Если Бондаренко так пишет кривой ручкой из-за чужой спины о смершевцах, то что же он изобразит (если еще не сделал этого) о заградчиках? Если все-таки еще не изобразил, то хорошо бы ему задуматься хотя бы вот над этими строками из докладной записки начальника 3-го отдела КБФ дивизионного комиссара Лебедева о действиях в начале войны флотского заградотряда в Эстонии:
"В разгар сражения за Таллин заградотряд работал особенно интенсивно. Под давлением противника защищавшие город части в некоторых местах отступили. В этой обстановке заградотряд не только останавливал и возвращал на фронт отступающих, но и удерживал оборонительные рубежи.
Особенно тяжелое положение сложилось днем 27 августа. Отдельные части 8-й армии, потеряв руководство, оставив последнюю линию обороны, обратились в бегство. Для наведения порядка был брошен не только заградотряд, но и весь оперативный состав отдела. Отступающие под угрозой оружия остановились и в результате контрудара отбросили противника на 7 километров. Эта операция имела решающее значение в эвакуации Таллина.
В ходе боев и эвакуации заградотряд потерял свыше 60 % личного состава, одного оперуполномоченного (до 1943 года так называли смершевцев. - В. Б.) и почти весь командный состав роты".
Да, под угрозой оружия… Да, свыше 60 %… Да, почти весь состав… Это война, а не рейды Радзинского по тылам, не метания от Солженицына к Бондареву и обратно.
Статья Бондаренко заканчивается так: "Юрий Васильевич, я равняюсь на Вас".
Да в чем же Бондаренко равняется на Бондарева? И сколь успешно? Бондарев одним из первых раскусил Солженицына в статье "Злоба съедает талант". Вот и последуй ему в этом хотя бы теперь. Нет, это для него немыслимо, и он, наоборот, пытается подравнять большого писателя под свои малотиражные взгляды. Пустые хлопоты…
НАПЕРЕГОНКИ С РАДЗИНСКИМ
(Ю. Качановский)
Статья Ю. Качановского большая, она печаталась в трех номерах "Советской России" по четыре подвала в каждом номере. Это, собственно, и не статья, а главы из книги. Поскольку работа над книгой, судя по всему, еще не закончена, то, надо полагать, есть смысл высказать некоторые соображения о напечатанных главах - возможно, они окажутся не бесполезны. Да мы и не первыми здесь будем. Члены семьи покойного М. Г. Первухина, первого заместителя Председателя Совета Министров СССР, в надежде на доработку книги уже отметили на страницах "Советской России" некоторые упущения автора.
В публикации многоопытного эрудированного автора, разумеется, много полезных сведений, справедливых оценок, интересных суждений. Все это редакция видела, принимая решение о печатании глав. Надо полагать, это увидел, оценил и читатель. Но, к сожалению, остались не замечены некоторые неточности, ошибки, а порой и такие суждения, оценки, что на страницах патриотического издания просто изумляют.
Ну, такие пассажи, как уверенное заявление профессора о том, что "Сталин не имел любовниц", нас не слишком занимают, да и кажутся сомнительными. В самом деле, откуда это профессору известно? А главное - почему бы Иосифу Виссарионовичу их и не иметь? Ведь первый раз он овдовел, когда ему еще не было и тридцати лет, а после этого больше десяти лет вдовствовал. А у него же горячая грузинская кровь. Да и в 1932 году, когда овдовел второй раз, ему шел 53-й год - тоже далеко не старик. А Молотов вспоминал: "Сталин нравился женщинам". Первая жена, религиозная грузинка Екатерина, его, безвестного, гонимого подпольщика, боготворила. О второй жене Надежде Аллилуевой дочь Светлана писала в книге "Двадцать писем к другу": "Он был для нее целой жизнью". В этой же книге у нее есть такое место в рассказе о смерти отца на Кунцевской даче: "Пришли проститься прислуга, охрана. Вот где было истинное чувство, искренняя печаль. Повара, шоферы, дежурные диспетчеры из охраны, подавальщицы, садовники - все они тихо входили, подходили молча к постели, и все плакали. Утирали слезы, как дети, руками, рукавами, платками. Многие плакали навзрыд, и сестра давала им валерьянку, сама плача… Пришла проститься Валентина Васильевна Истомина - Валечка, как ее все звали, - экономка, работавшая у отца на этой даче лет восемнадцать. Она грохнулась на колени возле дивана, упала головой на грудь покойнику и заплакала в голос, как в деревне. Долго она не могла остановиться, и никто не мешал ей. Все эти люди, служившие у отца, любили его… А Валечка - как и все они - за последние годы знала о нем куда больше и видела его больше, чем я, жившая далеко и отчужденно…"
Так вот, профессор, я легко допускаю, что не знаменитые артистки Валерия Барсова или Вера Давыдова, о которых пишут некоторые сочинители вроде Ларисы Васильевой, специалистки по "кремлевским женам", а как раз Валентина Васильевна, эта Валечка с ее вековечной деревенской манерой горя, была после смерти жены возлюбленной Сталина… Другое дело, что я не могу вообразить, чтобы если уж не в семьдесят или в пятьдесят, то хотя бы в тридцать лет имел и любовниц, допустим, генерал Волкогонов, писатель Радзинский или широколобый мыслитель Рой Медведев, авторы гнусных книг о Сталине. Это же книги явных импотентов…
Но есть вопросы поважней, чем любовницы. Ю. Качановский неоднократно делает заявления такого рода: "Чтобы учесть уроки истории, надо относиться к ней строго объективно". Или: "Мы должны объективно оценивать факты истории". Еще и подкрепляет это золотой латынью, для весомости впечатления не давая перевода: "Suum cuique tribuere". Что означает сей таинственный афоризм, я, как и большинство читателей, не знаю, но уж, конечно, что-то очень серьезное насчет объективности. Может быть, "Послушай, ври, да знай же меру", как сказал патриций Чацкий плебею Репетилову.
Видимо, твердым намерением неукоснительно следовать древнеримскому принципу объективности объясняются многие особенности публикации. Так, надо полагать, именно поэтому, а также для демонстрации своих познаний автор счел нужным на страницах патриотической газеты поведать об ужасных, но весьма сомнительных поступках царя Петра, столь же увлеченно то и дело твердит о "красном терроре", о "жестокости, абсолютной безжалостности Ленина", о "беспощадности Сталина", о "сталинских репрессиях" и других любимых демократами кошмарах революции, Гражданской войны и Советской власти.
Ах, какой suum!.. Но тут прежде всего с изумлением думаешь: неужели автору "Советской России" и ее редколлегии все еще мало того, что обо всем этом каждый день неутомимо долдонят без оглядки на объективность прислужники режима едва ли не в любой передаче телевидения, во всех своих газетах, книгах, фильмах, и притом по малейшему поводу и безо всякого повода? Что заставляет газету повторять, 300-тысячным тиражом, дополнять и поддерживать этих неутомимых долдонов, шагая в одной упряжи с таким, например, декламатором прогресса, как кинорежиссер Андрей Смирнов, последнее явление которого народу состоялось в телепередаче "Культурная революция" 7 февраля этого года?
К Смирнову мы еще вернемся, а пока заметим, что жажда объективности принимает у профессора Качановского порой весьма избитые, уже осточертевшие формы. Так, с огорчением видим, что автор, совсем как Радзинский, считает, например, коллективизацию кошмарным делом, строительство Беломорско-Балтийского канала - преступлением; верит, что "завещание" Бухарина - это не ловкая пропагандистская проделка, а достоверный документ (ссылается на него!), который его вдова заучила наизусть и хранила в памяти пятьдесят лет, чтобы поведать Коротичу для публикации в "Огоньке"; самого Бухарина держит за славного добряка; Молотова и Маленкова называет "догматиками"… Хоть задумался бы, как же Сталин, которого он признает гениальным, мог долгие годы, десятилетия работать буквально рука об руку с догматиками на самых высоких постах? В таком случае, какой же он гений? Концы с концами никак не сходятся… Словно под диктовку Волкогонова пишет о Сталине: "Он был властолюбив. В борьбе за власть был жесток и беспощаден, не останавливался ни перед чем… Он использовал репрессии для укрепления своей власти" и т. п. Да ведь под всем этим с радостью подпишется любая демократическая сволочь.
А вот, горя желанием быть объективным, пишет: "Кто бы ни был виновен в развязывании Гражданской войны…" То есть он допускает, что виновны могли быть и большевики. Но зачем им война, если власть в их руках? За что им было воевать? Они думали о восстановлении разрушенного хозяйства, о мирном восстановлении страны. Да ведь сам же автор приводит слова В. Шульгина, идеолога и практика контрреволюции: "Мы объявили войну Ленину. Наступила Октябрьская революция. На нее мы ответили, взявшись за оружие". И это понятно: за оружие взялись те, у кого революция много отняла в интересах народа. Им было за что воевать.
Кое-что ученый адепт объективности досадно путает и в истории Великой Отечественной войны. Так, он уверяет: "Остановить противника Красная Армия смогла только в конце октября 1941 года". Это не так. Еще 30 июля верховное командование вермахта вынуждено было директивой № 34 предписать группе армий "Центр", наступавшей в ходе Смоленского сражения на главном - Западном, Московском направлении, перейти основными силами к обороне. В это же время на Лужской линии обороны была остановлена и группа армий "Север", наступавшая на Ленинград. Это был наш большой успех: за все время с начала Второй мировой войны в сентябре 1939 года немецкая армия впервые была остановлена и перешла к обороне. Я уж не говорю о том, что наши войска и до этого предприняли ряд контрударов, даже контрнаступлений. Так, 23 июня, на второй день войны, 99-я стрелковая дивизия полковника Н. И. Дементьева вышибла немцев из Перемышля, занятого ими накануне, и удерживала его до 27 июня. А Ельнинская наступательная операция 30 августа - 8 сентября 1941 года, в ходе которой родилась советская гвардия, - как можно на страницах "Советской России" забыть о таких славных делах!
Конечно же, к радости Яковлева, профессор несколько раз со смаком повторяет численность высланных во время коллективизации на поселение кулацких семей: "1 803 397 человек. Почти два миллиона!" Во-первых, зачем патриоту округлять число в сторону увеличения? Во-вторых, почему патриоту не напомнить, как и в вопросе о заключенных, что СССР - это не Голландия и даже не Польша, - названное число составляло лишь не многим больше 1 процента населения всей страны, которое при Советской власти росло, повторим для ясности, от 150 миллионов до 300. Ведь только такое сопоставление дает возможность понять масштаб события и факта.
Вместо этого автор тут же уверяет, будто в 1929 году во время коллективизации было 1300 "открытых мятежей", т. е. ежедневно вспыхивало по 3–4 мятежа. О-го-го! Но где именно? Когда? Назвал бы хоть один… Мой дед Бушин Федор Григорьевич был председателем колхоза в деревне Рыльское Куркинского района Тульской области, где я провел немалую часть детства, и отрочества. Ни одну семью тогда из деревни не выслали. А мятежи случались: дядька мой был большой выпивоха, так жена нередко выходила из супружеского повиновения и дубасила его.
Откуда автор взял чудовищную цифру мятежей? Из какой-то загадочной книги "Документы свидетельствуют", почему-то не указывая при этом, ни когда и где она издана, ни кто ее автор. Верить этому таинственному источнику, разумеется, нет никаких оснований, ибо сейчас появляется столько "документов" и преподносят их нам такие "публикаторы", что хоть святых выноси. А профессор ничуть не брезгует источниками такого пошиба.
Удивительно читать и это: "Первый результат коллективизации - голод 1932-33 годов". Конечно, перестройка хозяйства не могла пройти без потерь, но вы же, профессор, дальше сами пишете, что в 1931-32-33 годы засуха и недород охватили "важнейшие зернопроизводящие районы страны, территорию, где проживало 30 миллионов крестьян". Зачем же тогда все валить на коллективизацию? И почему бы патриоту не напомнить, что за все семьдесят пять лет Советской власти было лишь два голода - в 1922 году, как результат восьми лет войны, и в 1932-33-м. А что мы видим в царское время? В XVIII веке голод приходил в Россию 34 раза, в XIX - свыше 40. Но возьмем для наглядности сравнения тоже семьдесят пять последних лет царизма. Вот даты особенно крупных голодов: 1845–1846, 1851, 1855, 1872, 1891–1892, 1901, 1905, 1906, 1907, 1908, 1911–1912. Причем размах голода все время нарастал: 10-20-30-50 губерний. Наконец, в 1911–1912 годах, накануне 300-летия дома Романовых, столь пышно и торжественно отпразднованного, голод охватил 60 губерний. Характерно и то, что голодные годы порой следовали один за другим кряду, например, четыре года с 1905 по 1908-й. Это говорит, что власть была бессильна предотвратить бедствие, даже зная уже о его угрозе. В советское время; совсем иная картина и в этом смысле: благодаря усилиям общества и власти голод ни разу не вышел за пределы одного года. Больше того, в 1924 году неурожай поразил те же районы, что и в 1922-м, но благодаря своевременно принятым мерам голода не было… Остается лишь добавить, что большая часть сведений о голоде в дореволюционное время взята мной не из Советской энциклопедии 1-го, 2-го или 3-го издания, а из 4-го тома до сих пор знаменитой своей полнотой и объективностью энциклопедии Брокгауза и Эфрона, из тома, вышедшего еще в 1893 году.
Нехорошо ученому-историку путать столь примечательные фигуры Гражданской войны, как Корнилов и Краснов, или не знать о некоторых важных событиях Великой Отечественной, или оперировать сомнительными источниками. А притом где же еще и торжественно объявленная объективность, допустим, в вопросе о жестокости большевиков? Конечно, война есть война, и красные тоже воевали не в белых перчатках, но все же широко известные факты, иные из которых сам профессор напоминает, выражаясь деликатно, не подтверждают обвинение большевиков и их вождей в беспощадной кровожадности. Так, сразу же после взятия власти большевики в одном ряду с декретами "О мире", "О земле" приняли постановление "Об отмене смертной казни". Правда, уже на Третьем съезде Советов в январе 1918 года Ленин говорил: "Мы были слишком гуманны, слишком добросердечны по отношению к чудовищным по своему предательству представителям буржуазно-империалистического строя". И после убийства некоторых крупных работников Советской власти, после покушения 30 августа этого года на самого Ленина, на главу правительства, в сентябре был объявлен "красный террор", который таким образом явился лишь ответом на "белый террор", а у автора и выражения такого нет, он его стесняется. Однако уже 17 января 1920 года Ленин подписывает новое постановление Советского правительства "Об отмене смертной казни". Оно заканчивалось словами: "Постановление ввести в действие по телеграфу", т. е. немедленно. И скольким это спасло жизнь…
Сам же Ю. Качановский пишет: "Большевики во главе с Лениным еще раз попытались перевести политическую борьбу на мирные методы и формы. Это не получилось. Смертная казнь была восстановлена". Но гуманная тенденция продолжалась. В 1927 году ЦИК СССР отменил смертную казнь по ряду преступлений, сохранив ее как временную и исключительную меру в отношении немногих тягчайших преступлений. Вскоре после войны, 26 мая 1947 года, Президиум Верховного Совета СССР отменил смертную казнь в мирное время. Однако своим Указом от 12 января 1950 года допустил ее как исключительную меру наказания изменникам Родины, шпионам, подрывникам-диверсантам. Так что по этому Указу, принятому для защиты безопасности страны, получили бы свое и изменник Родины, многократный убийца Салман Радуев, и нанесший нашей обороне многомиллиардные убытки американский шпион Эдмонд Поуп, и диверсанты, взорвавшие дома в Москве и Волгодонске. Но и эти казни не затмили бы приведенных фактов, свидетельствующих о многолетней гуманной тенденции Советской власти, опровергающих домыслы о безоглядной жестокости и беспощадности большевиков. Ю. Качановский мог бы для назидания пустозвонам напомнить еще и о том, как в годы Великой Отечественной войны новое поколение большевиков уже без Ленина, но со Сталиным во главе относилось к немецким пленным и как немцы - к нашим…
В сочинении Ю. Качановского "враги народа" всегда в кавычках. Как это понимать? Что, не было у советского народа врагов? Может, и теперь их нет, как уверяли Ельцин и Козырев, а теперь - Путин и оба Ивановых? Более того, к удовольствию Евгении Альбац и Ирины Хакамады автор заявляет, например, что на судебном процессе 1938 года жестоко подавляли "любую попытку Бухарина, Рыкова, Крестинского защищаться, вскрывать нелепости обвинения". Любую!.. Вот один фрагмент выступления хотя бы только Бухарина на этом процессе:
- Я признаю себя виновным в измене социалистической родине, в организации кулацких восстаний, в подготовке террористических актов… - Я признаю себя ответственным и политически, и юридически за пораженческую ориентацию (в случае войны), хотя я утверждаю: а) лично я на этой позиции не стоял, б) фраза об открытии фронта принадлежит не мне…
Я считаю себя далее и юридически, и политически ответственным за вредительство, хотя я лично не помню, чтобы я давал директивы о вредительстве. Об этом я не говорил… А гражданин государственный обвинитель представляет меня в роли руководителя вредительства. Гражданин прокурор утверждает, что я наравне с Рыковым был одним из крупнейших организаторов шпионажа. Какие доказательства? Показания Шаранговича, о существовании которого я не слыхал…
Шарангович: Бросьте врать хоть раз в жизни. Врете и сейчас на суде.
Председательствующий Ульрих: Подсудимый Шарангович, не мешайте.
Бухарин: Ходжаев утверждает, что я советовал ему связаться с английским резидентом, а Икрамов говорит, будто я ему заявил, что Туркестан является лакомым кусочком для Англии. В действительности дело было совсем не так… Я категорически отрицаю свою причастность к убийству Кирова, Менжинского, Куйбышева, Горького и Максима Пешкова…
Как видим, Бухарин защищается весьма решительно, и никто не только не мешает отрицать многие обвинения, но председательствующий даже помогает ему говорить беспрепятственно. Отрицали некоторые обвинения и Ягода, и Крестинский, и Рыков… Вы, что же, профессор, не читали всего этого?