Успешно ищут мины доберман-пинчеры, эрдельтерьеры, боксеры. Но тем не менее все наше подразделение укомплектовано исключительно овчарками. Странно, что их до самого последнего времени называли "немецкими". Теперь эти "немецкие" овчарки очень хорошо служат нам в борьбе с немецким фашизмом!
4
Наш быт - это почти непрерывное передвижение. Где-то отвоевали у врага кусок земли - требуется произвести разминировку: собаки, пожалуйте сюда. Готовится наступление - саперы проделывают проходы: опять вызывают собак. Может, пригодится их помощь.
Забыты времена, про которые еще недавно рассказывал капитан. Теперь мы уже не "единоличники", нет, а обязательный род оружия, полноправные и непременные члены огромного фронтового коллектива. Мы приносим реальную и немалую пользу, наше участие необходимо там и тут, и потому нас так часто перебрасывают из конца в конец по фронту. Закончили в одном месте - тотчас выезжаем в другое. Как пожарная команда.
У города Городка на фронтовой дороге подорвалась автомашина. Место взрыва оцепили, вызвали нас. Мы приехали, немедленно приступили к разминировке. С двух сторон пошли по три собаки: одна по полотну дороги, две другие - по кюветам.
А машин собралось на дороге - тьма! Везут снаряды к фронту. Двигаются тяжелые провиантские фуры. Едут штабные. Каждый требует: пропусти! Говоришь: нельзя! - не верят: "Да мы тут ездили!"
Потом увидят: смотри - собаки! Следят за действиями животных с напряжением, острым любопытством. По колонне машин уже распространилось известие, что собаки ищут мины.
Собака села - вынули мину. Общий восторг! Кричишь: "Тише!" Собакам нужно работать, а они команды не слышат.
Какое там! Люди лезли на кузова, чтобы рассмотреть происходящее получше, во всеуслышание обменивались замечаниями.
Было найдено четыре мины. Вынули их, потом, обезвреженные, положили у обочины дороги. Потом каждый, видевший это, подходил к нашим вожатым, хлопал по плечу, говорил: "Здорово!" Другие спрашивали: "Долго вы их учили?" Не было такой машины, которая не предлагала бы подвезти собак.
Мне очень хорошо понятно восхищение людей, видящих, какие чудеса творят собаки (для каждого непосвященного в таинства дрессировки, чтоб собака отыскивала мину - действительно чудо!). Никогда не забуду одну встречу на фронтовой дороге.
Шел первый день нашего наступления. Мы продвигались вперед, а навстречу нам по обочине пыльной, жаркой дороги медленно тянулась цепочка раненых, которые могли передвигаться сами; других, тяжелых, везли на санитарных машинах, на грузовиках.
Под деревом, в тени, остановилась автомашина. Над бортами виднелось несколько забинтованных голов, бессильно поникших вниз. Подъехали мы. Я заглянула в кузов и невольно содрогнулась, не смогла подавить своих чувств. Там лежали раненые саперы.
Вы сразу отличите раненого сапера: все ранения - в лицо, в голову. Выжжены глаза, оторваны руки, ноги. "Сапер ошибается один раз".
Сапер прокладывает путь армии. Он первый идет на врага, первый принимает его удар, сталкиваясь со всеми его кознями и коварством. И первый жертвует собой.
Главная наша работа - на минных полях.
Порядок на минном поле очень строгий. Собака на поводке. Человек идет прямо, а четвероногий минер - зигзагом, производя поиск, как идет розыскная собака-ищейка, как охотничья хорошо натасканная собака отыскивает дичь в перелеске, на лугах. Нашла - села. Коротким щупом вожатый нащупал заложенный "сюрприз", поставил вешку. Вешки ставятся справа от себя; с левой стороны идет другой с собакой, тоже ставит вешки. Второй - на тридцать метров позади. Дистанция должна соблюдаться неукоснительно.
Категорически запрещено на минном поле шуметь, делать произвольные движения в ту или иную сторону, вообще отвлекаться и отвлекать других. Надо помнить, что под ногами - смерть.
Впрочем, забыть об этом невозможно, даже если бы хотел.
Смерть… Она притаилась. Мы ищем ее. Ее нарочно запрятали так, чтобы она могла поразить вернее, внезапнее. Мы ищем эту притаившуюся смерть, чтобы уничтожить ее. Уничтожить смерть! - как это парадоксально звучит! Собака ищет и находит; человек - обезвреживает.
Не думайте, что минное поле - это обязательно нечто такое, что вы сразу определите по его зловещему виду. О, нет! У минного поля может быть - и чаще бывает именно так - очень невинный, очень мирный, даже манящий вид. Цветут лютик и ромашка, жужжат шмели и осы, бабочки перепархивают с цветка на цветок. А там, под ними, под цветами и бабочками, притаилась гадина, готовая ужалить насмерть.
Мы, как охотники, выслеживаем ее. И нас не обманут ни эта ромашка, ни безмятежное очарование пейзажа.
Печет. Чтобы с собаками не случилось солнечного удара, на них "шляпы" из парусины. Целый день на пекле! Языки высунуты, стекает прозрачная клейкая слюна, учащенно ходят бока.
Людям легче. Если работа производится не в непосредственной близости от переднего края, в ближнем тылу, они могут скинуть с себя изрядно надоевшую, хотя и ставшую привычной, амуницию, стянуть гимнастерки и остаться в легких безрукавых майках. Кое-кто обнажился до пояса. Лица и спины черны, выдубели под солнцем; чтобы вспомнить, какого цвета была кожа раньше, надо разжать кулак, удерживающий поводок или щуп, и посмотреть на ладонь.
В высокой траве издали не всегда увидишь собаку - только мелькнет время от времени пушистый хвост или покажутся уши. Видно лишь, как неторопливо, методично передвигается человек. Но вот остановился (это значит, что еще раньше остановилась и села собака), согнулся, что-то томительно-долго, осторожно-осторожно нащупывает перед собой; потом выпрямился, и, кажется, даже на расстоянии слышно, как вырвался облегченный глубокий вздох из груди. Есть. Нашли. Тут она. Теперь уж не скроется никуда!
Я сказала, что основное у нас - минные поля. Но чем дальше на запад откатывается враг под ударами советских войск, тем чаще наша работа переносится на территорию населенных пунктов. В бессильной злобе враг старается уничтожить наши города, села. Он жжет и взрывает все, что удается. Там, где почему-либо это ему не пришлось сделать, закладывает фугасы огромной разрушительной силы, мины замедленного действия. Мы должны успеть вовремя обезвредить их.
Условия для работы собак-разминировщиков в населенном пункте, как правило, много сложнее, чем на открытом пространстве, срок исполнения всегда сжат до предела.
В редкие периоды затишья производим тренировочные фронтовые занятия. Повторение - мать учения. Это относится и к собакам.
5
Разминируем город X. Он только что освобожден, кругом следы поспешного бегства гитлеровцев, разбитые мостовые, простреленные стены, порванные провода.
Город освобожден. Но он все еще как бы в состоянии осады. Передвигаться по нему опасно, входить в дома - того опаснее: мины.
К моменту нашего приезда там уже работали бригады саперов. В эту работу немедленно, как говорится с ходу, включились и мы со своими животными. Срок был дан самый жесткий.
Здесь отличилась Нера: нашла фугаску, закопанную на глубину в один метр двадцать сантиметров. Это был первый случай по фронту, когда заложенный фугас удалось обнаружить на такой глубине.
6
Опозорился "доктор минных наук" пес Желтый. Долго водил за собой вожатого по какому-то подвалу, потом принялся разрывать кучу мусора в углу, передавил лапами массу бутылок, склянок, осколками сильно рассадил себе живот, ползая и вынюхивая землю, а в заключение оказалось, что никаких мин в подвале нет;
в земле был закопан громадный бидон с керосином. Сбежавший с гитлеровцами хозяин дома, в прошлом торговец (при немцах он был чем-то вроде околоточного надзирателя по-старому), очевидно, припас керосин на "черный день".
Находка в общем-то не так плоха, учитывая, что ограбленное гитлеровцами население очень нуждается в керосине. Плохо, что долго не заживает брюхо Желтого. Мы давно уже не в X., снова на просторе лугов и полей, а у него никак не сходят глубокие кровоточащие болячки. Чтобы они не загрязнялись при ползанье по земле, пришлось сшить для него специальную попону-"мундир" из прочной материи, подстеженной снизу для мягкости ватой, с шинельными пуговицами, застегивающимися на спине. Теперь недели две будет ходить в этой униформе.
Врач с работы его не снимает. ("Не дал бюллетеня!" - сострил Христофорчик.).
7
Оказывается, о наших делах прослышали в тылу. Из политотдела сообщили: к нам едет делегация трудящихся Москвы.
Радостное событие. Все взволнованы. Капитан десятый раз задает один и тот же вопрос: чем бы таким необычным поприветствовать делегатов. Христофорчик суетится, наводит порядок в "хозяйстве", вожатые моют и чистят собак.
Думали и придумали: устроить показательные учения с собаками. Тыловикам должно быть интересно.
Сначала шло все так, как было задумано. Гости приехали, познакомились с личным составом, осмотрели собак, помощников бойцов. Посмеялись над Желтым. Вид у него действительно уморительный. Одним из гостей оказался знатный колхозный животновод из Подмосковья. Его особенно заинтересовал "мундир" Желтого. "Удобная штука!" Спросил, кто шил. Пришлось сказать, что я.
Для учения выделили лучших собак. Положили в разных местах учебные мины. Начали, и… неожиданно намеченное невинное упражнение вылилось в происшествие совсем другого рода.
Один из бойцов прошел с собакой уже половину поля; вдруг слышим - стреляет. Обернулся в нашу сторону и снова дал условный выстрел в воздух. Капитан немедленно скомандовал:
- Отставить учения!
Что случилось?
Ну что может случиться в нашем деле? Конечно, мина, настоящая боевая мина, так называемая крылатка, очень опасная. Прикасаться к ней нельзя. Очевидно, немцы ночью сбросили с самолета. Таким способом они иногда минируют озера, реки, открытые пространства.
Одна ли? Учебное подразделение убрали, поставили боевое. И нашли шестнадцать крылаток.
Гости, совершенно непредусмотренно, получили полное представление о том, как работают собаки в настоящих полевых условиях. А нам, признаться, было уже не до них. Близко штаб фронта. Если крылатки появились здесь, они могут оказаться и там, около штаба. А никто не догадывается об этом.
Искать! Немедленно искать!
Но как искать, когда начало быстро темнеть. Все саперы - обычно ночные деятели, но мы с нашими животными вынуждены держаться другого правила. По телефону предупредили штаб, чтобы там приняли все меры предосторожности, ограничили передвижение людей и машин (ночью самое движение!). Делегаты, разумеется, тоже никуда не тронулись, заночевали у нас.
С нетерпением ждали утра. Едва начало светать - пошли. Прощупали все пути и дорожки, ведущие к селу, где расположился штаб. Обошли вокруг села несколько раз. Пять крылаток нашли. Где бы вы думали? Не на дороге, нет. В саду, примыкающем к дому, где жил командующий фронтом.
8
На какие только подлости и вероломство не пускается враг в своем изуверском стремлении причинить нам как можно больший урон, оставить после себя долго не заживающие раны!
Наши войска после упорных боев освободили город П. Город горист. Бойцы и уцелевшее население тушат пожары, стараясь спасти то, что еще можно спасти. Чад, копоть. Рев пламени и грохот рушащихся зданий. Взлетают вихри пылающих головней и быстрых, рассыпающихся, как в фейерверке, искр; в удушливом жару мечутся люди. Маленькие дети, уцепившись за юбки матерей, остекленевшими от ужаса глазенками смотрят на огонь, пожирающий все то, что еще недавно было их домом.
Спасательные работы осложнены тем, что все вокруг заминировано. Повсюду надписи на табличках или просто мелом на стене: "Осторожно. Мины". "Входить нельзя. Мины". Или коротко: "Мины". Это уже предупреждают наши саперы.
Город разминирует гвардейский батальон минеров. Нас с собаками посылают с контрольной проверкой.
Захвачен немецкий госпиталь. На койках - трупы, гитлеровцы не успели их увезти. Помещение - одно из немногих, сохранившихся в городе, - нужно срочно очистить, чтобы разместить наших раненых.
С собаками работать невозможно: разбита аптечка, удушливый запах йодоформа наполняет этажи, им пропитаны все предметы.
Тем не менее приказ: послать собак.
Помещение считалось разминированным. Дело - за поверкой.
Динка-черная походила-походила и села у кровати. Кровать чистая, только лежит матрац. Зашли с другой стороны. Опять села. Привязали к койке веревку, дернули из окна, так что койка проехалась по полу несколько метров. Ничего не произошло.
Вернулись в помещение - опять села. Тогда взялись за матрац. И действительно: мина - узкая, тонкая, вроде небольшой дощечки, - оказалась в матраце.
Разминировали завод. Там, при поверке, нашли мину в трансмиссии. Обнаружила ее лайка Рыжик.
Кажется, Рыжика я еще не представляла читателю? Рыжик - единственный представитель другой породы в своре овчарок и еще один продукт мазоринской заботы и любви к животным. Опекать слабых и беззащитных - черта капитана. Лаечка была направлена из Свердловска для ездовой службы, но оказалась недостаточно крепка. Александр Павлович взял ее к себе, поправил усиленной кормежкой, самолично обучил искать мины, и она стала работать наравне со всеми. С тех пор Рыжик, подобно Альфу, повсюду старается увязаться за капитаном.
Так вот эта самая лаечка, обследуя цех, села на цементный пол и не сдвинулась с места, пока вожатый не добрался до трансмиссии. Мина была вверху, и собака держала нос кверху.
Рыжик вообще очень хорошо работает верховым чутьем. Это у них в породе. Недаром лайки лучшие промысловые собаки, превосходно идущие на белку, на боровую дичь.
Но больше всех "повезло" в этот раз хромому ветерану Дозору. Его водили с контрольной поверкой по наружной территории завода. Неожиданно он сел. Месте ровное, ничего подозрительного не заметно. Попробовали рыть - никаких признаков мины. Даже пожурили его: "Эх, стар уже, людей вводишь в заблуждение!.."
Пошли еще раз. Он, ковыляя на своих изувеченных лапах, довольно быстро вторично обследовал отведенный ему участок и потянул на то же место. Пришел и опять сел.
Стали копать глубже. Вырыли яму глубиной метра два. Снова впустую. Рассердились на собаку: "Водит за нос, а тут копай!"
"Водит-то водит…" Ефрейтор Алексей Жилкин, молоденький вожатый Дозора, почесал у себя за ухом, сдвинув пилотку и морща загорелый лоб, пораскинул умом, затем, посоветовавшись со своим ближайшим начальством - старшиной отделения, изрек: "Пусть поводит еще!" - и пошли в третий раз по территории.
Нарочно начали с другого конца, петляли туда и сюда - и что же? Дозор сел на том же месте в третий раз.
Не будет собака садиться зря! Ему командуют: "Вперед! Ищи!" А он - как прилип! Прядет ушами, смотрит выразительно на Жилкина, словно хочет сказать: "Куда ты меня посылаешь? Я же нашел. Вот!"
Стали копать, что говорится, до победного. И докопались до мины чудовищной взрывной силы - в двести пятьдесят кило весом. Она лежала на трехметровой глубине. Специалисты говорят, что если бы она взорвалась, то взлетела бы на воздух половина города.
Постепенно мы привыкаем ко всем этим хитростям. "Нас не проведешь!" - сказал один боец. А точнее, не проведешь наших собак. Из-под земли выроют, на небе учуют. От них не спрячешь.
Жители возвращаются в уцелевшие дома. Появились инженеры, рабочие в разминированных корпусах завода.
И так приятно (можете ли вы понять меня, сами не испытав этого чувства?), когда вместо надписи: "Входить нельзя. Мины" - появляется другая: "Мин нет. Тростникова". Тростникова - это я.
9
Занятный эпизод произошел с пехотным генералом.
Генерал пять дней жил в землянке. К нему по какому-то делу вызвали капитана Мазорина. Капитан прибыл, по обыкновению, в сопровождении своего телохранителя Альфа. Они неразлучны круглые сутки - даже когда капитан спит, Альф и тогда находится при нем, оберегает его покой.
Альф только вошел вслед за хозяином в землянку - сразу же потянул носом, обнюхал все углы, стены, попытался даже привскочить на задних лапах, чтобы достать повыше, и затем сел, выставив черную мочку носа почти вертикально вверх, как ствол зенитного пулемета, и продолжая напряженно втягивать ноздрями воздух.
- Что это с ним? - удивился генерал. - Еду учуял?
На столе у генерала как раз стояла горячая яичница.
- Попрошу вас немедленно покинуть землянку, - вместо ответа отчеканил Мазорин.
- Что-о?
Генерал даже побагровел от неожиданности, сочтя в первый момент слова капитана за неслыханное нарушение устава. В нескольких словах капитан объяснил ему, как это надо понимать.
Конечно, Альф не подвел. Мина была заложена в потолке.
В эти же дни произошел эпизод со складом боеприпасов.
Боеприпасы были сложены на большой поляне у леса. Неожиданно подорвалась автомашина, подъезжавшая с грузом к складу. Стали расследовать причины, пустили собак, и те обнаружили несколько мин нажимного действия под самыми снарядами. Мины не взорвались чудом.
10
Зима. Белые хлопья валятся с неба. Собаки, утопая по брюхо, бродят по снеговой поляне, зарываются с головой в снег, шумно отдувая его от ноздрей. Чтоб не зачерпывать в валенки, вожатые надевают наколенники или спускают поверх голенищ широкие брезентовые штаны, которые делают их похожими на моряков или грузчиков.
И зимой надо искать мины. Война идет круглый год. Так и наша "охота за смертью" не знает перерывов, не в пример обычной охоте, где строго соблюдается сезонность.
Мохнатый минер Ара неожиданно села на бугре. Потопталась, повиляла хвостом из стороны в сторону, приминая снег, - и села.
Нашли радиостанцию и пятнадцать исправных винтовок. Немцы закопали. Ару привлек запах кислоты аккумулятора радиостанции.
Остановились в деревне. Не деревня, а погост: ее сожгли немцы. Над пеплом и запустением сиротливо торчат закопченные русские печи. С одной вспугнули кошку. Рефлекс: все еще искала тепло на печи, хотя хозяев давно нет, лежанка холодная. Все жители ушли.