У народов России на американские комментарии был свой взгляд. Этот взгляд кардинально отличался от вильсоновского, и "столпы" американской "демократии" заняли вполне однозначную позицию по отношению к Октябрьской революции с первых же дней после неё. Как отмечал в 1987 году в № 10 журнала "Новое время" Б. Козлов, уже 19 ноября 1917 года Военное торговое управление США постановило, что "на будущее время и до тех пор, пока управление не сделает других распоряжений, запрещается выдача всяких лицензий на экспорт контролируемых товаров в Россию, включая лицензии на морские перевозки через Тихий океан". Государственный секретарь Лансинг в письме Вильсону от 10 декабря 1917 года решительно настаивал на поддержке Америкой русской контрреволюции, что и было сделано, хотя не сразу решительно. Тем не менее в первую очередь Соединённые Штаты, совместно с англичанами и французами, планировали и финансировали мятеж белочехов, начавшийся летом 1918 года…
Окончательно Белый дом санкционировал совместную с Японией интервенцию в Россию на секретном совещании 6 июля 1918 года – как раз в день убийства в Москве левыми эсерами германского посла Мирбаха. Известный исследователь советско-американских отношений Виктор Мальков в 1988 году в интервью журналу "Новое время" высказал гипотезу, что два события были связаны, заявив при этом, что, во всяком случае, "синхронность событий 6 июля 1918 года в Москве и Вашингтоне – факт".
СОБСТВЕННО, американская "Сибирская экспедиция" началась в марте 1918 года с посылки во Владивосток крейсера "Бруклин", однако тогда всё ограничилось "наблюдением", и морских пехотинцев янки высадили только после того, как под прикрытием японских войск на Дальнем Востоке началось чешское восстание. Растянувшись от Поволжья до владивостокской бухты Золотой Рог, войска чехословацкого корпуса стали запалом большой российской гражданской войны на огромной территории.
17 июля 1918 года государственный департамент опубликовал меморандум. Стиль его был вполне характерным для той Америки, которая в Европе чужими руками заканчивала Первую мировую войну и успешно закладывала базу покорения европейцев руками европейцев, а в Азии была вынуждена считаться с категорическим нежеланием Японии быть служанкой дяди Сэма.
Меморандум сообщал, что Америка-де отрицательно относится к интервенции в России, но вынуждена во имя исполнения союзнического долга помочь чехам.
У этого лицемерного меморандума была вполне лицемерная и предыстория. 11 марта 1918 года президент США Вильсон направил послание IV Чрезвычайному Всероссийскому съезду Советов.
Я приведу его полностью:
"Пользуясь Съездом Советов, я хотел бы от имени народа Соединённых Штатов выразить искреннее сочувствие русскому народу в особенности теперь, когда Германия ринула свои вооружённые силы вглубь страны, с тем чтобы помешать борьбе за свободу и уничтожить все её завоевания и вместо воли русского народа осуществить замыслы Германии.
Хотя Правительство Соединённых Штатов, к сожалению, в настоящий момент не в состоянии оказать России ту непосредственную и деятельную поддержку, которую оно желало бы оказать, я хотел бы уверить русский народ через посредство настоящего Съезда, что Правительство Соединённых Штатов использует все возможности обеспечить России полный суверенитет и полную независимость в её внутренних делах и полное восстановление её великой роли в жизни Европы и современного человечества.
Народ Соединённых Штатов всем сердцем сочувствует русскому народу в его стремлении освободиться навсегда от самодержавия и сделаться самому вершителем своей судьбы".
Иллюстрацией к этому меморандуму может быть тот факт, что к апрелю 1918 года Америка захватила четыре парохода российской судоходной компании "Доброфлот": "Симферополь", "Нижний Новгород", "Тула" и "Кишинёв" (их России так и не отдали).
А "серый кардинал" Вильсона, "полковник" Хауз, в эти же дни разрабатывал программу политики США по "русскому вопросу", где первыми пунктами стояло: "1. Признание временных правительств, которые создавались или предполагается создать в различных районах России. 2. Предоставление помощи этим правительствам и через эти правительства".
И 16 августа 1918 года во Владивостоке высадились 27-й и 31-й полки армии США – всего 3 тысячи человек. Они прибыли из Манилы.
За четыре дня до этого японцы высадили во Владивостоке 12-ю пехотную дивизию, а это – 16 тысяч человек. 18 августа её командир генерал Отани, член Высшего Военного совета Японии, был назначен главнокомандующим всеми войсками союзников на Дальнем Востоке.
3 сентября прибыли дополнительные американские силы – 5 тысяч человек из 8-й пехотной дивизии под командой генерал-майора У. С. Гревса.
В июле Америка и Япония договорились о совместных антисоветских военных действиях и о примерном равенстве сил в Приморье и Сибири. Однако в части численности войск обе стороны нарушили эту договорённость… Будущий колчаковский министр барон Будберг писал в начале марта 1918 года: "Местные (токийские. – С. К.) газеты обсуждают вопрос о выступлении Японии для водворения порядка на Дальнем Востоке… Япония ожидает, как выскажется по этому вопросу Америка, зорко и ревниво следящая за каждым шагом Японии, особенно на азиатском материке".
Практически одновременно предпринимались и политические шаги: японцы официально заявили о посылке войск во Владивосток 2 августа, а Штаты – 3 августа 1918 года.
Назначенный 14 сентября командующим, Гревс обосновался во Владивостоке со своим штабом Американских Сибирских экспедиционных сил. Формально подчиняясь Отани, он пробыл там до 1 апреля 1920 года.
С моря Гревса поддерживал тихоокеанский флот США под командованием адмирала Найта. Во Владивостоке ошвартовывались крейсера "Бруклин", "Сакраменто", "Бир", "Олбани", "Нью-Орлеан"…
Японцы к ноябрю 18-го года увеличили численность своих войск в России до 73 тысяч и постепенно занимали наше Приморье. За ними потихоньку продвигались и американцы. Активных боевых действий они избегали, и боевые их потери за всё время Сибирской экспедиции оказались незначительными – немногим более двухсот убитых, умерших и раненых.
Не более активно американцы "воевали" и на севере России, где первый батальон морской пехоты был высажен в Мурманске 24 мая 1918 года с крейсера "Олимпия". Всего на севере к началу января 1919 года в составе Северо-русских экспедиционных сил накопилось почти 6 тысяч американцев, из них – 700 железнодорожных инженеров, всё время интервенции американцы старались не выпускать из своих рук контроль над российскими железными дорогами, включая КВЖД. При этом 9 января 1919 года в Токио было подписано японо-американское соглашение об установлении совместного контроля: всё же основной иностранной военной силой на Дальнем Востоке и в Сибири были японцы.
У Америки же основной расчёт был на Колчака, войска которого шли из Сибири на Самару.
К осени 1918 года в России усилиями Антанты и США вовсю шла гражданская война, усугубленная иностранной интервенцией. В Германии же 9 ноября 1918 года установилось правительство, с Вильсоном согласное, под "руководством" правого социал-демократа Эберта. И рано утром 11 ноября условия перемирия были подписаны.
В 11 часов 11 ноября в Париже прогремел артиллерийский салют в 101 залп, извещающий об этом событии.
А 13-го декабря (13-го то ли случайно, то ли намеренно, во имя чёрной символики) 1918 года в Париж на "мирную" конференцию прибыл из Вашингтона главный "миротворец" – сам Вудро Вильсон.
Правда, до того, как "умиротворить" Европу и мир, предстояло проделать это с Германией. Хотя немцы и не очень-то дружно вели дело к социалистической республике, но "краснела" Германия быстро. И в начале 1919 года в Берлин со срочным и деликатным заданием были направлены офицеры Его Королевского Величества Великобритании.
Задание было действительно специфическим, но жизнь бриттам облегчало то обстоятельство, что в Германии оказалось проще простого найти желающих помочь. Вчерашние враги объединили усилия, и 15 января 1919 года цель была достигнута: в Берлине кайзеровские офицеры зверски убили Карла Либкнехта и Розу Люксембург. Проблем у Капитала в Германии сразу поубавилось.
Вскоре и вообще всё пошло на лад: 6 февраля 1919 года в Веймаре открылось Национальное учредительное собрание, а 13-го февраля (дату опять таки выбрали такую то ли случайно, то ли намеренно) Шейдеман там же сформировал первое правительство "веймарской коалиции".
Началась бесславная и бездарная история Веймарской республики.
А В ПАРИЖЕ 18 января 1919 года в зале министерства иностранных дел Франции на Кэ д`Орсэ речью французского президента Пуанкаре открылась Парижская "мирная" конференция. Француз сразу же выдвинул идею расчленения Германии на ряд мелких государств. Французским патронам Пуанкаре и Клемансо явно хотелось повторить давнюю историю Вестфальского мира 1648 года, завершившего Тридцатилетнюю европейскую войну и закрепившего раздробленность Германии.
Конечно, это были пустые мечтания: ни Лондон, ни Вашингтон такой вариант не устраивал.
Зато их устраивало и радовало другое… И посол Англии в Париже лорд Берти записывал в своём дневнике: "Нет больше России! Она распалась. Если только нам удастся добиться независимости буферных государств, граничащих с Германией на Востоке, то есть Финляндии, Польши, Эстонии, Украины и т. д., то, по мне, остальное может убираться к чёрту и вариться в собственном соку".
Каково?!
Показательно, что английского лорда особенно заботило то, как бы отгородить "санитарным кордоном" Россию не просто от Европы, а именно от Германии. Судя по этому, лорд явно знал толк в геополитике! Но и дядя Сэм ему, надо сказать, не уступал. За океаном тоже хорошо понимали, насколько "красная" Россия потенциально опасна для интернационального Капитала. Поэтому её и пытались нарезать на куски, как ветчину перед сытным обедом.
Сразу после Октябрьской революции, ещё 23 декабря 1917 года, Клемансо, Пишон и Фош от Франции, лорды Мильнер и Сесиль от Англии заключили тайную конвенцию о разделе сфер влияния в России: Англии – Кавказ, Кубань, Дон; Франции – Бессарабия, Украина, Крым…
США формально в конвенции не участвовали, хотя фактически держали в руках все геополитические нити, особо претендуя на Сибирь и Дальний Восток… Они рассчитывали в России, "очищенной от большевизма", и на общую гегемонию, и на конкретную добычу.
Географическая карта, подготовленная госдепартаментом США для американской делегации на Парижской конференции, показывала это со всей наглядностью графического документа: Российское государство занимало там лишь Среднерусскую возвышенность.
Прибалтика, Белоруссия, Украина, Кавказ, Сибирь и Средняя Азия превращались на "госдеповской" карте в "самостоятельные", "независимые" государства. Графическая иллюстрация к сентябрьским комментариям к январским "мирным" пунктам получалась хоть куда!
Иллюстрировала эта карта и ещё одно: "Золотая" Америка стала всерьёз рассматривать себя как вершительницу судеб мировой цивилизации. Ничем иным нельзя было объяснить то, что она замахивалась на будущее России – громадной, потенциально первой (первой не в силу внешних захватов, а в силу внутреннего развития) мировой многонациональной державы.
Екатерина Великая называла нашу Родину Вселенной, а психопатический американец-профессор, поставленный кем-то там "в президенты", намеревался послать (вдумайся, читатель!) в революционную Россию отряды из молодёжных христианских ассоциаций "для морального обучения и руководства русским народом"!
Э, мсье Путин, лучший друг Барака Обамы, готов друга Путина вытащить из любой грязной лужи, если тот будет в ней тонуть?
Впрочем, я опять выскочил в современность, а надо ещё многое сказать о том давнем уже прошлом.
Тогда, по окончании Первой мировой империалистической бойни, в искусственной истории искусственной американской империи началась новая эпоха – Америка вошла в мир как мировой жандарм, как всемирный Держиморда…
Пройдёт почти семьдесят лет новейшей истории человечества, и американский историк Артур Шлесинджер-младший в книге "Циклы американской истории" напишет: "Мы беззаботно применяем выражение "конец невинности" к тому или иному этапу американской истории. Это вполне благозвучная фраза в тех случаях, когда за ней не скрывается пагубное заблуждение. Сколько раз нация может потерять свою невинность?".
Вряд ли сам автор этого вопроса понял, насколько он точен, насколько бьёт в лоб!
Соединённые Штаты чуть ли не в колыбели обрели бесстыдство шлюхи, которая способна терять "невинность" раз за разом, поскольку это ей выгодно и необходимо.
И каждый раз эта потеря "невинности" заливала белые ризы американского ханжества вот уж действительно невинной кровью…
Вначале – французское "пушечное мясо", направленное за океан завоёвывать Америке её независимость в XVIII веке.
Потом – выбитые из винчестеров индейцы в веке XIX…
В придачу к ним – запоротые чёрные рабы…
И ещё – американские простые парни, считавшие, что погибают в Гражданской войне Севера и Юга за освобождение этих рабов, а на самом деле умиравшие за свободу рук для Капитала, растущего на "целинных", нетронутых соках нового континента.
Но всё это происходило до поры до времени, до Первой мировой войны, в пределах самой Америки.
И вот теперь, с приходом XX века, очередная "потеря невинности" обернулась реками крови уже на другом великом континенте – в Европе.
Перманентная американская "девственница" окончательно вышла во внешний мир, для того чтобы "терять невинность" всё чаще и заливать при этом уже всю нашу Планету всё бóльшими потоками невинной, то есть чужой и чуждой Америке, крови.
"Мирная" Парижская конференция и должна была закрепить такое новое мировое положение вещей.
Закрепить уже достигнутое и подготовить условия для новых "невинных" циклов американской истории.
Часть вторая. Германия – "Дойная корова" Версаля…
Глава 1. "О "честной сделке" президента Рузвельта и "честном" лицемерии Парижской конференции
В 1907–1909 ГОДАХ по указанию президента Соединённых Штатов Америки Теодора Рузвельта шестнадцать свежевыкрашенных белой эмалевой краской новеньких американских линкоров совершили кругосветное плавание.
А в 1910 году Рузвельт морочил голову публике в Осаватоми, в штате Канзас: "Я стою за честную сделку, но, когда я говорю, что я стою за честную сделку, я хочу сказать не только, что я стою за честную игру в соответствии с нынешними правилами игры, но также что я стою за изменение этих правил, с тем чтобы добиваться более существенного равенства возможностей".
В 1917 году, за два месяца до официального вступления Америки в войну и за два года до смерти, почти шестидесятилетний экс-президент Рузвельт добивался уже другой возможности – сформировать конный полк под его командой для отправки во Францию.
Клемансо писал тогда действующему президенту США Вудро Вильсону, что "имя Рузвельта имеет легендарную силу во Франции", но Вильсон не позволил бывшему конкуренту насладиться новой авантюрной популярностью.
Рузвельт отыгрался на том, что "наладил" на фронт в Европу всех своих сыновей и мужа младшей дочери хирурга Дерби. Чтобы его Теодор и Арчибальд побыстрее оказались в войсках, отец добился для них личного вызова от командующего экспедиционным корпусом США во Франции генерала Першинга. Вскоре в английские войска уехал Кермит, а потом и 19-летний Квентин, поступивший в первый в США отряд военных летчиков.
Тед был дважды ранен, Арчи возвратился искалеченным, Квентин погиб. Но войну никто из Рузвельтов не проклинал… Это была их война. Сыновья оказались достойными отца, и от той "яблони империализма", которую когда-то "посадил" Рузвельт-старший, Рузвельты-младшие "упали" недалеко.
Пример семьи Рузвельтов хорошо доказывает, что Соединённые Штаты в Европе сражались-то за изменение правил "игры", но не для того, чтобы "добиваться более существенного равенства возможностей", а для того, чтобы обеспечить в будущем абсолютное неравенство в пользу США.
В Европу Америка пришла не ради Европы, но ради Америки же. Заокеанский Капитал готовил эту войну, он её и выиграл.
Для себя!
Сразу же после окончания войны это, казалось бы, стало ясно до очевидного. Уже то, что в результате войны Америка сосредоточила у себя почти весь золотой запас мира, говорило само за себя… Однако и шестьдесят лет спустя авторы советской "Истории Первой мировой войны" почему-то пересказывали старые россказни "полковника" Хауза и наивно полагали, что Штатам пришлось вступить в войну просто потому, что они, мол, очень уж оказались экономически связанными со странами Антанты, которым Америка ещё до своего вступления в войну предоставила кредитов на сумму, в сто раз большую, чем Германии.
А ведь было-то всё наоборот! Как раз для того, чтобы "сильно" привязать к себе страны Антанты и разгромить Германию, Соединённые Штаты давно задумали эту войну. Как раз поэтому 99 % своего военного "бизнеса" они и проворачивали в союзе с Антантой и против Германии.
Один "германский" процент кредитов был лишь фиговым листиком на американском "нейтралитете". Да и к тому же почему было не нажиться на немцах, хотя бы "по мелочам", уже в ходе войны?
Но драть особенно бо-о-льшие проценты с побеждённой Германии Америке ещё предстояло в будущем – после войны.
Накануне войны, осенью 1913 года, по Средиземному морю полтора месяца бродили девять опять-таки белых линкоров США, отправленных туда по указанию кузена Теодора Рузвельта – Франклина Делано Рузвельта, заместителя морского министра в правительстве президента Вильсона и будущего "трижды" президента США. Возможно, в Америке этот визит кому-то и казался "визитом дружбы", но для подобной акции хватило бы и одного линкора, ну – пары…
А девять?
Это уже, простите, была не просто демонстрация силы, а просто-таки запугивание Европы исключительно "нейтральной" Америкой…
В апреле 1917 года вступление Америки в войну придало ей новый импульс, но в декабре 1917 года Вильсон "признавался" Буллиту: "Я ненавижу всякую войну, и единственное, о чём я забочусь на земле, – это о мире, который я собираюсь установить".
Хорошо говорил американский президент, одно было плохо: лгал он. Ленин объяснил положение вещей иначе, по существу: "Содрать при помощи данной войны ещё больше шкур с волов наемного труда, пожалуй, уже нельзя – в этом одна из глубоких экономических основ наблюдаемого теперь поворота в мировой политике".
Для того чтобы сдирать эти шкуры уже при помощи мира, чтобы сделать Германию "дойной коровой", и была устроена Парижская конференция.
Слов там было произнесено немало, вместе с техническим персоналом в Париже собралось несколько тысяч человек. 14 февраля 1919 года, после месяца препирательств, Вильсон, например, высокопарно декламировал, как лекцию читал: "Пелена недоверия и интриг спала. Люди смотрят друг другу в лицо и говорят: мы – братья, и у нас общая цель. Мы раньше не сознавали этого, но сейчас мы отдали себе в этом отчёт. И вот наш договор братства и дружбы".