Не услышали. Обрекли страну на тягчайшие испытания. Кто предупредит нынешних? Вот писатель, эмигрировавший в 70-х в Вашингтон, на склоне лет нашедший пристань в тихом Биаррице, откровенно сказал: "Для меня Россия – прежде всего люди страдающие. Чудные старушки, тетушки, дядюшки – пронзительные российские существа. Так вот раньше эти тетушки и дядюшки радовались успехам своей страны и полету Гагарина, радовались, что и их труд вливается в труд их республики. А сейчас им предлагают радоваться количеству молодых миллиардеров и думать о том, что их рубли в тех миллиардах. А пока эти пронзительные российские существа крепко спят, но видят во сне не "рокот космодрома", а золотые сны, которые навевает им наше телевидение: то парикмахера в бассейне собственной виллы, то шоколадную блондинку, а то и самого Петросяна на весь вечер заведут". А вот когда они проснутся, то не только травы у дома могут не увидеть, но и самого дома. Потому что дома уже не будет.
И что бы ни говорили президент, Кудрин, Греф о том, что нашей экономике вполне по силам опередить Италию, Францию, Великобританию, об увеличении ВВП, об уменьшении инфляции, для меня важнее авторитет аргумента, чем аргумент авторитета. Сорок процентов населения живет от зарплаты к зарплате, тридцать процентов – за чертой бедности. Народ стремительно деградирует, спивается и вымирает. Как приостановить это падение, кажущееся некоторым восхождением? "Ни один ветер не будет попутным для корабля, не знающего, куда плыть", – сказал Сенека. Если нынешний курс корабля под названием "Россия" – плод знания правящих кругов, то он губителен. И нужно определить другие цели, способные пробудить в народе чувства человеческого достоинства. Нужны права и законы, сообразные не с интересами дельцов-хищников, а со здравым смыслом, справедливостью, гуманизмом и строгое их исполнение. Сегодня очевидно, что жизнь каждого зависима и неотрывна от жизни всех. Нужны цели, не разделяющие, а объединяющие людей. Объединяющие в не огромные корпорации воров и грабителей, а направляющие все ресурсы на благо народа. Все это потребует немалых средств, средств государственных, то есть это должен быть возвращенный народу результат его труда. И тогда Россия вновь подтвердит свою материальную и духовную прочность, как это было в самой страшной за всю историю войне, Великой Отечественной.
ЖИЗНЬ КОРОТКА, ЧТОБЫ ЧАСТО МЕНЯТЬ УБЕЖДЕНИЯ
(Интервью для газеты "Новые известия". Ведущая О. Егошина)
Актера, режиссера, политического деятеля, последнего министра культуры СССР Николая Губенко сегодня не часто можно встретить на светских тусовках – слишком много работы. Он практически все время проводит в своем театре, занят репетициями спектакля "Мисс и мафия" по пьесе Птушкиной. Беседа с корреспондентом "НИ" шла параллельно со световой репетицией, и именитый деятель рассказывал о том стержне, который помог ему сохранить верность себе при любых режимах.
– У Редьярда Киплинга есть рассказ об индусе из знатной семьи, который получил европейское образование, вернулся в Индию, сделал карьеру, но, достигнув высочайших постов, все бросил, ушел в религию. И закончил свою жизнь святым. Вы известный режиссер, востребованный актер, но в свое время вдруг резко ушли в политику. Это было вызвано убеждениями или стремлением к переменам?
– Я попал в политику. Этот эксперимент надо мною совершил Кирилл Лавров, которому тогда предложили пост министра культуры. Он отказался, но назвал мою кандидатуру. Он в это время снимался в моей картине "Запретная зона". Там вообще был прекрасный ансамбль: Зельдин, Ларионова, Болотова, Рыбников, Смоктуновский, Лавров, Соколова. И прежде чем дать согласие Медведеву и Рыжкову, я три месяца советовался с ребятами: с художниками, актерами, со всеми теми, с кем полжизни проработал на "Мосфильме", с Давидом Боровским. Не было ни одного человека, который бы мне не сказал: "Иди, нам нужен на этом месте человек своего цеха". Это было решающим. Я уверовал: что-то можно будет сделать полезное для культуры. Сделать за два года что-то удалось. Увеличить бюджетные средства, выделяемые на культуру, и т. д. И последующие мои шаги определялись тем же стремлением.
– Сейчас принят новый закон об учреждениях культуры, касающийся впрямую театров. Как он отразится на судьбе вашего Содружества актеров Таганки?
– А как он отразится на судьбе музеев? Скоро музейное дело вообще рухнет. Сейчас, когда отменили экспертизу, нас захлестнут волны фальшивок. Что касается нашего театра, то мы 14 лет живем в режиме самовыживания, без всякой помощи со стороны властей. Недавно, правда, Лужков пошел нам навстречу, помог в налаживании противопожарной системы театра. Наконец-то мне удалось также вставить два наших спектакля, "Четыре тоста за Победу" и "Афган", в городскую программу патриотического воспитания молодежи, теперь у нас будет побольше молодежи.
– А как обстоят дела с зарплатами актеров?
– Это самое тяжелое дело. Мои артисты зарабатывают деньги на стороне, и я этому не могу препятствовать. Жить в Москве с зарплатой 5–6, даже 10 тыс. рублей невозможно. Больше всех у нас получает народная артистка Зинаида Славина – 16 тыс. рублей. Но это потолок. Поэтому я не сопротивляюсь занятости своих артистов на телевидении, в рекламе, сериалах. У них театр – дело для души. И это неплохо. В этом тоже есть свои плюсы. Хотя, конечно, хотелось бы, чтобы театр мог и кормить своих актеров. Хотелось бы иметь больше ресурсов, чтобы привлечь хорошую режиссуру.
Мы ведем свое хозяйство в режиме строгой экономии. Содержим здание (оно хотя бы не разрушается). Другое дело, что из-за недостатка финансов мы редко выпускаем новые спектакли. Вот в этом году у нас редкий прорыв: выпустили "Чао", репетируем Птушкину, скоро приступим к "Коньку-Горбунку". "В "Чао" заняты молодые артисты. Труппа пополнилась выпускниками московских вузов: Школы-студии МХАТ, "Щуки", "Щепки". На первой встрече я новеньким говорю: "Ребята, учтите, что здесь вы будете очень мало зарабатывать!" Ответ: "Мы сюда приходим не за заработком!"
– Сейчас на кинофестивале в Ханты-Мансийске вам должны дать специальный приз за вклад в мировой кинематограф. Как вы относитесь к признанию коллег?
– Призы от коллег – это приятно. Боюсь, что в Ханты-Мансийск даже не смогу поехать в связи с премьерой. Хотя город очень хвалят. Говорят, город будущего. Сергей Соловьев стоял у истоков нашего театра, поставил "Чайку". Театр изматывает безденежьем, очень изматывает: содержать огромное здание, заботиться об актерах… Когда уборщица получает больше актера, конечно, это угнетает.
– Сейчас вы репетируете пьесу Птушкиной "Мисс и Мафия". Почему вы выбрали именно этого автора?
Эту пьесу я нашел в журнале "Современная драматургия" в 2004 году. С первых же шагов мы натолкнулись на сопротивление текста, который нам мешал своей пунктирностью. Главная трудность в том, что на сцене одновременно находятся пятнадцать персонажей. Поскольку автор не прописывает их ежесекундное пребывание, это создает огромные сложности для актеров. Ты находишься на сцене и как бы "ничего не делаешь". И на преодоление этого уходит большая часть времени. Поэтому мы отложили тогда эту пьесу и вернулись к ней два года спустя. Я надеюсь, что где-то в марте состоится премьера. Хотя труд это адский. Пьеса в определенной степени фантасмагорична. Хотя наши артисты и привыкли играть все, от классики до абсурда. Но и абсурд у нас опирался на какие-то реалии. Здесь и в пьесу, и в автора надо просто веровать почти с религиозным пылом. Тем более что речь идет именно о способности человека к вере. Действие происходит в деревне Желтая Грязь, куда только что вернулся из заключения Ваня Мафия. Неожиданно жителям деревни является Божья Матерь. Те, кто ее видит, верующие, считают это знамением. Неверующие считают это уловкой. Поскольку в Желтой Грязи живут, как во всех деревнях России, бедно, то верующие просят у Божьей Матери помощи: места буфетчицы в районе, денег на ребенка, выплатить пенсии и т. д. Священник Леха, рожденный в этой деревне, приезжает "удостоверить чудо", но Богоматерь вдруг исчезает. Священник не подтверждает чудо.
Затем во втором акте все просьбы верующих странным образом начинают сбываться. Это одна линия пьесы. А вторая связана с бывшим заключенным, который хочет провести здесь конкурс красоты на звание "Мисс Желтая Грязь". Всего не буду пересказывать. Тут будет много смешного и грустного. Моя задача неизменна – заставить людей думать.
– Вопрос веры всегда был ключевым для русского искусства. Како веруеши – постоянный вопрос, который художники обращали к себе и к своему народу…
– Речь идет не о православной вере, иудаизме, исламе и т. д. А просто о вере. Мы хотим побудить публику подумать, как часто наш народ бросается из крайности в крайность. Крепостное право, его отмена, самодержавие, революция, советская власть, крушение Союза, снова разговоры о монархии. Думаю, что через семьдесят лет опять повернем налево. В какой мере это способствует процветанию? Если каждый задумается о своих пристрастиях, предательствах, ориентирах, буду считать задачу выполненной.
– То есть, выбирая пьесу, вы ориентировались на какие-то политические задачи?
– Это не я ориентировался, это пьеса меня сориентировала. Я удивляюсь, с какой легкостью люди изменяют своим убеждениям. Жизнь слишком короткая, чтобы часто менять убеждения. В юности это позволительно. Зрелый человек тоже может сменить убеждения, если он столкнется с чем-то опрокидывающим его веру, с каким-нибудь катаклизмом: Всемирным потопом, Страшным судом. Но не присягать вечером одному, а наутро – другому. Ведь именно убеждения помогали нашему народу выживать в войне, во времена голода, разрухи. А без убеждений ничего не построишь. Без убеждений ты в лучшем случае перенесешь через дорогу ящик пива, продашь на рубль дороже и заделаешься коммерсантом… Вот смотрите, сейчас на сцене красный уголок с членами Политбюро на фоне красного знамени. А во втором действии там будут висеть Московский патриархат и хоругви. Все очень просто, наглядно и очевидно.
– Героям пьесы помогает вера в Божью матерь. Что помогает жить вам, актеру, режиссеру, политику Николаю Губенко?
– Только вера в личные отношения, семью, в дружбу, в товарищество и в очень близких людей. Больше ничего!
2007 г.
НЕТ ПОЛИТИКИ БЕЗ КУЛЬТУРЫ И КУЛЬТУРЫ БЕЗ ПОЛИТИКИ
(Интервью для газеты "Советская Россия". Ведущий В. Башкин)
Мы хорошо знаем Николая Губенко как замечательного актера и режиссера. Не менее известен он и как государственный и политический деятель, и здесь его индивидуальность тоже проявилась достаточно ярко. Сегодняшний разговор с нашим гостем – не только об искусстве, но и о его политических пристрастиях.
– Николай Николаевич, вы весьма успешно работали на ниве отечественного искусства, сыграли ряд замечательных ролей в театре и кино, ставили спектакли на Таганке, снимали фильмы, в частности, столь полюбившиеся нашему зрителю "Подранки", "Пришел солдат с фронта", "И жизнь, и слезы, и любовь". И вдруг – министр культуры СССР, депутат Государственной Думы, депутат Мосгордумы. Почему вы решили пойти в политику?
– Кто-то сказал: если человек не будет заниматься политикой, то политика займется им. Наверное, каждый в той или иной мере ощущает это на себе.
Я счастлив, что жил именно в советский период нашей Родины, хоть и родился в трагический для нее 41-й год. У многих из нас не было отцов и матерей, и все же старшее поколение сохранило нам жизнь, поставило нас на ноги, дало образование и работу, сделало квалифицированными специалистами каждого в своем ремесле. Я искренне благодарен тем людям, которые мне помогли на жизненном пути.
Сейчас многие жалуются на "несвободы" советского периода. Думаю, их жалобы нацелены на то, чтобы лучше приспособиться, продолжить карьеру, вновь "влиться в политическое русло", остаться в так называемой элите. Хотя уже в советское время они обладали и достаточными льготами, и собственностью, и материальными благами, предоставленными им государством. Их легенды о нереализованных творческих планах я не могу выслушивать спокойно, а тем более с сочувствием. К примеру, в какой другой стране, допустим, Феллини или Бергману выделили бы два бюджета, чтобы дать возможность полностью переснять неудачно снятый ими фильм? А режиссер Андрей Тарковский в "зашоренном" Советском Союзе снял с гениальным оператором Рербергом картину "Сталкер" и счел ее неудачной. Он попросил у Госкино второй бюджет и от начала до конца переснял свой фильм уже с оператором Княжинским. Такого щедрого продюсера, как советское Госкино, не появилось еще ни в Голливуде, ни на других "фабриках грез".
Другое дело, что во всех странах в большей или меньшей степени присутствует тенденциозность в государственной и, особенно, в идеологической сфере. Правда, я лично не могу пожаловаться на цензуру в те годы. Конечно, находились редакторы, мнительные или сверхосторожные, или сомневающиеся люди, которым многое не нравилось в моих сценариях. Но на тех же худсоветах мне с коллегами удавалось их переубедить, доказать право на существование той или иной сцены. Это нормальная борьба вкусов, интересов, пристрастий. Для того и живет художник, чтобы убеждать зрителей в справедливости своих взглядов. Да, время было непростое, в том числе и в области культуры, искусства, но мы работали, достигали определенных успехов.
В свое время член Политбюро Александр Яковлев, стажировавшийся в свое время в Колумбийском университете США, провозгласил идею деидеологизации общества. В этом тезисе уже тогда просматривалось забвение всего лучшего, что было в советский период нашей истории. Результат этой политики не заставил себя долго ждать. Уже в конце 80-х годов в Прибалтийских республиках начали в открытую совершаться акты вандализма в отношении советских воинских захоронений и памятников, воздвигнутых в честь Победы над фашизмом. Заказчиков и исполнителей, естественно, не нашли.
Напомню, когда гитлеровцы сжигали книги Толстого, Чехова, Достоевского, Гоголя, Пушкина, Тургенева, когда они уничтожали Ясную Поляну, Михайловское, Спасское-Лутовиново, Клин, они знали, почему и зачем это делают. Им надо было вытравить из памяти советского народа тех писателей, которые своей великой литературой подготовили общественное сознание в России к преобразованиям XX века. Вот слова Гитлера: "Надо уничтожить всякое напоминание о славянской культуре на территории Европы. Уничтожение очагов культуры есть уничтожение нации".
Не то ли самое мы наблюдаем последние 15 лет? Практически уничтожено понятие сельского клуба, библиотеки. Порой они были единственным источником образования и культуры на селе. Кануло в Лету воспоминание о кинопередвижке, которая когда-то несла в самые отдаленные, дремучие места важнейшее из искусств. Закрываются школы, агрессии подвергается русский язык – основа основ славянской культуры. Массовая культура внедрена в сознание новейших поколений со всеми свойственными ей разрушительными ингредиентами – насилием, жестокостью, порнографией. Это и есть уничтожение памяти, ведущее к уничтожению нации.
Когда мне предложили пост министра культуры СССР, я не мог не согласиться. Мне казалось, что, занимая эту должность, смогу поддержать своих коллег по искусству в их творческих поисках и начинаниях, сделать полезное для развития отечественной культуры. Несмотря ни на что, нам все же удалось достичь определенных позитивных результатов. Простите за сухую статистику: я принял министерство с бюджетом 0,8 процента от расходной части бюджета СССР. Нам удалось довести расходы на культуру до 1,2 процента. И это был не нынешний скудный бюджет, а мощный бюджет супердержавы. В 2007 же году в России расходы на культуру и кинематографию составляют порядка 0,7 процента от расходной части бюджета. Правительство только разводит руками: "Нет денег!" Мы-то знаем, что они есть. У отдельных олигархов личное состояние доходит до нескольких миллиардов долларов. Это, так сказать, экономическая цена вопроса.
В те годы наше Министерство культуры было одним из первых, в котором начали разрабатывать те основы законодательства, которые позже стали стержнем российского законодательства по культуре. Кроме того, в условиях суперцентрализации нам удалось создать Межреспубликанский совет, который не по указке из Центра, а самостоятельно распределял средства, разрабатывал культурные программы, привлекал внебюджетные источники финансирования. И, наконец, я был не просто чиновником, а человеком из профессии, знающим насущные проблемы творческих людей. Более того, я продолжал работать как актер и режиссер, а значит, был внутри процесса. Дверь кабинета министра была открыта для всех, и многие через министра были услышаны и президентом, и правительством. Я не говорю, что в этом моя заслуга, нет… Просто думаю: люди осознали, что с приходом во власть профессионала можно быть понятым, а значит, можно искать и находить общий язык с властью.
– В роли политика вы известны как непримиримый борец за нравственность на телевидении. Ваши выступления в Госдуме не раз становились объектами нападок и насмешек в репортажах тех же электронных СМИ. Что вы думаете по этому поводу?
– В губительном процессе разобщения народа телевидение играет едва ли не главную роль. В разгроме проекта советского общества социальной справедливости (я настаиваю на понятии разгрома, а не распада или развала, как это сейчас трактуют) было много составляющих. Но главным, на мой взгляд, оружием холодной войны было информационное оружие. Средства массовой информации, бесспорно, являются лучшим инструментом, при помощи которого совершается пересадка, вживление идеи чуждого образа жизни в сознание наших сограждан и уничтожение национального самосознания, традиций культуры. Вы включаете телевизор, и вам с утра до вечера вдалбливают, что быть российским гражданином позорно. Вы ущербны, глупы, ваше общество – общество шарлатанов и убийц, пьяниц и наркоманов, бездарных коррумпированных чиновников и предателей Родины, ваши солдаты – мародеры, а генералы – воры, и вообще вы – империя зла, раковая опухоль в организме человечества. В результате людьми овладевает неверие и апатия, в обществе воцаряется неприязнь и страх. Чего стоит один только многолетний поиск нашими идеологами так называемой "национальной идеи"!
Усердная работа по разрушению взаимопонимания между людьми, проповедь ненависти по отношению к недавнему прошлому превратили СМИ в орудие эгоистических интересов клана денежных сил, которые с бесстыдным цинизмом на самом деле управляют государством, прикрываясь, как ширмой, демократической фикцией права, справедливости и свободы.