"Ты разговариваешь точь-в-точь, как ассистент профессора. Приходит такой чудик, все на нем аккуратно: рубашечка, галстучек в полоску. Бегают таких человек десять, портят все, за что берутся, и все они до того талантливые, что рта раскрыть не могут. Прости, я сегодня плохая. Это ужасно. Я просто гадкая". Френни рассказывает Лейну о книге "Путь пилигрима" русского автора, то ли крестьянина, то ли священника, герой которой ищет смысл жизни в странствиях и в беспрестанном шептании молитвы. Типа нашей безостановочной молитвы: "Господи Иисусе, сыне Божий, помилуй мя грешного". Френни говорит, что у нее не хватает мужества стать просто никем.
"Интересная книга. Ты будешь есть масло?" – отвечает Лейн, он слушает и постоянно прерывает ее репликами о качестве салата, о лягушачьих ножках, о запахе чеснока.
Френни без конца извиняется, повторяет: "Прости, сегодня я никакая", корит себя за то, что невнимательна к Лейну. "Эти синтаксические фокусы, испражнения… Становлюсь противной, самовлюбленной, просто пуп земли…"
Лейн отвечает ей, как всегда, приземленно: "Поешь что-нибудь. Мне кажется, тебе принесли очень аппетитный сэндвич…"
Нервы Френни напряжены до предела, она не выдерживает такого непонимания, ее добивает диссонанс, возникший в беседе. Она идет к барной стойке, теряет сознание, падает. Когда приходит в себя, читает безостановочную молитву.
Устами Френни пересказывается главное суждение Анандавардхана (Свет дхвани) о том, что "высказывание не есть дхвани, если проявляемое в нем лишь появляется, но не вызывает ощущения прекрасного".
"Если ты поэт, то должен создавать нечто прекрасное! Я имею в виду, что ты должен оставить ощущение чего-то прекрасного, когда читатель переворачивает страницу".
Раса
Давным-давно высокомудрые пророки Иерархии и прочие, укротившие страсти, пришли к добродетельному Бхарате, мастеру театра, во время перерыва в репетициях. Он тогда только что окончил чтение мантры, сделал из цветного песка очередную мандалу и сидел, окруженный своими сыновьями. Высокомудрые пророки, укротившие свои страсти, почтительно спросили у него: "О брахман, как возникла натьяведа, столь похожая на прочие веды, которую ты сочинил? И для кого предназначена она, сколько в ней частей, каковы ее размеры и как должно ее применять? Пожалуйста, расскажи нам подробно обо всем этом". Выслушав мудрых, так сказал им Бхарата в ответ:
"Очиститесь, будьте внимательны и слушайте о происхождении натьяведы, сотворенной Брахмой. О брахманы, давным-давно, когда миновала критаюга, во время которой царил Сваямбхува Ману, а люди стали охочи до чувственных удовольствий, погрязли в желаниях и алчности, и одолели их зависть и гнев, и счастье их смешалось с горем, тогда Джамбудвипа была полна богов, данавов, гандхарвов, якшей, ракшасов и великих урагов". И боги, возглавляемые Индрой, пришли к Брахме и сказали ему: "Мы хотим нечто, что можно было бы слышать и видеть. Поскольку существующие веды не должны достигать слуха тех, кто рожден шудрами, соблаговоли создать другую веду, которая будет принадлежать всем варнам". "Так и быть тому", – ответил Брахма, и, отпустив царя богов, подумал: "Создам пятую веду, которая будет содействовать славе, содержать добрые советы и мудрые изречения, давать наставления грядущим поколениям, обогатит учениями всех и охватит все искусства и ремесла".
Как почувствовать, пощупать раса? Вкус пищи порождается сочетанием различных веществ, соусов и приправ. Также и раса возникает от слияния различных чувств. Как от патоки и прочих продуктов, приправ и соусов образуются шесть вкусов, так и постоянные чувства, сочетающиеся с различными прочими чувствами, приобретают свой вкус.
"Подобно тому, как люди, толк знающие в еде, наслаждаются вкусами пищи, приправленной различными приправами и из разных продуктов приготовленной, точно так же разумные, наслаждаясь постоянными чувствами, связанными с драматическим представлением или чтением поэм и бхава, душой вкушают впечатления, которые они от этого получают".
Раса – особый вид переживания, особое эстетическое удовольствие. Его нельзя сравнивать с тем, что испытывает юноша от согласия возлюбленной стать его женой. Это удовольствие рефлексии, удовольствие наслаждения, исходящего из одного лишь ощущения.
У Бхараты названы восемь раса: любовное, комическое, трагическое, яростное, героическое, устрашающее, отвращающее и волшебное. Бхава порождает раса. Бхарата называет постоянные и преходящие чувства. Считается, что постоянных чувств тоже восемь – любовная страсть, смех, горе и гнев, энергия, страх, отвращение и изумление. Дополнительными чувствами называются тридцать три, а именно: удрученность, изнеможение, тревога, зависть, а также опьянение и усталость, вялость, подавленность, замешательство, отчаяние, воспоминание, уверенность, стыд, неуравновешенность, радость, возбужденность, скованность, высокомерие, отчаяние, нетерпение, сонливость, истерия, дремота, пробуждение, раздражение, скрытность, ярость, рассудительность, болезнь, безумие, умирание, испуг, размышление. Преходящими чувствами считаются восемь: остолбенение, потение, поднятие волосков(?), дрожание голоса, дрожь, побледнение, слезы, обморок.
Бхарата указывает, что секрет успеха драматического действа (он разработал теорию театра) заключен в неторопливости наращивания заданного поэтического настроения, которое достигается постепенным единением логических результатов происходящего с вариациями вспомогательных психических состояний героев. В результате подобного синтеза поэтическое настроение пронизывает действие от начала до конца. Это поддерживали и более поздние теоретики дхвани последующих веков.
Так для создания раса страха рекомендуется использовать следующие дополнительные чувства – уныние, спад, неуверенность, тревога, раздражение, безумие, испуг.
Для создания раса отвращения – такие вспомогательные психические состояния персонажей, как возбуждение, тоска, ощущение страха, тревоги, плохие предчувствия.
Изумление, откровение должны возникнуть в результате следующих промежуточных состояний: беспокойство, радость, воодушевление, возбуждение, затем наступает долгожданное изумление и откровение, которое заканчивается чувством удовлетворения.
"Натьяшастра" Бхараты датируется большинством учёных III–IV веками. Спустя несколько веков Удбхата (VIII–IX века) предложил добавить еще одно поэтическое настроение (раса), девятое по счету – спокойствие, ведущее к отречению от мира.
Девять поэтических настроений, этот стандарт сохранился в индийской теории эстетики до XI–XII веков, до появления Мамматы, который ввел десятое поэтическое настроение – родственной нежности, близости.
Цвет раса
Помимо дополнительных и преходящих чувств, сопутствующих конкретным раса, индийская поэтика рекомендует большое количество разнообразных сюжетных и изобразительных средств, направленных на внушение необходимых переживаний, необходимого "послевкусия". В дальнейшем мы обсудим некоторые из них. А сейчас, я хотел бы остановиться на цветовой окраске раса.
О цветовой окраске раса мы можем найти намеки в "Свете дхвани", а также в классических произведениях – в Махабхарате и Рамяне. Соответствие цвета и раса в индийской символике не всегда однозначно. Приведу в качестве примера окраску для девяти раса, которую приводит в своих работах И. Л. Галинская. Окраску десятой раса мне, к сожалению, найти не удалось. Формулировку вида поэтического настроения также повторим вслед за Галинской.
Раса 1 – эротика, любовь – синий, другие темные цвета. В индийской поэтике синим кодируется любовь, т. к. это чувство во многих случаях жизни приносит гибель и зло.
Раса 2 – смех, ирония – белый.
Раса 3 – сострадание (а также – печаль, одиночество, может быть, – богооставленность) – серый.
Раса 4 – гнев, ярость – красный.
Раса 5 – мужество (а также – достоинство, смелость) – оранжевый.
Раса 6 – страх (а до страха, на подходе к страху – уныние, депрессия, неуверенность, тревога, раздражение, безумие, испуг) – черный.
Раса 7 – отвращение (его предваряют возбуждение, тоска, ощущение страха, тревоги, плохие предчувствия) – темно-синий.
Раса 8 – изумление, откровение – желтый.
Раса 9 – спокойствие, мудрость, умиротворение – прозрачный, бесцветный.
Привязку цвета к видам эмоций, поэтических настроений нельзя, видимо, считать жесткой, детерминированной для всех случаев жизни, для всех времен и народов. Вызывает сомнение темно-синяя окраска отвращения. Эта окраска может быть, по-видимому, и темно-фиолетовой. В той же индийской поэзии отвращение часто кодируется зеленым цветом.
Психофизическое воздействие цвета до конца не исследовано и в наши дни. Приведу несколько различных описаний воздействия цвета на настроение человека.
Красный
Самый возбуждающий цвет, он вызывает эмоции позитивного ряда: общий подъем духа, приток энергии, радость, желание двигаться, танцевать, эротические эмоции, стремление к общению с людьми, к творчеству, религиозный экстаз.
Возбуждение может реализоваться и в эмоциях негативного ряда: жестокость, страх, ужас, тревога, чрезмерное напряжение сил, болезненная эйфория, наркотическое действие, раздражение, гнев, ярость, надоедливость, неврастения, ощущение опасности. С красным цветом соотносится холерический темперамент.
Желтый
Желтый цвет – привлекательный, вызывает симпатию и положительные эмоции: веселье, душевную лёгкость, приятное чувство благополучия, счастья, освобождения, независимости, молодости; провоцирует смелость в делах и поступках.
И. В. Гете оценивает желтый цвет весьма положительно: "В своей высшей чистоте желтый всегда обладает светлой природой и отличается ясностью, веселостью и мягкой прелестью. Он производит исключительно теплое и приятное впечатление. Если посмотреть на какую-нибудь местность сквозь желтое стекло, особенно в серые зимние дни, то… глаз обрадуется, сердце расширится, на душе станет веселее; кажется, что на нас веет теплом". Загрязненный и более темный желтый вызывает негативные эмоции: отвращение, брезгливость, отчуждение, неприятие. И. В. Гете пишет далее: "(Желтый) производит неприятное впечатление, если он загрязнен или…сдвинут в сторону холодных тонов. Так, цвет серы, отдающий зеленым, имеет что-то неприятное. Неприятное впечатление от желтого получается, если желтая краска сообщается нечистым и неблагородным поверхностям – обыкновенному сукну, войлоку и тому подобному… Незначительное и незаметное смещение превращает прекрасное впечатление огня и золота в гадливое, и цвет почета и благородства оборачивается в цвет позора, отвращения и неудовольствия".
Зеленый
Чистый (спектральный) зеленый, а также цвет листьев и травы действует на нервную систему положительно: успокаивает раздражение, снимает усталость, умиротворяет, бодрит, дает разрядку нервного напряжения. Иными словами, психологическое воздействие его обратно действию красного.
Синий
Спектральный синий вызывает ощущения покоя, неподвижности, глубины пространства; внушает серьезность, миролюбие, одухотворение, религиозные чувства. С синим связан флегматический темперамент. Это цвет идеала, духовной красоты. Длительное воздействие синего изолирует от реальности, погружает в некий иной мир, свободный от забот и суеты, от власти момента. Синий дает ощущение вечности.
Оранжевый
Тонизирующий цвет, возбуждение от него несколько менее, чем от красного, но раздражающее действие чуть ли не больше, чем у красного. Психологи видят источник этого раздражения в неустойчивости оранжевого, в его колебаниях от красного к желтому и обратно.
Голубой
Промежуточный между синим и зеленым. Богат разновидностями и оттенками – от светло-синего (называемого в просторечье голубым) до бирюзового (типа восточной бирюзы или египетской фритты). В наше время чаще всего встречаем в своем окружении типографский и компьютерный "cyan" – ядовито-голубую краску. Природные голубые, конечно, успокаивают, затормаживают очаги раздражения в коре головного мозга, но искусственный "cyan" даже в небольших дозах нервирует и утомляет. Он хорош только при подмешивании к нему желтого или красного, смягчающих его ядовитость.
Фиолетовый
Крайний цвет оптической области (спектра) – самый коротковолновой. Фиолетовый – это как бы угасший красный. Такой красный, на который набросили синий покров тьмы. "Главное его свойство – двойственность воздействия на психику: он и возбуждает, и угнетает, он соединяет эмоциональный эффект красного и синего цветов, одновременно притягивающий и отталкивающий, полный жизни и возбуждающий тоску и грусть", – писал С. Рубинштейн, советский психолог и философ. "Фиолетовый не столько оживляет, сколько вызывает беспокойство" (Гете).
Приведенные описания дают вариантные описания психологического воздействия цветов. Но, в целом, они не противоречат индийским канонам цветных раса.
"Девять рассказов" Дж. Сэлинджера
Насколько я знаю, Сэлинджер не высказывался о символах, закодированных в его книгах. Он вообще почти не высказывался публично о себе, о своих взглядах на жизнь и на литературу.
Писатель-классик, писатель-загадка, на пике карьеры объявивший об уходе из литературы и поселившийся вдали от мирских соблазнов в глухой американской провинции. Его книги, включая культовый роман "Над пропастью во ржи" (Ловец во ржи), стали переломной вехой в истории мировой литературы и сделались настольными для многих поколений бунтарей: от битников и хиппи до представителей современных радикальных молодёжных движений.
Ушел из жизни в 2010 и оставил множество загадок. Многие пытались разгадать темные места в его книгах, приоткрыть занавес его личной жизни. Вышло несколько его биографий. И. Галинская еще в 1985 написала книгу "Тайнопись Сэлинджера". В интернете можно найти несколько очень интересных лекций Андрея Аствацатурова: "Загадка Сэлинджера", "Сэлинджер и Апдайк – искушение богооставленностью", "Джером Д. Селинджер. "Девять рассказов. Поэтика"". Пытался промоделировать жизнь Сэлинджера и современный французский прозаик и критик Ф. Бегбедер в своей книге "Уна & Сэлинджер".
Высказывались мысли о том, что Сэлинджер использовал индийскую эстетику и концепцию "цветных раса" в своих рассказах. Так ли это на самом деле? Очень даже возможно. Совпадений много. Сэлинджер интересовался дзэн. В его рассказах можно найти размышления персонажей о дзэн-буддизме. Много сюжетных совпадений, связанных с традициями индуизма. Насколько он сам серьезно относился к этому? В какой степени это было его иронией? Какой выход он нашел для себя лично в нашем жестоком и бессмысленном мире? Все это остается загадкой для нас. Которая, возможно, никогда не найдет своего разрешения.
Но то, что книга "Девять рассказов" написана под влиянием "Натьяшастры" и "Света дхвани", это, видимо, верно. Девять рассказов – девять раса. И порядок их расположения в книге совпадает с порядком перечисления раса. Литературные приемы, используемые в этих рассказах, а также символика цветов, используемых в разных раса, все это неоднократно напоминает нам о родственных связях "Девяти рассказов" с индийской эстетикой.
Теперь коснемся десятой раса – поэтического настроения родственной нежности, близости, для которого цветного эквивалента, мне кажется, нигде не обозначено. Сэлинджер придавал, видимо, особое значение этим чувствам и переживаниям. Именно десятой раса он посвятил несколько своих книг, посвященных семье Глассов: "Выше стропила, плотники", "Френни", "Зуи", "Симор. Знакомство", "Хэпворт 16, 1924". Сюжеты о семействе Глассов и сопровождающие их настроения родственной нежности мы найдем также в некоторых из "Девяти рассказов": "Отличный день для банановой сельди", "Дядюшка Виггили в Коннектикуте", "В ялике", возможно – в "Посвящается Эсме, с любовью и сердоболием".
Мы с вами ограничимся девятью цветными раса.
"Девять рассказов" – девять жемчужин в творчестве Сэлинджера. Недаром их создателя авторитетные литературные критики называют рассказчиком от Бога. Его творчество – глубоко и значительно, речь – богата и блистательна, герои – искренни и незабываемы, стиль прозы – безупречен.
Сэлинджер завораживает нас, он умеет писать о каких-то будничных, вроде бы ничего не значащих делах так, что у нас сразу в голове возникает театральная мизансцена и вырисовывается характер.
"Телефон звонил, а она наносила маленькой кисточкой лак на ноготь мизинца, тщательно обводя лунку. Потом завинтила крышку на бутылочке с лаком и, встав, помахала в воздухе левой, еще не просохшей рукой. Другой, уже просохшей, она взяла переполненную пепельницу с диванчика и перешла с ней к ночному столику – телефон стоял там. Сев на край широкой, уже оправленной кровати, она после пятого или шестого сигнала подняла телефонную трубку.
– Алло, – сказала она, держа поодаль растопыренные пальчики левой руки и стараясь не касаться ими белого шелкового халатика, – на ней больше ничего, кроме туфель, не было – кольца лежали в ванной.
– Да, Нью-Йорк, миссис Гласс, – сказала телефонистка.
– Хорошо, спасибо, – сказала молодая женщина и поставила пепельницу на ночной столик".
Может быть, кто-то вспомнит описание Хемингуэя, как старик закидывал на пальцы и закреплял веревку в своем знаменитом "Старике и море". Та же магия, то же "делание" нечто из ничего.