- Скучаешь? - спросил у него Дмитрий Васильевич. Джон промолчал.
- Я тоже скучаю, - признался отец хозяина. - Иной раз так защемит… - он оглянулся на дверь. - А Полина, как скучает, - спасу нет. Плачет.
Джон наклонил голову на бок, прислушиваясь к словам человека, потом поднялся на ступеньку крыльца и улегся, положив голову на колено Дмитрия Васильевича. У того дрогнуло сердце, и он, погладив собаку, объяснил:
- Полина первой девочку хотела. Дочка ей нужна была, помощница. Да не вышло, вот она и… - он прижал пальцами окурок, поднялся. - Пошли в хату, только тихо-тихо.
Осторожно ступая, они прошли в спальню.
- Вот тебе место, - шепотом указал Дмитрий Васильевич на коврик у кровати. Джон послушно улегся. - Только чтобы ни-ни…
- Опять курил?! - спросила жена.
- Маленько дернул дымка…
- Вредно это… - сказала со вздохом Полина Петровна.
- Больше не буду, - привычно соврал Дмитрий Васильевич.
3
Стук мотора мотоцикла смолк у калитки. Затем калитка распахнулась, и в проеме показалась крупная серая лайка с белым галстуком на груди, а за нею - сам участковый. Был он форме и широко улыбался. Но улыбка его тут же исчезла, когда от крыльца метнулась незнакомая собака и остановилась в угрожающей позе.
- Эт-та еще что такое?! - воскликнул обескураженный участковый.
- Джон! Фу! - крикнул Дмитрий Васильевич собаке, и потом уже другу: - Здравствуй! Меньше отсутствуй на службе, еще и не то будет…
- Так я это… на учебе…
Обнялись крепко. Похлопали друг друга по плечам, спине…
- И все же? Откуда пес? - спросил участковый.
- Тебе какая разница?!
- Стравим?
- Не сейчас и не здесь. Полина меня за Ваньку убьет.
- За какого Ваньку? - не понял участковый.
- За Джона. Так она его называет. Потом как-нибудь… Полины не будет.
Собаки ходили по двору кругами, ощетинившись и присматриваясь друг к другу.
- Как бы не опоздала Полина, - усмехнулся участковый.
И точно! Джон неожиданно сделал выпад, но лайка увернулась, и клыки клацнули в пустую.
- Ого! - восхитился участковый и подзадорил: - Туман, фас! Туман, высокий на лапах, был проворней. Он успевал куснуть Джона и отскочить. Джон явно уступал ему в маневренности и быстроте движений. Но его молчаливая целенаправленность настораживала. Не обращая внимания на раны, на сочащуюся из них кровь, Джон упрямо преследовал по двору Тумана, очевидно, рассчитывая на его оплошность. И Туман оплошал. Рванув противника в очередной раз, он отступил в угол. Выход ему преградил Джон. Туман попытался перепрыгнуть, но Джон на лету схватил его за плечо и повалил на землю.
- Все! - констатировал Дмитрий Васильевич.
- Не все! - возразил участковый.
- Спорим - все!
- Спорим! На ящик! - в запале крикнул участковый.
- Согласен.
- Туман! Вперед! - участковый подбежал к дерущимся.
- Не замай! - сердито крикнул Дмитрий Васильевич.
Туман сопротивлялся изо всех сил. Драл когтями бок Джону. Рвал ему предплечье зубами, но тот навалился всем телом и медленно продвигался к горлу. Движения Тумана стали слабее, судорожнее…
- Все! Сдавайся! - выдохнул Дмитрий Васильевич.
- Нет. Туман! Вперед! - кричал участковый. Туман закатил глаза, из пасти потекла пена.
- Все?
- Надо оторвать твоего от моего… - пробормотал глухо участковый и достал из кобуры пистолет.
Дмитрий Васильевич метнулся к сараю, схватил вилы.
- Ты чего это? - удивился участковый.
- Брось пистолет!
- Да я это… зубы разжать.
- Кто ж так разжимает… - снисходительно усмехнулся Дмитрий Васильевич, и уже победно: - Приличных собак ты никогда не имел, не знаешь, как с ними обращаться. А ну, отвернись!
- Чего-о?
- Отвернись, говорю. Чтобы секрет не видел…
Когда участковый послушался, Дмитрий Васильевич применил прием, подсказанный сыном. Подействовало! Джон разжал зубы и уставился непонимающим взглядом на хозяина - чего это он?!
Участковый поднял Тумана и понес со двора.
- Не забудь про ящик, - напомнил ему Дмитрий Васильевич. - Лучше "Сибирячку", да - не паленую…
И уже Джону:
- Ты меня прости, но нужно было этим зазнайкам нос утереть. Только Полине - ни гу-гу! Пойдем, я тебя зеленкой намажу…
И поглаживая Джона по загривку, сказал восхищенно:
- Как ты Тумана, язви тя…
4
Квартиру Виктора Савченко вскоре обворовали. Причем вынесли все, кроме мебели… Жена плакала навзрыд и закатила истерику, обвиняя мужа в несовершенстве замков двери.
- Собаку не нужно было выгонять из дома… - в свое оправдание сказал он.
- Ладно, вези свою противную собаку… Вези… - сквозь рыдания дала согласие жена.
Виктор съездил к родителям и забрал Джона в город. Джон отвык от тесной, по деревенским меркам, квартиры, ему не хватало простора двора, пятнадцати соток огорода, не хватало коврика у кровати отца хозяина… Поэтому он выл. Выл, когда никого не было в квартире. Выл, иногда ночью… Голос его был громкий, вой жуткий…
- Увози его в деревню! - шептала жена Виктору, вцепившись в его руку, когда тот "учил" Джона тапком, чтобы тот вел себя прилично и тихо.
- А воры? - аргументировал Виктор свое нежелание мотаться в деревню. Да и неудобно перед родителями.
- Не в собаке дело. Навел кто-то… - шепнула жена и стала ласкаться.
Это решило судьбу Джона.
Утром, позвонив на работу и сообщив, что задержится до обеда, Виктор повез Джона в деревню.
- Ванечка приехал, - ахнула мать. - Надолго?!
- Насовсем, - решительно сказал Виктор, потом поправился. - Пока опять не обворуют…
Обворовали через две недели. Открыли новейшие импортные замки. Жена рассердилась, ушла к матери и подала на развод.
Виктор Джона домой не забрал, посчитал, что у родителей ему будет лучше. А квартира?! В ней ничего не осталось кроме мебели…
Прошло полгода. Как-то в полдень за воротами раздался автомобильный сигнал.
- Витя! - вскрикнула Полина Петровна и, вытирая руки о фартук, заторопилась к воротам.
Джон соскочил с крыльца и в три прыжка опередил ее. Калитка распахнулась, в ней показался Виктор. Не успела мать подойти к сыну, как Джон, радостно визжа, кинулся своему хозяину на грудь.
Дмитрий Васильевич выглянул из дверей сарая:
- Что за шум?
- Витя приехал! - всхлипнула мать.
- А зачем слезы? - ласково прогудел Дмитрий Васильевич.
- Да как же… Опять один…
- Нет, не один, - Виктор, обняв одной рукой Джона за шею, другой распахнул калитку:
- Лена, заходи.
Молодая женщина, смущенно потупясь зашла во двор. Подняла глаза, на порозовевшем лице, и сказала просто:
- Я - Лена.
Дмитрий Васильевич развел руками. Полина Петровна прямотаки впилась глазами в лицо новой пассии сына. Джон выпростался из-под руки хозяина и потянулся к гостье.
- Ой, какая красивая собачка! - искренне воскликнула та и, присев перед Джоном, протянула руку к его голове.
- Осторожно! - крикнул Виктор, но Лена уже трепала за уши Джона, а тот вместо того, чтобы наказать безрассудную, усиленно вилял своим куцым хвостом.
- Ну, дела-а! - протянул Дмитрий Васильевич.
- Проходите, гости дорогие, - радостно пропела Полина Петровна. - Умывайтесь с дороги, и за стол…
- Погоди, мама, я Лене обещал показать речку. Мы скоро, - Виктор подхватил Лену под руку, но Джон втиснулся между ними.
- Эй, друг! - воскликнул Виктор. - Это моя женщина, - и перешел на другую сторону. Джон последовал за ним и тут же вклинился между ними.
Так они и вышли за ворота втроем. Счастливые!
- Вот это женщина! Как она твоего Ваньку сразу обратала?! - усмехнулся Дмитрий Васильевич.
- А твоего сына! - парировала Полина Петровна. - Только будет ли от этого толк?
- Да ты что, мать! Такая красивая… И глаза, как у тебя в молодости, и голос…
- Ой-ей-ей! - засмеялась Полина Петровна. - Когда я была красивой?
- Не оговаривай себя. Если бы ты не была самой красивой, я бы на тебе не женился. Ты и сейчас самая красивая…
- А Лена?
- Она не красивей, она - моложе… Полина Петровна погрозила пальцем:
- Врешь ты все…
- Не вру. И еще тебе скажу, скоро нам придется с Ванькой расставаться. Навсегда!
- Как так?!
- Видала, как он к хозяину липнет, да и к ей - тоже…
- Что ты, Митя, если у них по-серьезному, то некогда им собакой заниматься. Медовый месяц!
- Ха! - воскликнул Дмитрий Васильевич. - Они что - пчелы?! Да и чем собака мешает? Вот посмотришь! Единственно, что я сделаю, так попрошу у Виктора, как только родится… это… первого щенка от Джона… от Ваньки - нам.
- Хи-хи-хи! - тоненько засмеялась Полина Петровна. - Старый, а все еще дурачок. От вас - кобелей, никто не родится. Рожаем мы - женщины!
- Не хочется тебя тоже обзывать, но скажу, что у таких собак, как наш Ванька… Если от него родится кто, то положено самого лучшего щенка - кобелю. И щенок этот называется алиментным.
- Хи-хи-хи! - опять засмеялась Полина Петровна. - Алименты мужики женщинам платят.
- Это у нас - людей, а у собак наоборот, и это - правильно.
- Ой! - спохватилась Полина Петровна и кинулась на кухню.
Дмитрий Васильевич закурил. Он очень хотел, чтобы у сына сложилась жизнь, и, если честно, Лена ему понравилась. Дай-то бог! Но и с Джоном не хотел расставаться. Привык. Полюбил. А может, еще и ничего… Зачем молодым собака?
Виктор, Лена и Джон пришли через час. Ввалились шумно во двор. Джон, словно извиняясь за предательство, тут же подсел к Дмитрию Васильевичу и положил морду на его колено. Полина Петровна выглянула:
- Руки мойте и за стол!
- Давайте я вам помогу, - Лена заторопилась на кухню.
- Погоди! - попытался остановить ее Виктор. - Мать - сама, ты - гостья!
- Не замай! - строго приказал отец. - Иди сюда, - и когда сын подошел, сказал: - Женщина женщину лучше узнает на кухне. А теперь скажи, у вас с ей серьезно или как?
- Серьезно, отец. И… И Джона мы забираем с собой.
- А как она - Лена?
- Она первая об этом и сказала.
- А ты о нас с матерью подумал?! - повысил голос отец. Джон сразу же переместился к молодому хозяину.
Дмитрий Васильевич глянул в сердитые собачьи глаза и махнул рукой:
- Ладно, мы - деревенские, не все понимаем, делай, как знаешь! Утром следующего дня Виктор и Лена собрались в обратный путь.
Джон, почувствовав дорогу, кидался от Дмитрия Васильевича к Виктору и обратно.
- Может, Ваньку оставите? - заикнулась мать.
Лена, понимая женским сердцем переживания матери, промолчала, зато Виктор отрезал:
- И так зажился он у вас. Дом у него есть. Дома и нужно жить… Проводив за ворота и помахав рукой, Полина Петровна вдруг прижала левую руку к груди.
- Что с тобой? - встревожился Дмитрий Васильевич.
- Как-то… Не так мы расстались… Сердце защемило. Беды бы не вышло?! - и заплакала.
- С чего беда?! - постарался успокоить жену Дмитрий Васильевич. - Погода прекрасная. Лето. Никаких этих… катаклизмов не предвидится.
- Ты бы не ругался, - попросила его Полина Петровна. - Погода, она что-о-о… Люди бы не обидели.
- Ванька с ними, не даст в обиду. Умрет, а не даст.
5
Около гаража их ждали. Когда Виктор подъехал и остановился, чтобы открыть ворота, трое вылезли из джипа. Демонстративно потянулись, показывая накачанные мышцы.
- Это что такое?! - воскликнул Виктор. Хотя в те времена, даже подростки знали - рэкетиры! Каждый руководитель или владелец прибыльного предприятия платил дань какой-то преступной группировке. Пришла пора и директору кирпичного завода. До этого он как-то избегал этой участи: в городе не появлялся один, а в сопровождении телохранителей, на заводе охрана… Теперь же он был один против троих. Один, если не считать Лены и Джона Эрхарда Копани. Виктор понимал, что ему сейчас будет плохо. Потому и воскликнул:
- Это что такое?
- Витя, не выходи из машины, - попросила Лена.
- Это не поможет, - тяжело вздохнул он. - Попробую договориться. Сиди.
Сам вышел. Джон тут же занял его водительское место. Так он всегда делал.
- Ванечка, иди на место, - попросила его Лена. Но он не послушался. Взгляд его выражал столько злобы, так яростно заклокотало его рычание, так встопорщилась короткая шерсть на загривке, что Лена вздрогнула и поежилась.
Трое подошли к Виктору. Слов не было слышно, так как окна в машине были закрыты, но по выражению лиц, по угрожающим позам Лена поняла: нужно выйти помочь. Хотя бы словами… Один из ожидавших ударил Виктора в живот, тот согнулся. Второй, ударил его по затылку сцепленными руками. Виктор повалился на землю. Третий стал пинать его.
- Что вы делаете? - закричала Лена и открыла дверцу. - Я сейчас вызову милицию!
Она кинулась к недалекому телефону-автомату. Из машины, чуть не сбив ее с ног, выскочил Джон. В три прыжка он очутился около бандита, занесшего ногу для удара, и прыгнул ему на грудь, целясь клыками в горло. Бандит упал, обливаясь кровью. Два оставшихся выхватили оружие. Один пистолет, второй нож.
- Не шуми, - сказал второй. - Я его сейчас по-тихому прикончу! Собачка, иди ко мне…
Он зачмокал губами и наклонился, широко расставив ноги и занеся руку с ножом для удара. Джон не мог рассуждать, как человек, и не мог знать, что бандиты постараются не поднимать шум, что в данном случае большую опасность представляет тот, что с ножом. Он не выбирал, просто первый находился ближе к хозяину. Своим немалым весом он словно тараном сбил его с ног и вгрызся в лицо. Грохнул выстрел! Второй воспользовался занятостью собаки, воткнул ей нож между ребер и замахнулся для второго удара, но Джон повернул к нему измазанную в крови морду. Бандит чуть замешкался, и этого оказалось достаточно, чтобы собака на лету перехватила его руку около локтя. Челюсти стиснулись намертво, дробя кости. Бандит дико закричал и попытался вырвать руку, но чтобы разжать челюсти существовал один способ, который знал только хозяин.
Виктор поднялся с земли, тряхнул головой, проверяя - не сон ли это, и огляделся. К нему подбежала Лена, обняла, сказала:
- Я вызвала милицию. Они сейчас едут. Погоди, у тебя на лице кровь…
Впрочем, крови около гаража хватало. Первый нападающий просто плавал в луже крови из разорванного горла. Второй, стоял на коленях, зажав лицо руками. Сквозь пальцы сочилась кровь на землю. Третий сидел на земле и истошно орал, тщетно пытаясь левой рукой оторвать от себя собаку. Джону тоже было плохо, из раны в боку тонкой струйкой текла кровь.
- Уберите собаку, - прокричал третий бандит. - Мы больше не будем.
И можно было в это верить. Лена сорвала косынку с головы и попыталась перевязать Джона, но он лежал неудобно. Пока Виктор пытался освободить третьего бандита от захвата Джона, подъехала милиция, а за ней "скорая".
- Ванечка, потерпи. Потерпи, маленький, - плакала Лена, прижимая окровавленную косынку к боку собаки. Глаза у Джона стекленели, тело расслабилось, но челюсти остались сомкнутыми.
Третьего бандита от зубов собаки освобождали в больнице. Так погиб Джон Эрхард Копани, став жертвой перестроечных отношений. Он был преданным другом и смелым бойцом.
НЕУЛЫБЧИВАЯ МАРИЯ ВАСИЛЬЕВНА
Мария Васильевна была одинока и от этого глубоко несчастна. Не будем выяснять, кто виноват и по какой причине на склоне лет она осталась одна в однокомнатной приватизированной квартире. Мария Васильевна никогда не улыбалась. По крайней мере, соседи этого не видели. Характер у нее был бескомпромиссный и тяжелый. Даже наитерпеливейшая Ульяна Никитична с девятого этажа, из 117-й квартиры, которую все жильцы многоэтажного и многоподъездного дома уважали за сердечность, не всегда могла ее терпеть.
Если Мария Васильевна с Ульяной Никитичной были в размолвке, а это бывало нередко, и в это время лифт вдруг не работал, что бывало тоже нередко, Мария Васильевна с удовольствием наблюдала с высоты своего третьего этажа, как Ульяна Никитична, опираясь на клюку, стояла у подъезда, набираясь духу перед восхождением на девятый этаж, и тихо злорадствовала, твердя шепотом, как заклинание: "Так тебе и надо! Так тебе и надо!"
В этот день Мария Васильевна с утра была взвинчена до предела. Спала плохо. А тут еще кран на кухне потек. В ЖЭУ слесаря обещали только после обеда. Причем сказали, что слесарь платный.
- Сколько платить?
- По договоренности.
Выдала им Мария Васильевна и про договоренность, и про платную демократию, и про все на свете. А что, скажете, она не права? Права на все сто процентов. Даже на все двести! И выдала бы еще, да в ЖЭУ слушать не стали, бросили трубку.
- Ах, так! Ну, я вам сейчас…
Мария Васильевна набросила куртку (с утра было пасмурно), и пошла в ЖЭУ, на ходу распаляя себя. Во дворе встретила Ульяну Никитичну и, ожидая ее поддержки, рассказала о своем намерении относительно бюрократов-демократов. И что вы думаете? Вместо того, чтобы пойти вместе и задать этим ожиревшим, наглым, Ульяна Никитична еще отговаривать стала:
- Ну, чего ты кипятишься? Откуда в тебе столько злости?
- Да пошла ты…
И послала ее Мария Васильевна. Нехорошо послала. Далеко. И еще больше обозлилась! "Ну, гады…" - Перешла дорогу, тут к ней собачонка прицепилась - рыжая, шерсть короткая, а морда приплюснутая, словно кирпичом ударенная. Подбежала, в глаза заглядывает. Потерялась, что ли…
- Пошла вон! - взвизгнула Мария Васильевна. Не любит она попрошаек. Собак тем более. Развели, понимаешь, демократический зверинец. Пройти нельзя.
- Пошла-а! - замахнулась Мария Васильевна на полном серьезе. Собачонка испугалась, рванулась назад на дорогу и попала под машину.
- Шофер - раззява! Куда смотришь, гад! Все гады, начиная с президента!
Еще пуще распалилась Мария Васильевна. Плюнула в сердцах и хотела продолжить свой путь. Надо же добраться до клятого ЖЭУ. Оглянулась на собачонку, та голову подняла, язык высунула, подняться хочет, а видать - не может. Что-то с задними лапами… Передними скребет по асфальту. И смотрит на Марию Васильевну виновато.
- Ах ты ж, боже мой! Ползи сюда! Сейчас еще какой раздолбай поедет - додавит!
Собака и ползти не может. Только передними лапами скребет и слюну глотает. А слюна катится, катится…
Выскочила Мария Васильевна на дорогу. Чуть "Жигуленка" не сшибла. Едет, понимаешь, зенки залил, не смотрит. Подбежала к собаке, подняла на руки, а та:
- Ма-а! - сказала. Честное слово.
- Ма-а! - и лизнула в щеку.
Ах ты! Развернулась Мария Васильевна от ЖЭУ да домой. Как влетела на третий этаж, не помнит. Положила собаку на коврик и так ей ее жалко стало… Так жалко! А та все слюну глотает и стонет. Как человек. Тяжко так:
- У-ух! У-ух!
Чем помочь? Что делать?
Достала из холодильника Мария Васильевна пакет с молоком, разорвала его, налила в миску. Подвинула к морде. Не пьет! Видать, совсем плохо…
Выскочила Мария Васильевна на лестничную площадку. Ульяна Никитична со своей клюкой этажи приступом берет.
- Что случилось? - спрашивает.