В самом конце XVIII века - в те дни, когда Суворов совершал в Европе антинаполеоновские подвиги во имя русской славы и интересов английской короны, - Лондон бросал в его честь и чепчики, и треуголки, и чуть ли не самую эту корону… И Воронцов в письме извещал Суворова, что во время представления в театре Бирмингема в его, Воронцова, присутствии, после исполнения тогда уже почти официального национального гимна "Правь, Британия, морями…", были исполнены два куплета, в которых прославлялся наш полководец, и публика заставила актёров пропеть их дважды… И сам король Георг III во время торжественного обеда после смотра Кентской милиции провозгласил тост: "За здравие фельдмаршала Суворова!" "Во всей Англии, - заключал посол, - за всеми столами после здравия королевского следует здравие Вашего Сиятельства!"
Суворов в ответ сообщал, что у него "чулки спустились"…
Это он в характерной для него ироничной и острословной манере намекал на то, что был бы не прочь получить от благодарного Георга орден Подвязки, который мужчины носят под коленом левой ноги.
Девизом ордена было: "Да будет стыдно тому, кто дурно об этом подумает!" Очевидно, руководствуясь сим девизом, английский король и решил, что пусть будет стыдно тому, кто подумает, что он не награждает Суворова орденом из-за английской сквалыжности и спеси, а не потому, что заслуги русского выше любых наград. Так или иначе, но Подвязки Александр Васильевич не получил, что Воронцова вряд ли озаботило. Впрочем, эта история случилась уже шестнадцать лет спустя после "знакомства" графа Воронцова и матроса Биллингса.
Поэтому вернёмся к Биллингсу…
Как "вышел" он на Воронцова, история умалчивает, но, скорее всего, его на русского посла вывели вполне определённые круги с вполне определёнными целями… Дело-то Кука надо было продолжать! Надо было держать руку Британии на пульсе новорождённой Русской Америки и тормозить, по мере сил, её развитие…
Расхвалить не очень-то удалого и не очень-то компетентного, но авантюристичного и самоуверенного Биллингса и отправить его в Россию как возможную фигуру для использования русскими в тихоокеанских проектах - это было замыслом неглупым. А малая компетентность кандидата обеспечивала и его послушание пославшим его, и невеликие успехи того дела, которое ему должны были поручить в России. Соответственно, лондонская рекомендация Биллингса для принятия последнего в русскую службу, данная "русским" графом-англофилом, сама по себе должна нас настораживать. Особенно - если помнить, что лейб-медик Екатерины II Роджерсон был одновременно и разведчиком, агентом Лондона.
Чем, если не очередным злым умыслом против России и Русской Америки, можно объяснить то, что Биллингса приняли в Петербурге так серьёзно? Почему ему - чужеземцу, ничем не доказавшему своей преданности новой родине, доверили руководство секретной экспедицией с важнейшими государственными задачами? Ведь в Петербурге не стремились афишировать наши тихоокеанские усилия! Об экспедиции Креницына - Левашова 1768–1769 годов первые отрывочные сведения англичане получили только в 1780 году (полностью материалы экспедиции были рассекречены лишь в 1852 (!) году). Основание Шелиховым постоянного русского поселения на Кадьяке вообще не предавалось огласке. А тут - на тебе!
Нет, сдаётся мне, не всё в истории с Джозефом-Иосифом Биллингсом чисто, а точнее - всё нечисто, начиная с его назначения. По сути, Северо-восточная экспедиция держалась талантом и энергией 22-летнего лейтенанта Сарычева. Сарычев в январе 1786 года привел её в исходный пункт - в Якутск, а затем - и в Охотск, куда Биллингс заявился лишь в июле 1786 года. Биллингс уселся в Охотске, а Гаврила Андреевич был им послан в Верхнеколымск и по пути выполнил большую исследовательскую работу. Собственно, с этих исследований и началась Северо-восточная географическая и астрономическая экспедиция - на первом своём этапе как Северная, или Колымская.
В "исходе ноября" 1786 года Сарычев заложил в Верхнеколымском остроге на берегу реки Ясашной судно "Паллас" (длина 45 футов, ширина 15 футов, глубина 6,5 фута). В апреле 1787 года было заложено и второе судно длиной 28 футов, названное по имени реки "Ясашна". Как писал Сарычев: "Строить его взялся шхипер Баков, ибо бывший у нас тиммерман (мастер Усков. - С.К.) по неумению своему не без труда управлялся с непривычными к плотничному делу казаками при работе большого судна ("Палласа". - С.К.), которая шла очень медленно".
"А как надобны ещё были гребные малые суда, - прибавлял Сарычев, - то строение их взял я на себя".
15 мая 1787 года Ясашна вскрылась, и начала прибывать вода, так что на третий день - 17 мая "Паллас" был спущен на воду с полным вооружением и припасами, а на четвёртый день спустили и "Ясашну".
На этих, им же построенных, судах Сарычев в 1787 году вместе с Биллингсом прошёл по Колыме к морю, проводя при живом "аглицком" "астрономе" Биллингсе астрономические определения и исправляя карту…
Сарычев предпринял первые раскопки древних памятников Арктики…
Сарычев в 1789 году описал на деревянной байдаре берег Охотского моря от Охотска до реки Улькан (почти полтысячи километров) в восемь дней, а в 1791 году на маленькой алеутской байдарке - северную сторону алеутского острова Уналашки на протяжении 100 вёрст в полтора дня!
Сарычев в 1791–1793 годах единолично, без Биллингса, исследовал островную зону у Аляски. Биллингсу, как утверждают, то и дело "мешали льды"… А русскому моряку Сарычеву они не мешали?
Возвратимся в конец весны 1787 года… В Верхнеколымске покачиваются на воде два экспедиционных судна. 25 мая оба снялись с якоря и пустились вниз по Ясашной. Командование "Палласом" принял на себя Биллингс - пока ещё капитан-лейтенант, с которым на борту были также доктор Мерк из иркутского госпиталя, заведовавший научной частью, механик Эдвардс, рисовальный мастер Лука Воронин, "а из воинской команды шхипер Баков, штурман Батаков, штаб-лекарь Робек и 30 человек нижних чинов". Сообщив это в описании своего путешествия, Сарычев продолжал:
"На второе судно, состоявшее под моим начальством, вступили геодезии унтер-офицеров трое, подлекарь да боцманмат, да казаков в матросской должности двенадцать человек. Итак, из всех со мною на судне находившихся, кроме боцманмата, не только никто не бывал в море, но и понятия не имел о нём. С сими неопытными людьми должен был я предприять самое трудное и самое опаснейшее плавание по Ледовитому морю, где требовалось беспрестанное бдение и всевозможная осторожность".
А ведь комплектованием экспедиции ведал и отвечал за это её начальник, то есть Биллингс. Мог он и поделиться с Сарычевым бывалыми моряками, но последнему пришлось выкручиваться самому. "Сколько смог" он приготовил "двух геодезистов к штурманской должности", обучив их знанию компаса и бросанию лота. Один из этих новых штурманов - Худяков в 1791 году по поручению Сарычева обследовал алеутские Лисьи острова и открыл небольшой архипелаг - острова Худякова.
Трёх казаков Сарычев "приучил править рулём". Сверх того, были приделаны четыре весла, которые, как писал Сарычев, "очень пригодились и много раз избавляли нас от опасностей". Провизии взяли на семь месяцев.
В Среднеколымске к экспедиции присоединился штурман Сергей Бронников. Его "начальник взял к себе на судно", и не подумав усилить экипаж "Ясашны". А в середине июня в районе Омолона "на летовье" ожидали экспедицию "гижигинского гарнизона капитан Шмалев, а с ним сотник Кобелев, да чукотский толмач Дауркин".
Ивана Кобелева и опытного переводчика из чукчей учёного-самоучку Николая Дауркина присоединил к себе Биллингс, а Шмалева он определил к Сарычеву. В конце июня 1787 года экспедиция вышла в "Ледовитое море".
Биллингс, якобы учёный "астроном" и "гидрограф", должен был в Беринговом море не столько открывать новые земли, сколько положить на карту - возможно точнее, земли, уже русскими открытые до него! Но как раз этого он и не сделал - практически все съёмки в районе Алеут и Аляски проделал Сарычев, попутно совершая и новые географические открытия.
Течение крупнейшего притока Колымы - Омолона - на протяжении тысячи километров проследил и положил на карту экспедиции армейский капитан Тимофей Иванович Шмалев (1736–1789), дослужившийся из прапорщиков до капитана. Шмалев стал для Сарычева крайне полезным сотрудником. Гавриил Андреевич писал о нём: "Шмалев несколько лет был начальником в Гижиге, куда ежегодно приходят для торгу чукчи. Ласковостию и подарками приобрел он от многих из них доверенность и любовь". И о капитане Шмалеве - подвижнике русского дела на крайних его материковых восточных рубежах, исследователе Северо-Восточной Азии - надо сказать хотя бы несколько слов отдельно.
Сын хлыновского (вятского) уроженца И.С. Шмалева, анадырского командира, Тимофей Шмалев в 80-х годах XVIII века был начальником Гижигинского гарнизона у Охотского моря. Знающий и места, и людей, он - сам живая история русских открытий - собирал исторические материалы для историка Сибири академика Герарда Миллера, пополняя так называемый "портфель Миллера". Оставил Тимофей Иванович и собственные "Записки", которыми позднее пользовался известный историк русского флота полковник корпуса флотских штурманов Василий Берх. А летом 1787 года Шмалев под командой Сарычева плавал в Восточно-Сибирском море на судне "Ясашна".
Младший брат Тимофея Шмалева - капитан Василий Иванович Шмалев (1737–1799), преемник премьер-майора Магнуса Бема на посту "командира Камчатки", тоже был неутомимым исследователем русского Северо-Востока. В дневнике участника северного плавания Кука лейтенанта Кинга в записи от 12 мая 1779 года о нём упоминается как о "капитане Исмилове". Братьям Шмалевым принадлежит более 40 трудов по географии, этнографии и истории Сибири. Как и Тимофей Иванович, Василий Иванович состоял в переписке с академиком Миллером.
Оба брата-подвижника заслуживают и нашей доброй памяти, и памятника себе… В отличие от имени Биллингса, имён Тимофея и Василия Шмалевых нет на карте Сибири, исследованию и освоению которой они посвятили свою жизнь. Не пора ли исправить эту историческую несправедливость?
Возвращаясь к Северо-восточной экспедиции, сообщу, что в июне 1790 года Биллингс и Сарычев на вновь построенном экспедиционном судне "Слава России" прибыли на остров Кадьяк и бросили якорь в гавани Трёх Святителей "у селения купца Шелихова, которое построено на берегу в южной стороне гавани". По словам Сарычева, оно состояло "из нескольких землянок, одного амбара и двух изб, построенных из елового лесу…". Сарычев писал:
"В сем селении живут русские промышленники под управлением морехода грека Деларова. В одной землянке видели мы аманатов: детей, взятых от островитян в залог верности. Содержат их довольно хорошо и без строгости; позволяют во всякое время не токмо иметь свидание с родственниками, но и отпускают их на время в свои дома. Отцы обязаны их кормить и привозить для них всё нужное…"
А в 1791 году вблизи острова Святого Лаврентия Биллингс сдал Сарычеву даже формальное командование экспедиционным судном "Слава России", а сам зимой 1792 года проехал на оленях полторы тысячи километров по Чукотке. При этом Биллингс отправил из Мечигменского залива до мыса Дежнёва на байдаре сержанта геодезии Алексея Гилева. И русский сержант прошёл до мыса морем, пешком пересёк его, а потом в пеших съёмках впервые описал 500 километров северного берега Чукотки до Колючинской губы (осенью он съёмки продолжил).
В лично Биллингсовом же "оленьем" переходе геодезическую съёмку при живом аглицком "специалисте" вёл почему-то штурман Антон Батаков. То есть даже когда рядом не было офицеров, Биллингс не сам вёл съёмки, а переваливал их на сержантов. Почему - из-за лени? Или - из-за неумения и невежества?..
С результатами съёмок Батакова Биллингс и укатил в Петербург, покинув экспедицию за два года до её завершения. Если учесть, что ранее, в 1788 году, экспедицию в сухопутных исследованиях на Чукотке вёл, как правило, тот же Сарычев (Биллингс то отправлялся налегке первым, то налегке же нагонял остальных), то уместно спросить - а почему эту экспедицию числят экспедицией Биллингса, а не Сарычева?
Что интересно! Моисей Самуилович Альперович, исследователь связей одного из "предтеч" латиноамериканской "независимости" Франсиско де Миранды с екатерининской Россией, посвятил в своей монографии "экспедиции Биллингса" три страницы, умудрившись при этом имени Сарычева даже не упомянуть, хотя ссылается на его капитальный труд 1802 года "Путешествие флота капитана Сарычева по северо-восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану".
Не точнее Альперовича и многие другие.
Как сообщают источники, Гавриил Сарычев был приглашён самим Биллингсом. Не исключаю, что так и было. Однако, скорее всего, назначение Сарычева обеспечили другие - те, что Биллингса Сарычевым страховали. Молодой русский моряк был действительно профессионалом, разбирался и в морском деле, и в астрономии, и в геодезии, и в гидрографии - как раз в том, в чём начальник экспедиции был слаб, если вообще что-то смыслил… Кто-то же должен был и дело делать! Если бы результатов экспедиции вообще не было - никаких, или если бы они были мизерными, то с Биллингса - при всех его покровителях - могли бы не только эполеты снять, но и порты…
Да и высечь!
Сарычев позднее стал почётным членом Академии наук, полным адмиралом - за год до своей смерти в 1831 году, его именем назван мыс на Алеутах, остров в Чукотском море, остров и пролив в Тихом океане и вулкан на Курилах. Думаю, что Гавриил Андреевич стал - с точки зрения "благодетелей" Биллингса - самой большой их ошибкой, как и ошибкой Биллингса. Сам человек безынициативный, Биллингс, очевидно, рассчитывал, что сможет дозировать усилия заместителя так, чтобы и результат какой-то был, и особых достижений не было. А Сарычев оказался умницей, и, хотя Биллингс работу экспедиции фактически срывал, Сарычев её во многом вытянул! Тем не менее "руководство" Биллингса не могло не сказаться на экспедиционных достижениях исключительно негативным образом.
Биллингс вернулся с тихоокеанских берегов без триумфа. Был сплавлен на Чёрное море, где принимал участие в описании черноморских берегов, на что особых усилий не требовалось. То есть осуществлял, так сказать, общее вмешательство в дела подчинённых. Правда, иногда сообщают, что наградили его за восточную экспедицию "щедро", но - без конкретного перечня "милостей"… Однако Владимир 3-й степени, перевод со "столичного" Балтийского флота на захолустное Чёрное море и назначение капитана 1-го ранга командиром бомбардирского судна вряд ли можно считать особо щедрой наградой.
НО, ВОЗМОЖНО, я всё же возвожу напраслину на заслуженного человека, первопроходца? Ведь ни одна биографическая статья ничего плохого о Биллингсе не сообщает - напротив, пишут хорошее… Вот и Моисей Альперович отзывается о нём очень уважительно, как и отец с сыном Магидовичи, много писавшие о разных географических открытиях…
Первоначальные мои подозрения насчёт Биллингса основывались на чистом анализе и на факте рекомендации англофила Воронцова. Однако изучение труда Гавриила Андреевича Сарычева, полное именование которому: "Путешествие флота Капитана Сарычева по Северо-восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану, в продолжение осьми лет, при Географической и Астрономической морской Экспедиции, бывшей под начальством флота Капитана Биллингса, с 1785 по 1793 год" в очередной раз убедило в том, что верно выстроенный анализ может вполне заменить недостающие источники.
Если говорить о книге Сарычева, впервые изданной в 1802 году и переизданной в 1952 году, то прямо своего начальника Гавриил Андреевич в ней не укоряет, да иначе и быть не могло - такого офицерская и мужская честь не позволяет. Однако Сарычев по отношению к Биллингсу предельно сух и неэмоционален, что говорит о многом. Даже формулировка "…бывшей под начальством" вместо просто "экспедиции флота капитана Биллингса" содержит некий намёк. Причём Биллингс ведь объявил себя на Тихом океане капитаном вначале 2-го, а затем и 1-го ранга и тем не менее ни одно из этих званий Сарычев в название своего труда не поставил, употребив в нём равные звания как для Биллингса, так и для себя.
Но, может, Сарычев был просто обижен?
Что ж, вот оценка Ивана Фёдоровича Крузенштерна, имя которого в особых рекомендациях не нуждается и далее будет упомянуто не раз:
"В 1785 году предпринята новая экспедиция, начальство над коей поручено было англичанину Биллингсу… Между офицерами российского флота находились тогда многие, которые, начальствуя, могли бы совершить сию экспедицию с большим успехом и честью, нежели как то совершено сим англичанином. Всё, что сделано полезного, принадлежит Сарычеву, толико же искусному, как и трудолюбивому мореходу. Без его неусыпных трудов в астрономическом определении мест, снятии и описании островов, берегов, портов и пр. не приобрела бы может Россия ни одной карты от начальника сей экспедиции".
Как говорят соотечественники Биллингса: "No comments"?
Тут действительно не требуется комментариев, а вот привести ещё и мнение историка русского флота полковника корпуса флотских штурманов Василия Николаевича Берха, высказанное им в 1821 году, не мешает. Берх (как, собственно, и почти все приличные моряки его времени) знал условия Русской Америки не понаслышке, потому что в 1803–1806 годах плавал туда мичманом на "Неве" Лисянского как участник первого русского кругосветного путешествия Крузенштерна - Лисянского. И вот что Берх написал о Биллингсе:
"Вправе ли он был прекратить путешествие?.. Должен ли был становиться так часто на якорь? Почему не следовал по одному направлению на север или восток и по каким препятствиям доставил нам только одно наблюдение в то время, как именовался начальником Географической и Астрономической экспедиции? Капитан Биллингс, возвратясь из экспедиции… оставил службу. Журнал путешествий его издан в свет почтенным Сарычевым, коему учёный свет обязан всем, что в сей книге есть полезное".
Не менее критичен в оценке Биллингса и профессор-адмирал Николай Николаевич Зубов. Зубов знал, почём и фунт, и килограмм лиха. Мичманом на эсминце "Блестящий" он получил тяжёлое ранение в Цусимском бою, командиром миноносца воевал в Первую мировую на Балтике, закладывал основы советской науки о льдах… Зубов также сообщает, что назначение Биллингса возмущало всех передовых моряков русского флота.
Да, идя путём вначале чистого анализа, я не ошибся: фактически Биллингс срывал основную стратегическую задачу экспедиции - расширение пределов русского присутствия на Тихом океане в районе западного побережья Северной Америки.