Наш медведь был гонный и уже вторично залегал на к лежку. В выборе места для берлоги напуганный зверь мог отступить от существующих медвежьих привычек и лечь там, где нельзя было ожидать. Все это могло очень осложнить поиски берлоги, если бы в них не включилась лайка. Мы решили подождать недели две и дать медведю облежаться, а затем, выбрав денек поморознее, когда медведь плотнее лежит, начать поиски берлоги с собакой. О том, что собака может не найти берлогу, мы и не думали. Пес был не молодой, опытный и хорошо притравленный по медведю.
Маленький сынишка лесника переиначил кличку собаки Тайфун на Фуфуню, так его и звали - Фуфуня. Не особенно породный и в меру злобный пес прекрасно искал берлоги, но не отличался особым желанием вступать в драку. Говорили, что он трусоват, но, видя работу Фуфуни по розыску берлог, нельзя было упрекнуть его в трусости. Это была толковая лайка-берложница, с которой ее хозяин прекрасно охотился и нередко добывал медведей. В розысках "нашего" тонного медведя именно и нужна была такая собака, и мы решили искать берлогу с ней одной.
Фуфуня - послушный и умный пес. В тот день, когда мы отправились на поиски, лесник долго спорил: спускать ли собаку без привязи или искать зверя, водя собаку на поводке. Последнее исключало возможность ухода зверя без выстрела, но и затрудняло поиск в завалах.
- Ладно, пущу без поводка, но не дам далеко отваливать, - сказал старый охотник, и Фуфуня пошел в поиск.
В глухих отъемах редко дуют ветры определенного направления, и чаще бывают завихрения, зависящие от высоты насаждений и их плотности. Тем не менее мы начали поиски против ветра, зигзагообразно ходя по отъему. Собака не уходила далее тридцати-сорока шагов и работала на глазах хозяина. Легким чмоканьем губ лесник сокращал поиск лайки, и я убеждался, что веревка тут, действительно, не нужна. Снегу было уже по колено, идти быстро мы не могли, но все же собака не отрывалась от нас и не пропадала из глаз.
Ходивший галопом пес старательно искал, не подозревая, конечно, что искать он должен медведя. Он обнюхивал следы рябчиков и заячьи следы, заглядывал на ели, но, к счастью, не находил белку - мало их было в тот год, и поэтому ничто не отвлекало пса от работы, а главное, не было повода для лая.
Более часа ходили мы так, как вдруг пес остановился и потянул носом. Какой-то ничтожный ток воздуха донес до него запах медведя. Фуфуня вздыбил шерсть на загривке и заворчал злобно, но сдержанно.
"Вот оно", - подумалось мне, и сердце тоскливо заныло. Момент, который так жадно ищет душа охотника, который настойчиво встает в воображении, всегда приходит внезапно. Еще минуту назад я думал, что это произойдет при следующем заходе и именно там, где берег ручья завалили мертвые ели. Там было самое медвежье место, дикое и красивое. Почему здесь и сейчас, когда нет ни одного подходящего места для берлоги? Нет непроходимого бурелома, нет живописно вздыбленных корней упавших елок, ничего нет, что связано с представлением о берлоге. Да полно… так ли это?
Собака, взятая на поводок, тянула вперед молча, и я не мог понять сразу, в какую сторону ельника влечет ее чутье. Но вот впереди, в двух метрах над землей, показался желтый слом молодой елки. Мы заметили его разом и остановились. Свежий излом древесины не мог появиться самостоятельно: это не ветер, а зверь сломал елочку.
Обломанная ель стоит около небольшого пня, такого обычного и маленького. Что привлекло к нему медведя? Почему именно этот незначительный пень оказался лучше тех завалов, что были на берегу ручья? Поди угадай и разберись в поведении зверя! У него свои медвежьи планы и расчеты. Теперь, когда мы подошли к обломанной ели на десять шагов, стало совершенно ясно, что Фуфуня зачуял берлогу.
В тот день, когда медведь обломал вершину ели, он также спустил почти все сучки с нее, обкусывая их зубами. Комельки сучьев торчат вокруг ствола, как реденький ершик, а мягкие концы веток медведь использовал на устройство логова. Это "закуси", которые обычно бывают рядом с берлогой. Я вижу, где лежат эти ветки кучей, и мне кажется, там что-то чернеет и даже шевелится. Так ли это? Может быть, просто показалось? Видимо, это побуревшая кора дерева.
- Не зевай, - слышу я шепот лесника и, взглянув на его энергичное, возбужденное лицо, чувствую себя спокойно и уверенно. Да и что волноваться? Все идет по порядку, так обычно и просто. Мы искали медведя и кашли, отступать теперь уже поздно, да и не к лицу охотнику. Сейчас зверь выскочит, и зимний день расцветет яркими красками охотничьих переживаний. Они мелькнут на миг и исчезнут. Но всю жизнь охотник будет помнить эти мгновения, всегда новые и каждый раз чем-то особенные. Их нельзя сравнивать с теми переживаниями, которые испытываешь при стрельбе на берлоге, разысканной ранее, без личного участия.
Нельзя забыть и значение лайки в этой красивейшей охоте из охот, когда только чутье и опыт собаки приводят охотника к желанной цели. Как ловко, умело и осторожно обнаружил пес лежку зверя! Какое послушание у собаки, какое тонкое понимание дела, как все это красиво и увлекательно!
Я стою с ружьем наготове и чувствую, что еще мгновение, и огромный силуэт зверя мелькнет перед глазами, взметнется снег, тишину леса расколют выстрелы, рявкнет медведь и вспыхнут короткие минуты охоты.
Что-то шевельнулось в челе берлоги, и глаз медведя мелькнул в сплетениях корней, глянул и пропал. Вот показался клочок золотистой шерсти зверя и так же быстро пропал. Медведь повернулся на лежке. Он увидел нас и, сжавшись в комок, точно вылетел из берлоги, глухо ухнув.
Два выстрела слились в одном звуке, и медведь сперва остановился, как бы не решаясь бежать далее, а затем завалился набок и нехотя "поехал" в берлогу. Туша его стукнулась о ствол чахлой елочки, сбив с нее кухту. Серебряная пыль снега оседала на шкуре зверя, а он шевелился все тише и тише, точно надолго устраивался на лежку. Еще несколько раз качнулись сучья ели, и все успокоилось.
Неистово лаял Фуфуня, в бессильной злобе грыз гнилой пень ели, стараясь освободиться от цепи. Хозяин берег свою лайку и не спускал ее на берлогу для побудки медведя. Лайка в этот момент может легко попасть под выстрел или в лапы зверя. Лесник потолкал мертвого медведя длинным сучком и только потом спустил собаку с цепи.
- Ну потешься, дурачок, - ласково говорил он и не мешал собаке щипать медведя за шерсть и лаять.
Медведя еще не тронула рука человека, и в глазах собаки это была добыча, принадлежавшая только ей. Медведь оказался большим. Мы с трудом выволокли его из берлоги. Лежал он под корнем вывороченной ели, надежно укрытый от ветра. Подстилка берлоги из еловых сучьев, сильно умятая, местами даже не укрывала землю. Так обычно выглядит берлога гонного медведя устроенная наспех.
Много раз и до и после этого случая мне приходилось искать берлоги медведей с лайками. Всегда я испытывал чувство глубокой признательности этим скромным и совершенно незаменимым на медвежьей охоте собакам.
Берлога, найденная лайкой, - это высший приз охотника, ценный, но не легко достающийся и требующий большой подготовительной работы с собакой. Поэтому так приятен голос лайки в лесу, когда она лает, как на человека. Это значит, найден медведь. И пусть устал охотник, пусть много времени затратил на поиски берлоги, но он нашел "свою" берлогу, не обложенную чужой лыжней и не опошленную разговорами о цене зверя.
По весеннему насту
Охота по медведю на берлоге не всегда успешно оканчивается. Бывают случаи, когда охотник не успевает подойти к собаке, давшей голос по зверю. Медведь, не выдержав лая, выскочит из берлоги и позорно убежит. Чаще всего случается это в малоснежные зимы, когда зверь лежит совершенно на виду, или в тех случаях, когда охотник имеет дело с гонным медведем, или в конце зимы, когда медведь спит "на слуху". Хорошо выдрессированная лайка-медвежатница, в меру злая и осторожная, обеспечивает успех охоты на самой берлоге. Подойти к берлоге надо по возможности близко, стараясь не останавливаться против чела, на ходу медведя. Стрельба накоротке дает лучшие результаты и позволит выцелить зверя по нужному месту. Битый в голову или по позвоночнику, зверь ложится на месте все остальные ранения и даже ранение в сердце хотя и смертельны, но не парализуют его сразу. Даже тяжело раненный, он опасен.
Охотясь по медведю с собаками, не нужно бояться зверя, так как надежные собаки не дадут в обиду. Но, рассчитывая на собак, не следует забывать и своих обязанностей перед ними. Собаку нельзя оставлять в беде или сознательно рисковать ею.
Поиски медведя трудны, и поэтому важно не терять ни одного шанса на успех, особенно когда зверь уже на ходу. Надо помнить, что всякое ранение уходящего зверя облегчает преследование его, да и лайка по кровяному следу работает напористее.
Раненый медведь бывает очень зол, и, преследуя его, охотник должен помнить об этом. Очень часто злоба губит зверя, особенно когда он бросается навстречу охотнику, забывая всякую осторожность. Но медведь может применить свою страшную силу только в рукопашной схватке, а охотник бьет его на расстоянии. Осторожность и хладнокровие во время стрельбы - решают успех охоты.
Вспоминается один из случаев охоты по медведю в лесных еловых кварталах Парфеньевского района Костромской области. Мой проводник был истинным следопытом и чувствовал себя в лесу, как дома. Звали его дедом Савелием, а прозвища он имел два - Медвежатник и Дунич. Второе - по имени его жены Евдокии Ильиничны. Это была трогательно дружная пара, хотя постороннему наблюдателю казалось, что бабушка Дуня и пикнуть не дает Савелию. Говорили, что и медведей бьет старик только посоветовавшись с Дуней, и уж "никак не стрелит, коли она не велит". Дедко не обижался на эти остроты и не находил ничего зазорного в своем подчиненном положении.
- Баба у меня умная, командир, - добродушно говорил он, - а если потрафляю ей, так что ж, коли правильно распоряжение дано. Она у меня, как медвежонок, всю жизнь на одном месте торчит и все ворчит.
Спокойный характер Савелия, конечно, способствовал ему в охотах по медведю, и на его счету числилось несколько десятков "черного зверя". Спокойствие охотника сказывалось и в характере собаки Савелия - Серка, крупного кобёля-лайки волчьего окраса. Пес не боялся зверя, и не раз острые зубы его рвали "штаны" "хозяина" леса. Но не поздоровилось и Серку. Голова его была изуродована.
- Морду ему медведь переделывал, - шутил дед Савелий, - уж больно остер он смолоду-то был, вот и наскочил на "хирурга". Собака тоже страсть в охоте понимает, и дана она ей до самой смерти. Коли пес с разумением к делу относится, он долго проживет, а что рыло-то кривое - это не беда, вперед наука. Серко еще больше озлобился на зверя, а по первоначалу думалось мне, что пропала собака. Вот, думаю, расти нового помощника, а этот не пойдет в лес, разом наелся.
Старик помолчал минуту и продолжал, усмехаясь:
- Вот уж и я сколько раз зароки давал на охоту медвежью не ходить, тоже не раз казалось, что сыт уж, хватит. А время придет, и опять мы с Серком в лесу. Малины-ягоды не наешься на годы…
В тот памятный день охоты мы искали медведя с тремя собаками. Серко немножко поворчал на пару моих лаек, но знакомство произошло не в деревне, а в лесу, на охоте, где нет времени для бесцельных драк, где не так "тесно", как на деревенской улице. Собаки настороженно обнюхались и разошлись в стороны.
Мы искали берлогу во всем просторе лесной дачи, и поэтому не имело смысла сокращать поиск собак. В конце зимы, когда крепкие насты заменят рыхлую поверхность снега, собака особенно широко ходит, наст для нее - как асфальт.
Мартовское солнце слепит глаза, и свет его, отраженный белоснежной поверхностью снега, настойчиво напоминает о наступлении весны. На сваленных стволах деревьев снег уже растаял, но совсем недавно, и на стволах кое-где еще заметны темные серые пятна воды, впитавшейся в гнилую древесину. Пятна эти, испаряясь, дымятся: и впрямь по-весеннему греет солнце.
Чутко лежат в конце зимы медведи. Многие из них уже выбрались из глубоких снежных берлог и устроили временные постели из ельника прямо поверх снега. Наверху сейчас гораздо теплее, чем в глубине снежного покрова. Медвежата весь день играют около берлоги, и снег вокруг лежки затоптан перепачканными в земле лапками. В эту пору берлога очень запашиста, и собаке куда легче искать ее, чем зимой.
В утренние заморозки прекрасный ход на лыжах. Наст отлично держит собак, и мы иногда видим всех троих то впереди себя, то сбоку. Только голоса лаек все нет и нет, а услышать его так хочется, хоть бы одна тявкнула. И вдруг не одна, а три сразу разбудили тишину лесной гари.
Мы остановились и оба тотчас увидели метнувшуюся от собак черную тушу зверя. Собаки рассыпались в стороны, как горох, но быстро оправились от испуга и, уловив направление хода медведя, с голосом погнали его. Все это произошло почти мгновенно и совсем неожиданно. Несколько раз донесся сердитый "разговор" медведя, и лай собак, не отстающих от него, стал удаляться.
- Ах, дуй его горой, ведь соскочил, немочь черная, - ругался дед Савелий. - Ну, смотри теперь, если нажмем, как следует, так наш будет, только ноги готовь и не отставай! - крикнул он мне уже на ходу.
Наши лыжи зачиркали по увалам и ометам затверделого снега. На первых порах кажется, что бежать совсем нетрудно: лыжи не проваливаются, хорошо скользят. Только сердце молотом стучит в груди, протестуя против такой нагрузки.
Старик не по годам легок на ходу. Я с трудом поспеваю за ним, несмотря на то, что на 25 лет моложе. Выпавшая маленькая пороша приглушает шум лыж о корку наста. Поэтому мы все время слышим голоса наших собак и хотя медленно, но все же приближаемся к ним. Как топором рубит косомордый Серко, грубо и редко. Звонкий голос Рыжика доносится особенно четко, а в интервалах между обоими без умолку звенит не в меру горячий Макарка.
Собаки четко ведут зверя и, судя по лаю, как говорят охотники, виснут на хвосте.
- Эх, как ёжат! - кричит мне Савелий. Довольный этим, он бежит все шибче и шибче. Без останова скользят по снегу лыжи, проносятся перед глазами нагромождения вывороченных еловых стволов и корней, преграждающие путь, и все это точно откатывается назад. В глубь огромной гари убегает зверь, ища в ней защиты, и мы понимаем, что в беге по такой чертоломине не сможем долго состязаться с ним. В голосах собак появилась какая-то новая нота. Даже ритм лая изменился и стал спокойнее.
- Посадили! - догадываемся мы. И что есть силы спешим на помощь собакам. Впереди мелькнул силуэт Серка, и уже лает он где-то левее. Рыжик проскочил почему-то в другую сторону и также лает на месте. Это значит, что медведь остановился, а собаки взяли его в круг. Черное пятно хорошо вырисовывается в завале, и ружье, застывшее у плеча, вот-вот готово выстрелить. А что это черное, медведь или пень?
Выстрел раздался, но не мой. Черное пятно оказалось просто куском побуревшего моха, а медведь был далеко за ним.
Больше чем на сто шагов послал дед Савелий круглую пулю своей "тулки" по убегающему зверю, но она попала в цель. Медведь рявкнул, как-то неуклюже подпрыгнул и пошел еще быстрее галопом, взламывая наст, разбрызгивая капли крови по бокам следа.
- По ходу бил, - кричит старый охотник, - иначе и не стал бы палить так далеко! Ого-го! С задаточком пошел, - торжествует он и спешно заряжает ружье.
То ли от боли ранения, то ли собаки завернули зверя, но он изменил свой путь и бросился из гари в сосновое болото. Это и погубило его. Наст в болоте не держал зверя. Собаки быстро настигли его и посадили накрепко. Перебегая от дерева к дереву, мы подобрались к месту сражения медведя с собаками и увидели незабываемую картину.
На залитой солнцем поляне, окруженной молодой порослью сосен, медведь сидел, прижавшись к стволу дерева, и огрызался от наседавших на него лаек. Он рявкал, иногда бросался с намерением поймать собаку, но наст не выдерживал, и это ограничивало его.
Серко первый заметил хозяина и, слегка покрутив хвостом, еще азартнее стал наседать на врага. В лае собак и шуме ломающегося наста медведь не услышал шороха наших лыж. Мы подошли к нему на тридцать-сорок шагов. Савелий, многозначительно мигнув мне, держал ружье наготове. Деликатно, чисто по-охотничьи, мой товарищ уступил мне право решающего выстрела. Момент, когда мушка ружья "ползет" по контуру зверя, - высшее напряжение охоты. Стреляя по зверю пулей, надо выбрать точку, в которую должна она попасть, и целить именно в нее.
С выстрелом медведь вскинулся кверху и, как бы пытаясь ухватиться за воздух, запрокинулся навзничь. Он упал, не издав ни единого звука, и только по лаю собак можно было заключить, что зверь уже мертв. Как выяснилось потом, пуля перебила шейный позвонок, задев при этом и часть черепа.