейчас, сидя на сковороде, чертям вслух читает. Да и как было не накатать книгу после появления в 1992 году в журнале "Русская мысль" письма Инессы Арманд, посланного Ленину в декабре 1913 года из Парижа в Краков, где она тоже недавно была. Вот оно в сокращении.
"Расстались, расстались мы, дорогой, с тобой! И это так больно. Я знаю, я чувствую, никогда ты сюда не приедешь! <…> Какое большое место ты еще здесь, в Париже, занимал в моей жизни. Я тогда совсем не была влюблена в тебя, но и тогда я тебя очень любила. Я бы и сейчас обошлась без поцелуев, только бы видеть тебя, иногда говорить с тобой было бы радостью - и это никому не могло бы причинить боль. Зачем было меня этого лишать?<…> В Париже я в то время боялась тебя пуще огня. Хочется увидеть тебя, но лучше, кажется, умерла бы на месте, чем войти к тебе, а когда ты заходил, в комнату Н.К., я сразу терялась и глупела. Всегда удивлялась и завидовала смелости других, которые прямо заходили к тебе, говорили с тобой. Я так любила не только слушать, но и просто смотреть на тебя, когда ты говорил…" И в конце: "Ну, дорогой, на сегодня довольно. Вчера не было письма от тебя! Я так боюсь, что мои письма не попадают к тебе - я послала три письма, это четвертое. Неужели ты их не получил? По этому поводу приходят в голову самые невероятные мысли.
Крепко тебя целую.
Твоя Инесса".
Тут можно только добавить, что это писала 39-летняя красавица, мать пятерых детей. И писала не главе правительства, а всего лишь эмигранту, автору нескольких книг, мужчине средних лет с непредсказуемой судьбой. Ведь тогда пели "Варшавянку" с полным сознанием серьезности этих слов:
В бой роковой мы вступили с врагами.
Нас еще судьбы безвестные ждут…