Эта книга написана для тех, кто ищет ключ к себе и интересуется проблемами профилактики здоровья. "Лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным", – мы все это знаем, но редко учитываем в повседневной жизни. Наше здоровье – в наших руках, так же как и решение всех насущных проблем. Надо только захотеть – утверждает автор книги – и взять на себя ответственность: за себя, за близких, за происходящее. Скажите жизни: "Да"!
Содержание:
Введение 1
История создания книги 1
Исповедь "белой вороны" 1
Мои "чемоданчик" знании 8
Разговор с самим собой, или обо всех и обо всем своими словами 59
Молитва. Вместо послесловия 83
Библиография 88
Примечания 89
Маргарита Габриелян
От сомнений к определенности. Опыт врача
ПАМЯТИ
моего отца, моего мужа и моего свекра посвящается
Автор выражает сердечную благодарность за иллюстративный материал интернет-ресурсам и изданиям, упомянутым в библиографии.
Введение
Я врач. Меня зовут Маргарита. Так назвал меня мой дед. Более шестидесяти лет назад. Я родилась майской ночью, роды были трудные, и он, взяв меня, запеленатую, на руки, поднял высоко – к лампе – и сказал, вглядевшись, что я очень похожа на его мать Маргариту. Так и назвали. "Как корабль назовешь…"
В нашем роду много Маргарит. Вот и мою внучку так зовут, сероглазую красавицу. Имя всегда обязывает, такое имя – особенно. В переводе с латыни оно означает "жемчужина". Это не простое украшение. Такое твердое на ощупь, оно продолжает жить и само нуждается во владельце: будто сопереживая ему, обладает способностью тускнеть или сиять в зависимости от нашего настроения и состояния. Что-то берет, а что-то отдает.
Это простая книга о сложном пути – человека, женщины, врача. Пути к себе: а какая ты сама – настоящая? Эта книга о нанизывании жемчужин на нить, об образовании каждой из них.
Первое препятствие, первое страдание, первая несправедливость – как песчинки, попавшие в жемчужную раковину. Вихрь эмоций образуется вокруг такой песчинки. Ее обволакивает слизь обиды, боли, слез, жалости к себе. Вращаясь, слизь трансформируется в твердый, блестящий перламутр.
Эта книга о том, как я научилась слышать, видеть, чувствовать, понимать, знать и осознавать, ценить и дорожить – собой в том числе. Книга о чуткости и четкости. Книга о Любви.
История создания книги
Это моя первая книга.
Очень хочется, чтобы она оказалась нужной, полезной, чтобы попала в общую копилку знаний. Делясь собственными наблюдениями, опытом врача – тридцативосьмилетними поисками, иллюзиями, разочарованиями, воодушевлением и радостью, – я рассчитываю на то, что полностью написанное мной раскроется лишь в соавторстве с читателем.
Во врачебной практике я попадала в различные ситуации, получала разные результаты – по-всякому бывало. Неизменным оставалось одно: искреннее желание помочь. Но оно бесполезно в отсутствие глубоких знаний. Помню, как я рвалась в бой, получив диплом врача. Оказалось, диплом – всего лишь пропуск в мир страданий больных людей, которые – все разные, и решения в каждом случае тоже. Надо было быстро, с ходу найти ключ. Какой? Вот в этом и была загвоздка. И я собирала знания. По крупицам. Для каждого случая. Для каждого человека.
Так появился опыт – которым я, честно говоря, горжусь. Знания постепенно собирались и укладывались в голове, как пазл, – это было увлекательно. Хотя не без внутреннего сопротивления: я была очень консервативна – не так-то просто уйти от стереотипов.
И пришел день, когда я решила поделиться этими знаниями со всеми, кому они нужны.
Я долго откладывала написание книги. Известно, что прежде, чем стать видимым, все пребывает в незримом, – как зачатие, развитие, рождение. Так и с написанием этой книги. Сначала возникло желание создать справочник, в котором были бы собраны рекомендации и советы, обычно даваемые мной пациентам. Потом все чаще и чаще – во время встреч с клиентами, со знакомыми, даже с родными – я стала задумываться о написании такой книги, как эта.
Моя молодая и успешная, но глубоко печальная в личной жизни подруга как-то раз сказала:
– Может, вы напишете нечто вроде "Домоводства"? Такие труды печатались с давних времен и содержали в себе все: от рецептов варенья до советов по укладке печи. Вы знаете так много. Хорошо бы систематизировать это все и издать в помощь людям как некую инструкцию, руководство к действию.
– Не знаю. Почему я?
– Вы умеете убедительно и просто объяснять, давать импульс к самостоятельной работе в правильном направлении.
Известно, что все болезни – от нервов (и только что-то – от удовольствия, да и то сомнительного). Как показать и это тоже? Я сама не терплю назиданий и нравоучений. Уверена, что тех, кому эти самые нравоучения нравятся, единицы. Как я могу тогда помочь? Просто рассказать о себе, о своем становлении и развитии? Перечислить, что мне бывает нужно при лечении или консультации? И вообще, я не была уверена, что моя книга нужна людям, – ведь писать надо только тогда, когда не писать невозможно. Мне вовсе не улыбалось оказаться создателем никому не нужного скучного трактата. Но дело было сделано. "Программа" была уже запущена, и мысли требовали реализации… Длилось это много времени – несколько лет.
Вдруг выяснилось, что все окружающие меня люди давно ждут книги. Я была искренне удивлена. Меня постоянно спрашивали:
– Ну, как? Пишете? Закончили? Опубликовали? Где можно купить?
А я отмахивалась: "Не до того" – или: – "Да-да. Вот-вот".
Чтобы оставили в покое. Текущая работа поглощала все мое время.
Но у каждой книги своя судьба и своя история.
"Случай – псевдоним Бога, когда тот не желает подписываться", по словам А.Франса. Можно и по-другому: случайность – неосознанная закономерность.
Несколько месяцев назад у меня из машины вытащили сумку со всем содержимым: бумагами, ключами, деньгами, карточками и прочим. Пока оформлялись документы, никуда – ни на машине, ни на поезде, ни на самолете – двигаться оказалось невозможным. Словом, как в известной арабской пословице: "Все, что осталось у тебя после кораблекрушения, твое". Сесть за работу над книгой было совершенно естественно в этой ситуации. Я так и сделала. Не надо было обещать – с этим не шутят…
Как донести до читателя – доходчиво и просто, увлекательно и живо – сведения о непростых вещах, никого не смущая и не огорчая?
Одного коллекционера спросили, что он намерен делать с великолепным собранием картин, которому он посвятил всю жизнь. Он ответил, что не считает себя ни собственником, ни хозяином, а только хранителем всего, что ему посчастливилось собрать и сберечь, чтобы передать людям.
Так и я – собрав знания, рассортировав, систематизировав, приумножив своим опытом, – теперь возвращаю их людям. И я хочу поблагодарить всех, у кого я училась и кто стал мне опорой. Потому что все это не разновидность восточной магии, способной за миг изменить жизнь. Методы, описанные в моей книге, действительно способны влиять на жизнь, но только через осмысление, время, труд. Это целый путь – ваш путь… на котором можно не единожды споткнуться или наступить на грабли.
Ведь мы таковы, какими можем быть на тот или иной отрезок времени, – сильные или слабые, удачливые и не очень… – какие есть. И ничего с этим не поделаешь. Главное, что мы живы, – значит, способны многое изменить. В себе, в своей жизни, в отношениях с окружающими людьми. Итак, за дело!
Исповедь "белой вороны"
Я всегда была "белой вороной", с самого детства, не такая, как все.
Моя мама мечтала, чтобы я стала врачом. В белом халате. Но стать "врачом в белом халате", как ей хотелось, не очень получилось… Я стала врачом, но не было удовлетворения от работы. Однако обо всем по порядку.
Я поступила в мединститут, как этого хотела мама. Мне всегда казалось, что врач – это сильный, ловкий, быстрый, находчивый и отважный человек, готовый прийти на помощь в любую минуту, знающий выход практически из любой сложной ситуации, мгновенно вычисляющий необходимые препараты. Я не чувствовала тогда в себе таких сил.
Вообще, сейчас мне кажется, что в мединститут нельзя идти сразу после школы. В другие институты, наверное, можно, а в медицинский – нельзя. Например, вместе с нами, вчерашними школьниками, учился мужчина, у которого были уже двое детей. Это был его осознанный, зрелый выбор. И учился он совершенно по-другому. А мы не понимали, ни что такое медицина, ни зачем это нужно лично нам, и даже, наверное, не до конца осознавали, насколько все это серьезно.
Я встретилась с Левоном, Левой, – моим будущим мужем. Случайно. Я была очень робкой, закомплексованной институтской отличницей. Робость моя отчасти происходила от бесконечных маминых замечаний. Тогда я обижалась, а сейчас думаю: она хотела, чтобы я была более обычной, предсказуемой, послушной. Понятной. Моя нестандартность и экстравагантность ее пугали.
Я влюбилась. Встреча с Левой "взорвала" меня изнутри. Любовь, если это любовь, меняет все. Не зря же говорят: fall in love – "упасть в любовь". Вот я и упала в свою любовь. С первого взгляда. Все мои мысли и желания соотносились лишь с моим избранником. Мне очень повезло. Он умел слушать, вникать, советовать, он помог мне осознать очень многое. Это был такой редкий случай, когда не было никаких "но". Встречи наши стали чаще. Я уже не представляла, как можно жить друг без друга.
Я не могла дождаться, когда произойдет знакомство Левы с моей бабушкой. Родители мои работали за границей, а бабушка, оставив все свои дела, занималась мной и моими братьями. И где-то в начале ноября 1972 года такой день настал: Лева пришел к нам в гости. Бабушка, желая испытать Леву, предложила ему сыграть в нарды. Он играл очень искусно, но, чтобы доставить ей удовольствие, в самом конце дал себя обыграть. Это было сделано тонко. Бабушка оценила и после его ухода торжественно мне объявила:
– Очень порядочный и умный человек. Выходи за него замуж. Он будет тебе хорошим мужем.
Получив такое благословение, мы поженились.
Время шло. Я закончила медицинский институт, двенадцать лет проработала эндокринологом. Пыталась найти себя, вернее, свою точку опоры, что-то такое, что казалось бы мне убедительным, логичным и результативным, то, в чем я была бы уверена, что действительно помогало бы заболевшим. Просто выписывать и выдавать лекарства, предупреждая при этом о побочных эффектах и возможных осложнениях, мне совсем не хотелось… Бунт, может какой-то иррациональный, зрел во мне. Хотя почему иррациональный? Вполне объяснимый. Мое сознание будто бы раздваивалось: с одной стороны, фрустрация, связанная с разочарованием и постоянным чувством неловкости перед пациентами: примите, может, вам станет лучше… С другой стороны, рассказы мужа о другой жизни и знаниях: красоте, логике, гармонии в мире.
Лева часами рассказывал о квантовой механике, о Е =тс, о Ри-мановом пространстве, о ленте Мёбиуса, о пространстве – времени, о бесконечности, о теории относительности, о Ньютоне, алхимии, Эйнштейне. О том, что каждый грамм вещества содержит в себе огромное количество энергии, но не каждое вещество может его потратить. Это были аналогии, но мне они здорово помогали. Природная харизма сочеталась в Леве с удивительным благодушием. Он был физиком. А для меня – всем.
Он сказал:
– Мы поженимся и проживем с тобой замечательных двадцать лет.
– Почему двадцать? А потом? – спросила я растерянно.
– А потом я разменяю тебя на двух двадцатилетних.
Тогда я улыбнулась.
Но сейчас я думаю, что мы должны осторожно обращаться со своими словами и обещаниями. Он умер ровно через двадцать лет. Слово – не воробей… Не шутите так с близкими и с самими собой.
А волна жизни несла меня все дальше. Пришел день, когда я резко прекратила работу в стационаре и ушла. Опять обстоятельства. Неожиданно умер отец. Опустошенная, оглушенная этим, я написала заявление об уходе. Директор института, в котором я работала, порвал бумагу и заявил, что не отпустит меня, что я молода, талантлива, что вновь устроиться мне будет сложно. Посоветовал взять отпуск, отдохнуть. Но я была непреклонна. Так и не вернулась. Папина смерть показала мне, что я занимаюсь не тем. Какой же я врач, если не увидела симптомов надвигающейся катастрофы? Что же за профессия такая? Мне больше не хотелось быть врачом, эта деятельность потеряла для меня основной смысл: возможность предупредить надвигающуюся беду. А дома было интересно – я много читала, думала, общалась.
Будучи очень деятельной, я не могла сидеть без дела. Неожиданно для себя и других начала вязать. Все вокруг недоумевали: почему вязание? Успешная карьера, престижная работа. В чем дело? А мне хотелось делать что-нибудь своими руками. Я не задумывалась над тем, что вязание может иметь терапевтический характер, что я так себя исцеляю, что руки – вынесенный наружу мозг и что, орудуя спицами, массируешь именно те точки на пальцах, которые имеют отношение к стрессу и его последствиям. Обо всем этом я узнала значительно позже.
Меня поддерживал только муж. Ему ничего не надо было объяснять. Все было понятно. Поразительно! Я всегда чувствовала его плечо. Всегда. Он стал возить меня в горы, чтобы я впитывала в себя краски, разные их сочетания немыслимой красоты – настоящее буйство прекрасной природы. Сиреневые, голубые, белые, серые, коричневые, бежевые… – всех оттенков горы Армении. Молчаливые, загадочные, величавые, завораживающие, они замерли в некоем танце. Человеку не дано это описать даже приблизительно, остается вечное подражательное соревнование. Природа сильнее всегда и во всем. Безусловно.
И все же лучше ей подражать, чем с ней воевать и разрушать ее. Уже потом, спустя годы, я стала думать о том, что землю можно уподобить корове, дающей много молока. Но стоит ее рассердить, как ударом копыта она опрокидывает полное десятилитровое ведро, да еще наброситься может. Так и земля. Она очень долго терпит. А потом возникают цунами, смерчи, землетрясения.
Мне нравилось вязать удивительные платья, кофты, свитера. Появились первые клиенты из круга знакомых. Не знаю, как я справлялась с тонкостями исключительно технического характера, но нареканий не было никогда. Наоборот, клиентки меня благодарили за цвета, за крой. Ведь мои костюмы пришлись на период, скучный и скудный, – нам, женщинам, тогда приходилось не сладко. Надо было что-то доставать себе, семье, чтобы выглядеть. Часто случалось, что, обрадованные тем, что удалось достать новое платье, женщины на вечеринке или в гостях видели такой же наряд на знакомой. Так что для кого-то мои платья оказались хорошим выходом: ни одно из них не повторялось, и я с воодушевлением и удовольствием делала женщин красивее с учетом их фигур и темперамента. Эти женщины потом, когда я вновь вернулась в медицину, стали моими пациентками. Со временем я стала ощущать себя куда увереннее, доходы стали стабильнее. Но я постоянно чувствовала поддержку всех, кто был со мной рядом: мужа в первую очередь и тех, кто мне доверился. Я до сих пор не знаю, кому тогда повезло больше, – всем этим женщинам, радовавшимся новым красивым нарядам, или мне, очень-очень устававшей, но бесконечно счастливой их радостью.
Откуда во мне это умение? Не знаю. В детстве видела, как бабушка не глядя, не считая, вывязывает сложнейшие узоры, из-под пальцев выходят тончайшие блузы, которые и надеть-то боязно. Бабушка, получившая немецкое воспитание, все делала очень умело и легко: потрясающе готовила, шила, вязала, и во всем у нее был порядок и лад. Всегда был готов обед. Гата. Халва. Салтисоны (домашние колбасы). Домашние соленья – бохи, шушан, красная капуста, – знаете, она еще называется гурийской. В армянской семье все это очень важно. Первое, что спрашивала бабушка, когда мы входили в дом: "Обед разогреть?" Как она умудрялась? А главное – когда?
Это была красивая и мудрая женщина, спокойная, но и азартная. Она очень любила читать и играть в нарды. Однако было нечто, более важное, – ответственность перед внуками, которые не должны были чувствовать, что родители далеко и так же далеки традиции совместных трапез.
У моей бабушки были четыре дочери и сын. Не могу сказать, что папа оказался очень внимательным сыном: он был весь в работе, в экспедициях, поездках – но бабушка всегда оставалась самой внимательной и чуткой матерью. Она жила своим сыном, гордилась им, и все, что она делала, было предназначено ему и его детям. Это и не обсуждалось.
И вот 21 декабря 1981 года сын ее умер. Она словно ушла вместе с ним. Не позвякивали спицы в ее руках, не звучал скрытый вопрос в голосе, когда брала нарды в руки: сыграем? Словно была бабушка и нет бабушки. Только молчаливая тень и наши сжимавшиеся сердца: что сказать, как утешить? Горько просыпалась она по утрам с немым укором Всевышнему: как же Он допустил, что сына нет, а она жива?
Я удивлялась, как можно жить с этим в душе. Но никакие увещевания и уговоры не помогали. Она умерла, не дожив всего нескольких недель до годовщины смерти своего любимца.
По сию пору я мучаюсь, что не смогла поехать на бабушкины похороны. У меня вот-вот должна была родиться дочь – что и произошло ровно через год после кончины моего папы. Моему сыну уже было девять с половиной лет, мы с дочерью из роддома вернулись домой 31 декабря – ей исполнилось девять с половиной дней.
Как, каким образом возникают сюжеты нашей жизни? У меня в голове были одни вопросы, иногда я осмеливалась заговорить об этом с Левой, но в основном отмалчивалась. Это были очень личные переживания, касавшиеся странных совпадений, сути жизни, страданий, истинной любви и жертв во имя любви. Сын, видя меня задумчивой, спрашивал:
– Почему ты такая тихонькая, мама?
Я не всегда была в состоянии объяснить.
Но алхимия уже началась: во мне возник процесс невидимой, но очень мощной трансформации. Я сопоставляла, сравнивала. Начала записывать. С этого момента и мысли стали оформляться четче. Мой муж не был против вязания, но тихонечко готовил меня к возвращению в медицину. По одному только ему понятному замыслу он продолжал учить меня видеть целое в частном и частное – в целом и считал, что если я постигну некоторые универсальные законы, то смогу найти и занять свое место в медицине, которая откроется мне своей творческой стороной.
Иногда людям очень везет. Таким везением стала для меня встреча с Левой – глыбой, исполином. Он был человеком энциклопедических знаний. Когда у меня возникал какой-то вопрос, я спрашивала его и тут же получала развернутый ответ. Он умел замечательно говорить (до сих пор помнят, как мастерски он рассказывал анекдоты) и доходчиво объяснять.