Русское вино. Это наименование фигурирует в двенадцати указах. Кроме того, упоминается Карамзиным: "Немцы в домах своих могут держать вино Русское, пиво и мед для своего употребления, а продавать единственно чужеземные вина, в куфах или в бочках, но не ведрами и не в стопы" [283]. И это же название употребляет побывавший в 1588–1589 гг. в Московии англичанин Флетчер: "Стол у них более нежели странен. Приступая к еде, они обыкновенно выпивают чарку, или небольшую чашку водки (называемой русским вином)" [284]. (Кстати, в оригинале написано aqua vita , поэтому оставим на совести переводчика термин "водка". Речь идет о 1588–1589 гг., и, как будет показано ниже, в эти годы водки, как питья, еще не было.) Все это дало основание некоторым исследователям приписать этому термину чуть ли не официальное основание. Например, В. В. Похлебкин в своей "Истории водки" пишет: ""Русское вино". Этот термин возник во второй половине XVII века, в источниках он отмечен с 1667 года. В быту он встречался сравнительно редко, но зато фигурировал в официальных внешнеторговых документах. Он отражает ясное осознание тогдашними производителями водки ее национальной особенности (вкусовая и качественная неповторимость, особые свойства по сравнению с другими видами этого же товара – "лифляндским вином", "черкасским вином")" [285].
На самом деле во всех без исключения известных нам отечественных источниках название "Русское вино" употребляется только в том случае, когда речь идет о противопоставлении его иностранному. И не по вкусовым качествам, а в чисто утилитарном географическом смысле. В уже приведенной цитате из Карамзина вино подразделяется на чужеземное и русское; чужеземным вином иностранцам можно торговать, а русское только пить. Подобное сопоставление происходит и в самом первом документе, в котором встречается "Русское вино". В грамоте Алексея Михайловича Двинскому воеводе (1664 г.) говорится: "а ныне на Колмогорах на посаде кружечных дворов голова Надея Коровинский с товарыщи вино Руское и Немецкое и водки продает в ведра и в кружки и в чарки с винного подвалу" [286].
Из двенадцати указов ПСЗРИ, в которых фигурирует "Русское вино", нет ни одного, в котором бы это название упоминалось без какой-либо связки с чужестранным. В этом легко убедиться, воспользовавшись поисковиком на сайте www.borisrodionov.ru (раздел "Мои книги" – "Алкоголь в России" – "ПСЗРИ. Алкоголь"), а здесь, чтобы не перегружать текст, мы приведем только пару цитат из этих указов. Впервые термин "Русское вино" появляется в указе 1723 г. "Понеже в России вина Французскаго горячаго исход не малое число, и многия употребляют за водку, чего ради Русского вина в сиденье водок покупают меньше" [287]. В последний раз "Русское вино" мы видим в Уставе о вине 1781 г. "Буде округ есть пограничной с чужим Государством, и вино за границею имеется в вольной продаже, и за границею вино дороже Русскаго вина, или за границею вина недостаточно, и в вине за границею терпят нужду; тогда Казенная Палата не токмо старается запастись достаточно вином и для продажи вина за границу, но печется и о действительной продаже того вина из магазинов Императорскаго Величества, дабы казенную прибыль умножить, подав помощь за границею" [288].
Таким образом, все имеющиеся в нашем распоряжении отечественные материалы ясно показывают, что этим выражением пользовались тогда и только тогда, когда необходимо было подчеркнуть страну происхождения. Никаких особых, "отличающихся вкусовой и качественной неповторимостью" свойств словосочетание "Русское вино" не предполагало и поэтому термином, по существу, не было. И пусть вас не смущает, что в указах слово "Русское" пишется с большой буквы. В современном представлении это ассоциируется с названием, маркой, брендом. Но в языке того времени было принято слова, обозначающие национальность, писать с большой буквы. В приведенных указах привезенные из Франции вина и водки так же именуются "Французскими" с большой буквы. И намного раньше, еще в 1649 г., это правило соблюдается и по отношению к немецким товарам: "а того розносолу и розных Неметцких водок, опричь иных заморских питей, торговым людем покупать у них не велеть" [289].
Осталось разобраться с единственным иностранным свидетельством, в котором Флетчер говорит, что московиты перед едой выпивают чарку aqua vita , которую здесь называют русским вином. Кто называет, сами русские или иностранцы? Когда называют – всегда или когда рядом есть чужеземные напитки? Ответов на эти вопросы мы уже никогда не получим, поэтому до конца и разобраться не сможем. Но поскольку ни один иностранец ни до, ни после Флетчера не заметил такого названия, скорее всего автор услышал его в частной беседе, когда ему объясняли, что налито в чарки и где это произведено. В любом случае приведенная цитата Флетчера, по большому счету, не противоречит сделанному выводу о том, что в перечне терминов, обозначающих крепкие напитки, "Русского вина" никогда не было. Было обычное прилагательное "русское", указывающее на страну происхождения, в данном случае Россию.
Корчемное вино. Так же как и русское вино, термин "корчемное вино" не обозначает качество или какие-либо иные потребительские свойства. Словом "кормчество" в России издревле называли нелегальные производство и торговлю алкогольными напитками. И хотя до 1814 г. только в ПСЗРИ содержатся 234 закона, в той или иной степени посвященные борьбе с этим явлением (а всего в ПСЗРИ 473 подобных закона), четкое и ясное законодательное определение оно получило только в законе 1814 г. "Корчемством разумеется всякая непозволенная продажа и приготовление питей" [290]. И соответствующие пития, естественно, назывались корчемным вином или корчемными питиями. Вся история винокурения в России сопровождается жесточайшей борьбой с корчемством, так как этот нелегальный оборот наносил существенный урон царской регалии на питейную продажу. В ход шли битье плетьми, кнутом, ссылки в солдаты и в Сибирь; уличенные в корчемстве помещики лишались своих поместий: "Губернаторам и Воеводам и прочим управителям, ради выемки корчемнаго вина, немедленно посылать, и кто в том по следствию подлинно виновен явится, у тех за корчемную продажу вина, движимыя и недвижимыя их имении отписывать на Нас, а вынятое корчемное вино отдавать для продажи на кабаки…" [291]. Со временем этот термин вышел из обращения, и в 1915 г. мы впервые встречаемся с новым словом "самогонка". Напомним, что в 1914 г. в России был введен "сухой закон", что повлекло за собой мощнейший всплеск подпольного производства спиртного. Газета "Новое время" в ноябре 2015 г. писала: "C 1 января по 1 сентября текущего года в Енисейской губернии, по словам "Сиб. Ж.", акцизным надзором обнаружено 269 заводов для выделки "самогонки"; за этот же период времени в окружной суд поступило 269 уголовных дел по обвинению разных лиц в выделке "самогонки"" [292].
С этого времени старый термин "корчемство" практически исчезает, и для его замены понадобились два определения. Крупное корчемство в промышленных масштабах стало называться нелегальным производством, а за домашним, кустарным производством закрепилось название "самогоноварение", продуктом которого являлась самогонка или самогон.
Трехпробный спирт. Этот термин означает то же самое, что и трехпробное вино. Видимо, даже на законодательном уровне некоторое время не могли определиться, как именовать напиток такой крепости – вином или спиртом. Определение трехпробного спирта полностью совпадает с определением трехпробного вина: "Спирты, отпускаемые водочным заводчикам на делание водок: 1) трех-пробный, для приведения коего в полугар вливается третья часть воды, или по 33 1/3 на сто ведр, по 11 р. ведро…" [293]. Поэтому иногда писали и так и так. "Трех-пробное вино и ординарную водку, или трех-пробный спирт, продавать везде 4 р. серебром (14 руб. ассигн.) за ведро…" [294].
Законодателям потребовался период в девять лет, чтобы окончательно определиться и отказаться от термина "трехпробный спирт" в пользу "трехпробного вина". Впервые он возникает в 1819 г. [293], а в последний раз упоминается в 1828 г. [295].
Термин "трехпробный спирт" в период, охватывающий почти три столетия (1649–1913 гг.) упоминается всего в четырех законах, тогда как трехпробное вино – в 59-ти.
Хотя нигде прямо об этом не говорится, но с большой долей вероятности можно предположить, что и трехпробный спирт, и трехпробное вино, и ординарная водка делались по одной и той же технологической схеме, а именно путем дополнительной перегонки обыкновенного простого вина. Об этом говорит их одинаковая цена, которая, как дальше будет показано, законодательно всегда устанавливалась вдвое выше цены полугарного вина. Различие в названиях, скорее всего, зависит от специфики производства. Если продукт был произведен на винокуренном производстве, то именовался трехпробным вином или спиртом, а если на водочном заводе, то ординарной водкой.
Четырехпробный спирт. Законодательство дает только одно определение "доброты" (крепости) четырехпробного спирта: "Спирты должны быть следующей доброты: 1) Четырехпробный, для приведения коего в полугар вливается половина воды, или 50 ведер на сто…" [296]. Нет ни одного закона, который приводил бы крепость этого спирта в градусах Мильса – Гесса и Траллеса. Скорее всего, это связано с тем, что четырехпробный спирт имел достаточно короткий период применения. По крайней мере в законах он в первый раз упоминается в 1827 г. [296], а в последний – в 1839 г. "Спирт четырех-пробный, в 3 р. 60 коп. за ведро, без распивочной продажи" [294]. И, видимо, к 1842 г., когда в преддверии отмены отжига и введения спиртометров специальная комиссия определяла крепости вин и спиртов, четырехпробный спирт уже вышел из обращения и поэтому выпал из поля зрения вышеупомянутой комиссии.
Но получить представление о его крепости в современных единицах несложно на основе приведенного определения. Зная крепость полугара (38 %), легко вычислить, что крепость четырехпробного спирта составляла 57 %.
Чаще всего четырехпробный спирт использовался для разведения его водой ("разсыропки") до узаконенных полугарного и пенного вина и не использовался для "распивочной продажи". Но были и исключения. "В Иркутской же губернии в одних только отдаленных местах, как-то: Якутской области, Охотске и Камчатке, по уважению, что тамошние жители, по суровости климата, привыкли к крепким напиткам, дозволяется продавать четырехпробный спирт для распития и без разсыропки, но с тем, чтобы откупщик имел там непременно пенное и полугарное вино на случай требования покупателей" [297].
Двойной спирт. Долгое время это был самый крепкий из узаконенных спиртов. Чтобы привести его в полугар, необходимо было влить воды вдвое больше, чем в четырехпробный спирт: "Спирты должны быть следующей доброты: 1) Четырехпробный, для приведения коего в полугар вливается половина воды, или 50 ведер на сто. 2) Двойной, для приведения коего в полугар вливается воды равная часть, то есть сто ведер на сто" [298].
Производились и более крепкие спирты, но они носили общее название "выше двойного": " § 189. Продажа спирта выше двойнаго, для отвращения могущих быть невыгодных и опасных последствий, дозволяется как откупщикам, так и местным водочным заводчикам только в аптеки и разным ремесленникам и фабрикантам…" [299].
В 1842 г., когда специальная комиссия определяла спиртовое содержание всех узаконенных видов вина и спирта по системе Траллеса, крепость двойного спирта была определена в 74 7/10 %. "Затем, на основании существующих узаконений, определяющих взаимное отношение достоинства прочих сортов вина и спиртов, определить продажную крепость оных, по спиртомеру Тралеса: пеннаго 44 1/4 %, трехпробнаго 47 4/10 %, двойнаго спирта 74 7/10 %" [271].
Термин в законодательстве появился в 1819 г. [293] и продержался до 1858 г. [300].
Редкие термины
Вышеприведенным перечислением исчерпывается список применяемых в законодательстве терминов. Но в различных документах изредка встречаются и другие наименования, которые, по всей видимости, использовались в какие-то исторические периоды.
Боярское вино. Это наименование содержится в сборнике документов об иноземцах, принявших христианскую веру в период с 1628 по 1646 г. Приведем краткие выписки всех имеющихся там упоминаний:
– "Во 151 году (1643 г. – БР ) приехал блаженныя памяти ко государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии из Дацкие земли датцкого Кристиануса короля граф Матьяс Шляковской на государево имя на вечную службу; … А на Москве давано ему поденного корму и питья с приезду его до тех мест, как он в православную христианскую веру крестился, с дворца: по 4 чарки вина боярского, по кружке меду вишневого, по кружке меду обарного, по 2 ведра пива доброго на день" [301].
– " Во 152 году (1644 г. – БР ) крестился в православную християнскую веру князь Григорей княж Сунчалеев сын Черкаской. … И дано ему питья по 6 чарок вина боярского , по полукружки меду вишневого, по пол-2 кружки меду малинового, по ведру меду паточного, по ведру меду обарного, по 2 ведра пива доброго на день" [302].
– "Во 154 году (1646 г. – БР ) , марта в 16 день, приехал ко государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Русии к Москве Иван Петров сын Салтыков. … А поденного ему корму и питья дают с 154 году, апреля с 10 числа, с дворца: по 4 чарки вина боярского, по кружке меду вишневого, по кружке меду малинового, по 2 кружки меду паточного, по кружке меду обарного, по 2 ведра пива доброго" [303].
Еще два упоминания боярского вина, аналогичных приведенным выше, содержатся в описании сел, подведомственных Тайному приказу, составленном в 1676 г. [304]. Из этих сведений невозможно сделать выводы о том, что представляло собой боярское вино.
Дворянское вино. Это наименование встречается в основном в документах приказной избы дворцового села Измайлова последней четверти XVII века. В качестве примера приведем запись в расходной книге питей на государев двор: "Того ж числа (18 мая 1698 г. – БР ) в пришествие великие государыни благородные царевны и великие княжны Наталии Алексеевны на запасном дворе в расходе: 2 к. (кружки. – БР ) водки, четь ведра вина дворянского, 5 в. (ведер. – БР ) пива, медов 3 ведра вареного, 2 в. ставленного" [305]. Кроме этой записи, имеется еще семь аналогичных, в которых фигурирует название дворянского вина без какой-либо привязки к его отличительным признакам. Но есть еще одна более ранняя запись в грамоте о сборе корма для датских послов, посетивших Московию в 1603 г. Им в дороге полагалось "по 4 чарки вина человеку дворянского, по кружке меду обарново, по трети ведра меду цежоного, по полуведра пива доброго" [306].
К сожалению, и здесь, как в случае с боярским вином, остается непонятным, какие же рецептурные и технологические отличия делали вино дворянским.
Гороховское вино. Это название встречается всего три раза в двух разных документах, но оба они связаны с селом Измайлово. В расходной книге запасов за 1676 г. записано, что израсходовано столовых запасов "полведра вина двойного. Ис приему ево ж Ортюшкина. Двадцать пять ведр вина ж гороховского, пятьдесят пять ведр дворянского. Ис приему целовальника Якушки Пиминова" [307]. Кроме того, из тех же столовых запасов "вина полтора ведра двойного, семьдесят три ведра девять кружек гороховского с анисом, девяносто два ведра семь кружек одиннатцеть чарок дворянского" [308]. И в делах Тайного приказа по описи в том же 1676 г. по описи в селе Измайлове значится "Гороховского вина 585 ведр, 9 к(ружек). Измайловскаго сиденья 430 в(едр), 9 к(ружек) с полукружкою да нынешняго сиденья 320 в(едр). И то вино по указу великого государя велено отдать в Новгородцкой Приказ" [309].
Скорее всего, речь идет о вине, сырьем для которого послужил горох. В появившихся впоследствии книгах по винокурению горох часто входил в перечень продуктов, рекомендованных для винокурения. Например, в известной книге "Полный винокур и дистиллатор" говорится: "Что из гороху, как о том и прежде уже замечено, можно выгонять вино, нет в том никакого сомнения" [310]. Ему вторит "Русский опытный винокур, дистиллатор": "Добывание вина из гороха можно почесть самым легчайшим" [311].
Отъемное вино. Мне ни разу не довелось встретить это выражение в каких-либо официальных документах. Но в литературе оно встречается. Так, "личный токарь" Петра I А. К. Нартов в своих воспоминаниях писал: "И как государь в другом покое остановился, то призвал сих особ пред себя, велел поднесть цесарю (Ромодановскому. – БР ) ковшичек отъемного вина, потому что он водки не любил, а себе и прочим – анисовой водки" [312]. Не могу удержаться, чтобы лишний раз не подчеркнуть непреложно вытекающий из приведенной цитаты факт различия вина и водки. Если, по мнению современных "знатоков", вино и водка – это одно и то же, то с чего бы Ромодановскому кочевряжиться, отвергая водку, раз вино принимать он согласен.