По новому оперативному плану Японская армия должна была сначала перерезать Транссибирскую железнодорожную магистраль, развернуть наступление против контингентов Красной армии, которые будут прибывать из других районов Сибири, а затем нанести удар по советским войскам в Приморье. Уже после принятия этого плана на военно-воздушных базах в Приморье было увеличено количество размещенных там советских тяжелых бомбардировщиков, и во Владивосток прибыло большое количество подводных лодок. Это способствовало тому, что новый оперативный план Квантунской армии в Маньчжурии приобрел долговременный характер и в принципе не менялся в течение 10 лет.
В июне 1933 г. руководство японской армии в преддверии прогнозировавшегося на 1935-36 гг. циклического мирового экономического кризиса дважды созывало совещание ответственных сотрудников различных министерств и ведомств для определения государств, наиболее опасных для Японии, и выработки соответствующей оборонной стратегии. В результате меньшинство высказалось за то, чтобы временно не считать СССР потенциальным противником, поскольку сокрушить его в прямом военном столкновении было невозможно, а сосредоточиться на военном подавлении Китая, оказывающего упорное сопротивление Японии, и лишь после этого подготовиться к военному противоборству с СССР.
Большинство же участников этих совещаний выступило против такой концепции, ссылаясь на то, что подобная стратегия приведет к тому, что в результате Япония может оказаться перед лицом способных объединиться против общего врага двух сильных противников, а активизация военных усилий на китайском направлении в связи с возможностью вмешательства ведущих государств мира может привести к вовлечению Японии в мировую войну. Поэтому возобладала концепция, при которой единственным главным противником было решено считать Советский Союз, причем с учетом его возрастающей мощи. Упор должен был быть сделан не на активных военных мероприятиях против СССР а на укреплении собственной обороноспособности при сохранении в силе упомянутого выше оперативного плана на случай, если Советский Союз сам предпримет наступательные действия в Маньчжурии.
Об опасности развязывания новой мировой войны в результате агрессивной политики Японии предупреждали и советские военачальники. Так, 10 февраля 1934 г., выступая на вечере танкистов в Центральном доме Красной Армии, К.Е. Ворошилов заявил: "Период мирной передышки заканчивается. Приближается начало новой империалистической войны… Я должен прямо сказать, что если бы японцы наступали на нас в прошлом году, мы и тогда имели довольно значительное количество танков на Дальнем Востоке, но использовать их так, как это мы сможем сделать теперь, сегодня, мы не смогли бы, потому что кадры у нас тогда еще были слабоваты. Теперь этот пробел мы восполнили…"
Выразив надежду, что в 1934 г. войны удастся избежать, он тем не менее заявил: "Японцы, как вы знаете, ведут себя довольно нахраписто. Тут могут быть всякого рода неожиданности. Японцы нас могут шантажировать в любой момент". Что касается возможного исхода этой войны, то К.Е. Ворошилов сказал следующее: "…японцы не смогут, не должны с нами справиться. Здесь все будет зависеть от людей, от того, как мы будем использовать нашу технику, от того, насколько умело мы сумеем ее применить тактически, организационно и оперативно, насколько умело распорядимся нашими средствами борьбы.
В январе 1935 г. зам. наркома обороны СССР М.Н. Тухачевский выступил с докладом на VII съезде Советов СССР. Докладчик заявил, что в 1934 г. личный состав Красной армии увеличился с 600 тыс. до 940 тыс. человек, а военный бюджет на 1935 г. вырос на 6,5 млрд. руб. Тухачевский сообщил, что в связи с большой удаленностью восточных рубежей СССР от его западных границ (а это было чревато тем, что в случае возникновения военного конфликта на Дальнем Востоке подкрепление из Европейской части СССР для ограниченного контингента советских вооруженных сил, даже если его осуществлять по воздуху, может не успеть вовремя) советское руководство оказалось поставленным перед необходимостью разместить в дальневосточных районах страны авиацию, танковые и артиллерийские подразделения.
Обратив особое внимание на последнее обстоятельство, генеральный штаб японской армии пришел к выводу, что поскольку такие части, по-видимому, в соответствии с советской военной доктриной, будут составлять основу вооруженных сил СССР, необходимо будет соответствующим образом усилить Квантунскую армию.
15 января 1936 г. Тухачевский в своей речи на заседании правительства СССР изложил новый план обороны страны, в котором говорилось, что с Запада Советскому Союзу угрожает вооружающаяся Германия, а с Востока - Япония и что армия нуждается в продовольственных ресурсах Сибири и Монголии. Докладчик добавил, что в Японии быстрыми темпами растет производство военной авиации и танков, в Маньчжурии ведется строительство сети стратегических железных дорог с целью подготовки к агрессии против СССР, а японский военно-морской флот приступил к осуществлению своего второго плана увеличения военно-морских сил.
Все это ставило страну, по словам заместителя наркома, перед необходимостью подготовки к обороне на два фронта и повышения процента регулярных войск по сравнению с народным ополчением (с 26 % к 74 % в 1934 г. до 77 % к 23 % в 1935 г.) при доведении общей численности Красной армии до 1,3 млн. человек и форсированном строительстве ВВС и ВМС, в особенности подводного флота.
Японский Генеральный штаб проанализировал планы советского руководства и дал свою оценку: советская стратегия оборонительной войны на два фронта с последующим перенесением главного контрудара с одного фронта на другой трудно осуществимая и поэтому нереалистическая.
К концу 1935 г. почти все стрелковые дивизии Красной армии были укомплектованы регулярными частями с повышенной огневой мощью, что, по мнению японской стороны, свидетельствовало о росте ее профессионализма и наступательного потенциала.
В июне 1936 г. в Японии при утверждении очередного оперативного "Плана национальной обороны империи" впервые после окончания Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке нашей страны наряду с присутствовавшим в этом плане в качестве его первоочередного и в прошлом единственного объекта - США стали указывать также Советский Союз.
Последнее обстоятельство было связано с тем, что представители японского правительства уже вели с фашистской Германией переговоры о заключении Антикоминтерновского пакта.
На Токийском процессе главных японских военных преступников 1946–1948 гг. эти оперативные планы, несомненно направленные против СССР, были включены как в обвинительный акт, так и в приговор Международного военного трибунала в качестве свидетельства агрессии против Советского Союза. Но таковыми эти планы могли бы быть только при их претворении в жизнь в случае явного нарушения Японией норм международного права, как это имело место со стороны Токио в отношении Китая.
Такой же план войны с Германией генеральный штаб японской армии в 30-е годы разработал и на тот случай, если Гитлер, быстро и успешно осуществив молниеносный захват Европы, приступил бы к экспансии через регион Индийского океана в направлении стран Тихоокеанского бассейна. Но никому не пришел в голову такой абсурд, как обвинять Японию на этом основании в агрессии против фашистской Германии и выносить японским руководителям на том же процессе соответствующий приговор.
Антикоминтерновский пакт был заключен 25 ноября 1936 г. (через один год к нему присоединилась Италия) для совместного противодействия Японии и Германии, как указывалось в его опубликованном тексте, подрывной деятельности Коминтерна (III Интернационала коммунистических партий). Это было сделано, как утверждали представители этих государств, в ответ на решение состоявшегося в 1935 г. VII Всемирного конгресса этой организации, который исходил из необходимости создания при сотрудничестве со II Интернационалом социалистических партий единого народного фронта борьбы против империализма и фашизма, т. е. против правящих кругов Германии и Японии, оказывая Компартии Китая помощь в борьбе против господствующих классов своей страны.
К пакту был приложен секретный договор, в соответствии с которым стороны учредили постоянный комитет для обмена информацией о деятельности Коминтерна, сотрудничества в проведении мероприятий по защите от этой деятельности и принятия жестких мер против сотрудников Коминтерна и их "пособников" внутри каждой из договаривающихся сторон, а также содействия этому сотрудничеству и взаимно обязались консультироваться в отношении необходимых мер для подавления "подрывных акций" Коминтерна.
На основании анализа поступавшей информации разведывательная агентура СССР заранее почти совершенно точно предсказала содержание Антикоминтерновского пакта, и в связи с этим 9 ноября 1936 г. полпред СССР в Японии К. Юренев посетил министра иностранных дел X. Ариту и сделал запрос относительно того, будет ли носить документ, о заключении которого велись тогда переговоры Японией с третьей страной, антисоветский характер. А 21 числа того же месяца в "Известиях" была опубликована редакционная статья о "заговоре Японии и Германии против мира", в которой с осуждением подчеркивалось, что под флагом борьбы с большевизмом скрывается тайный военный союз двух государств.
Очевидно, что именно вследствие такой оценки Советским Союзом Антикоминтерновского пакта сразу же после его заключения позиция нашей страны в отношении Японии приобрела более твердый характер.
Вдоль границы с Маньчжоу-го по берегам р. Уссури, р. Амур и в Забайкалье были размещены советские войска, состав которых постепенно усиливался. В соответствии с принципами советской внешней политики (остававшимися в основном неизменными до XX съезда КПСС, состоявшегося в 1956 г:) война между капиталистическими государствами и СССР в силу агрессивной природы капитализма представляла собой фатальную неизбежность, а их мирное сосуществование рассматривалось как передышка между такими войнами, будучи формой классовой борьбы, являющейся подготовкой сторон к войне двух антагонистических систем. Этот подход к грядущей войне между ними нашел свое отражение и в полевом уставе Красной армии, который вступил в силу в декабре 1936 г., а также в принципе подготовки вооруженных сил для заранее предопределенного нападения классового противника и немедленного переноса после сокрушительного контрудара военных действий на территорию врага.
Советская доктрина фатальной неизбежности войны с капиталистическими странами и выдвижение для нанесения мощного удара по уязвимым местам в обороне противника в районы, непосредственно прилегающие к границе мобильных воинских соединений Красной армии, вызвало обеспокоенность в генеральном штабе японской армии. Эта обеспокоенность усилилась после проведения в конце марта 1936 г. военных маневров Особой Дальневосточной армии под командованием маршала В.И. Блюхера, осуществленных впервые в столь широких масштабах. При этом особое внимание японская сторона обратила на начатое в конце 1936 г. строительство аэродрома для тяжелых бомбардировщиков в 200 км от границы с Маньчжоу-го северо-восточнее г. Ворошиловска, куда после его завершения они начали приземляться уже в 1937 г..
Стремясь обезопасить район Забайкалья в связи с огромным стратегическим значением для снабжения всего советского Дальнего Востока участка проходящей здесь Транссибирской железнодорожной магистрали, СССР решил расширить эту своего рода "горловину" между Сибирью и Дальним Востоком и для этого 27 ноября 1934 г. заключил соглашение с МНР о военной взаимопомощи, а фактически об односторонней советской помощи МНР для обеспечения безопасности перевозок по этой магистрали с юга, так как армия МНР насчитывала всего 15 тыс. человек. Однако, поскольку невдалеке от границы СССР, в 200 км юго-западнее от г. Хайлар восточное озера Буир-Нур в районе р. Халхин-Гол был расположен приграничный участок между МНР и Маньчжоу-го, оспариваемый обеими сторонами, заключение этого соглашения оказалось чреватым опасностью втягивания Советского Союза в вооруженные столкновения не только с маньчжурскими войсками, но и с Квантунской армией, связанной с марионеточным правительством маньчжурского императора Г. Пуи военным союзом о взаимопомощи.
5. УСИЛЕНИЕ НАПРЯЖЕННОСТИ НА ГРАНИЦАХ С МАНЬЧЖОУ-ГО (1935–1936)
Действительно, вскоре после заключения этого соглашения, 8 января 1935 г., отряд монгольских кавалеристов из 10 человек выдвинулся в окрестности могильного кургана Халха к северу от озера Буир-Нур. В ответ на это 28 января того же года отряд японских кавалеристов занял курган Халха. Данный инцидент послужил поводом для того, чтобы 1 июня 1935 г. в пограничном местечке у советско-маньчжурской границы Манчжоули провести переговоры об определении линии границы между МНР и Маньчжоу-го. При этом 23 июня японские геодезисты во время съемки местности в спорном районе р. Хайластын - притока р. Халхин-Гол - были взяты в плен. Но так как каждая сторона настаивала на том, что оспариваемая территория принадлежит ей, вопрос о границе урегулирован не был и позднее, в 1939 г., явился причиной ожесточенного вооруженного конфликта в районе р. Халхин-Гол (Халха). В спор вокруг вопроса о границе в ходе монголо-маньчжурских переговоров были вовлечены как японская, так и советская сторона. Первая из них поддержала требование делегации Маньчжоу-го о том, чтобы МНР признала ответственность за произошедший инцидент в районе р. Хайластын, согласилась на постоянное размещение на ее территории вблизи спорного участка границы постоянного представителя Маньчжоу-го и заявила, что в случае отказа монгольской стороны от принятия этих требований они будут рассматриваться как последнее предупреждение, после которого войска МНР будут силой оттеснены за линию Тамцак-Булак - Джи-Джи-Сумэ, соединяющую центр и середину южного края района МНР, вдающегося в территорию Маньчжоу-го.
В свою очередь 6 июня 1935 г. правительство Советского Союза в связи с позицией Японии в этом инциденте сделало ее послу в СССР К. Хирота заявление, в котором утверждало, что не столько власти Маньчжоу-го, сколько Квантунская армия, предъявив 4 июля 1935 г. необоснованное и "последнее предупреждение" МНР, провоцирует ее на вооруженный конфликт и что Квантунская армия пытается воспользоваться этим предупреждением как предлогом для оккупации района между Тамцак-Булак и Джи-Джи-Сумэ. В заключение правительство СССР доводило до сведения правительства Японии, что, исходя из интересов безопасности своей собственной границы, оно заинтересовано, чтобы Токио принял необходимые меры в отношении Квантунской армии с целью обеспечения мирного порядка на монголо-маньчжурской границе. В результате демарша правительства СССР монгольская сторона, получив дипломатическую поддержку Советского Союза, отвергла притязания делегации Маньчжоу-го, поддержанные Токио, и в конечном счете 26 августа того же года переговоры были прерваны.
Срыв монголо-маньчжурских переговоров способствовал сохранению напряженности на границе между МНР и Маньчжоу-го. В результате этого 12 февраля 1936 г. на границе между ними в местечке Опаходка вблизи юго-западного берега озера Буир-Нур произошло вооруженное столкновение между кавалерийским отрядом Квантунской армии и подразделением армии МНР, которому были приданы артиллерия и броневики. При этом стороны понесли потери убитыми и ранеными.
Через месяц после этого, 20 марта 1936 г., был подписан сроком на 10 лет Протокол о взаимопомощи между СССР и МНР, в соответствии с которым в случае нападения на одну из договаривающихся сторон другая должна была оказать ей всевозможную помощь, включая военную.
Сразу же после подписания этого документа началась реконструкция дорог, связывающих Забайкалье с МНР, а также строительство стратегической железной дороги от Улан-Удэ до Наушки, расположенных на границе Бурят-Монгольской АССР и МНР, что могло иметь важное значение в случае, если бы здесь развернулись боевые действия.
О подготовке к ним не только СССР, но и МНР, по сведениям генштаба японской армии, свидетельствовало и удвоение ее военного бюджета, численности вооруженных сил, введение в строй новых кавалерийских дивизий и модернизация боевой техники всех частей армии на основе военных поставок из СССР.
По сведениям того же органа японской армии, к концу 1936 г. численность вооруженных сил Забайкальского военного округа и Особой Дальневосточной армии по сравнению с предыдущим годом увеличилась на 2–6 стрелковых дивизий, одну кавалерийскую дивизию, около 250 самолетов и на 300–400 танков, составив 16–20 стрелковых дивизий, 4 кавалерийских дивизий, около 1200 самолетов, около 1200 танков и около 70 подводных лодок. Такое усиление обороны советского Дальнего Востока было осуществлено в соответствии с постановлением СНК СССР от 27 мая 1933 г..
В результате усиления напряженности на границах марионеточного государства Маньчжоу-го с СССР и МНР количество пограничных конфликтов в 1935 г. увеличилось за 2 года 10 месяцев на 150 инцидентов, достигнув 176.
Это объяснялось, с одной стороны, совместными японо-маньчжурскими операциями против хунхузов (китайских бандитских формирований), которые, спасаясь от преследования, пытались укрыться на территории СССР, с другой - усилившимися попытками проникновения советских разведывательных групп на территорию Маньчжоу-го для получения данных о Квантунской армии. После того как 23 марта 1935 г. КВЖД была по советско-японскому соглашению продана Японии, возможности советской стороны получать соответствующую разведывательную информацию через советских служащих этой железной дороги были сведены на нет (к 22 августа 1935 г. было эвакуировано 6238 советских служащих и 14 397 членов их семей).