Ли Винсент знал многих хоккеистов, выросших в школьных командах и ставших высокооплачиваемыми профессионалами в Национальной хоккейной лиге, игравших за Детройт и Нью-Йорк, Чикаго и Торонто, Монреаль и Бостон. Пожалуй, нигде, кроме хоккея, не увидишь такого быстрого взлета. Во время сезона клубы Лиги подыскивали себе игроков в школьных командах. Приглянувшихся хоккеистов брали в юношеские любительские команды, которые содержали крупные профессиональные клубы, и ежегодно один, два или больше парней получали возможность испытать себя в профессиональном хоккее, а некоторые становились первоклассными игроками.
Острый момент на льду прервал мысли Ли Винсента – Пит потерял шайбу у синей линии. Ее подхватил здоровенный Билл Спунский и помчался с ней по центру. Оба защитника поспешили встретить его. Спунский не сумел ни увернуться от них, ни отпасовать шайбу. Он просто врезался в обоих. Один из защитников взлетел в воздух и плашмя грохнулся на лед, другой упал на колени, успев отбить шайбу в центральную зону, в то время как Спунский, тоже упав, по инерции заскользил по льду и оказался в воротах.
Ред Тэрнер, усмехаясь, помог неудачнику выпутаться из сетки. Спунский махнул рукой: мол, с ним все в порядке, и направился в свою зону. Игра продолжалась. Когда Ред сменил игроков, журналист подошел к ребятам. Пит опять сидел в одиночестве, поодаль от остальных.
– Как тебя зовут, сынок? – спросил Ли Винсент блондина, игравшего в защите вместе со Спунским.
Мальчик посмотрел на него и в удивлении разинул рот.
– Вы ведь Ли Винсент, правда?
– Откуда ты меня знаешь?
– По фотографии в газете. Я всегда читаю вашу колонку. – И он смущенно добавил: – Меня зовут Вик Де-Гручи.
– А еще Ворчун Де-Гручи, – ввернул его сосед и засмеялся.
Ли выяснил имена нападающих из тройки Гордона – Стретч Бьюханен и Генри Белл, – уселся рядом с мальчиками, и вскоре у них установились дружеские отношения. Ли Винсент умел находить общий язык с молодыми людьми. Мальчики почувствовали себя с ним свободно.
– Что, черт возьми, с этим Гордоном?!- взорвался вдруг Де-Гручи.
– А что такое? – спросил Ли Винсент.
– Он ни разу не являлся на тренировки, а сегодня вот пришел, но играет так, будто его силой заставляют. Словно отбывает наказание.
– Может быть, это потому, что он еще мало вас знает, ребята?
– Ну нет, – с жаром возразил Де-Гручи. – Просто он нас ни во что не ставит. Хочет играть за свою прежнюю команду. А раз так, пусть убирается на все четыре стороны!
В его голосе слышалось озлобление.
– Не обращайте внимания, – сказал Ли Винсент. – Дайте ему освоиться. Он принесет пользу команде.
– Нечего лебезить перед ним! Не хочет играть, и не надо, – отрезал Де-Гручи. – Мы все счастливы были, когда нас приняли в команду. Я должен был в этом году поступить в школу Даниэля Мака. Так меня наверняка не взяли бы играть. Сказали бы – слабоват. Но они меня попомнят! Я им покажу еще до конца сезона!
– Вот и молодец, – похвалил Ли Винсент.
Остальные, возбужденные и разгоряченные от игры, молча прислушивались к разговору. Один из ребят, китаец Бенни Вонг, робко спросил:
– Как вы думаете, у нас есть шансы?
– Все зависит от вас, – ответил журналист. – Слушайтесь тренера и не жалейте себя на тренировках.
Ред Тэрнер произвел смену, и ребята вновь живо включились в игру. Ли Винсент записал имена тех, кто уселся на скамью отдыхать. Затем вернулся на трибуну и просмотрел свои записи. Он был из тех людей, которые любят порядок. Он внес в свой блокнот фамилии игроков. Вратари: Брабант и Паттерсон. Защитники: Спунский, Адам Лоуренс, Горд Джемисон, Де-Гручи и Розарио Дюплесси. Нападающие: Пит Гордон, Стретч Бьюханен, Генри Белл, Алек Митчелл, Гарри Бертон, Горацио Каноэ – высокий, стройный индеец, который вел шайбу так, словно она была приклеена к крюку его клюшки, Пинчер Мартин, украинец Винстон Крищук и Бенни Вонг. Он не считал, сколько национальностей было представлено в команде, но все они теперь являли единое целое, все старались изо всех сил, за исключением, может быть, одного Гордона, и после этого сезона все они – Вонг и Крищук, Горацио Каноэ и Мартин и другие – навсегда запомнят имена своих товарищей по команде и поймут, что люди разных национальностей могут составлять единое целое, когда у них есть общая цель.
Пит Гордон играл вяло, словно нехотя, и Ред Тэрнер не мог этого допустить.
– Гордон, пошевеливайся! – крикнул он.
Только это. Ни слова больше. Мальчики оглянулись на своего наставника и сами заиграли живее, а Пит, бросив быстрый взгляд на Реда, ринулся к шайбе, борьба за которую шла на фланге. Он встретил игрока, владевшего шайбой, отобрал ее и быстро устремился вперед. Спунский двинулся ему навстречу, но Гордон сместился вправо; и у Спунского заплелись ноги при попытке развернуться и догнать Пита. Затем Пит обошел второго защитника, Де-Гручи, и резко свернул к воротам. Сделав ложный замах клюшкой, он вынудил Паттерсона переместиться и забросил шайбу в открывшийся угол.
Это было красиво. Раздались одобрительные голоса. Не глянув на тренера, Пит покатился в центр.
Оклик "Гордон, пошевеливайся!" резанул его словно ножом. Он был самым стремительным нападающим в команде прежней школы, и ему прощалось, если он тренировался не в полную силу. Поуп Мартин хорошо знал, что на матчевой встрече он выкладывается до конца. Но нынешний тренер этого не знал.
– Я ему еще покажу, – прошептал Пит. – Он увидит, что я не похож на этих сосунков…
Он подивился своему ощущению, до сих пор неведомому для него, будто он тут лишний. После вбрасывания он вновь повел шайбу, и на этот раз обыграл Де-Гручи, и забить гол оказалось даже проще, чем в первый раз, потому что Спунский не мог на коньках догнать его, чтобы помешать произвести бросок. Вик Де-Гручи в падении пытался отбить шайбу, но, когда она оказалась в сетке ворот, вскочил и принялся отчитывать нападающих Алека Митчелла и Горацио Каноэ, которого ребята прозвали Вождем, за то, что они не подстраховали защиту.
Ред нетерпеливо свистел с центрального круга, но Де-Гручи продолжал возбужденно препираться с партнерами.
– Хочет выставить нас на посмешище, – говорил Вик о Пите. – Как только он войдет в зону, откатывайтесь назад. Не давайте ему сместиться на фланг и ведите его на меня. Уж я ему покажу! – Он ничего не сказал Биллу Спунскому, который подъехал к концу разговора, и нападающие заняли своя места.
Тренер понимал, что разговор имел какое-то отношение к Гордону. Понимал это и Пит, но был спокоен. Пусть себе выстраиваются у синей линии хоть впятером, если хотят, он все равно прорвется сквозь заслон.
Вбрасывание. Пит овладел шайбой в единоборстве с Гарри Бертоном и помчался в зону противника, но Вождь и Митчелл зажали его с двух сторон, вынуждая направиться прямо на Де-Гручи. Гордон видел, что его партнеры по нападению свободны, но он не сыграл в пас, желая самостоятельно пробиться к воротам. Быстро набрав скорость, он оставил за собой обоих опекунов и, изменив направление, обманул Де-Гручи, который лишь слегка задел его плечом, когда он промчался мимо.
Но никто не принял в расчет Спунского. Тот находился в нескольких футах от Де-Гручи, и никто не мог понять, произошло ли все случайно или намеренно. Билл налетел на Гордона, когда Пит, увертываясь от Де-Гручи, на миг потерял равновесие. Это был силовой прием в пределах правил. Прижав клюшку ко льду, Спунский наклонился, широко развел руки, словно желая заключить Пита в объятия, и встретил его грудью, так что коньки центрфорварда оторвались ото льда и Пит шмякнулся об лед.
Немедленно раздался свисток, остановивший Де-Гручи, который, подхватив шайбу, устремился в зону соперника.
Гордон корчился на льду. Спунский наклонился над ним. Ред Тэрнер поспешно подъехал к ним и увидел растерянное и испуганное лицо Спунского. Ред взял Пита за лодыжки и принялся сгибать и разгибать ему ноги в коленях.
– Все в порядке, – пробормотал Пит.
Он перевернулся, встал на колени и поднялся. Ноги у него подкашивались.
– Ну как? – спросил Ред.
– Только дух переведу… Стукнулся немножко.
– Извини, пожалуйста, – горячо произнес Спунский.
Де-Гручи промолчал. Он стоял, придерживая клюшкой шайбу, и на его лице было легко прочесть, что он очень доволен.
Ред снова произвел смену игроков и, опершись о борт, наблюдал за игрой, восстанавливая в памяти силовой прием Спунского. Он почти забыл о Гордоне. Он думал, что если этот крепыш Спунский научится бегать на коньках (не в этот сезон, конечно), то сумеет остановить не одного нападающего.
Глава 4
Утром, два дня спустя, пока один из младших преподавателей, Туффи Бауэрс, проводил занятия в гимнастическом зале, Ред Тэрнер сидел за столом у себя в кабинете. Толстяк Абрамсон, его добровольный помощник, свободный от уроков, корпел над описью инвентаря. Ему больше подошло бы прозвище Цыпленок, но так уж его окрестили… С тех самых пор, как он научился читать, Толстяк хранил в памяти сведения о всех командах Национальной хоккейной лиги за многие годы. Другого такого заядлого болельщика, пожалуй, не было во всей Канаде. Но он был слишком тощ и легок, чтобы играть в хоккей. Он весил немногим более ста фунтов, а руки и ноги у него были тонкие, как тростиночки.
Ред поднял голову и увидел перед собой Толстяка.
– Чего тебе, Абрамсон? – спросил Ред.
– Я насчет этого… Пита Гордона, мистер Тэрнер, – выпалил Толстяк. – Он не заслуживает того, чтобы играть в команде!
– Но ведь он хороший хоккеист, – удивился Ред.
– Так-то так, но он не хочет играть за нас! А такому не место в команде!
Ред посмотрел на возбужденное лицо мальчика. Абрамсон был горяч, и Ред это знал. Он был лучшим помощником Реда. Экипировка хоккеистов всегда была в порядке, хорошо просушена – Толстяк ежедневно таскал ее вниз в котельную. После той тренировки, когда Спунский сбил Гордона с ног, Толстяк отнес все свитеры домой и вернул их чистыми. Ред случайно узнал, что мальчик сам их выстирал.
– Только между нами, Абрамсон, – сказал Ред. – Я поговорю с Гордоном. Но никому ни слова! Я не хочу, чтобы ребята подумали, будто я оказываю ему особое внимание. Согласен, ему следовало бы тренироваться с большим старанием, но надо понять, как трудно ему забыть свою прежнюю школу. Уверен, он еще исправится.
– Пусть только попробует не исправиться! – нахмурился Толстяк.
Ред был удивлен. Ребята ни словом не упоминали о Гордоне, но он догадывался, что тут они заодно. Толстяк выразил общее мнение. Ред попытался переубедить мальчика.
– Думаю, что он подружится с ребятами. Игрок он хороший и будет с успехом играть за нас.
Толстяк решительно затряс головой.
– А ребята предпочли бы вовсе избавиться от него, раз он играет против своей воли! Они из кожи вон лезут, а Гордон едва поворачивается. Кого это не взбесит!
Ред понимал их. Ему не раз приходилось наблюдать подобную ситуацию – хоккеисты, играющие с полной отдачей, всегда злятся на хорошего игрока, который не старается и играет вполсилы. И сам не ценит своих способностей, и на других дурно влияет.
– Я поговорю с ним, – повторил Ред. – Надеюсь, ты скоро увидишь, как он переменится. Только никому ни слова об этом.
– Ладно, – кивнул Толстяк. – Просто зло берет! Если он хочет стать настоящим хоккеистом, то должен быть готов ко всему. Помните Макса Бентли? Он и за Торонто хорошо играл, а потом и за Чикаго. А вы сами, когда торонтские "Кленовые листья" перекупили вас у Детройта? Вы же и там классно играли!
Ред усмехнулся.
– Тут есть некоторая разница. – Он откинулся в кресле и вспомнил то время, почти пятнадцать лет назад, когда его уступили другой команде, вспомнил и естественную горечь при расставании со старыми партнерами; прошла не одна неделя, прежде чем он почувствовал себя своим в новом клубе, хотя отношение к нему было самое лучшее.
– Никакой! – буркнул Толстяк, возвращаясь к своей работе.
Вскоре он ушел, и Ред задумался о том, что он скажет Гордону. Он был уверен, что если найдет правильные слова, то парень, возможно, поймет его и все образуется. Нужно обратиться к его гордости, объяснить, что все ребята, особенно новички, стараются изо всех сил и что значит для команды по-настоящему хороший хоккеист.
"Поговорю с ним на большой перемене", – решил Ред и придвинул школьное расписание. Сейчас у Гордона урок химии, затем французский язык. Ред поднялся с кресла и взглянул на турнирную таблицу. Первая игра назначена на завтра – со школой имени Кельвина. А лучше бы первая игра была со школой Даниэля Мака. Может, Питу захотелось бы показать себя, играя против своих бывших партнеров. Одна удачная игра могла бы снять напряжение, возникшее между ним и остальными ребятами.
Ред вышел из кабинета и заглянул в кладовую для инвентаря. Футбольный сезон был позади, и вся экипировка футболистов, вычищенная и выстиранная, хранилась в сундуках. В гардеробе висело дюжины две комплектов хоккейных доспехов. Кругом было пусто. В полдень и после занятий здесь всегда полно добровольных помощников, считавших за честь оказать любые услуги игрокам команд школы. Рядом с кладовой находились раздевалки. Хотя здание школы было новое, но тут уже пахло пропотевшими майками, свитерами и специфическим духом кожаных мячей и лыжной мази. В душевых тоже никого не было, но через несколько минут туда набьются ребята, занимающиеся в гимнастическом зале. Приняв душ, они переоденутся и побегут на следующий урок. Ред заглянул в зал. Туффи Бауэре, разделив ребят на две группы, занимался с одними на брусьях, в то время как другие играли в волейбол. Зал служил также и местом для школьных собраний. В одном его конце высилась дощатая эстрада. "Через год-другой, когда будет достроен актовый зал, ее уберут", – подумал Ред. Пока что приходилось тесниться. Иногда по вечерам здесь одновременно тренировалась баскетбольная команда и репетировал драмкружок, мешая друг другу, как, например, на днях, когда мяч заскакал по сцене в самый разгар монолога Гамлета.
Ред снова взглянул на часы. Туффи дал свисток. Значит, до перемены оставалось пять минут. Ребята поспешили в душевые, а Ред зашагал по широкому коридору, украшенному современными панно, к химической лаборатории, откуда вот-вот должны были появиться ученики. Он остановился в сторонке, поджидая Гордона. Лучше, чтобы эта встреча выглядела случайной.
Задребезжал резкий звонок. Ученики высыпали в коридоры, торопясь в другие классы. Пит вышел из лаборатории одним из первых. Он все думал о силовом приеме, который применил против него Спунский. Да и трудно было забыть об этом – у него до сих пор болели плечо и грудь.
В коридоре Пит оглядел панно, высокие светлые двери классов, голые стены и ощутил тоску по застарелым запахам чернил и обшарпанным деревянным полам прежней школы. Здесь все было слишком новым. Он вспомнил чувство благоговения, которое охватило его в первый день прихода в школу имени Даниэля Мак-Интайра. Коридоры там на всех трех этажах были увешаны вымпелами и фотографиями хоккейных и футбольных команд, победителей состязаний по легкой атлетике, портретами лучших баскетболистов, волейболистов, чемпионов по теннису и даже по ораторскому искусству. Школа Даниэля Мака зачастую выигрывала городские соревнования, и щиты с результатами этих состязаний были вывешены для всеобщего обозрения, с указаниями фамилий и составов команд за все годы. Пит вспомнил свои разговоры с отцом, который когда-то тоже учился здесь и был одним из чемпионов, слушал его рассказы о выдающихся спортсменах, вышедших из школы Даниэля Мака.
Свернув к широкой лестнице со ступенями из мраморной крошки, ярко освещенной льющимся сверху светом, Пит еще больнее почувствовал холодок отчужденности. До нынешнего года в этом здании не было никого, кроме строителей.
– Пит! Можно тебя на минутку?
Пит обернулся и увидел Реда Тэрнера, который шел ему навстречу. Пит остановился.
– Ты завтракаешь в школе?
– Да.
– Зайди после ко мне.
– Ладно.
Пит повернулся и догнал своих одноклассников. Интересно, что нужно от него тренеру? Он невольно внутренне противился всему, что может сказать ему Ред. Он и сам не понимал, что с ним происходит, и объяснял это чувством безразличия, которое испытывал к новой школе. Очень многое ушло из его жизни с переводом сюда, ведь все прошлые годы были связаны с надеждами, которые он возлагал на школу Даниэля Мака и затем на университет, а теперь эти надежды рухнули.
Когда он шел на урок французского языка, до его слуха донеслись обрывки разговора проходивших мимо ребят.
– Ты бы только видел, как Билл поймал его на прием…
Пит обернулся и увидел Де-Гручи. Позади шла Сара и о чем-то разговаривала со Спунским. Он поспешно отвернулся и вошел в класс. К его общему беспокойству примешалось еще чувство обиды. Злорадствуют, что Спунский сбил его с ног! Он вспомнил, как Спунский извинялся перед ним. Пит не имел никаких претензий к Биллу, ведь все было в пределах правил. Но он вспомнил еще, как Де-Гручи о чем-то шептался со своими нападающими. Наверняка сговаривались наскочить на него, когда он войдет в зону. Пит вдруг вспомнил, что его партнеры по нападению были в тот момент свободны; он должен был сыграть в пас с одним из них, но не сделал этого.
Пит сел и открыл учебник французского языка, продолжая кипеть от злости. Когда учитель попросил его прочесть вслух отрывок из текста, он вынужден был спросить, какой именно, и сдавленное хихиканье, раздавшееся в классе, еще больше обозлило его. Ишь обрадовались!
Он заставил их заткнуться, отлично прочитав отрывок. Он был не только хорошим спортсменом, но и хорошим учеником.
– Садись, Гордон. Очень хорошо, – похвалил учитель.
Пит сидел с опущенной головой. Даже похвала учителя не доставила обычного удовлетворения.
За завтраком он съел сандвич и кусок пирога, запив стаканом молока. Чистая, новенькая столовая, без единого пятнышка, как и все помещения школы, казалась ему не такой уютной, как старая столовая с потертыми столами и стульями в школе Даниэля Мака. Он доел пирог и отправился вниз, в спортивный кабинет.
Пит вынужден был признать, что по оборудованию, во всяком случае, эта школа была куда богаче прежней. В большинстве старых школ спорту уделялось меньше внимания, а тут ему была отведена почти половина здания. Он постучал в дверь кабинета Тэрнера и вошел. Тщедушный мальчик, сидевший в кресле, поднял голову. Пит даже оторопел, увидев, с какой неприязнью тот посмотрел на него.
– Мистер Тэрнер только что вышел, – хмуро сообщил Толстяк.
– Пойду поищу, – ответил Пит.
Он заглянул в кладовую, но там был только ученик, надувающий баскетбольный мяч пневматическим насосом. Другие двери вели в душевые и раздевалки, но тренера не было и там. Не было никого и в гимнастическом зале. Идя обратно по коридору, Пит услышал голоса, доносившиеся из-за двери, на которой была надпись: "Школьная спортивная ассоциация". Он заглянул туда. Один школьник стучал на пишущей машинке, трое других складывали отпечатанные на мимеографе листки бумаги. Ред Тэрнер оторвался от чтения листовки и кивнул Питу:
– Подожди, я сейчас выйду.
Пит прикрыл дверь и принялся ждать. Минуту спустя Ред вышел в коридор. Тренер сразу приступил к делу.
– Пит, – сказал он, – ты можешь укрепить или развалить нашу хоккейную команду. Я прямо хочу сказать тебе об этом.