Мы пошли в дальний конец двора. Там находился самый отдаленный и несколько обособленный от других пост № 5. Я прицепил Джери на длинную цепь, верхний конец которой соединялся с роликом, катавшимся по длинному толстому проводу, порвать который не смогла бы даже самая сильная собака. Этот провод тянулся вдоль стены склада на всем ее протяжении, и таким образом четвероногий караульный, охраняющий склад, мог свободно бегать от одного его угла до другого.
У меня немного сжалось сердце, когда я, оставив Джери одного, зашагал в сопровождении Шестакова обратно. Пес, натянув цепь, просительно и как бы недоумевая смотрел мне вслед.
Раздался характерный скользящий звук - это колесико покатилось по проволоке. Джери метнулся от него в сторону, но над головой загремело еще сильнее. Догу хотелось последовать за хозяином, но он помнил приказ "охраняй", с которым я простился с ним; кроме того, его удерживала цепь. Помотавшись туда-сюда и убедившись, наконец, что уйти невозможно, Джери постепенно затих, освоился и, сев на задние лапы, с видом терпеливого ожидания стал смотреть в ту сторону, где скрылся его хозяин.
- Пошли, - тронул меня за рукав Шестаков. Мы стояли за углом склада, и я осторожно, стараясь остаться для дога незамеченным, наблюдал за его действиями. - Предоставьте его самому себе, так лучше. Не беспокойтесь, он за себя постоит, по себе знаю! - И Шестаков улыбнулся мне своей обычной широкой и приветливой улыбкой.
Неторопливо тянулся вечер. Мы сидели в помещении вахтерской охраны и вели мирную беседу. Сергей Александрович курил. Стемнело. В полуоткрытые двери время от времени доносились голоса собак, - мохнатые стражи несли службу.
- Пожалуй, пора, Григорий Сергеевич, - сказал Сергей Александрович, взглянув на часы, и вопросительно посмотрел на Шестакова.
- Можно, - ответил тот, поднимаясь. - Посмотрим, как ваш Джери теперь покажет себя. Это не дрессировочная площадка! - вновь кинул он в мою сторону свою белозубую улыбку.
Близость ночи, незнакомая обстановка, непривычное состояние какого-то ожидания - все это настраивало меня на тревожный, нетерпеливый лад. Я представлял себе состояние моего Джери, оставшегося без хозяина, в чужом месте, с громыхающей привязью над головой и со всеми таинственными запахами и звуками ночи, так обостряющими все органы чувств собаки.
Шестаков ушел, чтобы, переодевшись в уже знакомый нам ватный костюм "штатного" злоумышленника и подкравшись к моему Джери, разыграть целый спектакль с мнимым нападением на пост № 5. Помедлив несколько минут, поднялись и мы.
Мы успели только выйти из помещения, как внезапно до нас донесся рассерженный лай собаки - я фазу узнал грозный рык моего питомца - и вслед за тем человеческий крик. Кто-то громко вопил и звал на помощь.
- Там что-то случилось, - торопливо произнес Сергей Александрович. - Неужели оплошал Шестаков? Да нет, не похоже на него...
Мы бегом бросились к месту происшествия, откуда продолжали нестись рычание дога и отчаянные крики о помощи. Вокруг нас раздавалось бреханье собак, бряцание цепей и характерное тарахтение колесиков, катящихся по тросу. Вся территория складов, казалось, ожила и шумела, крича о тревоге. На территории хозяйства были сосредоточены большие материальные ценности, и не мудрено, что они тщательно охранялись.
Вот и склад № 5... Мы повернули за угол. В сумраке ночи что-то темное барахталось у дверей склада. Слышалось остервенелое "урканье", собаки, чье-то тяжелое, хриплое дыхание...
- Шестаков! - крикнул Сергей Александрович.
- Есть! - отозвался голос инструктора. - Держите вашу собаку, а то она совсем ходу не дает!
Ухватив Джери за ошейник, я стал оттаскивать его в сторону. Шестаков поднялся, отряхиваясь, молодцеватый, как всегда, несмотря на грузнивший его костюм "дразнилы", но кто-то второй, жалобно стеная, продолжал копошиться на земле.
- Что тут у вас случилось, кто это? - быстро спросил Сергей Александрович.
- А так что, товарищ начальник, задержали нарушителя! - отрапортовал Шестаков.
- Какого нарушителя?! - Мы все опешили.
- А который сюда забрался. Полагаю, что вор. А ну-ка, вставай, приятель! Нечего притворяться, живой еще!
С земли начало подниматься что-то неуклюжее. Это был человек неопределенных лет, в затасканной поддевке, которая от знакомства с зубами Джери превратилась в лоскутья, с мусором в реденькой рыжеватой бороденке. Когда он поднялся во весь рост, мы невольно ахнули: перед нами стоял здоровенный детина, на голову выше любого из нас, но весь какой-то измятый и грязный с отпечатком пороха на лице. Во всем его облике было что-то жалкое и отталкивающее одновременно, а в узеньких запрятавшихся глазах горел недобрый огонек.
Он растерянно щурился и мигал от яркого света фонарей, который навели на него, и переминался с ноги на ногу, не переставая охать и стонать.
- Ты кто такой? - строго спросил комендант охраны, выступая вперед. - Как сюда попал?
- Ох, собака!..
- Не охай. Говори спасибо, что жив остался!
- Расскажите, как вы его обнаружили? - обратился Сергей Александрович к Шестакову.
В нескольких словах Шестаков нарисовал картину того, что произошло до нас. Он приближался к посту Джери, когда внезапно услышал лай и крики. Поняв, что собака схватила кого-то, инструктор бросился спасать звавшего на помощь человека из пасти разъяренного дога, и подоспел во-время. Джери уже успел подмять неизвестного под себя.
- Эге, да он не с пустыми руками шел! - сказал один из вахтеров, подоспевший вслед за нами к месту происшествия, и, нагнувшись, поднял с земли топор.
- Понятно, - многозначительно произнес комендант и грозно посмотрел на задержанного.
Под тяжестью этой улики тот опустил голову, а я, глядя на остро отточенное оружие, невольно привлек Джери ближе к себе, ощутив запоздалый страх за его жизнь.
Забегая вперед, можно объяснить, кем оказался неожиданный ночной посетитель. Года за два до описываемого события его выгнали из колхоза за враждебную агитацию и пьянство. Кулацкий прихвостень и лодырь, он не пожелал взяться за честный труд и, перебираясь с места на место, переезжая из одного города в другой, падал все ниже и ниже, пока не дошел до преступления. Все это стало известно потом, здесь же, на месте поимки, он признался, что хотел взломать дверь склада и совершить хищение. С этой целью еще засветло он выломал доску в заборе, приставил ее, чтобы дыру не заметила охрана, и затем, дождавшись темноты, с топором в руках, проник на территорию. Он нарочно выбрал самый отдаленный склад, в расчете, что там ему легче удастся осуществить свой замысел, и - сразу же попал в объятия моего Джери. От страха и неожиданности топор выпал из рук взломщика, и сам он оказался в весьма жалком положении.
- Молодец собака! - приветствовал комендант подвиг моего друга, с нескрываемым одобрением глядя на Джери, который все еще продолжал коситься на задержанного и издавать глухое зловещее рычание. До этого вечера комендант скептически относился к возможности использования собак в качестве охраны; после описанного случая он сделался рьяным поборником служебного собаководства.
- Хотели испробовать шутя, а получилось всерьез... Крепко! - весело говорил Сергей Александрович, когда мы покидали территорию склада. Он был доволен, и особенно тем, что все произошло на глазах коменданта, которому теперь отныне "нечем крыть".
Джери шагал рядом со мной. Я с торжеством вел его домой. Проба его сил оказалась не только удачной, но совершенно не предусмотрено превратилась в испытание, которое могло грозить серьезной опасностью собаке, оплошай Джери перед врагом. Топор - не шутка, и я незаметно старался еще и еще погладить дога, испытывая блаженное чувство от сознания, что все кончилось так хорошо.
Этот вечер мне запомнился надолго. Впервые я на живом примере убедился, каким серьезным оружием может служить собака в руках человека. И это была моя собака, мною выращенная, мною обученная!
Взглянув на мое лицо, Сергей Александрович догадался о чем я думаю и сказал:
- Довольны? Вот то-то и оно... А помните, как вас пришлось уговаривать, чтобы вы занимались с собакой? Говорил вам: не пожалеете. Джери заработал сегодня вкусное угощение!..
Он помолчал и продолжал:
- А ведь это враг. Вы заметили, какими глазами он смотрел на нас? Как вы думаете? Просто вор? Нет. Вы не глядите, что он такой жалкий на вид, именно такими субъектами и пользуются наши недруги из-за рубежа. Ведь он не просто шел воровать: он хотел взять у государства, значит, навредить. А может быть, потом еще поджог бы, мы не знаем. Настоящий обломок прошлого! Работать не желает, стремится подрывать основы общественной безопасности... конечно, враг! Вот для ловли таких субчиков мы и должны дрессировать наших собачек! Мы боремся за спокойствие и порядок в нашем государстве, а это - почетное дело!
Последние слова он произнес с гордостью.
Я с любопытством прислушивался к его рассуждениям. Еще минуту назад я совершенно не задумывался над смыслом того, чему последнее время отдавался с таким увлечением; я видел только то, что, в сущности, было известно задолго до меня: что собака служит человеку - караулит, защищает его, ходит с ним на охоту; внезапно все предстало в новом свете.
Мысль, высказанная Сергеем Александровичем, показалась мне настолько неожиданной и новой, что я, увлекшись ею, пропустил мимо ушей несколько фраз собеседника.
- ...Капитализм оставил нам наследство в виде уголовных преступлений. Год от году их становится меньше. Но с тем большей энергией мы должны бороться с ними!
Внезапно Сергей Александрович сделался задумчив и несколько кварталов шел молча.
- А вы знаете, о чем я мечтаю иногда? - он схватил меня за руку и даже замедлил шаги. - Я мечтаю о том времени, когда не надо будет запирать на замок, не нужны будут караульные собаки и вообще сторожа... И я верю, что такое время наступит, и очень скоро. Более того, иногда, занимаясь дрессировкой караульных собак, я даже думаю о том, что мы, воспитывая в них злобу и недоверчивость, отнимаем у них самое драгоценное качество, приобретенное за тысячелетия жизни близ человека: любовь к человеческому роду.
Я с удивлением смотрел на него. Вот новость: я и не знал, что он философ!
- Куда же мы денем тогда наших собачек?
- Э-э, дорогой мой, применение найдется. И потом, к сожалению, до этого нашим питомцам придется еще немало поработать. Ведь стремление поживиться за счет ближнего или за счет общественной собственности является таким же пережитком в сознании человека, как и многие другие. У нас этому объявлена решительная борьба, но пока существует капиталистическое окружение, мы всегда должны быть начеку. Помните, как у поэта:
Революционный держите шаг,
неугомонный не дремлет враг!
- неожиданно с пафосом продекламировал он.
- Стало быть... - подсказал я, когда он замолчал.
- Стало быть, - отвечал Сергей Александрович с улыбкой, - будем продолжать учить своих четвероногих для общественно-полезной деятельности. Кстати: на днях нам с вами представляется случай побывать в школе-питомнике розыскных собак... Хотите?
ПОСЛУЖНОЙ СПИСОК ИЩЕЙКИ
Мы приехали в питомник в разгар рабочего дня. У Сергея Александровича было какое-то дело к здешней администрации, и пока он пропадал в конторе, я успел вдоволь насмотреться на занятия по дрессировке ищеек и (вообще основательно познакомиться с питомником.
Признаюсь, я ожидал встретить здесь каких-то особенных животных: собаки-ищейки всегда представлялись мне верхом совершенства, какими-то необыкновенными существами, сверхсобаками, наделенными способностью делать то, что не дано больше никому; и потому был несколько разочарован, увидев обыкновенных овчарок, как наши любительские, даже несколько хуже по экстерьеру, и только более тщательно надрессированных. Но мое разочарование быстро сменилось уважением, когда я поближе узнал о делах этих четвероногих тружеников. Кроме того, после недавнего разговора с начальником клуба я другими глазами смотрел теперь на все это. Увлечение, как еще недавно я был склонен считать свое приобщение к занятию служебным собаководством, перестало быть для меня просто увлечением, оно наполнилось новым содержанием, полным глубокого значения и смысла.
Прежде всего - к сведению тех, кто еще не очень ясно разбирается в этом вопросе: ищейка - это не порода, а специальность собаки, приобретаемая путем длительной дрессировки. Ищейкой может быть любая собака, обладающая достаточно острым чутьем (обонянием), и, к слову сказать, в каждой собаке сказывается ищейка, когда она по следу отыскивает хозяина. Но дрессировка по розыскной службе - одна из наиболее сложных.
Питомник розыскных собак находился на окраине города, в непосредственной близости к лесу, на территории специально выстроенного городка, обнесенного тесовым забором.
С восходом солнца начинается жизнь в городке. Громкие окрики людей, звонкий собачий лай несутся из-за забора.
- Лестница, лестница! - слышится команда, и по высокому ступенчатому сооружению, которое возвышается над забором, бойко взбегает собака. Наверху, на дощатой площадке, она садится и, поставив уши, с ожиданием смотрит вниз.
Эта лестница не простая; тут, в сущности, четыре лестницы: у одной ступеньки обыкновенной ширины, у другой - у́же, у третьей - еще у́же, а у четвертой - не ступеньки, а просто круглые брусья; и, тем не менее, собака сумеет подняться и спуститься по любой из них. Ведь когда начнется настоящая следовая работа, может не раз встретиться необходимость взбежать по обыкновенной пожарной лестнице, вскарабкаться по которой решится не всякий человек, но зато, не колеблясь, взберется дрессированная собака.
Прохожим, которые нет-нет да и задержатся перед открытыми воротами, видно, как в разных концах обширного двора люди в форме советской милиции занимаются с собаками. Вот выбежал из ворот один из проводников. Он протаптывает на пустыре несколько расходящихся веером следов. За ним выбегает второй, в костюме "дразнилы", быстро идет по одной из линий следов и скрывается в лесу.
За забором сердито лает собака. Вот и она показалась в воротах. Ее голова опущена так, что кончик носа почти касается земли. Она торопливо бежит по дороге, увлекая за собой проводника, едва удерживающего ее за поводок.
У разветвления следов собака ненадолго задерживается. Проводник поощряет ее:
- Нюхай, Гром, нюхай! - Но овчарка и без того тщательно нюхает. Выбрав направление, она опять бегом спешит к лесу, не отрывая чуткого носа от земли.
Через несколько минут они возвращаются назад. Перед собакой идет человек в костюме "дразнилы". "Преступник" найден и задержан!
Новый прием. Собаку уводят, несколько человек встают в ряд, у одного берут носовой платок. После приходит проводник с собакой. Он дает ей понюхать платок и подводит к кучке людей. Она обнюхивает каждого, и вдруг начинает яростно лаять и теребить за полу того, кому принадлежит платок. "Выборка человека" выполнена.
У нескольких человек берут несколько вещей - у кого платок, у кого перчатку, у кого пояс. Все это складывают в кучу; собаке дают понюхать одного из людей и подводят к вещам. Раздувая ноздри, она быстро расшвыривает их носом в разные стороны, хватает перчатку человека, которого она только что нюхала, и с остервенением ее треплет. "Выборка вещи" сделана.
Так изо дня в день тренируется собака, пока не научится безошибочно находить нужный запах, а по нему и человека. Увеличивается расстояние пробега, усложняется следовая трасса. И когда курс обучения окончен, когда четвероногие курсанты твердо усвоят все, что от них требуется, тогда ищейки со своими проводниками покидают школу-питомник и разъезжаются во все концы страны, чтобы там начать свою тяжелую героическую работу.
Представьте, что совершена домовая кража. Сразу же по вызову пострадавшего на место происшествия прибывают проводник с собакой, а затем начинается преследование похитителя. Собака упорно гонится за ним. Она бежит сквозь уличную суету, мимо магазинов, трамваев и автомобилей, не обращая внимания на прохожих, как бы ничего не слыша и не замечая. Тысячи запахов, тысячи самых разнообразных раздражителей мешают ей, лезут в ноздри, в глаза, в уши, и все же она слышит тот, который ведет ее, за которым она способна бежать без отдыха день и ночь, лишь бы найти, догнать, задержать... Ее голова пригнута низко к асфальту мостовой или тротуара, глаза сведены в одну точку и неотрывно смотрят себе под ноги, ноздри напряженно вздрагивают. Порой она задержится на секунду-две, обнюхает еще раз след, иногда закружится на месте и снова бежит, бежит...
Очень важно, чтобы след был свежий, чтобы он еще не успел затеряться, чтобы его не успели затоптать, не выветрились молекулы запаха.
Внезапно собака настигает человека, который идет, согнувшись под тяжестью большого узла. Он хочет свернуть в переулок, украдкой тревожно озираясь по сторонам, но - уже поздно: собака опознала его. Она бросается на него, бросается с яростью, с необычайной злобой, как будто понимает, что иного отношения этот человек и не заслуживает; вцепившись в одежду, треплет ее. Незнакомец пугается и роняет ношу наземь. Он уже догадывается, что дело худо, и готов бежать без оглядки, забыв про добычу, с одной мыслью - лишь бы спастись, скрыться, но немедленно раздается повелительный окрик:
- Ни с места! Гром, ко мне! Рядом! Потрудитесь, гражданин, поднять узел и следовать за мной.
Собака, все еще злобно рыча, занимает место у ноги проводника и затем идет рядом с ним, конвоируя неизвестного, который тщетно бросает взгляды вокруг себя, высматривая, как бы ему улизнуть. Но улизнуть невозможно: собака идет по пятам. А от нее не убежишь. Она не опускает с него глаз, с ненавистью следит за каждым движением... Попробуй сделать лишь шаг в сторону - зарычит предупреждающе, попробуй бежать - догонит в два прыжка!
Они приводят вора с его добычей в отделение милиции, и там ему остается только признаться во всем. Таким образом, преступление раскрыто, имущество возвращено законному владельцу, преступника ждет заслуженное наказание.
Розыскная служба известна давно. Лет пятьдесят назад громадную популярность в России приобрела полицейская собака Треф. Ее возили "на гастроли" из Петербурга в Москву и обратно, в другие города. Описанию подвигов Трефа много внимания уделяли газеты и журналы. Одно время это сделалось даже модной темой, а кличка "Треф" надолго стала нарицательной для всех розыскных собак.
Но в условиях царской России собаки-ищейки служили интересам имущих классов, защищая от посягательств лишь добро зажиточных слоев населения. В наши дни они оберегают мирный труд и спокойствие советских граждан, охраняют их имущество и социалистическую собственность.
Мне удалось собрать факты, относящиеся к деятельности одной ищейки службы уголовного розыска. Они относятся к 1929-1932 годам, когда в стране еще происходила классовая борьба, и остатки кулачества и прочих врагов Советского государства мстили советской власти за свое поражение поджогами хлеба в колхозах, угонами скота, стараясь, проникнуть на промышленные предприятия, чтобы вредить там, устраивают покушения на жизнь передовых людей. Их действия нередко направлялись вражеской агентурой из-за границы. Обычное на первый взгляд уголовное преступление очень часто оказывалось на поверку актом классовой борьбы.