НА УТИНОМ ПЕРЕЛЕТЕ
Мы стояли на перешейке между озерами Шипуновским и Шуракшей на утином перелете. Вечер был теплый, и утка не летала. Вторая половина октября, а ни снега, ни холодов не ожидалось. И утка отдыхала перед дальним перелетом, пользуясь погожими солнечными днями. А мы жаждали непогоды - пусть дождь, пусть снег, пусть сильный ветер… Только тогда бесчисленные стаи северной утки тронутся дальше и зададут работу нашим ружьям.
Стемнело. Сегодня ждать больше нечего. Мы разрядили ружья и пошли к палатке. Говорить не хотелось. Неудача никогда не располагает к разговору. Мой друг и постоянный спутник по охоте и рыбалке Василий Тихонович Тучков, или просто Тихоныч, принялся разводить костер. Огонь бойко охватил заранее припасенные сухие ветки, заплясал под котелком с водой, вылизывая его черные от сажи бока и бросая красноватые блики на морщинистое лицо нашего третьего компаньона - егеря Бабаева.
У моих ног примостился молодой курцхаар Топ. Набегавшись за день, он быстро задремал, изредка взвизгивая во сне. Наверно, ему снились выстрелы, утки… Я нечаянно дотронулся до него рукой, он сразу же проснулся, завилял своим куцым хвостом, посмотрел на меня блестящими глазами. Но вдруг весь напрягся, полуобернувшись в сторону озера.
- Вперед! - приказал я, и Топ рванулся в темноту.
- Колонка учуял, наверное, - спокойно сказал егерь. - Много их здесь…
Топ скоро вернулся к костру, со смущенным вздохом снова улегся у моих ног.
- Что? - усмехнулся я. - Не догнал?
- Еще бы, топает, как слон, все в округе разбегается, - любовно поглядывая на нашего незаменимого помощника, сказал Тихоныч.
- Хорошая собака, - похвалил и егерь. - Крупная, мощная, через любой камыш спокойно идет… - и, помолчав, вдруг добавил: - Только кончают они всегда плохо.
- Кто? - не понял я.
- Хорошие собаки. Не умирают они своей смертью.
- Брось ты, Михаил Григорьевич, - запротестовал Тихоныч, насмешливо улыбаясь. - К чему на ночь глядя да такие страсти…
А меня заинтересовало категорическое заявление егеря. И я, чтобы подтолкнуть его на рассказ, нарочито зевая, произнес:
- Эхе-хе! Не пугай нас, дорогой Михаил Григорьевич. Все эти бабушкины сказки нам давно известны.
- Что? Бабушкины сказки?! - загорячился егерь, мелко подергивая головой. Когда он нервничал, фронтовая контузия напоминала о себе. - Вот я вам сейчас расскажу про один случай… Вот, говорят, из-за знаменитых алмазов убийства да войны бывают. Не только из-за них. Из-за хороших собак тоже. Сколько несчастий и переживаний…
- Ты не философствуй, - сказал строго Тихоныч, засыпая заварку в котелок. - Начал, так рассказывай про свой случай.
- Ладно, слушайте, а то ишь… - егерь хотел по привычке поспорить с Тихонычем, но, заметив мой укоризненный взгляд, перешел к рассказу:
- Когда с фронта я вернулся, пришлось поработать лесным объездчиком - врачи советовали. И приехал к нам в село новый учитель, тоже фронтовик. Небольшого росточка, худосочный, в чем только душа держится, да еще и в очках. Одним словом - интеллигент. Прибыл прямиком из Германии. Из действующих частей. Тоже искалеченный, но радостный, возбужденный. Да все мы такими были. Все, кто с войны живым вырвался. - Егерь взял кружку из рук Тихоныча, подул в нее и, не отпив ни глотка, продолжил: - И привез он из Германии не перины и ковры, не зеркала и пианино, что частенько бывало, нечего греха таить… А привез он собаку, вот на вашу мастью смахивает сильно. Не помню, уж какая-такая легавая, но то, что из Германии, это точно.
Поначалу его у нас на смех подняли. Ведь в Сибири сроду охоту на всяких там бекасов, да и на уток баловством считали. - Егерь держал кружку обеими руками, словно грея ладони, и я, полагая, что он озяб, предложил выпить водки, но он лишь досадливо мотнул головой.
- А если для баловства еще и собаку везти за тысячи километров, тогда кто ты? Сумасшедший. Ну, может, не совсем, но чокнутый - точно. Хоть по всему видать, неплохой он человек был, но думали о нем примерно так. Правда, после первого же года мнение изменилось. Собака-то оказалась универсальной. Что там по утке, по косачу, по глухарю шла… Лося мертво держала. Одна! Ло-ося-я!
За войну собаки хорошие повывелись. Помешались с дворнягами так, что не поймешь, каких кровей.
Вот охотники и потянулись к учителю. Некоторые, понятно, заводили разговор о продаже собаки. Да зря! Не было той цены, за которую мог ее продать хозяин. Не было. И быть не могло, потому как собака для настоящего охотника - это что жена… Недаром им имена человеческие дают… Да охотник, ежели он…
- Вот привычка дурная… - возмущенно всплеснул руками Тихоныч. - Ты про что начал рассказывать?
- А я про что?! - вскинулся егерь и замолчал, обиженно поджав губы.
Я сердито глянул на Тихоныча и предложил егерю чай погорячее.
- Нет, спасибо, - сказал тот и не преминул пожаловаться. - Чего он? Я же от всей души…
- Не обращай внимания, - попытался успокоить его я. - Чего ты от него хочешь? Главный инженер. Технарь по образованию. И душа у него уже железная. И чувства человеческие он только по чертежам разбирает.
Тихоныч не понял шутки и засопел. А егерь, удовлетворенный моим заступничеством, продолжил:
- Это сейчас у каждого машина… А тогда на все село, на весь колхоз одна была - "студебеккер". Шофер - мужик рослый, как говорят, косая сажень в плечах… Вечно под хмельком, балованный всеми… А как же - незаменимый человек в селе… Он тоже приставал, к учителю насчет собаки, чтобы купить… Да бесполезно все…
И вот раз поехали мы с учителем на этом "студебеккере" в лес выбирать делянку для рубки дров. Заготовляли сами. Делянки громадные… На выбор рубили, не все подряд, как нынче…
- Ты опять про дрова… - не выдержал снова Тихо-ныч.
- Про собаку я, - спохватился егерь. - Взяли мы ее с собой. А день жаркий… Набегалась она, пока мы осматривали да обмеряли делянку, и легла под машину. А задний борт открыт был. Сухостой мы хотели грузить. Вдруг шофер от нас боком-боком и бегом к машине. Мы стоим, не поймем, в чем дело. А он, подлец, машину завел да каак дернет! Борт задний от рывка поднялся. Собака вскочила. А он и опустился ей прямо на голову. Даже завизжать не смогла, бедняжка. Упала, вскочила и ходу.
Учитель побелел весь, подскочил к шоферу, кулачки сжал и шепотом спрашивает:
- Ты что наделал? А тот:
- Не хотел продать, так теперь не мне, но и не тебе. - И грудь выпятил, она как раз на уровне плеч учителя пришлась.
И учитель не ударил. Не смог он. Воспитание не позволило. Ударил я. Головой в живот ударил. Как, бывало, на фронте, в разведке…
Этот гад согнулся, задыхается, а я его же мордой да об свое колено… На, сволочь! На! Шофер вырвался от меня да в бега. Нервный я тогда был, после контузии еще не отошел, - добавил егерь оправдываясь.
Я удивленно посмотрел на него, на его устало опущенные плечи и спросил:
- А если бы не после контузии, то не ударил бы?… Егерь вскинул голову и улыбнулся открыто:
- Ударил бы! Да я бы за это и сейчас… - И, словно устыдившись своего порыва, продолжил: - Завели мы машину и домой. Приезжаем, точно, собака уже здесь. Язык как высунула еще до удара, так он и висит, из морды кости торчат во все стороны. Ни есть, ни пить… Позвали ветеринара, тот только руками развел…
Пока надежда была, учитель бегал, суетился. А тут сел на крыльцо, руками лицо зажал и говорит невнятно так, тихо:
- Миша, не надо, чтобы она мучилась. Не надо…
- Тогда я помоложе был, сердцем покрепче. Взял собаку на поводок. За ружьем зашел и повел к оврагу. Верите, все она понимала. Абсолютно все! Взгляд ее до сих пор помню. Не убегала, не рвалась. Просто стояла и смотрела… - Егерь вздохнул глубоко, дернул головой и добавил: - Вот такой, понимаешь, случай.
Тихоныч молча потянулся к фляжке. Топ сучил лапами во сне и тоненько взвизгивал. Из-за горизонта поднималась полная луна, предвещая и назавтра опять хорошую погоду…
МЕЧТА ДЕТСТВА
1
С детства я мечтал иметь настоящую охотничью собаку. Обязательно породистую и обязательно с родословной. Чтобы ходить с ней на охоту, на выставки, чтобы она получала медали, дипломы, чтобы я гордился ею, и чтобы все завидовали мне.
Мечта была настойчивой, упорной. Но… сначала не разрешала мама, позднее не было времени - служба в армии, учеба в институте… Но вот, наконец, все житейские препятствия позади, и для осуществления моей заветной мечты осталось одно: найти то, что так долго волновало и даже снилось ночами - настоящую охотничью собаку. И тут я неожиданно столкнулся с большими трудностями, потому что в наше время чистопородная охотничья собака, к сожалению, редкость. За щенками от таких собак очереди невероятные - на три-четыре года вперед, да и то по знакомству. А я не мог ждать так долго, мне нужна была собака сейчас, немедленно.
Помог случай. Как-то вечером позвонил приятель:
- Слушай, есть спаниель чистокровный. Сосед по гаражу, врач, уезжает за границу работать. Продает собаку…
Я засыпал приятеля вопросами, но он сам толком ничего не знал, лишь согласился утром сопровождать меня.
Ночь я не спал. Ворочался с боку на бок. Вставал. Курил. Листал охотничью литературу и мечтал. Я видел этого спаниеля ясно. Видел как наяву. Видел его поиск - нервный, горячий… Его неповторимую стойку на дичь. Видел, как, громко хлопая крыльями, взлетает тетерев-косач. Как он скрывается за деревьями…
А спаниель?
А спаниель снует челноком в высокой траве, и только по шевелящимся верхушкам я угадываю, куда он движется.
И еще… Утиная охота. Весеннее солнце играет на вешней воде. Плавает, прихорашиваясь, моя подсадная утка… Спаниель лежит в скрадке рядом со мной, я чувствую тепло его тела. Вдруг он напрягается, над нами свистнули крылья селезня, а подсадная, очнувшись, закричала громко, страстно: "Кря-кря-кря-кря! Крякря-кря!"
Селезень садится, разбрызгивая сияющие капли, он весь переливается в лучах солнца…
Ружье вскинуто к плечу… Спаниель вытягивается в струнку…
В эту ночь мне так и не удалось заснуть.
2
На пятый этаж к квартире номер двадцать девять я поднялся мигом. Волнуясь, нажал кнопку звонка. За дверью послышался бархатистый собачий бас. Незлобивое, но полное достоинства: "Грр-рав!"
Да, спаниель был чистокровным. Весь его вид подтверждал это. Черный, с волнистой шерстью и длинными, чуть не до пола ушами, с крепкой грудью и широкой спиной. Ему недавно исполнилось три года, он был в расцвете сил.
Для охотничьей собаки три года - самый прекрасный возраст. Обычно к этому времени она уже познает все тайны своего ремесла. Характер становится спокойным, уравновешенным. Она не бросится за порхающей бабочкой, не сделает стойку на лягушку, хорошо слушается команды…
Спаниель мне очень понравился. К тому же его звали Бим, и он лег у моих ног, хотя мы с приятелем сидели рядом. Все складывалось так удачно, да и радость так переполняла меня, что подробностей переговоров о продаже я не запомнил. Но прощанье хозяев с собакой было трогательное. Как я понял, детей у них не было, и они очень привязались к Биму. На глазах хозяйки, да и хозяина, блестели слезы.
Мы спустились с пятого этажа. Вышли во двор. Я вел на поводке Бима. Приятель, хозяин и хозяйка тащили следом собачий скарб, который оказался весьма громоздким - намордник, праздничный ошейник, декоративный поводок, коврик-подстилка, расческа, щетка, два махровых полотенца, две миски, родословная, паспорт, свидетельства и награды за экстерьер, пузырьки с лекарствами… И, наконец, объемистый сверток с куриными потрохами, ножка-ми, головками, который хозяйка дала на первый случай, предупредив, что мое драгоценное приобретение ничего больше не кушает. Она так и сказала:
- Вы уж, пожалуйста, следите за его рационом. Он ничего, кроме куриного бульона да потрохов, не кушает. На прогулку выводите ежедневно, желательно, чтобы среди зелени. Он любит общаться с природой. Почаще вывозите его за город…
- Я живу в пригороде, у речки, - несмело заикнулся я, но хозяйка пропустила это замечание мимо ушей.
- Не застудите его. Он быстро остывает. И после каждой прогулки мойте ему лапы в ванной теплой водой. Он, правда, этого не любит, но в порядке профилактики заболеваний… Да, от насморка ему лекарство отдельно, в целлофановом мешочке. Пилюльки горькие, так вы их в шоколадную конфетку, вовнутрь… И не кричите на Бимчика, а то он очень обидчивый.
Она говорила и говорила, но мы уже погрузили все вещи в машину и стали прощаться. Хозяйка целовала Бима и давала последние указания:
- Бимчик любит, чтобы ему чесали за ушами, тогда он быстрее засыпает…
Я, наверное, вытаращил глаза от удивления, потому как она вдруг спросила, понизив голос до шепота и подозрительно в меня вглядываясь:
- У вас была когда-нибудь настоящая собака?
- Нет, - признался я по-честному, чувствуя себя под ее взглядом чуть ли не преступником.
- Как?! - вскричала хозяйка и тигрицей бросилась к мужу. - Ты говорил, что он порядочный человек?! А что получается? Он погубит Бимчика!
Я не очень вежливо схватил Бимчика за шиворот, втолкнул в машину и рванул с места.
Первый день прошел в радостных хлопотах. На дворе весна - май месяц, теплынь… И я, следуя книжным наставлениям специалистовохотников, стал сооружать Биму вольер. И пока вкапывал столбики, обтягивал их металлической сеткой, Бим сидел на привязи неподалеку и жалобно скулил. Я уводил его в дом, он рвался во двор, царапал дверь, визжал. Я цеплял к ошейнику поводок, он радостно прыгал мне на грудь, вилял своим куцым хвостом, смотрел благодарными глазами и просился гулять. Но я боялся отпускать его, боялся, что он убежит к старому хозяину.
Наконец вольер готов. Я завел в него Бима. Он обошел вокруг, все обнюхал и, кажется, остался доволен. Потом мы поехали за город, чтобы привезти соломы для собачьей будки. В машине Бим чувствовал себя превосходно. Он сидел на переднем сиденье и внимательно смотрел на дорогу. Его большая голова с длинными ушами выглядела эффектно, и прохожие обращали на нас внимание. Я ликовал…
Дороги были уже сухие, поэтому мы подъехали к копне прошлогодней соломы вплотную. Я вышел из машины, позвал Бима. Он спрыгнул с сиденья, степенно обошел вокруг машины, деловито обнюхал заднее колесо, поднял лапу и поставил свою метку. Стыдно признаться, но я ходил следом и любовался своим новым другом.
От копны пахло солнцем и пылью. Я лег рядом с Бимом на солому. Он положил свою морду мне на грудь и закрыл глаза. Я был счастлив. Мечта моего детства сбылась.
3
Вечером позвонил старый хозяин Бима и долго извинялся за беспокойство, прежде чем спросить о самочувствии собаки, о том, как она поужинала на новом месте, помыл ли я ей лапы после прогулки. Я начал раздражаться и довольно резко ответил, что живу в частном доме, где нет ванной, а ехать куда-то, чтобы почистить собаке зубы и помыть лапы, у меня просто нет времени. Бывший хозяин обиженно умолк, и я уже хотел положить трубку, как услыхал голос хозяйки:
- Я совсем забыла вам сказать, что перед сном нужно Бимчика расчесывать. Обязательно. Иначе шерсть у него за ночь сваляется… И потом, массажируйте ему животик, так легче оправиться…
Этого еще не хватало! Я весь кипел, но в то же время понимал, что с такой женщиной шутить опасно, поэтому стал поспешно поддакивать, мучительно соображая, как избавиться в дальнейшем от таких поучений. Наконец меня осенило:
- Я завтра уезжаю в командировку, в деревню, на две недели… Бывшая хозяйка тут же с радостью предложила:
- Привезите Бимчика к нам. Пусть он это время побудет дома…
- Нет-нет! - выворачивался я. - Я беру его с собой. Сейчас тепло. Спать он будет, конечно, в комнате. Кур в деревне много… Лекарства на всякий случай я захвачу. Так что не беспокойтесь. - Кое-как уговорил.
На дворе стемнело, и я вышел взглянуть, что делает Бим. Он лежал в своей будке на соломе и спал. Спал так крепко, что даже не услыхал, как я подошел.
Перед утром меня разбудил собачий вой. Я выбежал на крыльцо. Бим сидел в вольере и жалобно выл, задрав морду к небу. Он кинулся ко мне, завизжал, прижался к ногам. И я почувствовал, как он сильно дрожит. Ночь была не холодная, но дрожь сотрясала все тело собаки. Я взял Бима на руки и отнес в дом. Он улегся в моей постели, пригрелся и затих. А я уже не смог заснуть. Я по-нимал, что Биму, изнеженному прежней жизнью, очень тяжело придется на охоте. Сами посудите, как он полезет в осеннюю холодную воду? А если и полезет, что с ним потом будет?
И я мысленно составил план тренировки и закалки Бима.
Не откладывая задуманное, утром я взял его на поводок и отправился к реке. От воды тянуло сыростью. В такой ранний час здесь были только рыболовы. Я подобрал на дороге палку, натер ее прихваченной из дома куриной головой и дал понюхать Биму. Он тщательно исследовал ее и даже лизнул. Я отстегнул поводок, бросил палку неподалеку и скомандовал:
- Бим, искать. Вперед!
Бим тяжелой трусцой подбежал к палке, обнюхал ее, взял в зубы и двинулся дальше.
- Бим, неси мне. Подай! Бим, ко мне! - кричал я, но напрасно. Пес выбрал место под кустом, улегся и принялся усердно грызть палку. Я направился к нему, призывно насвистывая. Но Бим не подпустил меня близко. Он встал и, недовольно ворча, побежал вдоль берега.
- Бим! Бимчик, ко мне! Ко мне, мой хороший… - подлизывался я. - На! На головку куриную. На! - безрезультатно.
Зубы у Бима оказались крепкими. В этом я убедился, когда подобрал измочаленную палку.
"Ладно. Эти команды Бим не знает. Не обучен. Но дело поправимое, - успокаивал я себя, подбирая вторую палку. - Теперь посмотрим, как ты пойдешь в воду?" - И бросил палку в речку.
- Вперед, Бим! Искать!
Бим резво рванулся вперед. Но у воды остановился, посмотрел на меня, как мне показалось, с насмешкой - сам, мол, лезь, если тебе нужно, и пошел по берегу прочь.
Я догнал его, прицепил поводок и повел домой.
Да, теперь у меня появилась забота. Каждую свободную минуту, забросив другие дела, я натаскивал Бима. И через месяц он уже довольно охотно отыскивал и подавал поноску (кусок кожи или палку), но только не из воды. Воду он презирал. Хуже того, он ее боялся.
Кроме этого, Бим был страшно недисциплинирован.
В комнате он мог бесцеремонно запрыгнуть на кровать и преспокойно улечься на светлом покрывале. На рыбалке - пройтись по расстеленной вместо стола палатке, опрокидывая тарелки, наступая на продукты… Однажды мы собрались пообедать и только выложили на палатку всю свою снедь, как из кустов появился Бим, весь перемазанный вонючей тиной, и преспокойно направился к нам. Мы, зная его привычки, срочно стали сворачивать палатку, кричать, но он твердо выдерживал направление и был уже близок. И тогда кто-то из нас подсказал выход:
- Надо Бима искупать.