Исидор Афанасьевич не нашел слов, чтобы возразить. А впрочем, если бы он и здесь стал протестовать, то, наверняка, навлек бы на себя некое подозрение. Все-таки он желал сохранить репутацию мудрого старика. Екатерина Николаевна допила свой ароматный приготовленный "по-турецки" кофе; подумав о прохладном бассейне, в котором с удовольствием собиралась поплавать, она решила более не грустить.
– Нет, все же... Вы, Катенька, еще молоды и легкомысленны! – высокомерно громогласно заявил старик, когда Екатерина Николаевна беззаботно нырнула в бассейн.
Исидор Афанасьевич не стал дожидаться внука, и Филин, как всегда, не застав деда, не захотел даже искать его.
– Может быть, поищем его? – спросил Кирилл. – Вдруг он совсем разозлится и запретит тебе сюда приезжать?
– Подумаешь! – усмехнулся Филин. – Он меня все равно не любит.
Вику потрясли эти слова. Она давно чувствовала, что у Филина с дедом не всегда гладкие отношения. Мальчик и вправду обижался на старика за его видимую холодность и даже равнодушие. А Филин все-таки тянулся к нему, ведь родителям, как ему иногда казалось, он не нужен вообще. Но несмотря на это, мальчик оставался весел и умело скрывал свои чувства. Что ж, таков был Филин.
Всю ночь напролет Вике снилась Лялечка. Но во сне все как-то забавно исказилось – снилось, будто лисичка рассказывала ей что-то, правда, на своем зверином языке. "Как в мультфильме", – подумала Вика, проснувшись. И теперь, когда они снова шли к ущелью, девочка старательно вспоминала то, о чем же в этом фантастическом сне она разговаривала. А еще Вика думала над тем, поведать ли брату и Филину одну историю, которая произошла вчера в их отсутствие. "Нет, – решила она, – может быть, это не только мой секрет. Так зачем же мне наперед его раскрывать?"
Троица пробралась в ущелье через тот же потайной туннельчик. Поначалу лисята, завидев непонятных двуногих существ, инстинктивно попрятались в нору, от страха позабыв даже о своем завтраке. Но вскоре, почувствовав, а может и вспомнив, что им не грозит опасность, поочередно стали выбираться из своего крепкого "домика". Первой, конечно же, была Лала. Лисичка тут же узнала Викины кроссовки и, в особенности, шнурки, которые, как ей, видимо, показалось, она вчера не дожевала. Остальные двое, выбежав за сестренкой, тут же принялись доедать оставленную на произвол судьбы добычу. Едой им служила рыба, небрежно разбросанная около норы. По всей видимости, это была форель, которую лисица раздобыла в каком-нибудь горном ручье. Лисята вели себя так, как подобает хищникам. Они с большим удовольствием и даже наслаждением превращали свой завтрак в увлекательную для себя игру. Смешно рыча, показывая свой еще совсем не страшный оскал, они растаскивали рыбу в разные стороны.
– Странно, а где сама лисица? Неужели она вчера не почуяла, что в ее доме побывали чужаки? – гадал Кирилл.
– Может быть, детки рассказали ей, как здорово мы вчера поиграли, – предположила Вика.
– Ага, прямо-таки рассказали, – посмеялся Филин.
– Ты напрасно так. Животные тоже разговаривают друг с другом, но на своем языке...
Пока девочка высказывала свое мнение, Лала сидела рядом на задних лапках и внимательно следила за каждым движением девочки, будто стараясь запомнить о ней как можно больше. Ее братишки, потеряв интерес к добыче, стали бороться друг с другом. Лала почему-то не пожелала принять участие в этой схватке, она как будто знала, что драки – не дело для девчонок.
В ущелье "Одиночества" по-прежнему было тихо, как в раю. Каждый занимался тем, что его интересовало. Филин разыскивал новые входы и выходы, Кирилл выбирал для съемки разные ракурсы, Вика мечтала стать горной отшельницей, знающей язык животных и птиц. Атмосфера этого таинственного ущелья успокаивала и отвлекала от плохих мыслей. Кто бы мог подумать, что над ним, притаившись за камнем, стоял Исидор Афанасьевич? Он был очень расстроен, а впрочем, он был зол, ведь дети, сами того не подозревая, нарушили его кое-какой умысел. Однако старик нет-нет да тешил себя мыслишкой, что только в его власти разлучить ребят с лисятами. Он еще немного понаблюдал за ними и вскоре ушел, по пути обдумывая план своих действий.
* * *
Филин постеснялся остаться с Нефедовыми обедать, а деда ему и вовсе не хотелось видеть. Но когда Кирилл провожал его, и они шли к автобусной остановке, Филину все-таки пришлось повстречаться с ним. Тогда Исидор Афанасьевич позвал внука, сказал ему что-то, тут подъехал автобус, в который нахмуренный Филин быстро запрыгнул, даже забыв попрощаться с другом. Кирилл нисколько не обиделся. Напротив, ему стало стыдно от того, что в данной ситуации он ничем не мог помочь. Когда внук уехал, Исидор Афанасьевич в какой-то миг грозно взглянул на Кирилла, а затем продолжил грезить о еде, поскольку в это время он тоже шел обедать.
Андрей Павлович сообщил по телефону, что остановится на ночь в городской гостинице и приедет лишь завтра, к ужину. Конечно, такая новость была не из приятных, но Екатерина Николаевна, Кирилл и Вика, уже привыкшие к таким внезапным делам их папы, не очень расстроились. Они решили, что им самое время спуститься к морю. К тому же небольшой шторм, который начался в день их приезда, утих, и жгучие, прозрачно-скользские медузки снова попрятались в своих глубинах.
Пляж был как всегда пестрым и многолюдным, а море ласковым и теплым. Кирилл сожалел о том, что он не человек-амфибия. Его сестра боялась далеко заплывать, и все же мечтала об этом. Вика думала, а может даже верила, что, если какая-нибудь волна вдруг унесет ее в открытое море, то, наверняка, и там ей ничего не грозит, поскольку тут же на помощь приплывут дельфины – настоящие морские спасатели. Однако увидеть сейчас хотя бы одного черноморского дельфина она даже не надеялась. В самом деле, эти животные, кажется, недостижимы, хотя и существуют дельфинарии, где на них можно посмотреть... Но ведь это совсем не то. Вика успела убедиться, что животные чувствуют и любят свою свободу даже сильнее, чем люди. А дельфины и бескрайнее море – неразрывны. Как не представить себе стаю дельфинов, грациозно взмывающих над морем, чтобы потом вновь погрузиться в родную стихию?
Море и мечты о дельфинах отвлекли Вику от мыслей о Лале. Однако Кирилла не оставляли какие-то смутные подозрения по поводу безопасности лисьего семейства. И вся причина этих неспокойных мыслей была в Исидоре Афанасьевиче. Давеча на остановке Кирилл случайно расслышал и почему-то запомнил одну фразу, которую старик со злостью выговорил внуку. Старик сказал: "Ты больше никогда их не увидишь!" И чем больше мальчик задумывался над этим, тем понятней ему становилось, из-за чего Исидор Афанасьевич ругался на Филина.
– Вика, как ты считаешь, – решил Кирилл посоветоваться с сестрой, – дед Филина может убить животное?
Девочка не ожидала такого вопроса, который прозвучал так, что спустил ее с небес на землю.
– Не знаю... – удивленно ответила она.
– А мне кажется, может.
– Но ради чего? На браконьера он как-то не похож... Давай, у мамы спросим! – сказала Вика, и Кирилл не успел оглянуться, как сестра в миг оказалась у Екатерины Николаевны. "Только бы она не проболталась..." – заволновался он, поскольку знал, что их мама порой бывает мнительна и одновременно строга.
– Из-за прихоти, – кратко и спокойно ответила Екатерина Николаевна на вопрос дочери, и та опять подошла к брату. Они сели у самого берега, так, что набегающие волны ласково обнимали их ноги.
– Почему ты решила у мамы спросить?
– Потому что нам взрослых не понять, – с какой-то обреченностью сказала Вика. – У них свои забавы...
– Ладно, не расстраивайся, – утешил ее брат. – Я ведь только предположил. Может быть, старик совсем не о лисятах говорил...
– Нет, раз ты услышал, – перебила она, – значит, это неслучайно... Кирилл, у меня плохое предчувствие. Давай пойдем туда прямо сейчас.
– А что маме скажем?
– Я что-нибудь придумаю, – торопливо ответила Вика.
Кирилл не сомневался в актерских способностях сестры. Ведь через несколько минут они ушли с пляжа. Действительно, Вике пришлось потрудиться, чтобы изобразить недовольство и усталость. Ведь детям, в отличие от взрослых, очень сложно скрывать свои намерения. Однако у Екатерина Николаевны, поскольку она все-таки была врачом, на этот счет были иные подозрения. По глазам, голосу и болезненному румянцу на щеках, мать заключила, что ее дитя и вправду плохо себя чувствует. Но как только Екатерина Николаевна высказала свои подозрения по поводу болезни дочери, Вика постаралась напрочь их отмести.
Несмотря на то, что уже вечерело и рядом не было все знающего об этих местах Филина, дети все же решились отправиться в ущелье. Но прежде они проверили, на месте ли Исидор Афанасьевич, поскольку им совсем не хотелось встретить его на своем пути. Они подошли к высокому можжевельнику – месту, где, случайно подслушав, как Исидор Афанасьевич хвастался перед рыжей Ниной Кирилловной, они впервые узнали о лисице. К счастью, старик не изменял своим вечерним привычкам и, как обычно, перед сном мило беседовал со своими соседями. Исидор Афанасьевич, размахивая руками и, вообще, как ему самому казалось, эффектно жестикулируя, снова делился своими байками и другими, всяческими шутками-прибаутками. А глуховатый муж Нины Кирилловны, при этом, все так же был недоволен своим слуховым аппаратом.
– Отлично! – воскликнул Кирилл. – Вражеский дозорный глядит в другую сторону, и у нас есть немного времени...
Они шли как могли быстро. Вика старалась не показывать своей усталости. "Пусть я прямо на дороге усну, лишь бы с лисятами ничего не случилось", – думала она, когда они шли вверх по склону. Вика была простужена, но не знала пока об этом. Поэтому ее состояние казалось ей вдвойне странным и, в тоже время, чудесным. Иногда ей мнилось, что весь этот путь просто сон. Каменные глыбы, тонкие ручьи, ветвистые, душисто томные деревья в какие-то мгновения превращались в одно огромное живое существо. И как человек чувствует свое тело, так и организм по имени Природа ощущает каждую свою тропинку. Но девочка думала лишь о своих новых друзьях, и плохое предчувствие все так же не давало передохнуть ее горячему воображению. А что, если всего этого нет, и сейчас она, Вика Нефедова, находится в Москве, в своей комнате? Что, если она больна и просто бредит? Кирилл заметил, что сестра как-то на редкость молчалива. Беспокоясь о ее самочувствии, он спросил, не устала ли она. Вика ответила не сразу. Тогда брат предложил ей посидеть где-нибудь и немного отдохнуть. Девочка, ощущая все большую слабость, просто не смогла возразить брату.
– Ты побудь здесь, пока я их быстренько проведаю, – как бы издалека слышала она голос Кирилла. Он побежал к скрытому плющом туннельчику, тем более, что до ущелья было уже совсем недалеко...
Вика почувствовала, что ей холодно так, словно наступила зима. Она села на землю и прислонилась к голому стволу какого-то дерева. Ей хотелось поскорей укрыться чем-нибудь мягким и теплым – майка и джинсы ни капельки не согревали. Вика была так слаба, что взгляд ее все путал и искажал. То ей казалось, что она плывет по ледяным волнам, держась одной рукой за скользский плавник быстрого дельфина; будто это морское существо уносило ее на холодную, давящую глубину, а потом они снова взлетали над водой к жаркому солнцу. В какой-то момент этого болезненного бреда Вике приснилось, словно она сама превращается в дельфина, и вот за ней уже охотятся, но она снова погружается в холод...
Казалось бы, это состояние длится бесконечно. Неожиданно она ощутила, что по спине ее крадется нежное, успокаивающее тепло, как будто она прислонилась не к дереву, а к большой мягкой игрушке. Вика уже была не в силах поддерживать вертикальное положение, поэтому ей невольно пришлось лечь. Она как маленький зверек свернулась комочком, обхватив колени руками. Ей захотелось обнять эту воображаемую игрушку, которая так хорошо грела со спины, обнять и взять как можно больше ее тепла. Вика повернулась, и полуоткрытые глаза ее увидели то, чему не хотели верить... Своим материнским и, быть может, даже больше, чем человеческим теплом одаривала девочку рыжая, пушистая лисица. Это была та самая лисица, которую Вика увидела там, на перепутье, когда искала встречи с ее детенышами. Девочка тогда никому об этом подробно не рассказывала. Да и что она могла рассказать? Все равно бы ее рассказ приняли за очередную выдумку. А впрочем, для самой Вики такое поведение лисицы было загадкой. Она обняла свою ласковую спасительницу и, легко засыпая, в мыслях своих все повторяла: "Тебя хотят убить... я защищу тебя, а ты спрячь своих деток..." Вскоре Вика уснула.
* * *
Мягкий шелест простыней, уютный квадрат подушки, утренний луч, пробравшийся через узор занавески – что может быть приятней этого? Проснувшись, Вика стала вспоминать вчерашний день как некий быстрый и насыщенный образами сон.
– Доброе утро, лисичка! – будто пропела Екатерина Николаевна.
– Почему ты называешь меня лисичкой? – насторожилась Вика, ведь она прекрасно помнила об их с братом уговоре. "Неужели я во сне проболталась?" – думала она.
– А потому, – улыбаясь, говорила мать, – что ты здорово вчера меня перехитрила. Я еще на пляже почувствовала, что ты заболеваешь.
– Я не могу вспомнить, что вчера со мной произошло, – приподнимаясь, сказала девочка.
– Нет, нет, моя дорогая, сегодня у тебя постельный режим, – снова укладывая дочь, профессиональным тоном проговорила Екатерина Николаевна.
– Но мама! – попыталась Вика возразить, однако тут же, взглянув на мать, поняла, что любые "но" здесь бесполезны. Мама-врач в этих вопросах была непреклонна.
– Позови хотя бы Кирилла, – попросила Вика, получив подмышку градусник.
Кирилл тем временем с большой надеждой и с маленьким терпением смотрел на дорогу, по которой следует маршрутка Филина. Он все-таки хотел верить, что новый знакомый все эти дни приезжал не просто так. И хотя тот был старше, Кирилл относился к нему как к ровеснику. Но можно ли тоже самое сказать о Филине? И чем дольше Кирилл ждал автобус, тем больше думал, что мальчишка просто-напросто пренебрегает его дружбой.
Он уже хотел вернуться в пансионат, как услышал урчание долгожданного автобуса. Через несколько секунд он увидел своего, теперь уже несомненного друга. Филин был совершенно в ином настроении, нежели вчера. На плече у него висела спортивная сумка. Он улыбался и, кажется, хотел поделиться какой-то своей радостью. Мальчики поздоровались, и Филин первым делом спросил Кирилла, не видел ли он самого вредного на свете деда.
– Я не хочу с ним встречаться, – говорил Филин. – Вот увидишь, он сам скоро по мне соскучится.
Они решили идти к их любимому дубу. Дерево-дом лесной попрыгуньи был весьма гостеприимным, в особенности, для тех, кто им искренне восхищался.
– Интересно, как там поживает наша кинозвезда? – вспомнил Кирилл о белке.
– Я думаю, она еще и не мечтает стать фотомоделью, – сказал Филин, доставая из сумки "роскошный" фотоаппарат.
– Ух ты! – приятно удивился Кирилл. – Это твой?
– Да, родители вчера подарили. Я уже давно мечтал фотографировать диких животных. Такие фотки всегда популярны. Кстати, потом сходим еще в ущелье. Нечасто выпадает такой случай...
– Вот об этом я хотел с тобой поговорить, – перебил Кирилл. – Ты ведь заметил, что Вика сегодня с нами не гуляет?
– Да, – посмеялся Филин, – не всегда же ей ходить за тобой. Все-таки она девчонка. Но постой, что-то я не понимаю, о чем речь. С Викой все в порядке?
– Вчера вечером я и она снова пошли в ущелье. Правда, дошел туда только я, – серьезно говорил Кирилл, а лицо его друга начинало выражать все большее недоумение. – Так вот. Лисята в ущелье теперь не живут. Я даже не представляю, куда они могли деться. Правда, у меня есть кое-какие соображения, но их сначала надо проверить.
– А с Викой-то что? – все-таки беспокоился Филин.
– Она простудилась, – наконец-то толком объяснил Кирилл. – Мама сейчас ее лечит. Но я еще не говорил ей о лисятах.
– И правильно! А то еще вообразит чего-нибудь на больную голову и прямо с температурой начнет их разыскивать, – пошутил Филин, и Кирилл, до этого чувствовавший перед сестрой вину, рассмеялся. Они подошли к дереву. Пока Филин возился с фотоаппаратом, а потом выбирал лучший вид, его друг делился своими догадками по поводу исчезновения лисят.
– Из-за чего ругался на тебя дед? – сначала спросил он.
– Ничего особенного. Ворчал как всегда, и только!
– Как ты думаешь, Исидор Афанасьевич мог разозлиться из-за того, что мы нарушили какие-то его планы?
– Конечно! Дед любит во всем порядок. Но стой-ка, ты считаешь, что лисята пропали по его вине?
– Нет, Филин! – словно досадуя на несообразительность друга, воскликнул Кирилл. – Все-таки он дедушка тебе или мне? Наверное, ты должен лучше его знать. Скажи, нравится ли Исидору Афанасьевичу охотиться? Может быть, ты слышал когда-нибудь об этом?
Такое резкое обращение Кирилла задело Филина, поскольку оно было похожее скорее на допрос, чем на беседу двух друзей.
– А ты сам его спроси! Ему будет по душе твой тон, – в отместку съязвил Филин, и Кирилл почувствовал себя пристыженным. Для того, чтобы не наговорить друг другу всяких глупостей, мальчики умолкли и занялись съемкой.
Филин, действительно, мало знал о своем дедушке. И это было неудивительно: Исидор Афанасьевич не особо трепетал от родственных чувств. Старику было достаточно иногда вспоминать, что, в случае чего, он на этом свете не одинок. Отец Филина был единственным его сыном, а сам Филин был единственным внуком. Это позволяло Исидору Афанасьевичу думать, что ему ни к чему чересчур обременять себя дедовскими обязательствами. Поэтому по большей части он жил для себя и только себе ни в чем не отказывал. И Филин никогда не слышал, чтобы дед говорил о какой-либо страсти к охоте. Хотя от такого непонятного дедушки вполне можно ожидать чего угодно. Но при всем при этом Филину всегда казалось, что Исидор Афанасьевич влюблен в природу и вряд ли может убить животное из-за простой прихоти.
– Нам надо сегодня же проследить за ним, – сказал Филин, когда закончил фотографировать. Он тем самым первым прервал их сосредоточенное молчание.
– Значит, ты все-таки не до конца веришь, что твой дед охотник, – заключил Кирилл.
– Доверяй, но проверяй! – ответил Филин. После того, как шпионское решение было принято, они вернулись в окрестности пансионата.
Тем временем Вика, лежа в постели, температурила, ела шоколад и фрукты и, когда ее от такой неподвижности вдруг настигало отчаяние, она брала в руки купленную на алуштинском вокзале книгу о Черном море. Но больше всего ей помогали мысли о том, какую замечательную историю ей вчера пришлось пережить. Эти, еще яркие, еще не совсем прочувствованные впечатления незаметно, но быстро избавляли Вику от болезненной томности. Впрочем, порой вдруг становилось грустно, ведь, если б она тогда была в чувствах, то, наверняка, лисица проводила бы ее к своим деткам. А сейчас оставалось лишь ждать новостей от брата.