Правда, последнее время я, как и другие, делала вид, что работаю. Такая игра шла потому, что начальство делало вид, что платит нам. Руководство считало, что мне можно не платить, как очень порядочной женщине. Многие дамы добились равноправия, как и я, – права работать наравне с мужчинами, но за мизерную плату. За такую, за которую работают только сумасшедшие. У японцев есть диагноз "кароши" – смерть от переутомления на работе, так им хоть платят.
С другой стороны, как работник я почему-то изменилась – в худшую сторону, явно ослабла. Муза перестала посещать меня на работе. Или уходила от меня вся разбитая, заражаясь от меня моей разбитостью и нездоровьем. Эмоции и поступки ЗАРАЗИТЕЛЬНЫ…
Я вспомнила себя годков этак… надцать назад. Какая я была умница и энергичная! Что со мной стало теперь? Потеря энергии и таланта? За что? Мне вспомнился Гоголь: он написал первую часть "Мертвых душ", а вторую не потянул, потому что заболел…
...
Размышлизмы и вопросы ребрами
Все белые и пушистые, шустрые и быстрые, а я? Почему теперь соображаю медленно и задним числом? А мои мысли, черные и облезлые, расползаются, как тараканы… Боже, почему я стала глупым существом, без царя в голове, без энергии в теле? Все видят, в каком я жалком состоянии, и догадываются, что имеют дело с кретинкой? Мозги набекрень! Я полностью скомпрометирована? В самом деле я стала пришибленной?
Ситуация резко ухудшилась в последний месяц. То ли потому, что пришел новый начальник со своей командой, то ли я сломалась. Вначале мне показалось, что меня посадили под колпак. Потом поняла: меня освободили и жаждут, чтобы я прыгала через небоскребы. Да еще шпионят за мной, так ли прыгаю. Мой старый начальник, упавший маслом вверх, подобного никогда не делал.
Может, это заговор "новых двуногих" против меня? Одни люди добиваются успеха, тяжело работая, другие – вынашивая заговоры и смертельные игры. По неписаным законам заговорщики вечно у руля. Мало людей двуязычны, но большинство, увы, двуличны. Новый шеф победил. Коллеги стали на сторону победителей – что ж, победителей не судят. Таковы мы, наши тактики от природы: наши предки обезьяны выживали хитростью и мы такие же. Я утешала себя, пописывая в перерывах работы стишата, адаптирующие меня к новой власти…
А власти нам что красные иль белые,
И даже, блин, зеленые…
Порой нам шефы – как блины горелые,
Как читы разъяренные…
Поначалу я винила новое руководство, однако позже я разобралась: во мне причина неудач на работе.
Действительно, бывает часто так: дело в играх, в которые играют боссы, в шпионаже за сотрудниками и всем таким прочим. Но не в моем случае. Я сама все забываю и путаю, а светлые конструкторские идеи теперь игнорировали мою голову. Я постепенно тупела. Дело в сбоях работы мозга. Мой мозг стал сбоить много чаще.
Наконец очередной ляпсус убедил меня: успешный конструктор во мне скончался. Значит, выдернуть из-под меня кресло вполне реально любому шефу, даже всаднику без головы во главе эскадрона. Особенно шефу жесткому, коррумпированному, как часто бывает. О-о-о, в нашем мире, где все по протекции, нежелательного элемента сожрут без сантимента. Нередко таковы игры на работе…
...
Вопросы ребрами
• Что жаловаться на пик интриг на работе, которого нет? Не лучше ли подумать о своем эндокринном фоне, приводящем к отупению и отсутствию главного ресурса – энергии?
• Не говори с горечью: "Они такие-растакие". Спроси: "Зачем подставлялась, давала себя уесть? Что в тебе самой слабо и требует укрепления?"
• А может быть, я уже не гомо сапиенс от своей больной щитовидки? Она – начало конца моей счастливой карьеры на работе? Так почему ни одна собака не мяукнет мне об этом? Я уже обошла столько врачебных кабинетов!
Моего нового эмоционального шефа Везувиева по прозвищу Маркиз Адреналин прорвало, когда я в очередной раз забыла время планового заседания. Я спутала дни недели и опоздала. Такая-растакая опоздалка! Подобного со мной, страдающей синдромом отличницы с детства, ранее не случалось никогда.
За провинность я была отправлена на Голгофу – на ковер к боссу. К нему, как пчелы в улей, слетались и коллеги – любители скандалов. Что ж, на работе одни несут на Голгофу свой крест, а другие тащат молотки и гвозди. Увы, некоторым очень хорошо, когда другим плохо. Многим хотелось глянуть, как задрожит Везувий надо мной.
– У вас что-то не то с головой, – услышала я кошмарное резюме босса о своей работе и почувствовала запах жареного. Понимала: он использует против меня игру-тактику УПЯ – Управление Посредством Ярости.
"Ах, меня сейчас пригвоздят коллеги из чистилища. Это судилище", – пронеслось в моей больной апатичной головушке. Босс же продолжал назидать брюзжащим голосом:
– Людмила, или вы интенсивно лечите свои тупые мозги у невропатолога, или увольняетесь. Или вы купили свой красный диплом, или я сошел с ума. Не могу понять, как вы столько времени работали инженером? Зато я теперь усек, от каких специалистов взрываются Чернобыли…
Гортанная и супербрюзжащая речь шефа свидетельствовала: его терпение на исходе. Это известный прием бюрократов и игроков-запугивателей.
– Интересное мнение, я подумаю, имеет ли оно отношение ко мне, – хрустнувшим, надтреснутым голосом изрекла я, дабы "не брать на себя" оскорбление.
Данной мудрой фразой выучила меня отвечать на хамство знакомая психолог. Ответ демонстрировал, что я сама себе даю оценки и не завишу от мнения окружающих. Если хам не смог навязать нам стандартную реакцию, он сам оказывается в глупом положении.
Сказав умную фразу, я выбежала из кабинета, "разнервленная" вдрабадан. Что оставаться у шефа, раз оковы дипломатии с грохотом пали? Зачем мне сцены, уму не постижимые?
По существу возразить шефу мне было нечего. Хорошо еще, что удалось психологической заготовкой сделать вид, будто я "не слышала" – не взяла на себя оскорблений. Однако я не отстаивала свою профпригодность. Значит, согласилась с непригодностью. Согласившись же с чем-то в принципе, трудно отстаивать частности. Тем более что действительно дело в странно напавшей на меня деградации. Куда делся мой профессионализм?
...
Размышлизмы
Меня теперь поместить бы в Музей Человеческой Глупости. Глупость, доведенная до высокой степени, может быть смертельной. Я уже умерла для творческой работы. Осталось быть выдвинутой на Премию Дарвина за удаление из популяции своих плохих генов. А для этого требуется умереть идиотским способом, избавив человечество от своего, видно, жуткого, тупого генофонда. Ой, что за ужас я говорю о себе?..
На работе никто не заставлял меня лежать ниже плинтуса. Никто не истязал, не пытал, не требовал облизывать начальство с зубов до трусов или до двенадцатиперстной кишки. Дело было во мне. В моем нетворческом кризисе, неэнергичности, забывчивости. Это где-то бандократией с должностей изгоняются лучшие люди. Им организуются поражения. НО! Мое поражение связано со сбоями в моем мозге! Почему часты сбои?
М-м-м… я теперь не лучшая! Сама даю хамам прицепиться ко мне. ПОДСТАВЛЯЮСЬ ПОД УДАР НЕУВЕРЕННЫМ ПОВЕДЕНИЕМ, своими ошибками.
В последнее время я стала серостью как минимум. Серость же нужна серости, только если она своя. Тогда она никогда не остается без работы. Удобно – куда положил свой серый коврик, там он и лежит. Но не в моем случае. Теперь я банальна, как эхо, неоригинальна и так далее. От эха не жди оригинального звучания!
Ой, и что теперь делать? Одних прочат в главные, а других – в расход. Что мне, стоит начинать кричать "Чума на ваш дом!"? От стресса на работе голова кружилась, меня качало, я была пьяной без алкоголя…
По обыкновению не проронив и слезы, но чувствуя себя ужасно, я была вынуждена отправиться в поликлинику. Возьму больничный лист у невропатолога.
Дураков каких мало у нас много. Тем не менее я никогда к ним не относилась. Значит, буду лечиться. Черт с ней, с работой. Что мне прикажете предпринять с моими ставшими ограниченными возможностями?
Не нужен мне черный пояс по карате в борьбе за лучший кусок на работе. Не буду жить по чужим правилам. Лучше пересмотрю, что в жизни для меня, а что уже не для меня. Кажется, что для меня – это уйти в глухую оборону, залезть в погреб, забаррикадироваться там до тех пор, пока я не вернусь в интеллектуальную норму. На многое можно плевать, но плевать на начальство – значит, плевать против ветра. К боссам надо приспосабливаться, адаптироваться. А у меня теперь не хватает мозгов для приспособления, для спасительного конформизма.
P. S. Тогда я еще не знала – мои интеллектуальные заподлянки идут от щитовидной железы. Очень-очень жаль, что я не ведала – для возвращения в норму мне достаточно элементарного лечения гиотиреоза L-тироксином. В результате я потеряла интересную работу по специальности и большой кусок жизни. Точнее, была несчастной, нетворческой, неуспешной, тогда как все могло быть наоборот.
Невропатолог: камень преткновения № 8
В поликлинику я пришла злая, как мизантропка. Все люди мне виделись в черном свете, даже те, что в белых халатах, увы. Поэтому поймите меня и не судите за злость в оценке медиков, за придуманные им "погоняла"…
Невропатолог показалась мне дамой неопределенного возраста со стервозным, дергающимся выражением лица. Однако она сразу гениально поняла, что почем, умерив мою злость.
– После тридцати все помнят то, что не нужно, но забывают нужное! – очень трогательно утешила меня "нервенный патолог" врач Мадам Дергунчик, выслушав про мою сниженную память и проблемы на работе.
Услышав об объявленном мне служебном несоответствии, доктор мудро парировала:
– Классические аргументы начальства, осуществляющего свои неправомочные и непозволительные действия. Чем же еще, если не ими, новым боссам выживать старых неугодных сотрудников? Руководство умеет словоблудствовать, электричкой толкая перед собой воздух.
Умеет поступать максимально жестко. Руководители специально проходят "жесткие" тренинги, готовы к Переговорам Очень Плохих Парней.
– Неужели? – поразилась я такой осведомленности невролога. Может, она сама попадала под хамство плохих людей, поэтому в ее лице дергунчик?
– Да, а ваш случай – еще пустяки. С иными играют в смертельные игры типа жесткой клеветы. В современных офисах процветает синдром Яго. Помните такого литературного клеветника? Людей иные прощелыги до инсультов доводят, до японского "кароши" – смерти от переутомления на работе. Причем преследуют коллег и из-за выгод, без которых можно и обойтись. Многие НЕ ОТДЕЛЯЮТ ЛЮДЕЙ ОТ ПРОБЛЕМ, – бодрым голосом оценила Дергунчик мрачную ситуацию, одновременно постукивая по мне молоточком, покалывая иголочкой.
– Чувствительность у вас сохранена, – еще оптимистичнее отметила доктор. – Правда, коленные и ахилловы рефлексы почему-то резко снижены, – удивилась она. – Впрочем, такое бывает и у здоровых иногда…
Все же признать меня неврологически здоровой она не решилась. Особенно когда подметила, что у меня скандированная речь. Я и сама замечала, что стала медленнее говорить. Язык как бы плохо слушался. Периодически стала объясняться слогами, будто лозунги скандировала. Раньше-то я была способна на сто слов в минуту. Трещала со скоростью пулемета. Мела обо всем как электровеник.
Действительно, у меня что-то с головой – энцефалопатия. Так подытожила доктор Дергунчик. Значит, жизнь экзаменовала, и первыми сдали мои нервы.
Кстати, врач оказалась вовсе не стервозой, а очень-очень человечной. Да мы сами, злобные нервнобольные, наверное, ее всю издергали. В заключение доктор произнесла тепло и сочувственно:
– Вы еще очень молоды для нашего стандартного диагноза – дисциркуляторной энцефалопатии. Видно, у вас многовато стрессов. Все болезни от нервов, от вегетативных нервов…
– Сифилис тоже? – попробовала я пошутить. Дергунчик осуждающе дернула пальцами и продолжила:
– Попьете пирацетам с месяц. У вас слабое место – ахиллесова пята – в голове. Мозг сбоит, нервы лопнули. Где тонко, там и рвется. Но со временем будет лучше, если не будете гробиться и зашиваться на работе в вашем вертепе. К счастью, вам дано взглянуть на ситуацию с юмористической точки зрения. Это хороший метод выстоять.
– С волками жить – по-соловьиному петь, – напоследок фальшиво улыбнулась я. – Жаль, я скандированный певец.
Зная про врачебную тотальную занятость, я поспешила уйти.
...
Озаренка
• Своевременно лечитесь у неврологов, чтобы и после инсульта чувствовать себя в ударе.
• Время лечит, но оно – патологоанатом, если лечат не от того.
• Господи, почему я не верю в выздоровление? Почему я такая неверующая?
Несмотря на шутки, я покидала кабинет невролога весьма озадаченной. Даже закатила глаза, пригорюнилась. У меня же, оказывается, интоксикация работой, почти "кароши"… Что делать?
Конечно, меня добивают стрессы! Надо избавляться от нервной – "неровной" – почвы. Голова моя закружилась, видно, я боялась упасть на своей "неровной" почве. Нервы мои явно стали как натянутая струна. Хотелось скандировать: "Ой-ой-ой!"
Стоя в холле поликлиники, я чувствовала себя самой нездоровой в этом мире. Мое железобетонное самообладание кончилось. Все-таки я тяжело перенесла болтовню вокруг моего кретенизма на работе. Злые слова ЗАСТАВИЛИ МЕНЯ ПЕРЕЖИТЬ ПОТРЯСЕНИЕ. Я не смогла отделиться от них как от злобного критиканства.
"Может быть, действительно хватит вкушать все прелести ада на работе? Натерпелась, хватит? – заговорила вдруг я сама с собой. – Стоит просто уйти с работы по собственному желанию. Пока не поддели на вилы, не уволили по статье – по несоответствию должности, как последнюю тупицу. Сколько уж людей в поисках счастья на работе теряли радости жизни, да и саму жизнь!"
Я выскочила на улицу и решила тут же выбросить из головы все невыносимые мысли о работе, но было жаль окружающей среды. Вступать в тяжбу, в мелочное разрушительное противостояние я, конечно, не буду. Такая работа мне не волк, а тигр. Мне не за что винить себя – видимо, я не позаботилась о своей самопрезентации, поэтому о ней позаботились конкуренты. Ха, при моей зарплате конкурентов у меня, знаете ли, не было!
Все дело было в напавшем на меня непонятном натуральном отуплении, частых сбоях в работе мозга. С другой стороны, может быть, увольнение как раз и отвечает моим глубинным запросам, планам? Надо разобраться с собой, со своей психикой. Я знаю, наша жизнь определяется тем, каким управляющим своей психикой мы являемся.
По дороге домой я окончательно определилась. Я не буду петь под дудку каких-то там хамоватых начальников. Пусть они ищут другую молодую девку на побегушках и для битья. Когда я разберусь с головой, тогда и подумаю о творческом самовыражении. Может, о литературном – для тренировки интеллекта. Буду учиться писать книги. Возможно, это сладкая каторга. Зато на ее поприще я попробую использовать ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ ОТРИЦАТЕЛЬНЫХ СТРЕССОВ. Читала о такой возможности использовать плохие стрессы для хороших перемен в жизни.
Слышала я и о том, что служенье муз не терпит суеты, маеты и всего такого прочего. Нужен запас покоя. Теперь мне жизнь хочет дать его! Я уволюсь. Езус Мария, чтобы писать книги, надо всех выбросить ко всем святым! Подобное творчество требует как минимум уединения. Уж точно не походов на работу к коллегам из чистилища. Творчество немыслимо в ситуации давления, авторитаризма – оно требует либерализма, свободы. НО! Для начала мне надо написать не книгу, а заявление на увольнение и амортизационное письмо боссу. Чтобы расставить точки над "i"… Так я самоутешалась и готовилась к новой жизни из-за необходимости оставить работу инженера. Твердила себе: нечего огорчаться, оставшись в дураках, я же там не одна!
Может, мы почти все одурачены соответственно рангу? О нет. Нас так хотят дурачить, НО я буду понимать игры боссов, коллег и буду вести контригры. Впрочем, что мне теперь думать о работе?..
...
Отсебятина
Поверьте мне – человеку без камней за пазухой и камней в почках. Говорю из личного опыта. Можете проверить на детекторе лжи. Важно не жить как собака, привыкшая к своей будке и не собирающаяся менять ситуацию. Конечно, хорош высокий общественный статус работающего специалиста. Но стоит ли псом караулить свой "будочный" статус? Наша короткая жизнь в целом важнее, чем статус. Вот здоровый эндокринный статус – это да!
Доктор Леди Искренность: пассивному человеку с гипотиреозом не до борьбы
Дамы и господа! Не надо быть Эйнштейном, чтобы понять: гипотиреоз и творческая работа малосовместимы. Конечно, жизнь иногда сводится не столько к творчеству, сколько к принципу: "Талантлив? А почему не уволен? Поганой метлой тебя!" Нет пророков в своем отечестве – не ценят у нас свои таланты.
При гипофункции щитовидной железы ухудшается память, замедляются процессы мышления, быстро развивается умственная утомляемость. Босс нашей Милы вовсе не свирепствовал как нацистская предменструальная матрона. Не был он и ядовитым как серная кислота. У Милы на работе не правил закон волка – закон подлости. Закон хамства, разумеется, был. Да где его нет, такого вездесущего черта из табакерки?
Перед Милой не стояла и типичная задача завоевать поддержку людей, у которых денег больше, чем мозгов. Она была психологически грамотна, чтобы хамам при санах не хамить в ответ. Одновременно наша пациентка не относилась к десяти процентам людей-трудоголиков, которые будут держаться за работу до последнего. Она не относилась и к десяти процентам людей, которые не будут работать ни при каких обстоятельствах.
Дело, безусловно, упиралось в Милину гипотиреоидную энцефалопатию, развившуюся в последнее время. Опять недиагностированную, о ешки-матрешки! То, что любые ошибки можно исправить, – вранье. Мила действительно теряла куски качественной жизни . Обратной дороги в них не было.
В вопросе диагностики бесталанная невролог права лишь отчасти. Ошибка налицо, но хватит моих натуральных дуэлей с врачами. Дуэли вредны для здоровья. Тут достаточен щелчок по носу, так сказать, интеллектуальная дуэль. Уже мало не покажется.
Мозги перемешаны у Милы большой ложкой не на "неровной" почве, а от гипотиреоза. На это указывали и характерная скандированная речь, и склонность к молчальничеству. Неправильно до безобразия было оценено врачом и снижение у Милы коленных и других сухожильных рефлексов (например, ахиллова).
...
Вкратце и запугизмы
• Неврологи! Руки прочь от нервов, если не знаете о гипотиреоидной энцефалопатии.