Кроме, разумеется, Мо, который, похоже, ждал от меня чего-то подобного и, не скрывая, открыто наслаждался ситуацией. Он встал и начал длинно и громко извиняться за своего грубияна-ученика, который просто не понимает уровня мастерства, которое ему довелось увидеть. Это, конечно, его Мо, вина, потому что он не смог научить меня правилам поведения в присутствии настоящего мастера. Потому что сам он, Мо, ничего подобного, увы, своим ученикам показать не может.
Пока Мо говорил, местный учитель успокоился и снова приобрел свой вальяжный вид.
– Ну что вы, мастер Мо, не беспокойтесь, все в порядке, видимо, на вашего ученика воздействовала моя Ци. Такое бывает, и более серьезные мастера не могут выдержать моей энергии.
"Интересно, – подумал я, – я самый сильный из молодых мастеров Вьетнама, откуда здесь, на Западе, в Ирландии, могут быть мастера сильнее меня?!" А вслух сказал:
– Да сюда ни один порядочный мастер не зайдет.
При этом у меня в голове мелькнула мысль: "Если он правда умеет, то он меня по стене размажет, он же работает на расстоянии, я к нему просто не смогу подойти". И тут передо мной появилось лицо Вана, на котором сквозь обычную "каменность" проступало удивление. "Думаешь, не справишься? – участливо прозвучал у меня в голове его голос. – Потом он тяжело вздохнул. – Возись с такими дураками, как ты. Учишь годами, а потом они…"
Видимо, все это заняло какое-то мгновение, потому что ставший вновь вальяжным профессор спросил меня, не желаю ли я лично проверить его мастерство. Тут он ошибался, я не желал проверять его мастерство, я желал просто и грубо набить ему морду.
– Правда, – продолжил профессор, – есть одно препятствие. Я известный мастер и человек занятой, так что мое время и квалификация весьма недешево стоят. И бесплатно с кем попало я не дерусь. Так что ставим по тысяче ирландских фунтов. Победитель, – ткнул он пальцем себя в грудь, – забирает все деньги. Побежденный, – он указал на меня, – не получает ничего, кроме тумаков.
Тысяча ирландских фунтов – это была проблема, таких денег у меня с собой не было. И тут Мо (видимо, он знал все заранее) со словами: "Тысяча фунтов", – вытащил из кармана пачку банкнот. "Нет, пожалуй, две тысячи фунтов". С этими словами он жестом фокусника извлек еще одну, такую же пачку из другого кармана.
Профессор, не говоря ни слова, протянул руку ладонью вверх. Тут же один из его учеников (хорошо они тут жили, видимо, тысяча фунтов была здесь карманными деньгами) со словами: "Тысяча фунтов!" – подал ему стопку ассигнаций. Вторую тысячу за пару минут собрали другие ученики. Похоже, в победе своего наставника никто из них не сомневался.
Потом стали нудно договариваться о правилах, но я эту часть уже не слушал, какие могут быть правила в рукопашном бою?!
Наконец весь этот пустой треп закончился и мы с профессором стали друг напротив друга. На мгновение у меня возникла мысль: "И чего я к нему привязался. Может, он действительно мастер. А если и нет, то какое мне дело?"
Потом все мысли исчезли и время остановилось. Три шага вперед, чувствую: он ничего не успевает; два удара, вижу: он падает; знаю, не убил и не искалечил, потому что бил по не смертельным точкам. Все, время начинает идти снова и я не знаю, сколько продлился поединок. Судя по изумленным и напряженным лицам, по тому, что все остались в тех же позах, вряд ли больше нескольких секунд. Только Мо улыбался и выглядел, как всегда, довольным. Бьюсь об заклад, он заранее точно знал исход поединка и один сумел увидеть и понять, что только что произошло.
Потом Мо подошел к профессору, осмотрел его, пробурчал:
– Однако, как ты точно бьешь. Никакой помощи ему не требуется, он вообще-то достаточно крепкий, минут через пять придет в себя.
Потом подошел к еще не пришедшему в себя ассистенту профессора, аккуратно вынул у него из рук деньги и очень вежливо откланялся.
Когда мы сели в машину, Мо ухмыльнулся:
– Ну вот, мы с тобой заработали по одной тысяче красивых ирландских фунтов. – С этими словами он протянул мне десять стофунтовых купюр.
– И никаких вопросов, – добавил он, видя, что я собираюсь говорить. – Сегодня, как я и обещал, мы развлекаемся и едем во вьетнамский ресторан, поешь знакомой еды. А разговоры – завтра.
Ресторан оказался действительно вьетнамским, еда прекрасной, пить мне Мо не запрещал, наоборот, подливал, говоря, что сам он за рулем, поэтому мне придется за двоих… Так что вечер удался.
Назавтра я встал поздно и сразу подступил к Мо с вопросами. Основательный Мо почти никогда не давал коротких ответов. Так же он поступил и на этот раз.
– Время сейчас такое, что наши воинские искусства очень популярны во всем мире. Скоро это пройдет, но пока это так. Пройдет это, когда все поймут, что чудес не бывает, что для того, чтобы научиться, нужен тяжелый и длительный труд и компетентный учитель. Когда это выяснится и станет понятно, что западные системы рукопашного боя эффективнее восточных…
– Как такое может быть?! – изумился я.
– Они проще и честнее, чем наши. Все видно, все понятно, никаких особых секретов и фокусов – чистая механика. Да и никакой внутренней работы. Так что никаких "занимаясь Тай-Цзи-Цюань, десять лет не выходи из дома", – заразительно улыбнулся он.
"А пока здешние люди хотят чуда, появляются "профессора", готовые им это чудо обеспечить. Ты сам все вчера видел. Ничего не скажу, есть и такие, кто действительно умеет, но к ним очень трудно подступиться. Да что там подступиться, их и найти почти невозможно.
Есть одна отличительная черта, которая часто позволяет определить, настоящий мастер или нет. Если человек показывает только на своих учениках, то почти наверняка здесь что-то не так. Дело в том, что его ученики находятся под его сильным влиянием, они ловят каждое его слово, каждый его жест, следуют за каждым его движением. Сами же "профессора", которые обычно все прекрасно понимают, объясняют то, что они не работают с чужими людьми, несколькими причинами.
Одни говорят, что управляют человеком на расстоянии с помощью своей Ци. Поэтому если человек не прошел специального "цигунского" обучения и у него недостаточно энергии, то он не может чувствовать Ци мастера.
Другие говорят, что могут показывать только на специально подготовленных людях, которые способны выдержать воздействие энергии мастера без вреда для здоровья. А иначе "сверхмощная" Ци учителя может повредить внутренние органы того, на ком производится демонстрация.
Самое красивое объяснение, которое мне доводилось слышать, заключалось в том, что пытаться управлять на расстоянии учеником, у которого мало Ци, все равно что играть в футбол спущенным мячом. А некоторые учителя, если у них не получается, говорят ученику гордо: "Приходи, когда будешь готов". В общем, если у учителя не получается, то виноват в этом ученик.
Но бывает и хуже, когда такой профессор настолько забылся, настолько уверовал в себя, что начинает показывать не на своих учениках, волю которых он полностью подавил, но и на тех людях, которые не верят ему. Я, честно говоря, хотел, чтобы он пригласил тебя на поединок. Но особенно на это не рассчитывал, не думал, что он попытается подавить волю такого воина, как ты. Что из этого получилось, ты сам вчера видел".
"Это и есть то, о чем мне постоянно твердит Мо, – подумал я. – Ум! Если вчерашний профессор сумел подчинить себе умы своих учеников, то он может управлять ими на расстоянии. А может, он просто жулик и это был спектакль, затеянный специально для Мо и меня? Но тогда это тоже игра для того, чтобы запутать наш ум. Если же ум запутать не выходит, то получается то, что получилось вчера. Не зря мне Мо говорит, что основа воинского искусства не сила, не скорость, даже не техника, а ум. Множество раз повторял, а вчера впервые даже ухитрился показать".
Урок свой Мо закончил неожиданно:
– Но ты не огорчайся, чудеса все-таки случаются. Но только для тех, кто их заслужил. Если заслужишь, покажу тебе, так и быть, бесконтактное воздействие.
– Чем я могу их заслужить? – заинтересовался я. – Старательными занятиями? Так я вроде и так из всех сил стараюсь.
– Твое прилежание в тренировках выше всяких похвал. Тебя хорошо учили. В том числе учили тому, как учиться. Тут дело не в этом. Заслужить ты сможешь непривязанностью.
– Опять не понимаю, при чем тут непривязанность?
– Такое мастерство представляет собой в некотором роде особые способности. В Индии такие вещи называются "сиддхи". В той книжке, которую я тебе дал, ясно сказано, "демонстрировать какие-либо сиддхи – это чистое расточительство".
– Чем же плохи особые способности? – удивился я.
– Ничем, если ты не отождествляешь себя с ними, если не тратишь специально время на их получение и поддержание в "рабочем состоянии", если обладание ими не питает твою гордыню. Истинные мастера относятся к ним по хорошо известному тебе "цигунскому" принципу "кажется, есть, кажется, нет". Иначе говоря, они не пользуются ими без необходимости, можно сказать, даже не очень про них и помнят.
В следующие дни Мо никаких развлечений мне не предлагал. Но, к моему собственному удивлению, мне не так уж и хотелось развлекаться. Ежедневных многочасовых занятий с Мо мне теперь вполне хватало. Когда я в шутку (а может, и не совсем) спросил у Мо, не старость ли это, тот совершенно серьезно ответил:
– Нет, это мудрость.
Впрочем, вместо старых развлечений у меня постепенно появлялись новые. Я и не заметил, как пристрастился читать. Может, Мо подобрал удачные книжки, а может, и время пришло. Тридцать три года, не мальчик уже. Так что и новую книжку я воспринял как развлечение, тем более что вкусу Мо я доверял безоговорочно – вот уж кто прочитал множество умных книжек. Иногда я думал, что одной из причин, по которой он приучал меня к чтению, было желание иметь собеседника.
Когда я начал читать Раману Махарши, оказалось, что Лао Цзы и Конфуций, которые до этого казались мне очень сложными, очень даже еще ничего по сравнению с этой книгой. Тем более прежде у меня был стимул: когда Мо давал мне китайских классиков, то сказал, что я не потрачу времени зря, ибо в "Дао Дэ Цзин" содержится вся суть Тай-Цзи-Цюань. Иначе говоря, эта книжка – прямая инструкция. Только зашифрованная и нужно уметь ее прочитать.
Когда же я начал читать Раману, то ничего (буквально ничего!) не понял. Да и в своем английском я разочаровался, так как до этого момента мне казалось (очередная иллюзия), что я вполне освоил язык. Оказалось – нет. Все слова в книжке (за исключением философских индуистских понятий, выделенных курсивом и разъясняемых в конце книги) мне были понятны. Но смысл – нет. К тому же предложения были такими длинными, что когда я доходил до конца фразы, то забывал о том, что говорилось в ее начале. Мало того, каждое предложение состояло из нескольких "подпредложений", так затейливо сплетенных друг с другом, что понять смысл я не мог, как ни старался. В конце концов мне стало даже интересно. До меня дошло: это тоже вызов, это тоже Гун-Фу, только Гун-Фу не тела или энергии, а ума. Или я справлюсь, или я "человек деревни", вся сила которого годна только для того, чтобы идти за плугом.
Так что я включил эту книгу в список своих развлечений и стал исправно читать ее. Если честно, то чтением назвать это было трудно. Скорее, это была работа, перевод, причем перевод достаточно странный: с непонятного мне английского на понятный мне английский. Как всегда, все оказалось не так страшно, как представлялось на первый взгляд. Вскоре я все понимал. Но понимал я язык, текст, сам же смысл оставался для меня по-прежнему непонятным.
А хитрец Мо не вмешивался. Он только искоса посматривал на меня, ожидая, когда же попрошу помощи. И дождался. Когда я точно понял, что ничего не понимаю и сам никогда не пойму, я задал ему всего один вопрос.
– Книга сложная! Хотя я ничего не понял, но она явно не имеет никакого отношения к Тай-Цзи-Цюань, который мы изучаем. В качестве развлечения она тоже никак не подходит – слишком уж она тяжелая и непривычная для нормального простого человека. Поэтому хотелось бы узнать, для чего мне с ней возиться, для чего мне она?
– Ты молодец, – похвалил меня Мо. – Прежде чем сказать мне все это, ты долго читал, думал и готовился. Так что отвечу тебе честно. Эта книга имеет отношение ко всему . Это книга жизни, книга Пути. А вот для чего она тебе, я не знаю. Может, и не для чего. Может, сейчас отложишь и потом вспомнишь, а может, и прямо сейчас пойдет в дело. Давай я расскажу тебе вкратце суть того, о чем там говорится, а потом ты сам решишь, для чего тебе это нужно. И нужно ли вообще.
Беседа с Мо оказалась чрезвычайно поучительной. Профессор он профессор и есть. Мне даже стало жаль студентов, которым он сейчас не преподает. После его разъяснений все становилось действительно простым: никаких стихов, никаких непонятных индийских терминов, никакой "зауми". И все это никак не противоречило тому, чему меня учили дед и Ван: карма, честная жизнь, поиск Пути…
В завершение Мо посоветовал мне отложить книжку на несколько дней.
– Сам знаешь, случайностей не бывает. А в таких делах тем более. Так что если это твой Путь, если это твоя судьба, то она тебя найдет. А нет… – улыбнулся он, – может, в следующей жизни…
Лишних, а тем более пустых советов Мо никогда не давал, так что я решил прислушаться и отложить книгу. Но, как выяснилось, не тут-то было.
О том, что сильный мастер может общаться с учениками на расстоянии (только не всякий ученик способен это почувствовать), я знал. Ко мне самому Ван иногда являлся во сне. Правда, очень редко и никогда по пустякам, только для того, чтобы сказать что-то очень важное. Но это учитель…
В эту же ночь я увидел совершенно чужого старика, похожего на негатив: смуглое лицо и седые короткие волосы, усы, борода. Да, еще глаза его сияли. В отличие от Вана, который давал мне наставления, старик просто молчал и улыбался. Сном это даже нельзя было назвать. Так, короткое, мимолетное видение. Надо, сказать, очень приятное. Но, скорее всего, ничего не значащее.
За завтраком Мо улыбался даже хитрее, чем обычно (хотя, казалось бы, куда еще хитрее). Дождавшись, когда я наемся (а в те времена я ел не много, а очень много, так что ждать ему пришлось немало), он раскрыл книжку Раманы (до этого места я еще не дочитал) и показал мне фотографию:
– Он?
Да, старик из книжки и был стариком из сна. От изумления я не смог спросить ничего более умного, чем:
– А почему он молчал?
– А он учит молчанием, своим присутствием. Очень эффективно учит. – И Мо протянул мне книжку. – Похоже, все-таки это твоя судьба, так что читай дальше. В любом случае лишним не будет, может, это и не Тай-Цзи-Цюань, но "инструкция жизни" точно. А тебе помогу, чем сумею.
Я тяжело вздохнул и принял книгу из его рук. Я понимал, что просто мне с ней не будет. Но судьба, куда тут денешься…
Мо не оставил мой вздох незамеченным.
– Не вздыхай так тяжко. Все постепенно. Такие книги не на один день, а на всю жизнь и, скорее всего, не на одну. Так что расслабься, спешить нечего. Только скажу тебе очень важную вещь. Может, самую важную из всех, что я тебе говорил. Помнишь, о чем я предупреждал тебя перед тем, как начать обучать тебя?
Еще бы я не помнил. Мо начал с того, что, если я хочу добиться успеха в изучении его школы, мне придется избавиться от грубой силы. А если учесть, что на этой самой силе было основано все, что я изучал раньше, то я для себя это сформулировал так: забыть все, что я изучал раньше.
– Так вот, – как ни в чем не бывало продолжал Мо, – если ты когда-нибудь решишься пойти Путем, описанным в этой книге (а на это не многие решаются), то тебе придется избавиться и от того, чему я тебя сейчас учу.
Я охнул.
– Да, да, и от этого тоже. И много от чего еще. У тебя есть так много всего, чего тебе не нужно. Например, ум, о котором я тебе постоянно говорю, тоже в какой-то момент придется уничтожить. Но не пугайся, никто от тебя ничего не требует. Все в свое время. Я же сказал: если решишься… А пока я приготовил тебе еще одно развлечение. Не "бесконтактный" рукопашный бой, но тоже забавное. Интересует?
Меня, конечно, интересовало, ибо до сих пор Мо мне ничего бесполезного не предлагал. Все у него было с подтекстом, чаще не с одним. На этот раз я решил спросить его, почему он все это делает, ведь он собирался обучать меня Тай-Цзи-Цюань и только Тай-Цзи-Цюань. Мо рассмеялся. Он смеялся долго и со вкусом. Он хватался за живот и за бока. Я никогда раньше не видел, чтобы он так хохотал.
Отсмеявшись, он вытер слезы и сказал так:
– Ты помнишь, с чего мы начинали наши занятия?
– Конечно, помню. Первый урок, который вы дали мне, был "Об изменении ума".
– Правильно, первый и самый важный! Но один секрет я тебе тогда "не додал". Ждал, пока ты сам спросишь. Вот ты спросил. Думаю, ты сам этого не понял, но достаточно того, что понял я. Поэтому я сформулирую твой вопрос иначе: "Почему мы говорим о столь многих вещах, а не только о Тай-Цзи-Цюань?". Так?
– Да, так.
– Тогда сообщаю тебе главный секрет "изменения ума". Измененный ум понимает, что для человека, практикующего Тай-Цзи-Цюань, ВСЕ , – тут Мо, как заправский лектор, возвысил голос, – без исключения, превращается в Тай-Цзи-Цюань. Ладно, не надо морщить нос и листать свои записи. Я и без твоего конспекта помню, что у нас уже был урок под названием "Все Тай-Цзи-Цюань". Еще я помню, что теорию ты не любишь, так что перейдем к новому развлечению. Но сначала скажи мне, тебя учили выживать в джунглях?
Я вдруг задумался. Я чувствую себя в джунглях как дома. Свободнее, например, чем в соседнем супермаркете, к которому я до сих пор никак не привыкну. Не люблю больших магазинов, охранников, бездушных теток за кассами, толп с тележками, обилия товаров, среди которых трудно найти то, что тебе нужно. Я люблю маленькие магазинчики, в которых торгует сам хозяин, который так хочет что-то продать, что искренне рад видеть любого покупателя. А когда за прилавком дама, то я могу ее даже пригласить пообедать со мной. А потом – поужинать, а потом, как получится… Однако если Мо, как обычно, прав и Тай-Цзи-Цюань – это ВСЕ (как он говорит, повышая голос), то я могу даже поход в соседний супермаркет превратить в занятие Тай-Цзи-Цюань. А что, возьму большую тележку на колесиках, которая так меня раздражала, что я старался обойтись маленькой ручной корзинкой, и буду скользить "между струй", то есть между другими покупателями с такими же тележками. А выбирая, в какую кассу встать, буду стараться предугадать, в какой из них очередь подойдет быстрее. Кстати, очень непростое и несомненно полезное Гун-Фу.
Пока я думал, Мо спокойно ждал ответа, никуда не торопясь. Впрочем, он, как большой актер, прекрасно умел "держать паузу". И в беседе, и в поединке…
Наконец, собравшись с мыслями, я ответил на его вопрос и сам удивился своему ответу.
– Нет, меня не учили выживать в джунглях.
– Но ты наверняка умеешь это делать, – тут же подхватил Мо.
– Еще бы! В джунглях я выживаю лучше и легче, чем в супермаркете, – рассмеялся я.