Причем Триандафиллов нагло подтасовывает факты в предисловии и не страшится, что читатели сами разберутся с текстом, т. е. он сам не понимал, что прочел в этой книге. Вот вам два корифея советской военной науки!
Обидно стало Триандафиллову, что Пилсудский написал о Тухачевском в фельетонном стиле. А что Пилсудскому было делать? О Буденном – да, он написал очень уважительно, но это же Тухачевский!
Надо понять, откуда взялся фельетонный стиль. Вообще-то Пилсудский старается, где может, сказать похвальное слово Тухачевскому – кому охота считаться победителем идиота? Но, похвалив Тухачевского, скажем, за энергию, Пилсудский ниже разбирает пример, в котором Тухачевский называет "Смоленскими воротами" (польский военный термин – промежуток между Днепром и Западной Двиной в районе Смоленска) местность в 200 км к западу от реального нахождения этих "ворот". Тут и не захочешь, а получится фельетон. Я вот попробую в брошюре Тухачевского разобрать только те моменты, которых Пилсудский не касался, и то боюсь, что может получиться даже хуже, чем у маршала.
Доктринер
Пилсудский дал Тухачевскому два определения: "доктринер" и "абстрактный полководец". Давайте я на примерах, не разобранных Пилсудским, покажу, что он имел в виду.
Доктрина – это комплекс идей. Доктринер – человек, который им слепо следует, не обращая внимания на то, что реально происходит в жизни.
Тухачевский пишет, что его войска несли в Польшу "революцию извне" и она вот-вот должна была вспыхнуть, трудящиеся Польши вот-вот должны были выступить против польской буржуазии, как и обещала основополагающая доктрина Маркса.
Но революция не только не вспыхнула, но и тыл Польши был гораздо прочнее, чем тыл СССР. Пилсудский пишет, что в своем тылу они вообще не охраняли ни железнодорожные, ни телеграфные станции, чем страшно удивляли представителей Антанты, не боялись никаких эксцессов. Почему?
Такой провал доктрины Маркса заставляет искать какое-то объяснение. Тухачевский пользуется официальным ленинским объяснением, что, дескать, в Польше произошла вспышка патриотизма. Помилуйте, но ведь у пролетариата, как утверждают те же классики, нет Родины. Да и потом, основа армии Польши, как и Красной Армии, это крестьяне. Откуда у них было взяться особой любви к своим панам и ненависти к русским, которых они, недавние граждане Российской империи, в глаза не видели? Ведь русские Польшу не заселяли и не колонизировали. А если в ходе маневров и появлялся где русский полк, то крестьяне были ему рады – появлялась возможность выгодно продать продукты своего труда. Почему имперский патриотизм был менее присущ польскому рабочему и крестьянину, чем узкоместнический? Ведь каменотес Рокоссовский даже годы себе прибавил, чтобы его в 1914 г. приняли добровольцем в русскую императорскую армию.
Более того, Красная Армия несла в Польшу декрет о земле – то, что привлекало на сторону большевиков русских крестьян. Но и это в Польше не сработало! Почему?
Пилсудский, разбирая в книге Тухачевского главу "Революция извне", также говорит о патриотизме, извечном гнете двуглавого русского урода над белым польским красавцем-орлом и т. д., и т. п. Согласен, для интеллигенции, как тема поболтать, это имело значение. Но ведь Пилсудский пишет, что именно эта интеллигенция была его внутренним фронтом, это ведь она носитель "трусливой мудрости и мудрствующего бессилия". И он, отдадим ему должное, сам социалист и поклонник Маркса, называет и истинную причину стойкости Польши, но одним предложением, по поскольку касается причины, которую принято называть деликатной, а надо бы называть вонючей. Вот Пилсудский ее и называет, и сторонится одновременно.
Тут ведь вот в чем разница Польши и России. У России была черта оседлости, и подавляющая масса крестьян в жизни не видела евреев. У русского крестьянина, особенно великоросса, как и у польского, были три инстанции, которые сосали из него деньги. Эти инстанции крестьянин не любил и за уничтожение их мог и подраться. Это, во-первых, помещик, сдиравший деньги за аренду своей земли. В России этот помещик всегда был русским, в худшем случае управляющий-немец. Во-вторых, уездный начальник, взимающий налоги. Но и он всегда был русским, так как Россия никогда налоги на откуп не отдавала. И третья инстанция – кабак, который тоже содержал свой русский кулак-мироед. То есть, русский крестьянин, если и находился под гнетом, то этот гнет осуществляли люди одной с ним национальности. И евреи для него были просто инородцами. Царица – немка, Троцкий – еврей, велика ли разница?
Иное дело в Польше. Польские паны уже несколько сот лет имели обычай или продавать, или сдавать имения в аренду евреям. То есть, арендные платежи взыскивал с крестьянина еврей. До вхождения в состав России в Польше сбор налогов отдавался на откуп, и опять-таки евреям. И, наконец, в каждом польском кабаке за стойкой сидел еврей. Угнетали польского крестьянина люди совершенно другой национальности, и эта национальность полякам была хорошо знакома. Это было польской спецификой, но начни об этом говорить и тебя обзовут антисемитом. Поэтому-то, думаю, Пилсудский и отделывается одной фразой: "…я отлично видел, что громадное, подавляющее большинство населения относилось с глубоким недоверием, а зачастую и с явным недоброжелательством к Советам и их господству, усматривая в них – справедливо или несправедливо, это также для стратегии безразлично – господство невыносимого террора, получившего название "еврейского". Поэтому-то я в течение войны никогда не боялся, что буду иметь в своем тылу какое-либо восстание".
С Пилсудским все понятно, но ведь Тухачевскому никто не мешал обвинить польскую буржуазию в антисемитизме, однако он, цепляясь за любимую марксову доктрину, и через три года ничего не понял и продолжал талдычить: "Сильное пролетарское движение и не менее грозное движение батраков ставили польскую буржуазию в очень тяжелое положение… Революция извне была возможна".
Или вот еще пример из профессиональной деятельности. Тухачевский изобретает новый способ ведения войны (о нем особо). Начав первую операцию 14 мая 1920 г., он внедряет в жизнь это свое изобретение. Буденный еще не прибыл на Юго-Западный фронт, поэтому поляки перебрасывают с юга пару дивизий и проводят операцию по окружению войск Тухачевского. С большими потерями Западный фронт вырывается из неуспевшего сомкнуться кольца. Мог бы полководец задуматься над тем, что в его изобретении что-то не так? Полководец обязательно бы задумался, но доктринер – никогда! Он и 4 июля проводит операцию точно так же и в том же месте! Но Буденный уже орудует в тылу польского Южного фронта, а польский Северный фронт уже 5 дней как получил приказ Пилсудского отступать даже без давления противника, т. е. второе испытание изобретения просто не состоялось, но, тем не менее, по результатам одного отрицательного и одного несостоявшегося опробований военный теоретик Тухачевский объявляет свое изобретение блестящим.
Стратег
Теперь по поводу способа командования Тухачевского. Пилсудский пишет о брошюре Тухачевского: "…эта необычайная абстрактность труда дает нам образ человека, который, как я уже говорил, перемалывает только свои собственные мысли, свои душевные переживания, отказываясь или не умея командовать войсками в их повседневных действиях, а между тем последние не только не всегда соответствуют мыслям и намерениям командующего, но неоднократно противоречат им и притом под давлением неприятельских войск.
Я не хочу этим сказать, что г-н Тухачевский именно так командовал, я не хочу в полной мере пользоваться даваемым мне таким образом преимуществом, но все же не могу не поддаться впечатлению, что весьма много явлений в операциях 1920 года объясняется не чем иным, как большой склонностью г-на Тухачевского командовать войсками именно таким абстрактным способом".
Абстрактно – это значит без реального представления того, о чем говоришь или о чем думаешь.
Тут ведь надо вспомнить, что Тухачевский имел опыт в несколько месяцев командования взводом на германском фронте и потом он сдался в плен. После возвращения из плена в уже Советскую Россию он сумел понравиться Троцкому и сразу же стал командовать армиями и фронтами, обычно находясь за сотни километров от реальных войск и боев (боями в Белоруссии он командовал из Смоленска, боями под Варшавой – из Минска). Для него реальные бои, реальные войска не несли никакой правильной образной ассоциации, это были всего лишь стрелки и тактические значки на карте. Он говорил слова из военной терминологии, не представляя реально, что эти слова описывают. В конце книги Пилсудский об этом высказался определенно, правда, не забыв похвалить и себя: "Я всегда ненавидел бессилие, старающееся разукрасить себя пустыми звуками слов без содержания! Г-н Тухачевский избрал другой путь: любит слова, не вкладывая в них содержание".
Давайте мы попробуем вложить содержание в слова Тухачевского.
Прежде всего отметим момент, который всегда ускользает из-за своей как будто очевидности. Задача армии в войне – не движение, не наступление, не занятие городов и рубежей, а уничтожение противника. Это главное, и это мало кто понимает! Даже сегодня, во время боевых действий в Дагестане и Чечне. Когда армия противника уничтожена (пленена, сдалась), то занять можно что угодно. Но до этого момента какие бы города и области войска ни занимали, победы нет и она не гарантирована. Эту аксиому можно увидеть из истории любых войн, в том числе и из истории советско-польской войны.
Тухачевский, что хорошо видно из его работы, этого абсолютно не понимал. Для него занятие какой-то местности – это уже победа. Он и операцию свою считает "блестящей", потому что до Вислы дошел. В его брошюре нет такого понятия – "уничтожить противника". Он его не употребляет, не ставит в задачу войскам. Только движение войск, а если в ходе движения был бой, то – доклад в Москву, что он "уничтожил, разгромил, распылил" очередные дивизии противника. Так ему, глядя на карту, это представлялось.
Давайте возьмем образец командования Тухачевского еще в ходе его успешного наступления, до контрудара поляков. Он пишет: "И вот теперь противник сам давал нам возможность осуществить эту задачу. 5-я польская армия, слабейшая по числу единиц и слабейшая духом, перешла в наступление против наших 15-й и 3-й армий, когда над ее оголенным левым флангом нависли самые свежие, самые боеспособные наши части 4-й армии. Радость этого события для фронтового командования была чрезвычайно велика, и оно отдало приказ 15-й и 3-й армиям на всем фронте встретить наступление противника решительным контрударом и отбросить его за реку Вкра; 4-й армии, оставив заслон в торнском направлении, всеми своими силами атаковать перешедшего в наступление противника во фланг и тыл в новогеоргиевском направлении из района Рационж, Дробин.
Казалось, гибель 5-й армии противника была неминуемой, уничтожение ее повлекло бы самые решительные последствия в дальнейшем ходе всех наших операций. Однако полякам повезло. Наша 4-я армия, где новый командарм потерял связь со штабом фронта, не отдавала себе ясного отчета в складывавшейся обстановке. Не получая приказов фронта, она выставила в районе Рационж, Дробин какой-то бесформенный полузаслон и разбросала свои главные силы на участке Влоцлавск, Плоцк. 5-я армия противника оказалась спасенной и совершенно безнаказанно, имея на фланге и в тылу у себя нашу мощную армию из четырех стрелковых и двух кавдивизий, продолжала наступление против наших 3-й и 15-й армий. Такое положение, чудовищное по своей несообразности, помогло полякам не только остановить наступление 3-й и 15-й армий, но и начать шаг за шагом оттеснять их части в восточном направлении".
Заметим, что 3 польские пехотные дивизии и 1 пехотная бригада (5-я польская армия) погнали на восток 8 наших дивизий (3-я и 15-я армии). Но дело не в этом. И через 3 года после этого Тухачевский в своих лекциях не ставит своим войскам задачу уничтожить втрое слабейшего противника, а лишь "отбросить" и "атаковать" Как видим, в его сознании эти действия автоматически сочетаются с понятием "уничтожение". Это важно подчеркнуть, чтобы понять, как именно осуществлял свой поход на Вислу этот стратег, какое военное изобретение он внедрял.
Противник окружений
В исходном состоянии и на 14 мая 1920 г. (первое наступление Тухачевского), и на 4 июля (второе наступление) Западный фронт под его командованием фактически стоял перед готовым "котлом" поляков, т. е. поляки уже были полуокружены. Занятая ими территория углом выдвигалась на север между Западным фронтом и границей Литвы – союзницы РСФСР (Литва начала боевые действия против Польши сразу же после начала наступления Тухачевского). Думаю, хотя он об этом и не пишет, что именно в этом причина того, что Пилсудский приказал войскам своего Северного фронта с началом наступления Тухачевского выходить из этого "котла" даже без давления противника. Если бы Тухачевский окружил в этом "котле" поляков, то там бы оказались окруженными и уничтоженными 1-я и 4-я польские армии – те самые, которые через полтора месяца разгромили Западный фронт под Варшавой.
В своей брошюре Тухачевский разбирает только два возможных направления нанесения главного удара: 1) в направлении на Минск; 2) из угла своего фронта и границы Литвы вглубь "котла". Ни одно из этих направлений к окружению Северного фронта поляков не приводило, и Тухачевский выбирает и в мае, и в июле направление главного удара из угла "котла". Делает это на том основании, что там, якобы, хорошие дороги. При таком направлении главного удара польские армии просто выталкиваются из "котла", а путь до Варшавы становится наиболее длинным из всех возможных.
Он упорно как будто не видит, не рассматривает направление главного удара, очевидно ведущего к окружению и уничтожению противника: от Бобруйска вдоль шоссе по северной стороне Полесья на Барановичи и оттуда на Гродно; и из Мозыря вдоль железной дороги на Пинск, Брест и оттуда на Гродно. Когда я это увидел на карте, то засомневался – а не сильно ли я "умный"? Может быть здесь, вдоль северного края Припятских болот (Полесья), местность непроходима для войск? Посмотрел карту войны 1812 г. Нет, местность проходима; именно по этому пути летом отступал корпус Багратиона, а зимой безо всякой железной дороги с Мозыря на Пинск наступало на французов украинское ополчение Запольского. А в июне 1941 г. здесь прошла 2-я танковая группа Гудериана.
Но окончательно исчезли сомнения, когда Пилсудский процитировал воспоминания Сергеева, командующего 4-й советской армии Западного фронта Тухачевского: "Направление удара определилось не сразу. В центре сначала склонились к нанесению удара вдоль северной части Полесья от Мозыря на Брест-Литовск".
Командование Первой Конной армии в Полевом штабе РККА.
("В центре" – это Главнокомандующий Красной армией С. С. Каменев
Внизу слева направо: главнокомандующий РККА С. С. Каменев, член Военного совета РККА С. И. Гусев, командующий Юго-Западным фронтом А. И. Егоров, член военного совета Первой Конной армии К. Е. Ворошилов.
Стоят: начальник Полевого штаба РККА П. П. Лебедев, начальник штаба Юго-Западного фронта Н. Н. Петин, командующий Первой Коной Армией С. М. Буденый, начальник оперативного управления Полевого штаба РККА Б. М. Шапошников (полковник царской армии, генштабист), П. П. Лебедев – начальник Полевого штаба КА (генерал-майор, генштабист) и Б. М. Шапошников – начальник оперативного управления Полевого штаба (полковник, генштабист)).
Но какое значение имеет мнение каких-то там главнокомандующих для поручика, но великого стратега и любимца Троцкого? Тухачевский пишет, что Главком только выбрал район сосредоточения Витебск – Толочин – Орша, а дальше "развязывал фронтовому командованию руки в смысле выбора того или другого операционного направления". Надо понять, что приказы Главнокомандующего Красной Армией были недействительны без утверждения РВСР, а председателем реввоенсовета республики был Л. Д. Троцкий. Ему, как видим, выбор операционного направления Главнокомандующим не приглянулся, и он дал выбирать направление главного удара лично Тухачевскому.
И то, что Тухачевский в своих лекциях среди рассмотренных вариантов наступления Западного фронта совершенно не упомянул план наступления, предложенный Главнокомандующим, свидетельствует только об одном – он не хотел, чтобы его решение сравнивалось с планом Полевого штаба Красной Армии. Хотел, чтобы его изобретение блистало в отсутствие конкурентов. Давайте поговорим о нем.
Изобретатель Тухачевский
Что тут нужно понять. Было в истории три великих полководца: Наполеон, Фридрих II и Тухачевский. Наполеон изобрел атаку в колоннах, Фридрих II изобрел косую атаку, пришло время и Тухачевскому удивить военный и научный мир. И он изобрел "таранный удар пехотными массами".
Тухачевский поясняет слушателям военной академии, что это такое:
"Польские войска кордонно растягивались по всей занимаемой ими линии более или менее равномерно. Каждая дивизия их старалась выделить резерв, и армии, в свою очередь, делали то же самое. Таким образом, равномерно расположенные войска по фронту более или менее равномерно эшелонировались и в глубину. Эта кажущаяся устойчивость польского расположения несла в самом существе своем и опасное положение, а именно то, что никакими усилиями польское командование не могло бы сосредоточить на любом направлении главные массы войск. Наше наступление непременно сталкивалось бы лишь с незначительной частью польской армии и после этого последовательно встречало бы контратаки резервов.