Когда я услышал 28 мая по телевидению первое сообщение об этом, то понятным чувствам горечи и боли не удалось заглушить досаду и недоумение. Как же так? Ведь не мог же Андрей не знать, что у бандита наверняка есть оружие, хотя бы нож. И как при этом мог он довести дело до рукопашной схватки, когда у него был пистолет? Неужели Колокольцев так воспитал своих полицейских, что они не смеют даже подстрелить в ногу убегающего бандита, который застигнут на месте преступления. Совершенно невероятная, нелепая история!
Но на другой день в выпуске "Вестей" сообщили такое, что я и не поверил бы, если не слышал бы это сам. Оказывается, Андрей служил в полиции всего два месяца, но его включили в "спецгруппу быстрого реагирования", где, естественно, требуется немалый профессиональный опыт. Причем, с ужасом услышал я, "он еще не успел получить табельное оружие". И вот вооруженного только кулаками парня бросили в ночную погоню за профессиональным бандитом, у которого, как видно, полагало начальство, ничего, кроме зубочистки или зажигалки нет.
Рассказывая об этой трагической и позорной истории, кстати, дикторы телевидения постоянной называли убийцу "подозреваемым". Ну, вы подумайте! Человек пойман, признался в убийстве, даже принес извинение и попросил прощения, а для них он все еще подозреваемый. Это один из характернейших примеров юридического долдонства, которое власть насадила в стране. Нам постоянно твердят, особенно по телевидению, что только суд вправе назвать преступника преступником. Поразительная чушь! Редчайшее тупоумие! И оно, конечно же, продиктовано желанием заткнуть рты честным людям, они в интересах преступников, которые ныне всюду орудуют.
Да любой человек может как угодно назвать кого угодно. Например, я могу назвать главарей нашего телевидения Эрнста, Добродеева и Кулистикова тупицами и государственными преступниками, но мои слова не могут иметь никакой юридической силы, никакого законного последствия, кроме одного: они дают право названным лицам подать на меня в суд за моральный ущерб их "чести и достоинству". Однако они не сделают этого, ибо они знают, что действительно тупицы и преступники, разлагающие своими передачами основы нравственности, элементарного приличия, выпускающие на экраны отпетых негодяев, как Кох, призывающий Запад послать дивизию ВДВ и забрать "к чертовой матери" или ликвидировать наше атомное оружие; дающие экран таким невеждам и лжецам, как Сванидзе и Млечин, клевещущим на нашу историю, беспардонным хамам, как Жириновский и Киркоров, на глазах страны оскорбляющим, даже бьющим женщин, не исключая беременных… Да к тому же они и трусы - сказать точнее, дристуны - эта троица.
А суд не просто "говорит", как может говорить любой, а принимает решение, от имени государства выносит приговор, который имеет прямые юридические последствия - то или иное наказание за преступление, которое доказано следствием и в ходе состязательного судебного процесса. И вот эта путаница, подмена, смешение чьих‑то возможных слов с обязательным приговором суда от имени государства, повторю, конечно, в интересах преступников, они главным образом насаждением этой мешанины и занимаются.
…Помните, как недавно в Ленинграде бдительная директор продовольственного магазина своим недреманным оком уличила в краже трех пачек масла старушку‑блокадницу? Старушка‑то дряхлая, память плохая, напутала, забыла, что у нее в коляске. Господи, да если бы даже в самом деле кто‑то присвоил три пачки масла и уличен в этом! Если ты человек, потребуй, чтобы он это оплатил - и делу конец. Но эта баба не человек, а плод двадцатилетнего путинского воспитания. Закон нарушен! И она вызвала полицейский наряд. Наряд прибыл моментально и, надо думать, хорошо вооруженный. Это ж не бандитов ловить. И три‑четыре лба повели старушку в отделение, чтобы там составить протокол, а то и надеть на блокадницу кандалы. На пороге отделения старушка и умерла от сердечного приступа… Этого и тридцатилетняя Алина Кабаева не вынесла бы…
И вот нам сообщают: против директора магазина, имя которой из соображений гуманности не сообщается - как можно! - против этой безымянной стервы возбуждено дело. Хорошо. А полиция? А этот наряд амбалов? Ведь если бы и среди них был хоть один нормальный человек, он послал бы магазинную курву куда Макар телят не гонял и проводил бы старушку до самого дома, неся ее покупку и три гипотетически ворованных пачки масла, за которые сам мог бы и заплатить. Но и тут не было ни одного человеческого человека, а были воспитанники Колокольцева и Путина, которые изгнали из нашего общества всякую человечность, даже крохи сердечности, даже подобие товарищества.
Несмотря на всю эту жестокость, невежество и безответственность власти есть ораторы, которые, как, например, Карен Шахназаров, уверяют страну, что ею руководят "политики планетарного масштаба". А еще, говорят, она, власть‑то, очень чутка к запросам времени, к чаяниям, желаниям и надеждам народа. И вот вам пример из другой области. Перед юбилеем нашей великой Победы над фашистской Германией и ее прихвостнями от Финляндии до Испании со страниц и сайтов газет "Правда", "Советская России", "Литературная газета", "Завтра", "Слова и дела", "Российский писатель" "Культура", "День литературы", "Молния", "Патриот", "На русском рубеже" - с их страниц множество фронтовиков, знаменитых ученых, известных писателей, рабочих, крестьян, артистов многократно взывали к власти: верните великое и грозное имя Сталинград! А было еще, как рассказала "Правда", и множество прямых писем президенту по почте.
Особенно сильно прозвучало открытое письмо "Товарищ Сталинград" в газете "Завтра" № 17, напечатанное еще в апреле. Среди подписавших - Ленинский и Нобелевский лауреат Жорес Алферов, писатель‑фронтовик, участник Сталинградской битвы, Герой социалистического труда Юрий Бондарев, депутаты Госдумы… В конце они писали Путину: "Возвращение Сталинграду его исторического имени огромным большинством народа будет воспринято как величайший подарок для них самих и для их отцов и дедов, сопоставимый с возвращением Крыма. Сегодня, когда на Россию давят со всех сторон, это так важно для единения нашего народа!"
Моей подписи под письмом в результате хронической забывчивости одного из его организаторов нет, но я, разумеется, целиком разделяю позицию авторов письма, кроме одного вопроса. Возвращение Сталинграду его святого имени будет не любезным подарком благодетеля, а точно как с Крымом - реституцией, то есть возвращением народу, стране украденного у них.
Так вот, все эти долгие и многоголосые просьбы, советы, требования - это ли не народный голос, это ли не упование живых и мертвых! И как ответили "планетарные политики"? Плюнули в живые лица и на безмолвные могилы да пошли дальше оптимизировать свою сытую жизнь и заодно - а как же! - народное счастье.
Можно привести еще много подобных примеров того, как наши "планетарные политики" чутки к народным запросам и чаяниям, но ограничимся непритязательным стишком, подарком Шахназарову:
Хоть для вас он "планетарный",
Но для нас - вполне бездарный.
В праздник спрятать Мавзолей
Мог лишь круглый дуралей,
Но уверен наш народ:
Время истины придет.
Плевок из‑за спины
В московском театре им. Чехова состоялось, наконец, торжественное открытие давно обещанного Года литературы. Телепередача об открытии многих ошеломила, и люди гадали: кто сценарист, кто режиссер этого шоу? В. Кожемяко прямо признался в "Правде": не знаю. А я знаю. Передачу смастачили два чеховских персонажа - околоточный Очумелов из рассказа "Хамелеон" и отставной профессор Серебряков из пьесы "Дядя Ваня". К ним в Страну Чудес еще летом с цветами и коньяком ездил министр культуры Владимир Мединский, уговаривал, что‑то обещал, кажется, пригласительные билеты на юбилей Солженицына в Лужниках. Что ж, они согласились. Почему не поработать для процветания родной литературы, откуда они сами и вышли? Кто из них сыграл главную роль в работе над спектаклем? По‑моему Очумелов. Но и Серебряков показал себя в полной мере.
Ну, Очумелов душа простая, вся она сводится к хамелеонству, о нем долго и много рассказывать нет нужды. Заметим только, что его выдающийся хамелеонский дар в этой спектакле очень пригодился. Сложнее дело с профессором Серебряковым. Войницкий (дядя Ваня) говорит о нем: "Ровно двадцать пять лет читает и пишет об искусстве, ничего не понимая в искусстве. Двадцать пять лет пережевывает чужие мысли. Двадцать пять лет читает и пишет о том, что умным давно известно, а для глупых не интересно. Двадцать пять лет переливает из пустого в порожнее…". В других случаях дядя Ваня аттестует профессора кратко: "ученая вобла"… "старый подагрик"… "мыльный пузырь".
Обратите внимание, как настойчиво он твердит о двадцати пяти годах. Вам при этом ничего не приходит на ум? Да как же - возраст нашей румяной демократии! Вот и она - воистину двадцатипятилетний переливчатый мыльный пузырь. И если бы только в литературе!.. Двадцать пять лет экономику реформирует, ровным счетом ничего не соображая в экономике. Двадцать пять лет политикой занимается, ровным счетом нечего не понимая в политике. Достаточно сказать, что экономику довели до того, что огурцы покупаем в Польше, репу - в Израиле, зубные щетки и компьютеры - в Китае. А политику… Включите телевизор. Там - кошмар, который спровоцировала наша златокудрая и сладкоголосая демократии, а теперь не смеет притронуться к нему.
1 февраля 2015 года в телепередаче с Владимиром Соловьевым принял участие первый заместитель главы правительства Игорь Шувалов. Первый! Ах, жалко, что поздно было, вероятно, мало кто видел и слушал эти отменные образцы опасливо‑оптимистической демагогии. Об импортных огурцах, зубных щетках, компьютерах, о 20 миллионах, живущих на 7–8 тысяч в месяц, и о тех, кто живет на 2 миллиона в день, о 40 миллионах гектаров заброшенной пашни, о только что сгоревшей библиотеке мирового значения, о жертвах и героях Новороссии, о пожаре у нашего крыльца - ни слова. Зато во всем остальном - полный марафет!
Но что я, вольный артист! Наше место в буфете, как говорил Аркашка Счастливцев. Но вот О.Т. Богомолов - академик по экономике - извещает читателей "Литературной газеты": "Перелома в сторону развития нет. Наоборот. И это результат в первую очередь внутренней политики, а не санкций. Я не говорю о стратегии экономического развития, ее у России нет… Доклад Счетной палаты по приватизации так и не появился в печати, а его выводы замяли… Прогрессивная шкала налогообложения существует во всех странах и доходит до 50 %, у нас же - регрессивная. Олигархи и другие богачи живут на дивиденды и платят с них 9 %, хотя вся страна - 13". Вот с кем побеседовать бы на людях говорливому вице‑премьеру Шувалову. Нетушки… Он лучше с мастером художественного слова побалакает.
Дальше: "У нас вместо планирования - одни прогнозы, которые регулярно пересматриваются. В наших условиях они обречены на провал. (1 февраля с очередными прогнозами выступала Э. Набиуллина, директор Центрального банка и танцовщица с крейсера "Аврора". - В.Б.). Должна быть картина будущего, а она отсутствует. Нас прижали санкциями, и только тогда мы задумались, что же мы можем сами". Тут я позволю вставить словечко: прижали‑то действительно нас, но вдруг задумались‑то, что можем, не мы, а они, кремляне. А мы давно понимаем то, кто они никак не раскумекают.
Еще: "Государство, импортирующее 40 % продовольствия, ставит под угрозу безопасность страны. Мы (?) только сейчас спохватились, что надо развивать сельское хозяйство. В Норвегии, Швеции. Финляндии дотации в сельское хозяйство доходит до 70 %, а у нас почти нулевые. (Позвольте опять уточнить: 1 % бюджета. - В.Б.). Сегодня у нас и тостеры, и телевизоры, и бытовая техника - все импортное. Дошло до того, что мы ввозим зубные щетки (Жму руку, Олег Тимофеевич. - В.Б.) и канцелярские скрепки". Зато В. Путин очень красиво говорит о "скрепах народной нравственности".
Или: "Науку у нас так реформируют, что не знаешь, что от нее останется. С таким напором да на коррупцию бы… Исследования последних лет показали, что бесплатная медицина более эффективная, чем платная". Извиняюсь, но нормальным людям это и без исследований совершенно ясно. Если возможен доход, то врач - увы, среди них ангелов так же мало, как везде - может такой диагноз тебе поставить, что разорит! И он вовсе не заинтересован в быстром излечении больного: время идет - деньги капают.
"Компрадорская буржуазия все свои средства из России вывозит. Их семьи живут за границей, там учатся их дети".
Кстати, а детки Шувалова где учатся? Неужели в Москве?
"Американские богачи жертвуют на университеты и другие благотворительные цели, а наши не хотят давать ничего". Нет, академик, они тоже дают - туда же, куда американские.
"Значительная часть нашей промышленности принадлежит уже не нам. Это опасно, и последствия могут быть очень печальны".
И наконец: "Год назад за чертой бедности находилось 15,7 миллионов россиян, сегодня - 19". Можно присовокупить: при Ельцине было 7 долларовых миллиардеров, сейчас их 117.
Здесь же, на этой полосе газеты в другой статье я вижу: "По данным социологических исследований РАН только 17 % населения приняли капиталистический уклад".
Однако вернемся к главной теме. Как же именно Мединскому удалось уговорить чеховских персонажей на творческий подвиг? Да очень просто. Ведь профессор Серебряков при всем том, что ученая вобла и всем надоел нытьем о своей старости и смерти, ужасно честолюбив, он говорит: "Я хочу жить, я люблю успех, люблю известность, шум…" А ныне он оказался подзабытым. На его честолюбии министр культуры и сыграл. А Очумелова и уговаривать не надо было. Вот они вдвоем и взялись за дело - профессор русской литературы и околоточный. И что получилось?..
Торжество открыл президент. В своей речи он счел нужным осветить проблему матерщины в художественной литературе. Во всем сказанном им только это и заслуживает внимания, тем более что со сцены, на которой президент стоял, мат в иных спектаклях витает по залу, как белокрылая чайка. И теперь изображение чайки на занавесе театра символизирует именно это, а совсем не верность творчеству Чехова. Впрочем, говорят, есть предложение для полной ясности заменить чайку изображением фаллоса нынешнего худрука как непременной части русской матерщины. Это яснее соответствовало бы нынешнему духу театра.
Президент проницательно заметил, что Толстой, Чехов, Бунин обходились без матерщины. Верно, даже околоточные не смели материться на службе. И эти русские писатели, и многие другие крепких слов однако не чурались, но хорошо знали, как надо обходиться с ними, чтобы не оскорбить слух не только профессоров, но и тех же околоточных. Если бы спичрайтеры президента читали "Войну и мир" Толстого, то могли бы для наглядности и примерчик вставить в его речь. В сцене охоты (второй том) есть такое место:
"Улюлюлю! Улюлю! - кричал доезжачий Данило. Когда он увидел старого графа Ростова, в глазах его сверкнула молния.
- Ж…! - крикнул он, грозясь арапником на графа.
- Про…ли волка‑то!.. охотники! - И как бы не удостаивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобою, приготовленною на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими".
И хотя тут простительные охотничьи страсти, да это вообще не матерщина, но все равно - многоточия.
Можно найти примеры грубости и у Чехова. Так, в его пьесе "Иванов" главный герой в беспамятстве кричит на свою жену Анну Петровну (Сарру Абрамсон), когда она в ссоре бросила ему в лицо, что он женился на ней в расчете на большие деньги ее родителей: "Замолчи, жидовка!".
Но, пожалуй, в специфической аудитории, собравшейся в тот вечер в театре имени Чехова, привести этот пример из классики было немыслимо. Евреи считают только себя вправе употреблять это словцо и слушать его спокойно могут только из уст соплеменника. 24 января в "Литературной газете" был напечатан большой цикл стихов Евгения Рейна под загадочным заглавием "Здесь время падает наклонно". Конечно, сразу хочется спросить: а что, обычно "время падает" отвесно? А куда падает? Ну, ладно, пусть падает. Гораздо интересней, что одно стихотворение начинается категорическим и радостным заявлением: "Я - жидовская морда…" Вот, мол, смотрите, какая ныне свобода для нас. И это нигде не вызвало никаких протестов, даже вопроса: зачем это он? Между прочим, не так давно в передаче по каналу "Культура", которой давно ведает архангельский мужик Архангельский, Евгений Рейн в компании четырех соплеменников заявил, что его считают еврейским Есениным. Кто считает, неизвестно, но не надо удивляться, если скоро по этому каналу объявят, что Есенин - русский Рейн.
Ну, а что же президент сказал в итоге писателям и артистам о матерщине? Да как всегда, с улыбочкой: "Впрочем, это вам виднее". Даже в таком вопросе не решился, не посмел, струсил встать на защиту народа. А ведь как пылко заливает, повторю, о "скрепах народной нравственности". Разве у него повернется язык возразить Улицкой, Рубиной, Ерофееву, почему‑то особенно полюбившим по рождению чуждый им русский мат. Ерофеев, отпрыск чрезвычайного и полномочного советского посла в Сенегале, признавался, что специально учил наш мат, как иностранный язык. Такой же иностранный он и для этих двух дам, и для многих других мастеров художественной похабщины.
Но вот началось… На экране бегут имена писателей: Лермонтов… Татьяна Толстая… Лев Толстой… Войнович… Салтыков‑Щедрин (мелким шрифтом)… Евтушенко… Фонвизин (мелким шрифтом)… Твардовский (средним шрифтом)… Интересно…
Можно было ожидать, что в год 70‑летия нашей Победы в столь многозначительном "стартовом" концерте Года литературы с президентским зачином достойно будет представлена поэзия Великой Отечественной войны, о которой так верно сказал когда‑то Сергей Наровчатов: "Война не породила у нас гениального поэта, но породила гениальную военную поэзию". Увы, прозвучало только одно стихотворение Константина Симонова "Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины". Стихотворение прекрасное, но Олег Табаков, по‑моему, прочитал его, совершенно не понимая, что читает. А где стихи хотя бы тех же Берггольц и Друниной? Допустим, эти строк:
Мы предчувствовали полыханье
Этого трагического дня.
Он пришел. Вот жизнь моя, дыханье…
Родина! Возьми их у меня…
Этих славных имен, этих великих строк не было даже в бегущей строке.