Характерно, что для подтверждения неправоты мятежного полковника другие полковники, расследовавшие дело, использовали те самые донесения, несоответствие которых действительному положению вещей и доказывал Бардадин. Необходимо указать, что немецкие источники ничего не сообщают об окружении 12-й кавдивизии генерала Миллерова. Скорее всего, командованию 12-й и 13-й кавдивизий "окружение" показалось удобным поводом, чтобы оправдать потери вооружения и боевой техники, брошенной во время беспорядочного отступления. Поди проверь, в самом деле, закопали ли орудия в землю или просто оставили на дороге в целости и сохранности.
Ну а насчет частностей Лавров и Карышев не пожалели красок. Кириченко "не организовал взаимодействие, даже не сменил артиллерию, на все четыре дивизии всего одна радиостанция штакора. Кириченко был всего один раз в дивизиях: 20.12.42 в 10-й кавдивизии вместе с командованием Северной группы войск…
Данные о потерях противника в районе станицы Кущевка в момент конной атаки преувеличены. Точного подсчета количества трупов не велось. По заявлению участников этой атаки подтверждается, что было зарублено немцев около 500–600 человек, а количество пленных исчислялось единицами. Следует отметить, что начальник штаба корпуса генерал-майор Дуткин (в письме Бардадина: Дудкин, но очевидно, что речь идет об одном и том же человеке; фамилия Дуткин у начальника штаба 4го гвардейского кавкорпуса прямо-таки говорящая – уж очень любил свежеиспеченный генерал давать в донесениях дутые цифры. – Б.С.) преувеличивает не только потери противника, но и его силы и без всяких к тому оснований зачастую исправляет разведсводки штакора в сторону увеличения сил противника, показывая тем самым штабу фронта или группе неверное положение.
Полковник Бардадин прав, что отдельные лица в 4-м гвардейском кавкорпусе получали совершенно незаслуженно правительственные награды, так, например:
а) машинистка Оперативного отдела штаба корпуса Кондрус награждена медалью "За боевые заслуги" якобы за то, что убила трех немцев в момент нападения на штаб корпуса, в то время как по заявлению очевидцев этого не было (предусмотрительный Кириченко ближе чем в 40 км от линии фронта штаб не размещал, поэтому немцы на него напасть никак не могли. Зато и командовать корпусом Николаю Яковлевичу было затруднительно. Ведь кавкорпус – соединение подвижное, положение его частей и обстановка меняется очень быстро, и его командиру, как и командирам танковых соединений, надо быть как можно ближе к боевым порядкам войск, чтобы иметь с ними устойчивую связь. – Б.С.). Машинистка Кондрус проживает с начальником штаба корпуса генерал-майором Дуткиным;
б) 200 полевого подвижного госпиталя Бражник Ольга Самсоновна приказом войскам Северо-Кавказского фронта за № 0233 от 24.8.42 года награждена орденом Ленина за вынос 131 человека раненых с оружием.
Военфельдшер Бражник прибыла в 4-й гвардейский кавкорпус вместе с генерал-лейтенантом Кириченко из 14-го кавкорпуса (г. Вологда), будучи уже награжденной орденом Красная Звезда за участие в боях в 1941 году в составе 38-й кавдивизии и вынос при этом 53 человек раненых с оружием.
Будучи в 4-м гвардейском кавкорпусе, военфельдшер Бражник числится в штате 200 ППГ, который обслуживает только 4-й кавкорпус, в госпитале не работает (зарплату получает в госпитале), а живет в одной комнате с генерал-лейтенантом Кириченко и занимается его обслуживанием.
Фактом награждения военфельдшера Бражник орденом Ленина в корпусе все возмущены, так как всем известно, что она, будучи в корпусе, участия в боях не принимала и раненых с поля боя не выносила.
Наряду с этим в 200 ППГ есть прекрасные медработники, из числа которых на 22.12. 42 года ни один человек не награжден, а Бражник, не работая в корпусном госпитале, получила орден Ленина.
Личное заявление генерал-лейтенанта Кириченко о том, что военфельдшер Бражник награждена орденом Ленина якобы за участие в боях в 1941 году и вынос с поля боя 131 человека раненых никакими документами не подтверждено, а обосновывается лишь одними словами. Проверить правильность награждения военфельдшера Бражник за вынос раненых в 1941 году в составе 38-й кавдивизии не удалось, так как очевидцев этого факта в 4-м кавкорпусе нет. Бывший начальник штаба 38-й кавдивизии, ныне командир 1-й гвардейской кавдивизии гвардии полковник Овар на запрос генерал-инспектора кавалерии Красной Армии ответил, что военфельдшер Бражник, будучи в составе 165-го кавполка 38-й кавдивизии в боях держала себя стойко и выносила с поля боя раненых бойцов и командиров, за что представлена к ордену Красной Звезды. Маршевый эскадрон действительно был вооружен оружием, собранным на поле боя и поступившим в медсанэскадрон 38-й кавдивизии со всех частей дивизии. Следовательно, это не является заслугой только военфельдшера Бражник, так как это оружие собрано всеми частями 38-й кавдивизии (копию донесения гвардии полковника Овар прилагаю). Неясно лишь одно: почему военфельдшер Бражник не представлена за описанный подвиг в реляции наградного листа за вынос 131 человека раненых еще в 1941 году 38-й кавдивизией и совершенно ясно то, что военфельдшер Бражник в составе 4-го казачьего корпуса в боевых действиях участия не принимала, раненых не выносила, а по своему физическому состоянию она не могла вынести даже единицу раненых бойцов с поля боя. Военфельдшер Бражник награждена орденом Ленина без каких-либо документальных доказательств и оснований к этому". (РГАСПИ, ф. 83. оп. 1, д. 19, лл.19–30).
Ну, что начальник штаба корпуса осчастливил свою любовницу медалью "За боевые заслуги", ничего удивительного нет. В армию эту медаль даже прозвали "За боевые услуги", поскольку очень часто командиры и комиссары награждали ей своих "походно-полевых жен". А вот то, что командир корпуса наградил свою ППЖ орденом Ленина, было событием из ряда вон выходящим. Тем более, что из доклада Лаврова и Карышева видно, что Ольга Самсоновна, которой в 42-м году исполнилось всего 19 лет, по своим физическим данным неспособна была вытаскивать с поля боя раненых ни в 41-м под Москвой, ни в 42-м на Кубани. Вероятно, военфельдшер Бражник совершенно незаурядно проявила себя на постельном фронте, раз генерал Кириченко наградил ее столь высокой наградой.
В книге "Советская кавалерия" (М.: Воениздат, 1984) бой под станицей Кущевка изложен вполне эпически, число же убитых немцев принято компромиссное между донесением Кириченко и письмом Бардадина: "Когда кубанцы и донцы отражали атаки противника на реке Ея, сюда подошли 5-я и 9-я румынские кавдивизии. В связи с этим было принято решение силами 12й и 116-й казачьих дивизий не допустить вражескую конницу на свой берег, а 13-й Кубанской дивизии полковника Б. С. Миллерова атаковать в конном строю вражескую пехоту. Перед боем комиссар дивизии, старший батальонный комиссар Б. С. Шипилов собрал комиссаров полков и поставил перед ними задачу: коммунисты должны действовать впереди и своим личным примером увлекать казаков в стремительную атаку.
Настал час атаки. В первом эшелоне двинулись два кавполка, во втором – один. Обогнув лесопасадку, кубанцы развернулись в боевой порядок и пошли широкой рысью. Пройдя около 2 км, эскадроны при поддержке артиллерийского дивизиона через кукурузные поля мчались полевым галопом навстречу врагу. Под станицей Кущевская конники на галопе подлетали к танкам, спрыгивали на броню и бутылками с горючей смесью поджигали машины.
В стремительной конной атаке было уничтожено до 1 800 солдат и офицеров, захвачено около 300 пленных, 18 орудий и 25 минометов. 198-я пехотная дивизия гитлеровцев, неся большие потери, поспешно отошла на левый берег Еи. В ходе боя станица Кущевская три раза переходила из рук в руки (если верить Бардадину, власть в станице в тот день не менялась ни разу и немцев не удалось выбить из Кущевки даже на короткое время. – Б.С.).
Эта атака кавалерийской дивизии являла собой пример отваги и героизма конников, умения командиров организовать бой с сильным противником. В одном из донесений о действиях кубанских и донских казаков сообщалось: "Рвение казаков в бой неизмеримо высоко, и… оставление территории без боя отражается крайне болезненно на состоянии казаков, которые желают до последней капли крови отстаивать свою донскую и кубанскую землю".
Здесь добавились совершенно фантастические трофеи, а в составе немецкой пехотной дивизии загадочным образом появились танки, совершенно не положенные ей по штату.
Авторы книги "Советская кавалерия" повторяют и байку об окружении двух дивизий корпуса Кириченко в августе 42-го: "У командующего фронтом единственным подвижным соединением являлся 17-й кавалерийский корпус. Он и был выдвинут для прикрытия туапсинского направления. Четверо суток отбивались конники на реках Кубань, Лаба, Белая. Особенно ожесточенные бои шли в районах Курганной, Гиогинской, Белорусской, Майкопа. Противник рвался к Туапсе. К исходу 13 августа танковая дивизия СС "Викинг", отрезав две кубанские дивизии от главных сил корпуса, прорвалась к станицам Ханская и Хадыженская. Командование 17-го кавкорпуса сумело организовать непреодолимую оборону по северным склонам Кавказского хребта на туапсинском направлении и нанести врагу большие потери в живой силе и боевой технике". Как мы помним, по свидетельству Бардадина, никаких крупных столкновений с противником корпус не имел, а выдумка про окружение понадобилась для того, чтобы оправдать бездарную потерю артиллерии.
Но самое удивительное, что бравый командир 4-го гвардейского казачьего корпуса за все свои художества, как на поле боя, так и в тылу, не понес никакого наказания, и почти год еще продолжал командовать корпусом. О том, как завершилась карьера Николая Яковлевича, поведал в мемуарах маршал Василевский: "Запаздывал с продвижением (к нижнему течению Днепра. – Б.С.) 4-й гвардейский кавалерийский корпус Н. Я. Кириченко. Чтобы разобраться в причинах этой медлительности, туда выехал посетивший фронт лучший знаток кавалерии в СССР, Маршал Советского Союза С. М. Буденный. Выводы, сделанные Семеном Михайловичем, были для комкора неутешительными. Новым командиром казаков с 4 ноября (1943 года. – Б.С.) стал И. А. Плиев".
Кстати сказать, всего за два месяца до бесславного фиаско генерал Кириченко удостоился благодарности в приказе Верховного Главнокомандующего от 30 августа 1943 года, где отмечалось, что "новая победа, одержанная нашими войсками на юге, достигнув в результате смелого маневра конных и механизированных соединений, прорвавшихся в тыл вражеских войск. Особенно отличились кубанские казаки генерал-лейтенанта Н. Я. Кириченко и танкисты генерал-лейтенанта Т. И. Танасчишина". Речь шла об освобождении Таганрога, последовавшем в этот день. По утверждению авторов книги "Советская кавалерия", в результате боев в период с 26 по 31 августа 1943 года 4-й гвардейский кавкорпус захватил более двух тысяч пленных, 30 складов, 45 орудий, 11 танков и 100 автомашин. Можно предположить, что эти данные не более достоверны, чем сведения о пленных и трофеях, содержавшиеся в рапорте комкора о бое под Кущевкой, но здесь интереснее другое. Неужели за два месяца Кириченко настолько изменился, что удостоенного высочайшей благодарности генерала пришлось срочно отстранять от командования? Думаю, причина столь скоропалительной отставки заключалась в недовольстве Сталина тем, что 4-му гвардейскому кавкорпусу, 51-й армии и 19-му танковому корпусу не удалось с ходу ворваться в Крым. Вот и сделали Кириченко козлом отпущения. А не будь этой случайности, глядишь, Николай Яковлевич благополучно довоевал бы до конца войны и, как его преемник Плиев, стал бы дважды Героем Советского Союза.
Что же касается командира 12-й кавдивизии, ставшей 9й гвардейской, генерал-майора Б. С. Миллерова, то он благополучно дошел до Берлина, командуя в последние недели войны 4-й гвардейской кавалерийской дивизией. Правда, 30 апреля 1945 года он все-таки был заменен – за неделю до окончания боев совету полковника Бардадина все-таки последовали. А другой комдив, И. В. Тутаринов, успешно продолжал служить после войны и к 1968 году дорос до генерал-полковника.
В советских штабах существовала всеобщая круговая порука. Далеко не один Н. Я. Кириченко отличался недостоверными донесениями. Чем-чем, а уж этим-то Генштаб Красной Армии и руководство Наркомата обороны удивить было трудно. Но поводом для серьезного разбирательства подобное очковтирательство становилось только тогда, когда на участке соответствующего корпуса, армии или фронта происходила какая-то чувствительная неудача, которая почему-либо привлекала внимание вышестоящего начальства. Или иногда случалось, что кто-то из командиров нарушал круговую поруку и раскрывал ЦК и лично товарищу Сталину всю правду-матку. Не знаю, был ли полковник Бардадин обижен, что ему, в отличие от других полковников в корпусе, не было присвоено генеральское звание. Но, судя по всему, он действительно возражал против преувеличенных данных о силах и о потерях противника, а также против того, чтобы собственную безалаберность оправдывать несуществующим вражеским "окружением". Во всяком случае, представители инспекции кавалерии ничего не пишут в своем докладе о том, что сослуживцы уличали Бардадина в согласии с поступавшими во фронтовой штаб донесениями.
Украинец (судя по фамилии – потомок запорожцев) Василий Владимирович Бардадин, родившийся в 1897 году, был старый кавалерист. Он участвовал в Гражданской войне, будучи командиром эскадрона, за что в 1923 году был награжден орденом Красного Знамени.
В начале Великой Отечесвенной войны Бардадин командовал 669-м мотострелковым полком 212-й моторизованной дивизии, а уже 29 июля 1941 года стал командовать этой дивизией, занимая эту должность вплоть до 6 октября.
Мемуаристы отзываются о Бардадине как о толковом и смелом командире, который иной раз личным примером мог поднять подчиненных в атаку. Вспоминая о боях в районе Черкасс в августе 1941 года, генерал В. М. Шумилов, тогда – начальник штаба 196-й стрелковой дивизии, писал: "Я выехал в 212-ю дивизию к полковнику Василию Владимировичу Бардадину.
Его командный пункт находился рядом с кирпичным заводом, на возвышенности. Отсюда были хорошо видны боевые порядки. Наших бойцов от фашистов отделяло кукурузное поле. Высоченные стебли не препятствовали огню, не служили укрытием от него. Они лишь позволяли более или менее скрытно атаковать.
Полковник Бардадин был кадровым командиром. Волевое, энергичное лицо, немногословность, предельная четкость в разговоре, решительность – все это внушало к нему доверие и уважение. Комдив уже собирался в один из полков, и я присоединился к нему.
– Все готово? – спросил Бардадин командира полка, когда мы, скрываясь в кукурузе, в сопровождении адъютанта, к которому полковник обращался на "ты" (как мне сказали, этот офицер с одним кубиком в петлице, в прошлом сержант из разведбата, дважды спасал полковнику жизнь), пробрались на полковой КП.
– Готово, товарищ полковник.
– Ну что ж, идемте, товарищ майор. Сегодня мы – солдаты.
Спустя минут десять, когда взвились и рассыпались на множество малюсеньких звездочек три красные ракеты, мы с полковником шли в цепи атакующих. Бардадин шел чуть впереди, размахивая пистолетом и крича: "Вперед, товарищи! Смерть фашистам!" Стебли кукурузы били по лицу, путались в ногах. В воздухе бушевал свинцовый шквал, пули, словно коса, срезали уже пожелтевшие листья. А Бардадин был невозмутим и всем своим поведением показывал бойцам, что он презирает опасность, не боится летящих на него смертей. Великое дело – пример командира. Весь полк мгновенно узнал, что в цепи идет сам комдив, и это делало людей сильнее и бесстрашнее.
Противник дрогнул и начал поспешно отходить. Я видел, как, бросив станковый пулемет, улепетывали двое фашистов, страх гнал их подальше от наступающих русских, которых не берут и пули. Две деревни лежали на нашем пути, и в обеих мы не дали фашистам закрепиться. На моих глазах разъяренный гитлеровский офицер расстрелял троих солдат, в панике бежавших от наших бойцов. Но даже такие крутые меры не помогли. Лишь введя свежие резервы, гитлеровцы сумели остановить полк. Дело было сделано, попытка фашистов отрезать наши подразделения от переправ и на этот раз провалилась".
Также и маршал И. Х. Бахграмян хорошо отзывался о Бардадине: "С тяжелыми боями мы оттягивали соединения 6-й и 26-й армий от границы на новые рубежи к востоку от Львова. Отход прикрывали самые стойкие части. В 15-м мехкорпусе это возложили на 669-й мотострелковый полк 212-й моторизованной дивизии. Когда враг приближался, полковник В. В. Бардадин поднимал полк в контратаку. Бойцы яростно устремлялись навстречу противнику. Силы были неравными. Нередко в ходе боя отдельные подразделения оказывались во вражеском кольце. Но каждый раз они решительным броском вырывались из западни и пробивали дорогу к главным силам полка".
Однако ненумение ладить с непосредственным начальством и нежелание втирать очки вышестоящим штабам привели к тому, что Василий Владимирович, судя по всему, так и остался полковником. С 9 августа 1943 года по 30 мая 1944 года В. В. Бардадин командовал 300-й стрелковой дивизией 2-го формирования, находившейся на Дальнем Востоке. В августе 1945 года, будучи заместителем командира 59-го стрелкового корпуса, участвовал в войне с Японией, за что был награжден орденом Отечественной войны 1 степени.
Генерал армии Е. Е. Мальцев, тогда – начальник политотдела 12-й армии, вспоминал: "Учитывая реально сложившуюся обстановку, командующий Южным фронтом генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский в целях улучшения оперативного положения приказал в ночь на 28 июля отвести войска левого крыла фронта на рубеж, проходивший по южному берегу реки Кагальник и Манычскому каналу. Но к этому времени противник усилил свои войска свежими резервами и обрушил на наши части и соединения новые мощные удары. В этих условиях они далеко не всегда могли организованно отойти на указанные рубежи. Штабы фронта и некоторых армий часто теряли связь со своими войсками и не всегда имели точные данные о положении подчиненных частей. За двое суток танковые силы врага значительно продвинулись на сальском направлении.
К концу дня 28 июля между армиями фронта образовались большие разрывы, оборона была нарушена. Войска, особенно правое крыло фронта, будучи не в состоянии сдерживать натиск значительно превосходящих сил гитлеровцев, продолжали отступать на юго-восток.
В эти дни мне довелось встретиться с Родионом Яковлевичем Малиновским. Похудевший и осунувшийся, с серым от бесконечной усталости лицом, в пыльной одежде, командующий фронтом все-таки сохранял свойственные ему бодрость и подвижность. Но нельзя было не догадаться, какое тяжелое бремя лежало сейчас на душе генерала Малиновского.
Сдержать танковые дивизии врага нечем. Против тысячи с лишним фашистских танков у командующего Южным фронтом – чуть более ста, против тысячной армады самолетов – 130 машин. А войска фронта получили приказ прикрыть огромную территорию, отстоять богатства Кавказа. И без того молчаливый, Родион Яковлевич, говорили, теперь часами не произносил ни слова, погруженный в тяжелые раздумья.