Вернемся в 50-е годы. В то время, когда поведенческая психология утверждала, что все наши действия направляются получаемыми "поощрениями" и "наказаниями", был поставлен очень важный для современной психологии эксперимент над детенышами обезьян. Он показал, что такой подход является слишком упрощенным. В лаборатории, которой в будущем предстояло стать одной из крупнейших лабораторий по исследованию приматов, американский профессор Гарри Харлоу начал изучать обезьяньих детенышей в возрасте нескольких недель от роду. До тех пор всегда представлялось очевидным, что, если эти существа проводят столько времени на руках у матери, то это для того, чтобы иметь свободный доступ к материнскому молоку. "Поощрением", которое представляет собой пища, подкрепляется "поведение сближения" у детеныша.
Но Харлоу посмотрел на это иначе: а вдруг дело здесь в биологической потребности в любви? Чтобы глубже изучить вопрос, он придумал хитроумную конструкцию - клетку с обогревом и освещением, в которую он помещал маленьких обезьянок, а вместе с ними двух изготовленных из проволочной сетки "мамаш", по форме напоминающих самок.
Первая "мамаша" имела пластиковые соски, к которым подводилось материнское молоко из бутылочки, - чтобы получить пищу, достаточно было пососать.
Вторая пищи не давала, зато была обтянута сверху шерстяным носком, под которым располагался электрический резистор, чтобы имитировать контакт и тепло материнского тела. Маленькие обезьянки практически не слезали с рук "мамаши в носке", которая играла роль любимой игрушки; они отрывались от нее, только чтобы поесть, причем как можно скорее, а потом снова возвращались к "душевному теплу" шерстяных ниток.
С тех пор уже потерян счет исследованиям, показывавшим тяжелые последствия изоляции малышей - обезьяньих или человеческих. Теперь ясно, что для развития различных структур мозга грудного младенца эмоциональная стимуляция так же необходима, как и речевая. Так что потребность в любви - действительно биологическая потребность в той же мере, что и другие, а то и больше.
Июнь 2002
Средство от злости
Максим вечно спешит. Говорит он быстро и много, всегда делает несколько вещей одновременно, не выносит стоять в очереди. Он хочет "оптимизировать" свое время. Его напряжение и нервозность всегда заметны. Максим - классический представитель так называемого типа А. Уже более тридцати лет назад было установлено, что такие люди чаще болеют гипертонией и больше подвержены риску инфаркта.
Впрочем, сейчас, похоже, постоянное ощущение нехватки времени перестало быть главным фактором риска. Гораздо опаснее неприязнь, цинизм и недоверчивость, нередко испытываемые людьми, принадлежащими к типу А. Ведь когда Максим злится на кого-то в супермаркете за то, что тот слишком медленно выкладывает на кассе покупки из своей тележки, это пагубно сказывается на его сердце, поскольку такие эмоции могут стать причиной повреждения стенки артерий. В тот самый миг, когда он говорит жене: "Уж если твой брат звонит, наверняка ему опять от нас что-то нужно", - он уменьшает защитную силу своих иммунных клеток, препятствующих образованию раковых опухолей. Результаты сорока пяти исследований показали, что риск преждевременной смерти у наиболее агрессивных людей на сорок два процента выше, чем у тех, кого не так просто вывести из себя. При этом причиной смерти могут стать не только сердечные заболевания, но и другие болезни, в том числе и рак. Еще одно исследование было проведено со студентами-медиками. Выяснилось, что наиболее раздражительные из них в пять раз больше подвергаются риску инфаркта в последующие сорок лет, чем те, кто легко сохраняет невозмутимость.
Несмотря на то что раздражительность - фактор риска гораздо более весомый, чем высокий уровень холестерина или гипертония, врачи не очень склонны уделять ей внимание. И еще меньше готовы с ней бороться. Это напоминает недавнюю историю с неправильным питанием и курением: раньше врачи нечасто говорили с пациентами на эти "личные" темы. Ведь это затрагивает наши привычки, которыми мы дорожим настолько, что предпочитаем считать, будто они могут быть опасны только для других. А изменить себя, если недружелюбие и недоверчивость глубоко укоренены в характере, - неужели это возможно? В это трудно поверить, и тем не менее да. По моим наблюдениям, одним из самых эффективных методов является групповая терапия. Соприкосновение с болью других людей, с их страхами, а кроме того, с их подлинными чувствами, с их ранимостью и, наконец, с их достоинством прекрасно воспитывает в нас доброжелательность к ближнему. На этих занятиях, как редко где еще, с людей спадают их маски. А когда другой человек без маски, его, оказывается, очень трудно ненавидеть и даже презирать. Одно американское исследование показало, что краткий курс групповой терапии, проведенный с личностями типа А, сокращал на пятьдесят процентов риск наступления смерти в течение пяти лет после инфаркта. Такого эффекта не удавалось достичь ни одним лекарством. Так что если, томясь в пробках или стоя в очереди, вы слишком часто ощущаете, как накатывает волна злости, подумайте о том, почему бы не поработать над собой, пока злость не сотворила свое пагубное дело.
Праздник комплиментов
Я люблю комплименты. Люблю и слышать их в свой адрес, и говорить сам. Жизнь коротка, и не стоит пренебрегать любой возможностью доставить удовольствие друг другу. Но как часто мы стесняемся говорить комплименты и еще большую неловкость испытываем, принимая их.
Например, если я скажу Марии, что мне нравится ее платье, она с напускной скромностью ответит: "Да ну, обычное платье, ничего особенного" - и этим словно увеличит расстояние между нами. Анна на подобный комплимент отреагирует горделиво (а может быть, она просто смущается и не знает, что ответить): "Еще бы, это Chanel!" - и опять мои слова проскользнут мимо. А Белла спрячется за своей вечной иронией: "Ты небось тоже хотел бы носить такие платьица?" К счастью, есть те, кто умеет принимать похвалу. Комплимент должен быть как маленький праздник, который мы отмечаем вместе. Но для этого нужно приоткрыть свою защиту, не бояться стать чуть уязвимее. Ведь человек, который рассказывает мне обо мне самом, становится мне ближе!
Если я похвалю сад своей знакомой, она ответит: "Как я рада! Я с ним столько возилась и очень его люблю. Мне так приятно, что ты тоже чувствуешь такие вещи". Когда я говорю о том, что мне доставляет удовольствие, а другой, в свою очередь, доверительно делится со мной своими чувствами, взаимодействуют наши эмоциональные центры. Об этом говорится во всех исследованиях по коммуникации: чтобы получить настоящее удовлетворение от общения, надо, чтобы в нем участвовали эмоции. Пока мы находимся в пространстве эмоций, мы искренни и не кривим душой. Эмоция, подобно эху, летает некоторое время между нами, от одного к другому. Так две гитары вторят друг другу, откликаясь на музыкальную фразу и отвечая ей.
Сколько раз мне приходилось слышать сожаления: "Мой отец умер, а я так ни разу ему и не сказал, какую важную роль он играл в моей жизни!" Или: "Мой муж никогда не говорит, что он ценит то, что я для него делаю".
Лично мне в этом смысле повезло с учителем: хоть я и получил всего один урок в жизни - зато какой!
Моя бабушка была очень волевой и сдержанной и мало говорила о себе. Но в самые трудные минуты моего детства она всегда оказывалась рядом. И вот, уже взрослый, я пришел повидаться с ней - мы оба знали, что жить ей оставалось недолго. В белой рубашке, со спокойным лицом, она была такой красивой! Я держал ее руки в своих и говорил, как много она сделала для того мальчика, который теперь вырос. Конечно, я плакал, не зная, как совладать со слезами. А бабушка сняла пальцем с моей щеки одну слезинку, показала ее мне и улыбнулась: "Знаешь, для меня твои слова и слезы - как драгоценные жемчужины…"
Это было наше последнее празднование.
Джоггинг как терапия
Соня готовилась к экзамену в аспирантуру. Двадцативосьмилетняя девушка жила одна, по вечерам никуда не выбиралась и с грустью думала о том, что так и не встретила своего мужчину. Собственная жизнь представлялась ей пустой, и она уже не надеялась, что что-нибудь изменится. Главным удовольствием были сигареты - в день она выкуривала по три пачки…
В таком депрессивном состоянии Соня пребывала уже два года, не желая прибегать ни к помощи психолога, ни к таблеткам. Однако она сразу согласилась на предложение своего врача поучаствовать в исследовании психотерапевтического воздействия джоггинга: участникам эксперимента предстояло бегать три раза в неделю по двадцать-тридцать минут, по одному или в группе. На первой встрече с инструктором Соня недоумевала: неужели он действительно думает, что она, курящая по три пачки в день, последний раз занимавшаяся физкультурой в четырнадцать лет и с десятком килограммов лишнего веса, это выдержит? Тем не менее она внимательно слушала его советы: сперва скорее семенить, чем бежать, совсем маленькими шажками, чуть наклонившись вперед и не слишком поднимая колени. Главное - не ускорять темп. "Чтобы вы могли разговаривать или петь, но не свистеть", - уточнил инструктор. При малейших признаках одышки замедлить движение, перейти на ходьбу, но идти чуть быстрее, чем обычно. Главное - не допустить ни боли, ни усталости.
Цель первых пробежек - преодолеть полтора километра, не важно, за какое время. При этом как можно большее расстояние необходимо было пройти семенящим шагом.
С этим заданием Соня справилась с первого же раза, что принесло ей чувство легкого удовлетворения. Через двадцать один день, занимаясь джоггингом три раза в неделю, она уже с легкостью могла пробегать трусцой в своем ритме дистанцию в два, а затем и в три километра.
Через полтора месяца она чувствовала себя заметно лучше: стала энергичнее, хорошо спала и гораздо реже предавалась размышлениям о своей несчастной судьбе. Курила она, разумеется, уже меньше. Американские ученые из Университета Дюка сравнили результаты лечения депрессии джоггингом и антидепрессантом золофт. После четырех месяцев терапии все пациенты чувствовали себя одинаково. Лекарство не давало никакого преимущества по сравнению с джоггингом. Зато по истечении года налицо была существенная разница: более трети пациентов, принимавших золофт, опять впали в депрессию, в то время как девяносто два процента джоггеров чувствовали себя прекрасно!
Другое исследование показало, что физические упражнения помогают не только тем, кто молод и у кого хорошее здоровье. На пациентов в депрессивном состоянии в возрасте от пятидесяти до восьмидесяти лет быстрая ходьба (не бег) по полчаса три раза в неделю по истечении четырех месяцев оказала такое же воздействие, как и лечение антидепрессантом.
Когда надежда исцеляет
С диагнозом "СПИД" Филипп прожил десять лет.
В то время, когда врачи нашли у него болезнь, метода тритерапии еще не существовало. Тем, кто спрашивал Филиппа, что именно он делает, чтобы на протяжении многих лет так успешно сопротивляться болезни, он честно отвечал, что принимает натуральные пищевые добавки, тщательно следит за питанием и регулярно занимается спортом… Все так и было, пока на одном из врачебных осмотров умудренный опытом профессор не заметил: "С сожалением должен вам сказать, что у меня было немало пациентов, которые ежедневно делали примерно то же самое, что и вы, но сегодня все они уже мертвы. Я полагаю, что не позже чем через год болезнь, к несчастью, вас одолеет".
Действительно, не прошло и года, как Филиппа не стало - он не нашел в себе сил сопротивляться безапелляционному приговору.
Говорят, жрецы вуду своими заклинаниями способны сжить человека со свету в течение суток. Некоторые верховные жрецы современной медицины не столь скоры на расправу, но их слова действуют не менее эффективно.
Я вспоминаю опыт, проведенный полтора десятка лет назад в одной из французских лабораторий: двум крысам подсаживали раковые клетки, а потом подвергали их воздействию электрического тока. Лишь одна из крыс имела возможность избежать удара, нажав на рычаг. Выяснилось, что в ее организме происходила мобилизация иммунной системы, чтобы контратаковать и уничтожить раковые клетки. Вторая же крыса быстро падала духом, ее клетки, ответственные за иммунитет, оказывались парализованы, и рак через несколько недель уже давал метастазы.
Мне кажется, то же произошло и с Филиппом: он умер, когда ощутил, что больше ничего не может сделать, чтобы избежать "ударов", наносимых болезнью. Известно, что рак быстрее развивается у тех, кто больше подвержен стрессу - неотъемлемой составляющей нашего существования. (Кстати, именно поэтому участие в группах общения многим пациентам значительно продлевает жизнь.) А что может быть сильнее, чем стресс человека, "точно" узнавшего, что надежды на выздоровление у него уже нет!
Не так давно профессор Кеннет Коул из Сан-Франциско доказал, что в организме тех, кто не справляется со стрессом, вирус СПИДа активно распространяется, даже несмотря на тритерапию. Напротив, тем, кто способен сохранять спокойствие при любых жизненных испытаниях, это новое лечение помогает гораздо больше - в их крови содержание вируса оказалось в четыре раза ниже.
Но кто расскажет об этом людям? Почти каждую неделю я слышу от пациентов о том, как онкологи выносят им приговор, не подлежащий обжалованию. Такие вердикты объявляются с полнейшей уверенностью - так, будто бы статистика имеет силу закона. Напротив, об исследованиях, подобных проведенному профессором Коулом, никто и никогда не упоминает. А ведь для пациентов такие сведения жизненно важны! Признаюсь: мне самому случалось допускать подобные ошибки. Я думаю, врачи боятся дать пациенту ложную надежду больше, чем рассказать ему о возможности худшего исхода. Но, чтобы защитить себя от этой современной версии вуду, людям необходимо знать, что именно они могут сделать, чтобы помочь себе, - знать об этом больше, чем их врачи. И для начала - научиться верить своему телу, надеяться на него больше, чем это готова позволить нынешняя медицина…
Доброта - это всегда хорошо
Когда я преподаю психотерапию ДПДГ своим коллегам-психиатрам и психологам, я всегда специально подчеркиваю, что терапевт должен не только в совершенстве владеть техникой, но и быть внимательным к потребностям пациента. Подать коробку с бумажными платками, когда у человека на глаза набегут слезы, раньше, чем он начнет искать ее взглядом. Говорить с ним мягко, ободрять его, когда старая, глубоко скрытая боль вдруг прорывается и перехватывает горло. После эмоционально нагруженного сеанса убедиться, что пациент способен вести машину, а если это не так, то оставить его у себя еще на какое-то время. В завершение я говорю, что надо просто быть "добрыми", потому что чем больше доброты мы проявляем к своему пациенту, тем лучше будет результат. И вдобавок никакого риска нежелательных побочных эффектов: еще никто никогда не жаловался на то, что к нему были внимательны! И все же у доброты в психотерапии репутация не очень хорошая. Каждый раз, как я высказываю такую рекомендацию, я слышу в ответ, что выбрал неправильное слово. "Доброжелательности вполне достаточно, - говорят мне. - Доброта - это уже как-то глупо!" А ведь речь идет именно о доброте. Потому что доброта сама по себе является средством терапии. Мощным средством, в том числе - а может быть, даже особенно? - вне терапевтического контекста.
Последнее упражнение, предлагаемое в конце курса групповой терапии по калифорнийской методике, показалось мне поначалу несколько смешным. Надо было приклеить скотчем на спину восьми участникам и двоим терапевтам (одним из которых был я) по листу белой бумаги, чтобы потом каждый написал там, что, по его мнению, является самым большим достоинством этого человека. После трех месяцев занятий с этой группой я знал, что не каждый и не ко всем относится хорошо. И тем не менее это упражнение имело огромный успех. Просто потрясающе, как нам удается найти что-то позитивное в человеке, даже если мы не стремимся с ним подружиться! Еще более удивительно, какой эффект это производит, - когда человеку говорят о его достоинствах! При расставании у всех участников перехватывало горло от благодарности. Доброта сделала свое дело. И это превосходный пример того, как свое дело должны завершать мы.