- Что сынок, покурить со мной хочешь? - не нашел ничего лучшего сказать Бадма. Голос его был каким-то пустым и виноватым. Холодный весенний ветерок трепал его всклокоченные волосы, и в просвете от сеней он походил на сказочного старика-лесовика.
- Курить вредно, - уныло ответил ему внук и тут же спросил, словно желая подтвердить свою догадку: - Деда, а куда теперь попала Хочча?
Старик прекрасно знал, что в мире внука его собаки продолжают жить, и поэтому тихо ответил: - Не знаю, сынок, как называются эти места, но туда попадают только герои, вот так-то!
Гэсэр лишь крепче прижался к деду. Подошел Жалсан и, усевшись по другую сторону от Гэсэра, молча закурил.
- Вы знаете, Бадма-ахай, собаки - странные натуры, - произнес он, - столько всего в них…Я уже много лет наблюдаю за ними. Есть у них разум. И у лошадей есть. И даже у коров и овец, и, что странно, когда этого не понимаешь, лечить проще. Ведь звери, казалось бы, инстинкты одни. А вот глянет, а в глазах мольба, помощи просит. Сердце сжимается!
- А ты как думал, - тихо ответил Бадма. - Они, как люди, только говорить не могут. Я многое понял, наблюдая хотя бы за скотом. Они - как зеркало, все свои недостатки в них видишь. Даже стыдно как-то становится, особенно перед лошадьми и собаками. Вот собаки, есть борзые, гончие, овчарки и просто дворняги. Их много всяких пород, настоящих и выдуманных. И все они, как наша жизнь, настоящая и выдуманная! Все что-то делают: пасут, охраняют, охотятся…
Есть среди них хорошие собаки, и плохие тоже есть. А есть еще волки, и шакалы тоже есть! Но с шакалами все понятно: они хитрые, подлые и опасные, но трусливые, на них просто не стоит обращать внимания. А вот волки… Волк - натура сильная, жестокая, никого не пощадит. Он убивает все, что движется, порою просто так, и живет сам по себе. Он даже с себе подобными живет ради того, чтобы убивать легче было и плодить себе подобных. И главное, собаки боятся их, но не все. Есть волкодавы! Они натуры особенные! Они сильны и умны, как волки, и презирают шакалов. Но главное, они отличаются от волков тем, что служат чему-то общему. Есть стадо. Стадо принадлежит совхозу, совхоз - округу… Охраняет стадо волкодав.
Думая обо всем этом, я начинаю верить в Бога, потому что у людей тоже есть свой Великий Чабан, и Он помогает тем, кто жертвует собой ради чего-то общего. Он есть, иначе люди давно бы уже перегрызлись между собой, и их съели бы волки!
Жалсан молча и внимательно слушал своего дядю и, немного подумав, слегка усмехнувшись, спросил:
- А вот представьте себе, что волки захватили все, и всем миром теперь правят волки?
Но Бадма лишь удивленно буркнул:
- Как? Если волки все захватят, то они все съедят, а что не съедят, просто перережут. Натура у них такая! Да и волкодавы не дадут этого сделать. Их меньше, но они сильнее, ведь им помогает Бог, Великий Чабан!
- Жалсан-ахай, а я понял, зачем зло появилось, - вмешался в разговор Гэсэр.
- И зачем? - с интересом спросил Жалсан.
- Чтобы герои были героями и попадали туда, куда злые не могут попасть. И были вместе!
- Гм, - удивленно протянул Жалсан, - так это что получается, другой мир тоже есть?
- Есть! - твердо ответил Гэсэр. - Ведь правда, деда?
- Конечно, сынок, конечно. - Бадма нежно провел грубой ладонью по вихрастой голове внука. Жалсан улыбнулся и долго молча смотрел на деда и внука.
- А вы знаете, Бадма-ахай, ведь среди людей тоже есть и волки, и волкодавы, и другие породы…
- Я о чем тебе и говорю, - пробубнил Бадма.
- Я не о том, - продолжал Жалсан, - настоящего волкодава способен воспитать лишь настоящий волкодав в душе, ведь так, Бадма-ахай?
- Наверное, - неуверенно согласился Бадма, а Жалсан в непонятном порыве продолжал:
- У трусливого хозяина не может быть настоящего волкодава. Он не может дать собаке того, чего у него нет, - отваги и благородства. Вот оно, еще одно зеркало. Дело ведь не в породе, а внутренней силе!
- Это верно, - согласился Бадма и взял на руки заснувшего Гэсэра. - Ну все, хватит философствовать. Завтра день трудный, поспать надо, - и молча зашел в дом, неся на руках внука.
Жалсан, немного подумав, закурил вторую папиросу и, откинув голову назад, молча уставился на звездное небо, отыскивая знакомые созвездия.
В будке тихо поскуливал израненный, но живой Ату. Он вздрагивал во сне. Ему снилась зима, его первая в жизни зима, и он в теплой и уютной будке прижимается, упираясь лапками, к теплым материнским соскам, наполненным молоком. Мать ласково облизывает его, и боль куда-то исчезает. И ему хорошо рядом с ней! Тепло и спокойно!