Только опять же сегодняшним умом осознаешь, что никакой бы террорист с авоськой гексогена или педофил - тогда и слова-то такого никто не ведал - не прошел бы незамеченным. Да что там, мышь не проскочила бы. Все на виду и в курсе. Любовь и ненависть, дружба, зависть - все из одного котла. Помню, по району гулял местный юродивый, тихий даун Толик. Лет ему было под сорок, но разумом не старше нас. Любил играть с детьми, в кармане у него всегда были слипшиеся карамельки. Мы его использовали как дармовую силу для раскрутки карусели. Но стоило ему облапать в игре девчонку, мгновенно бабки гнали его со двора. Нам становилось даже жаль его, не понимали суть вопроса. Да вряд ли Толик понимал. Уходил, беззлобно улыбаясь…
Как и я сегодня улыбаюсь, вспоминая свой любимый двор…"
Еще одна история - от Алексея Дедушкина: "Рождественка - тихая улица в центре Москвы. Неглинный верх. Все мое детство связано с ней. Здесь я жил, ходил в школу, гулял с друзьями.… Каждый закоулок, каждый двор был нами обследован и изучен. Тверскую мы называли улицей Горького (или Пешков-стрит), Большую Дмитровку - Пушкинской улицей, Большую Никитскую - Герцена, а Рождественку - чаще именно Рождественкой, а не улицей Жданова. Почему, сам не знаю. Зато мы знали, как перелезть из Нижнего Кисельного (3-го Неглинного) переулка через двор по водосточной трубе в Звонарский (2-ой Неглинный) и с какой именно точки взрослые мужики наблюдают за всем происходящим в женском, 10-копеечном, отделении Сандуновских бань (но, что интересно, ни я, ни мои друзья, сами ни разу в подобном "эротическом сеансе" не участвовали… Странно - дети и подростки так любопытны…), и вообще знали все, как и положено любознательным и пытливым мальчишкам.
В 70-е годы ломали старые московские домики в Большом Кисельном переулке, чтобы построить ту убогую "архитектурную конструкцию", которая "украшает" ныне район. С интересом смотрели мы, как "каменная баба", прикрепленная к стреле крана, уничтожает строения, а по окончании "трудового рабочего дня" исследовали развалины. Особенно полюбился нам один подвал, проникнуть в который можно было под качающейся каменной плитой. Только в "зрелом возрасте" пришло понимание, что плита эта могла качнуться для тебя "в последний раз".
Моя первая школа (№ 240) находилась на территории Рождественского монастыря. В детские годы вся территория монастыря - "зеленка", как она называлась на мальчишеском жаргоне, находилась в нашем безраздельном владении - стены, башни, крыши зданий келий, купола церквей. Однажды нашли лаз в подземный ход - был ли это подземный ход или просто вход в подвал, нам так узнать и не удалось - нас засекли бдительные сотрудники конторы, располагавшейся в Рождественском соборе, и прогнали. А когда через несколько дней мы предприняли новую попытку проникнуть туда, то обнаружили, к своему разочарованию, что лаз уже заложен кирпичом. Не удалось нам стать юными диггерами.
В 7 классе мы увлеклись химическими опытами, а в качестве химической лаборатории выбрали юго-восточную башню монастыря. Через эту многострадальную башню прошел, наверное, весь ассортимент магазина химтоваров, который располагался на Никольской улице (тогда 25-летия Октября). Периодически над башней поднимались клубы то белого, то фиолетового, то зеленоватого дыма. И, что интересно, никто нам не мешал заниматься там "подрывными работами" - в худшем случае, какая-нибудь проходящая мимо бабуля начинала чистить "фулюганов".
Сейчас бы, полагаю, после первого подобного "химического опыта" вся московская служба ЧС с пожарными и специалистами по разминированию уже штурмом брала бы несчастную башню (должен оговорить отдельно, что при проведении нами вышеозначенных опытов ни одна башня не пострадала).
А еще было здорово, вооружившись пистонными лентами для игрушечных пистолетов и камнем, поджидать в темном и безлюдном Кисельном тупике припозднившуюся влюбленную парочку и радоваться произведенному эффекту, полученному от "сильного поступательного давления" камня на пистонную ленту. А лампы "дневного света", которые мы бросали плашмя на асфальт в аналогичной ситуации… Сейчас сам бы за это как следует "надрал уши", а тогда это было безумно весело.
Нашей главной спортивной площадкой был Цветной бульвар. Это было и футбольное поле, и хоккейная площадка (правда, без коньков и льда, но с клюшками и теннисным мячиком вместо шайбы), и велотрек (проехать "без рук" из конца в конец с разворотом). Какие жаркие футбольные баталии разворачивались на асфальтовом пятачке перед входом на бульвар со стороны Трубной площади. Воротами служили большие гранитные тумбы с каменными чашами. Играли резиновым мячом, зелено-черным, разрисованным под настоящий футбольный. Стоил такой мяч 70 копеек в "Детском мире", и срок его "жизни" был, как правило, недолог. Особенно если после сильного удара он вылетал за пределы "футбольного поля" через газон на мостовую под колеса машин. После футбольных баталий противоборствовавшие стороны шли пить сок или молочный коктейль в продуктовый магазин на углу Трубной площади и Петровского бульвара. Сейчас дом, в котором находился этот магазин, снесен, и на его месте красуется стилизованный под XIX век "новодел".
Сок наливали в граненые стаканы продавщицы-сатураторщицы. Предпочтение почти всегда отдавалось нами томатному и иногда - березовому. Для томатного сока рядом с сатуратором стоял стаканчик с солью, а из другого стакана с мутно-бурой водой торчали две-три чайные ложки. Стакан молочного коктейля, томатного или березового сока стоил 10 копеек.
Сейчас мой любимый бульвар огламурен и, не побоюсь этого слова, кастрирован. Деревья вырублены, уничтожена и замечательная сирень… "Город должен развиваться"… А в детстве мы собирали на бульваре шампиньоны (тогда мы еще не знали, что собирать грибы в мегаполисе нельзя), из желудей делали забавных человечков (справедливости ради, все, что осталось от Цветного - это несколько старых дубов - только их "развиватели города" и пожалели…)".
А вот что вспоминает другой автор из Интернета - Сергей Дроздов: "В ленинградских дворах 60-70-х годов росло наше поколение. Это было счастливое и непростое время. Все мы, пацаны, были уверены, что растем в самой лучшей стране на свете. И это - была искренняя вера.
Мне очень жаль нынешних мальчишек, которым уже с детства вдолбили, что они живут "в стране дураков", что все и вся в этой жизни продается, что "где хорошо, там и Родина!", а главная ценность в мире и мерило всего - это деньги, "бабки", "капуста", баксы", "еврики". Многие из них ведь так и проживут всю жизнь, уверенные в том, что цель ее - "делать деньги"!
К счастью, у нас были тогда идеалы. Не все они выдержали испытание временем, но очень многое - в душах сохранилось.
Наши семьи жили, конечно же, небогато, мягко говоря. Все проживали в коммуналках, с их "прелестями" и проблемами. Свободное время мы проводили во дворах: у дома или в школьных. Там были свои простые, суровые и справедливые законы.
Наши мальчишеские драки имели свои правила: "Лежачьих - не бьют!", "До первой крови!". Никто не стал бы бить ногами упавшего противника… Не было принято и налетать "шоблой" на одного.
Жадность, скопидомство, торгашеский дух - беспощадно высмеивались и откровенно презирались.
Даже в играх нельзя было ловчить или пытаться преждевременно "выйти" из них. "Вода-вода, неотвода, поросячая порода!!!" - скандировали тогда пытавшемуся выйти из игры "не по правилам".
Наказание тоже было простым и неотвратимым: "Синки - синки - синки! Тридцать три волосинки и стакан крови!". Была такая присказка для хитрецов. Это не значило, что ее надо понимать буквально, но сильно дернуть за чубчик тех, кто пытался уйти, не "отводив" своего "кона" - могли запросто.
Во дворах нас воспитывали в основном бабушки. Родители - весь день были на работе, а дедушки у большинства погибли на войне или во время ленинградской блокады.
И бабушки очень хорошо нас растили. Мы с малолетства были приучены первыми здороваться со всеми взрослыми обитателями двора, и жителями своего дома. Не поздороваться со взрослым - было серьезным проступком. Об этом могли сообщить (и сообщали) нашим бабушкам. Тогда уж они ругали и укоряли нас за это.
Кстати о ругани: мат я, например, впервые услышал на летних каникулах после окончания первого класса. В пионерлагере, куда был отвезен отдыхать. Дома никогда ни отец, ни дед, матом ни разу при мне за всю жизнь не ругнулись. Про маму и бабушку - и говорить нечего. Просто невозможно представить это было.
Это при том, что дед воевал с 1914 года, прошел гражданскую и пережил блокаду, а отец - тоже успел повоевать в Великую Отечественную. Слова матерные они, конечно, знали, но никогда при детях и женщинах не ругались. Такое у них было воспитание…
Глядя, как сегодняшнее "поколение пепси" не то что ругается, а просто "разговаривает матом", невзирая на пол и возраст собеседника, понимаешь, как много мы потеряли в народной культуре безвозвратно…
Не принято было у нас и громко разговаривать, без особой нужды, а уж тем более орать на всю округу.
Мне так запомнился мой родной дворик на проспекте Добролюбова: бабушки сидели на скамейках и приглядывали за детворой, игравшей в песочнице и катавшейся на качелях-каруселях. Дедушки, в теплое время года, забивали "козла" на специально установленном столе или просто сидели на скамейках, ведя свои неспешные пенсионные разговоры. Были, конечно, и очереди в магазинах и даже "карточки", при Хрущеве, за серой кукурузной мукой к праздникам. Потом эти карточки исчезли, и любую муку можно было спокойно купить в магазинах.
Жили все тогда бедновато, конечно, но ведь "бедность не порок".
Не было в то время нынешней вопиющей нищеты, сотен шарящих по помойкам пенсионеров и бесчисленного количества вонючих, потерявших человеческий облик бомжей. К этим картинам мы уже привыкли и стараемся не замечать зримых результатов перманентного "реформирования" страны.
Недавно, будучи в Питере, я с приятелем заехал в свой родной дворик. Захотелось снова посмотреть на него, вспомнить "детство золотое". Посидели с полчасика на старых скамейках, посмотрели…
Во дворике гуляли с пяток мамаш. В полосатых халатах и дивных шелковых шальварах. Таджички, или узбечки - судить не берусь. У каждой - по 3–4 ребенка. Видно, что живут там давно, ведут себя по-хозяйски, на пришибленных беженцев не похожи. Громко звучала чужая, гортанная речь, ни слова по-русски за эти полчаса мы не услышали.
Наверное, это и есть - будущее наших питерских двориков…"
Еще одно воспоминание - от Flamenka: "Моя Родина - это небольшой курортный городок Цхалтубо в Грузии, где все друг друга знали, песня Анжелики Варум "Городок" - это точно про него. Двери не закрывались, входили к друг другу в гости зачастую без стука. Всегда фрукты, ягоды, все дети росли вместе, в одних дворах. Мы были все как одна семья. Свадьбы и похороны - все это было общим. Маленьких детей нянчили всем двором. Обедали друг у друга и не было вкуснее обеда, чем у подружки.:) Сколько было приключений и всяких событий. Удивительно гостеприимная нация - грузины. В те времена мы никогда не чувствовали, что мы разных национальностей. Ходили в один детсад, в одну школу, делили радости и печали… У грузинских подруг дома всегда было удивительно чисто, как в музеях:) Их мамы всегда были очень строгие, а папы обожали дочек и баловали:) Золотое время, золотое детство…
Мы бегали в местный кинотеатр смотреть все фильмы того времени: "Трое мужчин и младенец в люльке", "Враг мой", "Кинг Конг"… Мы все делали вместе. Когда я уехала в Питер, мы переписывались почти со всем городком несколько лет, писали обо всем, слали фотки, всякие фантики, сушеные листочки. Сейчас жизнь разбросала всех по разным городам и странам, но наша группа в Одноклассниках все растет с каждым днем, в ней множество альбомов, тем… Это говорит о том, что мы все равно вместе, ведь все мы родом из детства.
Я вспоминаю свое детство как лучшие годы своей жизни… Может быть, именно потому, что жила там, а может, потому, что это было детство?…"
Вспоминает AlexDran: "Моя Родина - это район Озерков, деревянные дома, в которых мы таскали яблоки, это район метро Удельная без многоэтажек, это разваленный недострой ДК "Светланы", это желание стать как Тимур и его команда (Да! Да! ДА! До сих пор помню, как мы искали бабушек, которым нужен уход), это книжки типа "Необыкновенные приключения Карика и Вали", это ежедневные блины на завтрак и пробуждение под "Пионерскую зорьку".
Еще вспомнила, что мечтала работать в овощном магазине, продавать картошку, так сильно меня завораживал контейнер, по которому она тогда сыпалась…"
Вспоминает Bezeke: "Ленинградское детство. Пригородно-ленинградское. Маркизова лужа - все лето, с утра до вечера. Бочка с квасом на пятачке. Автоматы с газировкой с гранеными стаканами и тяжелая кучка 3-копеечных монеток в кармане: бросаешь, льется апельсиновый сироп, убираешь стакан, вода льется мимо, снова бросаешь, и в итоге пьешь этот чистый сироп с такииим удовольствием. Конусы с соком в соседней мороженице и мороженое - 2 шарика в металлической вазочке. Толпы разновозрастных детей во дворе, вечные игры в "ромбы". Мамы, наперебой из окон зовущие домой, потому что уже 10, уже поздно. Крики "Аааааааанька, выходииии". Ныряние в воду со скамейки, установленной на островке в середине котлована. Московские прятки: куда бежать - вокруг помойки, сколько раз - 3… И так много-много всего, что осталось ТАМ навсегда, задолго до переезда "в заграницы".
А там все еще так же. Те же деревья, с которых мы обрывали листья, чтобы играть в магазин: липа - 5 рублей, сирень - 3, какие-то большие и непонятные - 100:)) Тот же куст калины у парадной - с синими губами и языком домой. Те же выбоины на асфальте, в которых после дождя не лужи - моря. Тот же плющ, ползущий по стене дома. Тот же двор, только пустой. И дом мой стоит. Только окна в нем теперь - пластиковые. И ни одного знакомого лица…"
Вспоминает InKar: "Моя Родина - это Пикалево (теперь-то многие знают название этого городка). Я должна была родиться в Петрозаводске - родственники договорились "по знакомству" с лучшим местным врачом, тогда "договоренность" заменяла договор на роды). Но я была упряма и не захотела ехать в Карелию, и так никогда по-настоящему и не полюбила ее, хотя признавала, что там красиво. Я родилась в Пикалево и потом каждое лето приезжала туда к дедушке и бабушке. Тут много написали про дворы и дачи, где прошло детство, про бабушкины пироги, про шарики мороженого с сиропом и шоколадной крошкой - это все и про меня, повторяться не хочу. Помню, как мне было горько, когда на "Фонтанке" прочитала, что в Пикалево на Ивановских горках у бассейна нашли убитую девочку… Это место было у нас с подружками самым любимым. Наше "СССРовское" детство было безопасным! Мы не боялись одни ходить за город играть у речки, купаться в садовом озере, бились в бадминтон во дворе до тех пор, пока могли разглядеть в темноте белый воланчик.
Наш двор уже давно другой. Вырубили огромные тополя, которые когда-то сажал мой папа, когда был школьником. А я таскала спички с кухни, чтобы поджигать пух - как нас за это ругали, не меньше, чем за дымовухи из карбида. Последний кусочек моего счастливого детства исчез недавно, в декабре, с уходом бабушки. Пикалево осталось, я все равно буду туда приезжать в поисках того городка, которого больше нет…"
Дворовые игры
Волею случая я часто бываю во дворе моего детства на улице Казакова. А все потому, что издательство, с которым я сотрудничаю, расположено поблизости - всего в пяти минутах ходьбы от моего бывшего двора. И вот что я заметил: несмотря на то, что на месте моего дома теперь разбита детская площадка, детей здесь практически не бывает (во всяком случае, я их пока не встречал). То ли дети здесь повывелись, то ли они заняты другими делами - например, сидят за компьютерами. А в те благословенные 70-е, когда никакой детской площадки здесь и в помине не было (если не считать за таковую песочницу), детей в нашем дворе было около двух десятков разных возрастов (и это при том, что в соседнем дворе, который располагался за углом соседнего дома, детей было не меньше). И мы постоянно во что-то играли: то в лапту, то в "чижа", то в салочки по дорожкам, то в "казаки-разбойники", то в классики (они были популярны не только среди девчонок), то в войну, то в футбол, то в штандер, то в вышибалы. Одну игру мы даже сами придумали - "фонарики" называлась. Играть в нее надо было вечером, когда на улице уже смеркалось. Суть игры была проста. "Водила" уходил в ближайший подъезд, а игроки разбегались в пределах двора и прятались кто куда. Затем "водила" их искал при помощи фонарика. Помню, однажды меня никак не могли найти, поскольку я залез на дерево и так с ним слился, что никакой луч фонаря не смог меня идентифицировать. Игра обычно заканчивалась, когда на улице становилось совсем темно и родители чуть ли не силой заставляли нас идти спать.
Еще мы играли в пристенок (монета ребром ударяется о стену и должна отлететь от нее как можно дальше, чтобы противник, бросив свою монету, не смог дотянуться до нее пальцами своей руки), в "расшибалочку" (с расстояния в несколько шагов надо попасть монетой в квадрат, где сложена горка из монет), в ножички (перочинный нож кидается на землю с разных частей тела - с колена, бедра, живота, локтя, пальцев на руке, груди и т. д. и должен обязательно воткнуться в землю). Еще в большом почете была чеканка - когда побеждал тот, кто больше прочеканит ногой футбольный мяч (помню, лично у меня получалось более 350 "чеканок").
Среди летних игр одной из самых популярных была "водяная война". Полагаю, в нее многие из читателей этой книги играли. Для нее требовался всего лишь один предмет - водяной пистолет (пестик) или пластиковая посудина из-под шампуня или другого моющего средства. В крышке делалось отверстие, посудина доверху заполнялась водой и игроки двух команд гонялись друг за другом и "стреляли" струями (чуть позже в продаже появились специальные "обливайки" для таких игр). И опять у нас было свое "ноу-хау". У нас во дворе было несколько гаражей, которые служили нам крепостями. Во время игры одна команда забиралась на гаражи, а другая героически их штурмовала, пытаясь увернуться от водяных струй обороняющихся.
Кстати, зимой в одном из глухих углов у тех же гаражей нами возводилась снежная крепость, которая тоже подвергалась штурму. Только теперь вместо воды использовались уже снежки. И эта игра пользовалась не меньшей популярностью.
Естественно, была у нас во дворе и "тарзанка" - канат, привязанный к самому толстому суку на дереве, а на конце каната была палка (у нас это была ножка от стула). "Тарзанка" появилась в СССР в 1951 году, когда на экранах советских кинотеатров начали демонстрироваться фильмы про Тарзана - человека-обезьяну. Советские "тарзанки" имитировали лианы, на которых Тарзан перемещался по джунглям. Мы могли качаться на "тарзанке" часами, совершая на ней немыслимые воздушные пируэты (для этого надо было сильнее отталкиваться ногами от дерева).