И опять, даже от человека, владеющего, как мне казалось, ключами от всех дверей, я не получил точного ответа, с кем он общается. Сам профессор по-прежнему считал, что имеет доступ к некоему "информационному полю Земли" и что там есть все ответы. Но на просьбу научить меня – не отказался. Профессор показал мне, как нужно держать руку, и предложил мне самому почувствовать, смогу я "договориться" с маятником или же нет. Для этого он сказал: проведи на бумаге линию по вертикали и подпиши эту линию "да", а по горизонтали начерти линию и подпиши её "нет", а после задай простой вопрос от своего лица, спроси: "Маятник, могу я получать информацию от тебя, разрешено мне или же нет?" Разумного хода мыслей я никогда не терял, и мне было очень интересно: либо у меня ничего не получится, и я просто соглашусь, что профессор – уникальный человек, либо, чего скорее всего не произойдёт, я каким-то образом почувствую этот ответ от маятника… Была не была.
Я взял в руку нить с кусочком заострённого металла, вытянул её, закрыл глаза и просто спросил, мысленно (обращаясь к маятнику и стараясь при этом не засмеяться): "Маятник, можно ли мне "поработать" с тобой?" – и через несколько мгновений ощутил, что внутри у меня происходят какие-то изменения. Словно короткие, едва уловимые электрические импульсы побежали у меня от головы, через плечо, руку, к кисти с зажатой нитью, а маятник стал медленно, но уверенно качаться как раз по вертикальной линии с подписью "да".
И Александр, и профессор Бутанович очень обрадовались, стали меня поздравлять с успехом, но я, конечно, не поверил самому себе, поэтому было решено повторить эксперимент. Я остановил маятник, вновь вытянул руку, закрыл глаза и ещё раз задал свой вопрос. На этот раз импульсы были даже чуть более сильными, а нить сразу же стала "рисовать" вертикаль. Мои внутренние ощущения были настолько необычны, что я не знал в тот момент: радоваться ли мне, или это просто гипноз, и как реагировать на то, что происходило со мной и вокруг меня?.. Воодушевленный новыми ощущениями, я продолжил задавать вопросы и с каждым часом вопросов внутри меня становилось всё больше. Что за сила заставляет руку отклонять маятник? Есть ли вообще эта сила? Можно ли задавать серьезные вопросы и можно ли доверять ответам… маятника?
Всё вроде было правильно, в нашем с Александром деле всё шло к тому, чтобы "выйти из тени", с первым же результатом заявить о себе и доказать окружающим, которые не верили ни во что, что можно работать на другом уровне. К команде наших единомышленников присоединился ещё один талантливый томский учёный, по фамилии Ветров. Как и прежде, Александр, будучи знаком с Ветровым и его идеями, поручил мне разобраться в его разработках, чтобы применять их в будущем деле. Среди достижений учёного было создание машин нового типа по разделению сред на фракции путём высокоскоростного завихрения: так, он мог осушать и очищать воздух, например на промышленных предприятиях, а также осушать газы, разделять жидкостные и газо-жидкостные смеси. Он разработал машины для отопления помещений без ТЭНов, путём разделения воды на горячую и холодную, просто заставляя её проходить через хитро закрученные конструкции – в результате вода приобретала скорость в сотни метров в секунду и меняла свои свойства. Это был новый подход к работе, экологически чистый и очень простой… Учёный показал мне чертежи будущих установок для разделения попутного нефтяного газа на чистый газ и углеводородные фракции, для очищения сточных вод, для кондиционирования воздуха… Я просто "купался" во всей этой новизне и в тех возможностях, которые открывались на горизонте…
Но неожиданно в этой истории пришло первое очень серьёзное разочарование… Подвох, которого я не ждал. Во время встречи с томским учёным у нас состоялся ужин, и на столе было много спиртного. Тост за тостом – и через короткое время я увидел своего "партнёра" Александра в таком страшном состоянии, в котором не ожидал никогда увидеть. Я и не предполагал, что человек способен выпить так много и превратиться из "генератора идей" в животноподобное существо… Всеми силами я пытался помочь Александру завершить ужин и эту встречу без происшествий. Так как я не употребляю алкоголь, смотреть на то, во что превратился Александр, мне было очень непросто. Да… Момент, который я не могу забыть. Никогда ещё я не видел, чтобы люди так менялись, на 180 градусов, превращаясь в свою полную противоположность,. Передо мной был злой, ругающийся матом, свирепый, агрессивно настроенный человек, угрожающий убить всех, в том числе и меня, если я не выполню его желания и не "достану" еще выпивки…
В этом состоянии мне пришлось доставлять Александра из Томска обратно домой, и чего только я не наслушался и про себя, и про всех окружающих… Он вырывал у водителя руль, угрожал выкинуть всех из машины… Я был на грани – готов был сам покинуть автомобиль посреди трассы, лишь бы не видеть и не слышать всего этого. Но в то же время я понимал, что не могу бросить Александра, даже в таком состоянии. Я теперь целиком зависел от него, и разорвать отношения сейчас, на полпути бросив начатое дело, было нельзя. Мужественно доставив, уже ночью, Александра домой, на прощание я услышал, что могу катиться на все стороны, потому что не слушаюсь его…
Глубокая ночь. Я подхожу к своему дому. С одной стороны было почти всё равно. Но в тоже время, внутри меня кипело чувство непонимания. Как же так? Делаешь человеку столько хорошего, отдаёшь себя в труде и в мыслях, вкладываешься на 100%, и вот так, в один миг, всё закончится? Из-за чего? Из-за алкоголя??! А Александр? В кого он позволил себе превратиться?.. Хотелось кричать и плакать… Как много нестыковок в голове… Ведь странно, вспоминал я, Александр постоянно говорил, что он верующий человек и ходит в церковь, и это нам помогает. Хотя я сам с недоверием относился к церковным традициям и обрядам, но раз это помогает Александру, то я тоже часто ходил с ним на службу, даже держал пост, чтобы быть рядом, быть "на одной волне"… А теперь вдруг с этой волны ударяешься о землю, больно… Где же справедливость?
Сегодня тёплый солнечный день. Я стою на берегу реки и смотрю вдаль. Прошло несколько дней после нашей поездки в Томск. Александру я не звонил принципиально, понимая, что мне перед ним оправдываться не в чем. Я ждал, что в Александре "проснётся" тот, настоящий и добрый человек, с которым мы уже полгода вместе шли к успеху. Раздался телефонный звонок – голос Александра я поначалу даже не мог слышать… Он попросил прощения, сказав, что сам не понимает, как такое могло произойти, сказал, что сходил в церковь, пообщался с батюшкой и что батюшка простил ему такое плохое поведение (!), и что нам пора продолжать дела.
Это было хоть каким-то спасением. Я согласился. Хотя мысли всё равно словно мухи кружились в голове. "Ха-ха, – думал я, – а разве может какой-то там батюшка в церкви прощать плохие поступки? Даже не зная, что сделал этот конкретный человек? Значит, есть оправдание таким или подобным действиям? Непонятно".
Постепенно всё вроде как начало забываться, и мы продолжили работу с новыми силами. Мне очень хотелось превратить весь труд, затраченное время – в результат. Всё это время я не мог забыть профессора Бутановича, его работу с маятником. Периодически я проводил дома свои эксперименты. Профессор говорил мне, да и в книгах, и в Интернете было написано, что спрашивать у маятника (или у подсознания, "информационных сил", "поля Земли"… – я до сих пор не знал, с кем же на самом деле эта связь) о чём угодно нельзя. Не нужно задавать вопросов, ответы на которые и так очевидны, нельзя использовать информацию во вред кому-то и с целью наживы. И я задавал простые вопросы о ближайшем будущем, спрашивал разрешения на какие-либо действия с моей стороны, обращался к маятнику по поводу нашего с Александром проекта. Маятник "давал" мне ответы. Мне казалось даже, что с каждым разом я всё явственнее чувствую эти импульсы, заставляющие маятник раскачиваться в руке. Но иногда ответы были не совсем такими, как я ожидал, либо они могли со временем меняться. Как это объяснить? Это походило на то, что либо будущие события меняются и зависят от настоящего, либо что это был мой большой бред и моё помешательство на фоне всего, что я переживаю, вижу и слышу… По каким-то причинам именно сейчас маятник не показывал ответ "да" на мой вопрос об успешной реализации дел с Александром, но Александру о своих экспериментах и ответах я не рассказывал.
Листаем историю. Я в Москве, столице России. Ещё одно дело было сделано. Ещё один плюс в копилку. У меня на руках документы: устав, свидетельство, выписка из банка, из налоговой. Да, наша мечта, похоже, почти сбылась! Официально зарегистрировано коммерческое предприятие! С офисом в Москве! Учредителей двое: Василий Торпаев и Александр Смелов. У меня 42% уставного капитала. Это был для меня просто праздник! Мы с Александром уже месяц как жили в Москве, и ничто не напоминало о прошлом "проколе" с алкоголем, но… Буквально тем же вечером, когда нас пригласили отметить успешную регистрацию предприятия, история со спиртным с ещё большим "эффектом" повторилась. Причём в присутствии наших будущих партнёров, известных и уважаемых людей. Превращение Александра – из интеллигентного состояния в "никакое" – произошло за каких-то полчаса от начала вечера. За это время Александр успел напиться, и его понесло: он ругался, врезался в столы с едой, приставал к окружающим, матом крыл тех людей, от которых, возможно, зависела вся наша будущая деятельность и судьба проектов… Звон разбитого стекла, скандал – и… нас не просто выставили за дверь, а вышвырнули, пригрозив, чтобы никогда мы не смели появляться больше, и что про нас ещё и другим расскажут, чтобы не связывались… За тридцать минут было перечёркнуто всё – громадные усилия и время, потраченные во благо проекта.
"Ну почему так?!.." – мысленно задавал я себе один и тот же вопрос, вспоминая ответы маятника месяц назад…
"Брось всё и уезжай к семье, – думал я, – прямо сейчас, в аэропорт…"
Мои силы и возможности были уже почти на нуле. Всё осложнялось тем, что я не мог никому рассказать, как вдруг всё стало плохо: ни семье, ни близким, никому. Всё происходило только внутри меня, внешне же нужно было делать вид, что всё хорошо. Да всё и было хорошо. До этого момента…
Глубокая осень. Погода в конце октября неожиданно тёплая для пермского края. Я по-прежнему не могу понять, что означали все те события, которые происходили со мной. Талантливые люди, с которыми мне посчастливилось познакомиться, всё ещё верят в меня и в Александра, но слухи о московском "проколе" долетели и до них. Александр звонил мне, опять сказал, что был не прав, снова извинился, пообещав, что этого с ним больше не повторится…
Моё отношение к Александру уже совсем не то, что было в начале пути, и он это знает, но Александр знает также, что и мне тяжело и что по его "приглашению" я ушёл с прежней работы. Правда, не знаю, волнует ли его моя судьба, судьба тех, кто поверил в нас?.. Неожиданно господин Смелов предложил новую идею:
– А что, – говорит, – давай поедем к профессору, и пусть он, используя свои возможности геолога, топографиста и, конечно же, возможности маятника, поищет, например, старые клады, потерянные тайники по карте, чтобы недалеко было. Найдём, скажем, небольшой горшочек с золотом или серебром и превратим его в стартовый капитал.
"Вот куда смогла "зарулить" шальная мысль…" – подумал я.
Мы созвонились с профессором Бутановичем и рассказали о нашей "идее". Оказалось, что профессор сам уже не одну неделю аккуратно наносит на карты места старых кладов, попутно "запрашивая" через маятник, сколько и чего там спрятано, каких монет – золотых или серебряных, как глубоко лежит, доступен ли клад или на этом месте уже частная территория и построен новый дом и так далее.
Я понимал, что занятия кладоискательством – это совсем не то, что вначале мы с Александром планировали, но тяжесть моей ситуации была в том, что я в тот момент уже не мог отступать: нужно было либо идти до конца, либо признать перед всеми, что я полный идиот и что связал свою жизнь с ненормальным отшельником-алкоголиком.
Вот и офис профессора.
"Ну, хорошо, – подумал я, – раз уж приехал к профессору, то нужно разобраться до конца по поводу маятника".
Я рассказал Бутановичу, что дома проводил свои собственные опыты с маятником, задавая вопросы, и что я чувствую некую обратную связь, это не придуманные ощущения, и их невозможно перепутать ни с чем другим. Профессор улыбался, и по нему было видно: всё, что он, возможно, тоже ощущал, теперь не было индивидуально.
– Значит, я не один такой, не от мира сего, – сказал Бутанович, – а теперь давай вместе найдём какой-нибудь клад!
Мы с профессором склонились над картой. Всё шло ровно и хорошо. Маятник и в его, и в моей руке показывал чётко одинаковые результаты, сначала он запрашивал, а я проверял. Нужно было выбрать самое простое, не слишком удалённое место для поисков клада. Всё происходило у меня на глазах, я, как дублёр, чувствовал, практически даже предугадывал и без маятника те места, информацию о которых запрашивал профессор по карте. И вот через несколько часов перед нами лежала карта пригорода с нанесёнными координатами потенциальных кладов и их кратким описанием: в каком году клад был спрятан, при каких обстоятельствах, что внутри клада…
Наше внимание привлекли несколько кладов, расположенных недалеко друг от друга, почти рядом. Профессор "узнал" от маятника, что несколько веков назад рядом с современным городом проходила дорога богатых торговцев с караванами товаров и купцы делали там остановку на ночлег. И некоторые купцы, опасаясь быть ограбленными, иногда прятали рядом со стоянкой вырученные деньги, ценные украшения, серебряную утварь, а потом их забирали. Но часть тайников так и осталась никем не востребованной. Профессор, казалось, хотел "выжать" из маятника всё: сколько монет в запрятанных кладах, в чём спрятаны эти монеты (сложены в кувшин или горшочек, завёрнуты в рогожу либо упакованы по-другому), при каких обстоятельствах были спрятаны клады, не было ли на почве запрятывания убийств из-за денег…
Наконец всё было готово: карты, координаты по GPS, ноутбук, металлоискатель, лопаты и наше пиратское настроение! Мы поехали туда на рассвете следующего дня. Автобусная остановка находилась в восьми километрах от искомого места, и два часа ушло только на то, чтобы добраться до этой местности. Поляна, которая открылась нашим взорам, и вправду отдалённо напоминала стоянку. Мы принялись за работу. Профессор уже по факту "уточнил" у маятника место, где нужно было копать. Включив металлоискатель, мы истоптали всё вокруг, но прибор предательски молчал.
– Ничего, – сказал Бутанович, – возможно, что клад зарыт глубоко и техника не может определить сигнал…
Копали мы до вечера, то вместе, то по очереди, вымотались, вырыли яму около двух метров в диаметре и глубиной больше чем полметра. Глубже копать смысла не было, потому что даже если предположить, что купец мог закапывать горшок с серебром, делать это он должен был быстро и незаметно, а мы втроем уже вырыли целый колодец…
Конечно же, мы ничего не нашли. Профессор не терял присутствия духа, говорил, что клад скорее всего… заколдован, вот поэтому мы и не нашли… "Ой, какой же это ужас… – думал я. – Ну куда я встрял? Вроде все вокруг здравые люди, почему всё не так?"
Было видно, что Александр уже сам готов разочароваться в способностях профессора. По возвращении в офис господин Смелов был серьёзен и строг. Он велел нам собраться с силами, и помочь реализовать его идею: проверить друг друга и найти не просто горшочек или старинный предмет – искать, сказал он, нужно что-то большое, исторически важное. Я ответил тогда, что это будет наш последний шанс: мы с профессором ищем место на карте, определяем, что это, затем берём в помощники людей, которые обеспечат безопасность доступа к поиску на местности. Однако если там ничего не будет найдено, я попрошу никого не обижаться, но больше не буду иметь дел с профессором и вернусь домой. К моему удивлению, профессор не поддержал идею Александра: он тоже потерял всякое терпение, стал раздражительным, говорил, что мы обещали ему, что от инвесторов, желающих вложить средства в нефтяные месторождения, не будет отбоя… Всё запуталось в большой клубок взаимных обид и нереализованных желаний.
Как же нам порой не хочется посмотреть на себя со стороны, прислушаться к мнению окружающих… Помню, моя жена тогда очень переживала, понимала, что что-то идёт не так, видела по моему серому лицу, что счастливая радужная жизнь, о которой я рассказывал ей год назад, проходит где-то мимо нас. Но я твердил, что дело нужно довести до конца и что она должна верить в меня.
Так как профессор Бутанович больше не входил в круг доверия Александра, то все работы по поиску того самого исторически важного места переложились на меня. Пока Александр искал помощников, я запрашивал у маятника какое-нибудь интересное, масштабное место для поисков и раскопок. Вначале, маятник предлагал мне найти слишком уж крупные и "громкие" клады: золото Колчака, сокровища Чингизхана, золото Маккены в Америке, затонувшие корабли… "А можно ли что-то попроще, и желательно в России?" – спрашивал я у маятника. И такое место нашлось, правда очень далеко от нашего дома, в Курской области. Александр без труда нашёл людей, готовых найти для нас жильё и помочь в организации поисковых работ, пообещав им поделиться всем, что мы найдём там, а впоследствии взять их в наши совместные проекты. Я понимал, что это уже больше блеф, чем реальность, но, во-первых, я пообещал сам себе разобраться до конца правильности ответов от маятника, а во-вторых, во мне всё больше укреплялась эта самая "связь" с маятником, я изучал новый для себя орган чувств, и интерес к пониманию механизма взаимодействия, обратной связи между мыслью (я задавал вопросы молча, только внутри себя) и ответом – отклонением нити с грузиком от импульса в руке – с каждым днём только возрастал. Мой интерес перевешивал даже то, что на последнюю поездку у меня почти не было денег и пришлось залезть в долги без понимания, когда и из чего я смог бы вернуть занятое. Может быть, мы что-то найдём, продадим… Рой мыслей не давал мне сосредоточиться на объекте поиска. Ничего, ничего, в поезде всё доспрашиваю…
Дорога предстояла сложная, с пересадкой в Москве. Билеты мы купили самые дешёвые, в плацкартном вагоне, да ещё достались боковые полки около двери тамбура. Во время поездки из-за невыносимой жары в вагоне и постоянных сквозняков из тамбура, я простыл, и по прибытии в Курск находился в очень тяжёлом состоянии: мне было плохо и морально, и физически – была температура под сорок градусов. До места проживания пришлось добираться ещё часа два, на старом автомобиле. Оказалось, что из-за ограниченного бюджета нас поселили на старой даче, с водой из колодца, "удобствами" на улице и дровяным отоплением, причем дрова ещё предстояло нарубить…
Мне не хотелось уже ничего искать. В моём состоянии нужны были покой, тёплое питьё и лечение. Я с тоской оглядел холодные комнаты, насквозь промёрзшие от зимних холодов… Хотелось плакать. Но я также понимал, что бросить всё в последний момент, подвести людей было бы тоже глупо. Наши помощники вошли в моё положение и, спасибо им большое, нашли дров у соседей, натопили дом, поили меня чаем с вареньем, и через несколько часов мне стало полегче.