Современная Турция родилась в кровавой битве на Босфоре против англичан. Первым, кто поддержал устроителя новой Турции Ататюрка, стал Ленин. По договоренности между кемалистской Турцией и советской Россией были обозначены те границы и установлен тот баланс сил, который по сей день определяет ситуацию на Северном Кавказе и в Причерноморье. Причем Кавказ традиционно был зоной повышенного внимания для английской разведки, которая пыталась выстроить там свою модель. Сегодня это продолжают делать американцы, которые всячески встревают в пространство между Турцией и Россией. Период дружбы между Россией и Турцией длился до конца 1930-х годов. И Ленин, и Ататюрк считали, что именно российско-турецкая дружба является на новом этапе концом многовековых коллизий и столкновений, открывая совершенно новую страницу альянса молодой Советской России и новой кемалистской национальной Турции. Однако уже при Сталине отношения России и Турции начали портиться, особенно после Второй мировой войны, в которой Турция заняла сторону стран "оси". В этот момент, не без участия американцев, у турок возникли опасения, что Сталин собирается оккупировать северную Турцию. К тому времени Советская Россия уже установила свой контроль над Восточной Европой, на чем очень ловко сыграли американцы, утверждая, что безопасность Турции под угрозой. Заметим, что даже в периоды самого тесного сближения с Вашингтоном Анкара никогда не осознает себя как колонию, но стремится стать партнером Америки, сделавшим в свое время осознанный геополитический выбор.
В Турции вновь начали культивироваться традиционные для османских времен антироссийские мифы. Возобновившаяся ориентация на Запад и последующее вступление Турции в НАТО стали нарушением заветов Кемаля Ататюрка. В ответ на это СССР начал поддерживать курдов, с которыми в формате национального государства у турок сразу начались проблемы. Курдских повстанцев обучали советские инструкторы, хотя версия коммунизма у этих инсургентов была весьма своеобразной: КРП была скорее этнорелигиозной общиной древнего архаичного народа, со своими родовыми устоями и религиозными культами.
Постсоветское противостояние
Состояние холодной вражды с турками продолжалось до момента крушения советской империи, чем турки не замедлили воспользоваться, активно приступив к созданию пантюркистских сетей на территории Центральной Азии, а также среди тюркских народов России, вплоть до Якутии. Проект Великого Турана от Якутии до Босфора под патронажем Турции стал новой формой культивации антироссийских настроений и представлял собой националистическую, расистскую разработку соответствующих отделов ЦРУ и Ми-6, которые подталкивали турок к тому, чтобы нанести максимальный ущерб России. Причем эта антироссийская идея даже не вытекала из турецкого национализма, поскольку такого турецкого пантуранского национализма никогда исторически не существовало, а был османский национализм, который, как в любой империи, предполагал вербовку в элиты представителей самых разных этносов. И уж тем более это не имело никакого отношения к кемалистской Турции.
В 1990-е годы Турция - член НАТО, со своим пантуранистским проектом, пользуясь ослаблением российской власти и падением влияния России на постсоветском пространстве, была нашим откровенным врагом, а турецкие структуры, турецкие школы, турецкие фонды и организации представляли собой враждебные сети. И поэтому, оценивая ситуацию вторжения турок в северный Ирак с позиции 90-х годов, нам следовало бы однозначно поддержать курдов, возмутиться агрессией проамериканских турок, наших противников, которые все 90-е подстрекали наши традиционные тюркские народы: татар, башкир, якутов, балкарцев или карачаевцев на Северном Кавказе - на действия против России. Геополитически это было бы совершенно правильно, и мы должны были бы именно так рассматривать то, что происходит сегодня в Турции и Ираке. Но ситуация с тех пор существенно изменилась.
Турция под ударом США
Ситуация начала кардинально меняться в начале 2000-х годов. Сначала возникли проблемы со вступлением Турции в ЕС, куда она формально стремится. Затем со стороны США поступило предложение объединить Кипр, его греческую часть, с северной частью, которая сегодня оккупирована Турцией, и только на этих условиях включить Турцию в ЕС. И наконец, уничтожение американцами режима Саддама Хусейна, сдерживавшего этноконфессиональные противоречия между шиитами, суннитами и курдами, которые после американского вторжения возобновились с новой силой, поставив Турцию под удар.
Турция хочет в Европу, Европа ее не пускает. Турция хочет морально сохранить свое присутствие на северном Кипре, Запад предлагает вывести оттуда войска. И наконец, для Турции принципиально сохранение своих национальных границ в кемалистском пространстве, а это означает, что турки будут сами разбираться с курдами. Вместо этого у них на глазах практически образуется независимый северный Курдистан, поскольку нынешний Ирак не является централизованным государством и не может контролировать курдов. И тут еще, в довершение ко всему, в американском Конгрессе ставится вопрос о признании геноцида армян, что в современной ситуации является политической эксплуатацией этой трагедии, которая наносит удар по национальному самосознанию турок. Все это ставит перед Турцией очень серьезный вопрос: а оправдано ли дальнейшее пребывание Турции в НАТО? Оправдано ли дальнейшее движение в американском ключе, и не пора ли поискать альтернативу?
Неудивительно, что после всего этого в Турции начинается пересмотр геополитической позиции. Вспоминается и дружба Кемаля Ататюрка с Лениным, и то, что нынешняя турецкая государственность была создана в значительной степени при поддержке русских, и что между Россией и Турцией были периоды мира и сотрудничества. К тому же Россия бурно развивается, у России огромные природные ресурсы, Россия снова становится мировым полюсом и, по большому счету, начинает представлять собой некую внятную стратегическую альтернативу всевластию США, которые уже замахнулась единолично хозяйничать на всем Ближнем Востоке. Турция стала заложником в не своей игре.
Сегодня от сотрудничества с Америкой Турция получает только минусы: на повестке дня развал турецкого национализма, который, по большому счету, абсолютно несовместим с европейским представлением о правах человека, это просто другая традиция. Проблемы и с единством государства, поскольку продолжение дальнейшего движения на Запад, безусловно, приведет к возникновению межэтнических проблем для Турции. Встав на этот путь якобы для того, чтобы спастись от Сталина, Турция в итоге начинает утрачивать свою турецкую идентичность и свое национальное государство. И если когда-то Запад был для турок гарантом их национального государства, то сегодня продолжение движения на Запад просто чревато смертью Турции, концом не только кемализма, но и турецкой государственности.
В данной ситуации Россия имеет возможность получить довольно серьезного, активного, динамичного союзника, которого не пускают в Европу, которого все больше раздражают действия американцев на Ближнем Востоке, которому жизненно важны наши энергетические ресурсы. Именно поэтому мы прокладываем "голубой поток" по Черному морю. То, что нас сближает, все больше и больше перевешивает то, что нас исторически или политически разделяет.
Евразийская стратегия Турции
Место Турции в глобальном геополитическом контексте
Итак, мы определили геополитический статус нашего южного соседа: Турция - мощная региональная держава, пребывающая в ситуации перманентного геополитического выбора. Фундаментальной аксиомой геополитики является факт принадлежности Турции к "береговой зоне". Этот факт исторически возник в ходе драматической истории всего ХХ века, на заре которого Османская Империя была еще чем-то совершенно иным, самостоятельным сухопутным анклавом, хотя - как и континентальная Европа - также испытывала на себе два противоположных вектора - со стороны Великобритании (атлантизм) и Российской Империи (евразийство). Однако в эпоху империй контуры окончательной геополитической картины были туманны, и понадобилось несколько столетий, чтобы предвидения первых геополитиков точно совпали с политической картой мира: с одной стороны США, с другой стороны Евразия (Россия).
Как бы то ни было, сегодня Турция принадлежит в "береговой зоне", а, следовательно, геополитическая теорема турецкой политики в глобальном масштабе решается через баланс и противостояние двух ориентаций - атлантистской и евразийской. Крайним случаем является ситуация прямой колонизации прибрежной территории, но и в этом случае остается политическое пространство для оппозиции и, соответственно, для поиска геополитической поддержки у противоположного полюса. Такова геополитическая история современного Вьетнама, Кореи, Афганистана и т. д. Но в тех береговых странах или ансамблях стран, которые претендуют на самостоятельную политическую роль в региональном масштабе, выбор между атлантизмом и евразийством является добровольным, активным и драматическим.
Следует подчеркнуть, что геополитический выбор чаще всего остается трансцендентным в отношении конкретных идеологий или политических партий. Хотя между геополитическим выбором и определенными идеологическими системами существует определенная симметрия и взаимосвязь, никакого тождества в этой области провести нельзя. Евразийская и атлантистская партии могут быть правыми и левыми, религиозными и светскими, демократическими и тоталитарными, консервативными и прогрессистскими. Более того, в рамках одной и той же партии и политической системы вполне могут существовать геополитические полюса, ориентирующиеся на противоположные геополитические реальности. Такое положение дел требует очень тщательного анализа в каждом конкретном случае. Решение геополитической теоремы в рамках партийных, социальных, идеологических споров и полемик может происходить самым причудливым образом, разводя по разные стороны баррикад партийных единомышленников, сближая между собой сторонников даже противоположных мировоззрений и партийных платформ. Геополитика накладывает на политологическую и социологическую картину общества дополнительную сетку, которая основана на автономной системе признаков.
Все это напрямую касается Турции как мощной региональной державы, принадлежащей к "береговой зоне". Турция со времен Ататюрка обладает мощным национальным самосознанием, воспринимает свою государственность как колоссальную, высшую, почти абсолютную ценность и стремится играть в региональном контексте самостоятельную и сильную партию. Следовательно, исторические инвестиции политической воли и интеллектуальных усилий в геополитический выбор, баланс между силовыми линиями атлантизма и евразийства в Турции огромны и представляют собой важнейший политический процесс, определяющий во многом курс национального пути на каждом историческом этапе.
Фазы перманентного геополитического выбора
История становления современной Турции после краха Османской империи, которой мы вкратце коснулись в предыдущей главе, демонстрирует симметричные волны смены ориентаций. Изначально зажатая между Россией и Англией Турция осознает себя ближе всего к Средней Европе, конкретно к Германии, которая находится в том же положении, что и Турция, только в ином секторе "береговой зоны", к Северо-западу. Турция ориентирована на Германию как на свое европейское alter ego. Но эта ориентация - еще не сам геополитический выбор. На самом деле здесь пока еще нечего выбирать: находясь в сходной геополитической ситуации, обе страны естественным образом тяготеют друг к другу, поддерживают друг друга, стремятся к проведению совместной консолидированной политики в регионе. Турция - естественная опора континентальной Европы (до второй половины ХХ века - Германии) на Ближнем Востоке, и наоборот, Германия органично выражает и защищает интересы Турции в Европе. Это тоже закон геополитики, но скорее в той ее части, которая связана с логикой отношений стран между собой внутри "береговой зоны".
Настоящий же выбор начинается в ином контексте: это фундаментальный выбор между атлантизмом и евразийством.
Современная Турция рождается в кровавой битве на Босфоре против англичан. Кемаль Ататюрк строит новую Турцию, "молодую Турцию" на жестком противостоянии англо-саксонскому (атлантистскому) проекту. Иными словами, евразийский выбор лежит в самом основании современной турецкой государственности, с этого антианглийского (и во вторую очередь прогерманского) импульса начинается для Турции отсчет современной истории. Геополитическая линия Ататюрка однозначна: Турция не намерена быть атлантистской колонией, она хочет быть свободной от атлантизма. Это свободный и фундаментальный выбор отца-основателя нового государства. И этот выбор геополитически является евразийским.
Далее следует серия симметричных шагов в сторону Советской России. Убежденный сторонник лаицизма и светскости Ататюрк видит в большевизме то, что хочет видеть: новую нацию, светскую республику, динамично развивающийся евразийский полюс, выбирающийся из развалин старой империи. И как сам Кемаль Ататюрк решительно рвет с османским прошлым, так и Ленин рвет с царизмом. Следует сближение Анкары с большевистской Москвой, одним из зримых следов которого является современный Карабах, отданный Кремлем Советскому Азербайджану в знак симпатии к младотурецкой Анкаре.
Однако, как и в любой "береговой" стране, геополитический фундаментал, с одной стороны, всегда относителен и ограничен конкретными историческими рамками, с другой стороны - сопряжен со стремлением региональной державы увеличить свою национальную мощь и независимость, играя на геополитических противоречиях главных планетарных полюсов. Поэтому Ататюрк не идет на "советизацию" Турции, настаивая на "третьем пути" между социализмом и капитализмом, на модели солидарного и самобытного национального государства. Отсюда определенные трения с Советской Россией в первой половине ХХ века: Анкара хочет идти своим путем, с позитивной ориентацией на Москву и отвержением атлантизма, но с большой долей независимости. Этому способствует стремление нацистской Германии вопреки всем правилам геополитики объявить себя самостоятельным геополитическим субъектом. Высокомерное невежество Гитлера приводит к грандиозной бойне, когда цивилизации Моря в противоестественном альянсе с цивилизацией Суши приходится совместно и ценой колоссальных жертв тушить обреченный на неминуемый провал пожар восстания "береговой зоны" против обоих геополитических полюсов.
К концу 40-х годов Турция снова стоит перед необходимостью определить свою геополитическую ориентацию. Германии как самостоятельного игрока отныне больше нет, Европа разделена, и политический выбор приближен к ясности дуальной геополитической картины - американский атлантизм или советское послевоенное евразийство.
На этот раз Анкара делает выбор в пользу Атлантики и цивилизации Моря. Этому способствует успешная дипломатическая тактика Лондона и Вашингтона, а также недальновидная политика Сталина, который - после территориальных успехов в Восточной Европе и шокированный нацистской агрессией - считает, что самый надежный способ справиться с "береговой зоной" - это просто завоевать ее. Здесь появляется мифологема о якобы "стремлении Сталина захватить северную Турцию" и реализовать в советской версии старый царистский миф об "освобождении Царьграда". Трудно сказать, были ли такие планы у Сталина, документальных подтверждений нет, но ничто не убеждает нас, что их не было. Могли быть, могли и не быть - и то, и другое вполне вписывается в геополитическую логику событий, следующих за Второй мировой. Другое дело, что этот миф был удачно использован американцами, чтобы повлиять на Анкару в атлантистском ключе: так как национальное государство для турок - высшая ценность, то угроза потерять его была воспринята весьма серьезно. Кроме того, СССР стал активно поддерживать ряд исламских государств, региональных соперников Турции, а Запад предлагал гарантии и защиту в обмен на присоединение Турции к атлантистской стратегии.
В этой геополитической фазе Турция делает атлантистский выбор и строит свою политику на антикоммунизме и антисоветизме, следуя логике Вашингтона. В вопросе Северного Кипра СССР занимает жестко прогреческую позицию, поддерживает курдов, арабские баасистские страны против Израиля, что еще усиливает интеграцию Анкары в цивилизацию Моря. Но при всем этом Турция остается совершенно самобытным государством. Если на первом этапе это было "евразийство третьего пути", то теперь это "атлантизм третьего пути".
Атлантистская стратегия Турции во второй половине ХХ в
Во второй половине ХХ века региональная политика Турции проистекает из баланса между ориентацией на США и НАТО и стремлением сохранить свою национальную самобытность и региональную независимость. Даже в периоды самого тесного сближения с Вашингтоном Анкара никогда не осознает себя как колонию, но всегда как партнера Америки, сделавшего в свое время осознанный геополитический выбор. Тот же Северный Кипр был своего рода тестом - насколько остальные страны НАТО допустят конфликт между Турцией и Грецией - европейской страной, членом НАТО. Тест относительно удался, серьезных санкций не последовало.
В этот период Турция является надежной стратегической опорой Запада на Ближнем Востоке. Светское правление сдерживает рост исламского фактора, исторические противоречия между турками и арабами в эпоху Османской империи ставят Анкару в особое положение в отношении исламских стран региона, что диктует, в частности, сближение с Израилем. Вместе с тем жесткий антикоммунизм Анкары делает Турцию потенциальным противником СССР. Наготове виртуальные структуры влияния на тюркские народы СССР, попытки проникновения спецслужб на Кавказ, лабораторная экзальтация "пантуранских идей", готовящих теоретически выведение обширных евразийских территорий, населенных тюркскими народами, из-под контроля Москвы. Все это не столько проявление особой воли турок, сколько тезисы, логически вытекающие из атлантистского выбора. Раз Анкара разыгрывает атлантистскую карту, она вынуждена развиваться в русле атлантистской логики, а следовательно, выступать против врагов своих союзников и старших партнеров. Это условие. У тех, кто стал на сторону атлантизма, евразийство оказывается в роли врага.
Атлантистская идентичность Турции в последние полвека была более или менее постоянной и пустила в политической системе глубокие корни.