Поиск человеком смысла и ценностей, конечно, порождает скорее внутреннее напряжение, чем внутреннее равновесие (с. 164).
… экзистенциальный вакуум проявляет себя главным образом как состояние скуки… В действительности скука теперь причиняет и, конечно, поставляет психиатрам больше проблем для решения, чем страдание (с. 169).
До сих пор мы показывали, что смысл жизни всё время изменяется, но он никогда не перестаёт существовать. Согласно логотерапии, мы можем раскрыть этот смысл тремя разными способами: (1) деланием дела; (2) переживанием ценности; (3) испытанием (в тяжёлых жизненных ситуациях) (с. 176).
Дальше в экзистенциальной психиатрии Франкля поднимается вопрос о предельных (или высших) смыслах. И нам, как об этом уже говорилось выше, представляется, что поиск этих смыслов возможен только когда сознание погружено в семантическое поле, возбуждённое предельными вопросами. Поставить остро сформулированные предельные вопросы - это назначение гуманистической философии. И вопросы должны быть так сформулированы, чтобы не появлялось искушение найти на них простые ответы - иначе всё сразу будет вульгаризировано и, может быть, даже догматизировано, и опять мы погрузимся в экзистенциальную пустоту, порождающую скуку существования.
1 Глава
ПАНОРАМА ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ, НА ФОНЕ КОТОРОЙ БУДЕТ РАСКРЫВАТЬСЯ АРХИТЕКТОНИКА ЛИЧНОСТИ
Так пыльна здесь каждая дорога,
Каждый куст так хочет быть сухим,
Что не приведёт Единорога
Под уздцы к нам белый Серафим.Н. Гумилёв
§ 1. Введение
Развивая вероятностно ориентированную философию, мы готовы встретиться лицом к лицу с основной проблемой - проблемой существования.
Что есть личность?
Это - фундаментальный вопрос не только для психологии, социологии и антропологии, но также и для философии и теологии. Это роковой вопрос для человека. Умение выстоять перед этим вопросом, не испугаться его, не уклониться от него, будет определять возможность человека выжить в этом Мире, быстро идущем в непонятное будущее.
Как идентифицировать человека?
Что остаётся неизменным на протяжении всей жизни, если всё непосредственно воспринимаемое нами изменяется во времени? Какую роль в идентификации личности играет тело человека, если мы знаем, что в результате метаболического круговорота в мозге в течение нескольких месяцев почти все атомы оказываются заменёнными? Не является ли личность только процессом - может быть, точнее - случайным процессом, возможность развития которого определяется наличием физического тела? В чём различие в представлениях о личности в различных культурных традициях? Как связана личность с предельной (инвариантной времени) реальностью Мира? Останется что-либо содержательное от представления о личности, если снять с неё покровы, наброшенные на неё культурной средой и, соответственно, личной историей? Внесла ли современная наука что-то существенно новое в понимание природы личности?
Любая попытка понять смысл существования человека неизбежно замыкается на понимание того, что есть личность. Но всякие рассуждения о природе личности, конечно, не более чем попытка раскрыть тот образ личности, который возникает внутри нашего сознания как миф, почерпнутый нами откуда-то из бездонных глубин нашего сознания и скорректированный всем нашим жизненным опытом (включающим и наш опыт общения с наукой) и доступным нам опытом культур прошлого.
Каждая культура создаёт свои мифы о личности. Критические моменты истории - это точки возникновения новых мифов. Будучи созданным, миф становится самостоятельной семантической реальностью. Развиваясь, он в своём раскрытии задаёт новое направление в эволюции культуры. Большие исторические события - это, прежде всего столкновение мифов о личности. И каждый новый миф всегда недостаточно нов: прошлое в той или иной степени всегда содержится в настоящем. Он в то же время нов в том смысле, что через него мы заглядываем в будущее. История развития представлений о природе личности - это, по существу, история развития культур.
В соответствии с существующей традицией каждая серьёзная работа, пытающаяся дать что-то новое, должна начинаться с обзора того, что было сказано ранее. В нашем случае это практически невыполнимо. Невозможно даже привести сколько-нибудь исчерпывающей библиографии. Всё сказанное к сегодняшнему дню о природе человека столь многоречиво, что вряд ли может быть упаковано в компактный обзор. Всякая попытка составить серьёзный - аналитический обзор, из-за его неизбежной громоздкости выглядела бы очень скучной.
Мы предлагаем другое: эскизно набросать панораму развития представлений человека о самом себе. Она будет служить тем фоном, на котором станет раскрываться наша мысль. Паттерн фона будет многообразным как по множеству своих узловых образов - локальных мифов, так и по многообразию связей между ними. Мы приглашаем читателей поразмышлять вместе с нами.
Панорама сама по себе континуальна. Но мы запечатлим её узор бусинками, нанизанными на нитку, расположенную неким причудливым образом. Можно выбрать разные бусинки и по-разному их нанизывать. Ниток может быть много, и они по-разному будут отражать разное видение фона. Мы предлагаем здесь вниманию читателя одну - свою нитку бус.
Панорама будет в основном создаваться из подходящим образом выбираемых цитат. Нам представляется, что читатель, обращаясь к фону, построенному таким образом, услышит подлинные голоса мыслителей прошлого, ощутит аромат их высказываний, несмотря на всю фрагментарность отобранного материала.
§ 2. Издревле идущее представление о телесной идентификации личности и проблема сознания
А. Египетский миф
Я есть Shu (Бог) первобытной материи. Моя душа есть Бог, моя душа есть вечность. Я - творец тьмы, давший ей место на границах неба, князь вечности.
Египетская книга мёртвых
[Budge, 1967]. с. 180, гл. LXXXIV, л. XXVIII
Истоки нашего - западного мифа, по-видимому, находятся в Египте, с которым европейская культура оказалась связанной через всё многообразие идейных течений Средиземноморья, особенно - через иудаизм и эллинизм. Иногда кажется, что египетский миф образует почти незримый задний план чуть ли не всех современных мифов о человеке.
Здесь мы дадим несколько пространных выдержек из предисловия Баджа к его изданию Египетской книги мёртвых [Budge, 1967], характеризующих представления Египта о природе человека:
… нет сомнения в том, что от начала до конца египтяне твёрдо верили в то, что кроме души были и другие элементы человека, которые воскреснут снова. Сохранение подверженного разложению тела также некоторым образом связано с жизнью в мире будущего, и его сохранение было необходимо для обеспечения вечной жизни… (с. IViii).
Физическое тело человека, рассматриваемое в целом, называлось khat… - слово, которое представляется связанным с чем-то, что подвержено распаду (с. IViii).
Но тело не лежит в могиле бездеятельно, молитвами и церемониями в день похорон оно наделялось силой превращения в sahu - духовное тело. Здесь мы встречаем такие фразы:
"Я прорастаю, как растение", "Моё тело прорастает", "Я существую, существую, я живу, я живу, я прорастаю, я прорастаю…" Слово sahu… "тело" обозначает тело, которое достигло знания и силы и великолепия, в результате чего оно обретает теперь длительность существования, неподверженность разложению. Тело, ставшее sahu, приобретает силу объединения с душой и общения с ней. В этом состоянии оно может подняться на небо и существовать с богами и sahu богов и с другими праведниками (с. Iiх - Iх).
В тесной связи с телами - естественными и духовными - оказывается сердце или, скорее, часть его, которая является вместилищем жизненной силы и источником добра и зла. И в дополнение к естественным и духовным телам человек имеет также вычлененную индивидуальность или персональность, одарённую всеми характеристическими атрибутами. Эта вычлененная персональность обладает абсолютной независимостью существования. Она может свободно передвигаться с места на место, отделяя себя или соединяя себя с телом по воле, а также может наслаждаться жизнью с богами на небе. Это ka - слово, которое в своё время совпадало со своим коптским эквивалентом Κω и словом ειδωλογ, переводимым как "образ", "гений", "двойник", "иероглиф", "характер" и "ментальные атрибуты"… В этом смысле ka представляется идентичным слову sekhem - "образ" (с. Ixi - Ixii).
Той части человека, которой, вне всякого сомнения, вера приписывала наслаждение вечностью существования в состоянии великолепия, египтяне дали имя ba - слово, обозначающее что-то подобное понятиям "субтильное", "благородное" и которое до сих пор переводилось как "душа". Ba не телесно, хотя оно и обитает в ka и в некотором смысле, как и сердце, - носитель жизни человека, обладает субстанцией и формой. Оно изображается ястребом с головой человека и субстанционально находится в чрезвычайно очищенном - эфирном состоянии (с. Ixiv).
В связи с ka и ba нужно упомянуть khaibit, или тень человека, которую египтяне считали частью человеческой структуры… Предполагалось, что тень обладает совершенно независимым состоянием и может сама отделяться от тела; она сама способна передвигаться куда захочет, и так же, как ka и ba, она принимает участие в погребальных процедурах в могилах, которые она посещает по желанию (с. Ixvi).
Другой существенной и, видимо, бессмертной частью человека было khu - если судить по смыслу слова, то это "светящаяся", или полупрозрачная, неосязаемая оболочка, или покрытие тела, часто изображаемая в форме мумии. Из-за отсутствия подходящего слова khu часто переводится как "нечто светящееся", как "нимб", "интеллект" и тому подобное, но в некоторых случаях можно использовать и слова "духовное начало" (с. Ixvii).
Ещё одна часть человека, которая, как предполагалось, существовала на небе, называлась египтянами sekhem. Это слово может быть переведено как "сила", "форма" и тому подобное, но трудно подобрать какое-нибудь выражение, которое бы отражало египетское представление о sekhem (с. Ixviii).
Наконец, имя человека ren предполагалось существующим на небе (с. Ixix).
Таким образом, мы видим, что в целом человек состоял из материального тела, духовного тела, сердца, двойника, души, тени, невидимой эфирной оболочки или духа, формы и имени. Все эти части, тем не менее, были неразделимым образом связаны друг с другом, и хорошее состояние какого-либо одного из них имело значение и для хорошего состояния всех остальных (с. Ixix).
В приведённых выше словах перед нами слегка раскрывается египетский миф о природе человека. Не без некоторого удивления приходится констатировать глубину проработки проблемы в мифе. Если хотите, здесь можно говорить об одном из древнейших проявлений описательной психологии. Сложное явление своеобразно расчленено на отдельные составляющие. Классификация служит, прежде всего, желанию понять, как может быть бессмертным то, что непосредственно нами наблюдается как смертное. Естественно, что особое внимание в этом мифе отводится физическому телу и связанному с ним похоронному ритуалу. Тело не должно погибнуть, иначе разрушится вся воедино связанная система. Египетский миф о природе человека, в своей погружённости в телесность, был по существу первой хорошо разработанной материалистической (как это ни странно) основой древнейшей религиозно-философской системы. Многогранная классификация личности свидетельствует также о правомерности предположений о том, что в храмах Египта производилось тщательное экспериментальное изучение психики человека. Судя по тому, как вычленены отдельные детали психики человека, можно думать, что Египту были известны приёмы гипноза, медитации и инкубационного (управляемого) сна. Трудности с переводом и разъяснением терминов свидетельствуют об эзотеричности египетского опыта. Ниже мы попытаемся показать, что своеобразный материализм египетского мифа оказал решающее влияние на развитие как религиозной, так и философской европейской мысли, а эзотеризм египетского опыта воспроизвёлся в современных исследованиях. Создаётся такое впечатление, что представление о человеке в Египте было разработано столь досконально, что места для незнания просто не оставалось. Незнание было перенесено на верховное Божество, обладающее скрытой духовностью (по-видимому, в Египте, наряду с политеизмом, существовал и монотеизм - подробнее см. об этом гл. "Египетские идеи о Боге" в предисловии к книге [Budge, 1967]).
Б. Христианский миф и современное его эхо
Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла.
Мы, увы, со змеями не схожи,
Мы меняем души, не тела.Н. Гумилёв. Память
Институционизированное христианство восприняло идущее от Древнего Египта представление о решающей роли телесного начала в структуре личности. Это нашло своё выражение в идее воскресения во плоти. Об этом много, хотя и разноречиво, говорится в разных местах Нового Завета. Эта тема оказывается там одной из центральных - из неё рождается главный миф христианства о воскресении Христа.
Вот одно из наиболее отчётливых высказываний в Евангелии от Матфея:
Мф. 27. И гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли.
И, вышедши из гробов по воскресении Его, вошли во святый град и явились многим.
Но в том же Евангелии есть и более мягкое высказывание о телесности воскресения:
Мф. 22. Ибо в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божий на небесах.
Точно так же читаем в Первом послании к Коринфянам:
15. Говорю вам тайну: не все мы умрём, но все изменимся
Вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мёртвые воскреснут нетленными, а мы изменимся;
Христианская идея телесной идентификации находит своё завершение уже в наши дни: в 1950 г. глава католической церкви принимает беспрекословное (ex cathedra) решение о телесном воскресении Девы Марии. Что-то похожее мы находим и в ортодоксальном православии. Об этом можно судить по следующей выдержке из весьма популярного в своё время русского издания [Энциклопедический словарь, 1902 г.]:
На третий день, когда не бывший при кончине Богоматери апостол Фома пришёл ко гробу, тела Ея уже не было в гробнице. Церковь всегда веровала, что оно было взято на небо. Праздник Успения Богоматери восходит к древнейшим временам христианства (с. 17).
Теперь перед нами книга достаточно известного и весьма своеобразного русского христианского мыслителя. XIX в. - космического утописта Н. Ф. Фёдорова [Фёдоров, 1982]. Отметим, что книга была недавно переиздана в престижной серии "Философское наследие". Одна из основных идей Фёдорова - это воскресение в теле всех предков. Вот несколько его высказываний:
Нравственное противоречие "живущих сынов" и "отцов умерших" может разрешиться только долгом всеобщего воскрешения (с. 365).
Воскресение мыслится как реальное дело самого человечества, вооружённого должными знаниями:
Приходится, однако, напомнить, кому следует, что гниение - не сверхъестественное явление и самое рассеяние частиц не может выступить за пределы конечного пространства; что организм - машина и что сознание относится к нему, как желчь к печени; соберите машину - и сознание возвратится к ней! (с. 365–366).
И всё это не воспринималось как нелепость только потому, что тысячелетиями держались схожие представления, идущие ещё из Египта. Само христианство в каких-то своих проявлениях несёт отпечатки примитивного, или, другими словами, наглядного материализма прошлого.
Надо, правда, отметить, что на начальной стадии развития христианства примитивному материализму противостояла, утончённая эллинская мысль. Вот высказывания из гностического Евангелия Истины [Hennecke, 1963]:
С помощью знания… каждый будет очищаться от множественности в единство, поглощая вещество словно огнём, темноту светом, смерть жизнью. И если к тому же это случается с каждым из нас, надлежит нам понять, прежде всего, что дом может быть святым и молчаливым ради Единства (25.13–25) (с. 526).
Ещё один пример: высказывания Оригена о природе личности в изложении Тиллиха [Tillich, 1967]: