В Советском Союзе впервые три представителя задней линии воцарились на футбольном поле 23 июля 1937 года в матче "Спартак" - "Баскония". Появлению трех защитников предшествовали грозные симптомы. За четыре года до того события центральный нападающий турок молодой Вахаб поставил в тупик нашу оборону. Он пристраивался на поле за спиной советского центрального полузащитника. Когда мяч попадал к Вахабу, он словно в распахнутые настежь двери мчал на нашего вратаря. Тогда мы заплатили поражением за этот урок.
Через два года в Париже второй урок наша сборная получила от чемпиона Франции команды "Ресинг". Центрфорвард парижан сенегалец Куар, подобно Вахабу, не встречал на своем пути к воротам бдительного сторожа. Куар забил оба гола с пустого тогда "пятачка", который теперь в футболе (и особенно в хоккее) насыщен игроками.
Мы опять почесали в затылке, но тактику не меняли. По-прежнему три полузащитника обслуживали центр поля, а сзади у своих ворот на всю ширину фронта атаки оставались два защитника.
Через полтора года в Москву приехали баски. Их победное шествие возглавлял центр нападения Исидоре Лангара.
Накануне исторического матча с "Басконией" спартаковский тренерский совет (я тогда его возглавлял) решает перестроить оборону: поставить центрального защитника и его обязанности возложить на Андрея Старостина.
- Как?! - взъерепенился брат. - Вы меня на весь Советский Союз ославить хотите. Вы меня жизненного пространства лишаете. А кто нападению подыгрывать будет? Всю тактику, наигранную годами, рушите!
Андрей был серьезно обижен - столько голов забил, столько отличных пасов нападающим дал, так привольно колесил с мячом по всему полю, и на тебе! - торчи как привязанный в своей штрафной площадке. Но ведь играют же лучшие европейские команды с тремя защитниками. Так играют и баски. Разве Вахаб, Куар и сам Лангара не доказали, что они - главная ударная сила?
- Андрей, - обращаюсь я к брату, - не горячись, подумай и все взвесь. Кроме тебя, некому обезоружить Лангару.
Молчит, но взгляд строптивый. Объявляю перерыв. Все отправляются ужинать. После ужина кучками собираются на аллеях тарасовского стадиона, обсуждая проблему обороны. Будешь обсуждать, коли баски день назад выиграли у "Динамо" 7 : 4. Да как! Через двадцать минут после начала матча они вели 4:0. Затем динамовцы сделали невозможное - к перерыву уравняли счет. Все были уверены, что теперь победа за нами. Но баски, подкрепившись в раздевалке кофе с коньяком, во втором тайме в течение пятнадцати минут забивают три гола! Первый из них с тридцати метров влепил тот самый Лангара, который заставлял нас оттягивать назад Андрея.
Поздно вечером снова собрались на совещание. Тренерский совет так решительно опустился на стулья, что Андрей понял: уступки не будет. Он встал, не дожидаясь вопросов, и произнес почти как в римском сенате:
- Я люблю роль центрального полузащитника, но "Спартак" мне дороже!
На следующий день на стадионе "Динамо" мы наголову разбили басков - 6:2. Наш первый центральный защитник Андрей Старостин блестяще вышел из поединка с одним из лучших центрфорвардов мира Исидоре Лангара. С тех пор цифра "3" всегда красовалась на спине моего брата.
Так было положено начало в советском футболе той тактике, которая получила название "дубль-ве".
Отошел в историю последний центральный полузащитник советского футбола, хотя Андрей был на этом месте игроком новой формации, вобравшим в себя лучшие черты Федора Селина и Павла Батырева. Мощного сложения (рост - 180, вес - 82 кг), Андрей на редкость счастливо сочетал горячий темперамент с холодным футбольным мышлением, отточенную технику с высокой скоростью, жесткую атаку с мягкой отдачей.
После реформы в сезоне 1938 года крайние защитники перебазировались на фланги и стали опекать чужих крайних нападающих. Центр защиты во всех командах занял место перед своими воротами. Сюда ставили рослых, физически крепких, наиболее толковых игроков, которым вменялось в обязанность осаживать центрфорвардов типа "танк".
* * *
Разумеется, в конце тридцатых годов центральные защитники играли по-разному, ибо одни переквалифицировались из крайних защитников, а другие были центрами полузащиты. Но все же постепенно, где раньше, где позже, создались сыгранные ансамбли обороны. Лучшим оказалось содружество в московском "Спартаке": Виктор Соколов, Андрей Старостин и Василий Соколов. Каждый ростом в 180 сантиметров, они вместе с блистательными вратарями Жмельковым и Акимовым обеспечили "Спартаку" двойной триумф (первенство и кубок) в 1938 и 1939 годах. Болельщики не зря называли их "линией Мажино", тогда еще не развенчанной. Именно "тяжкой твердостью своей" крепили они стремление вперед остальных звеньев команды, а центральный защитник Андрей Старостин не однажды своими далекими ударами приносил в трудные минуты победные очки. Умел он объединить игроков и в сборной страны и, как ее капитан, с 1938 года до самого начала Великой Отечественной войны ни разу не увел советскую команду с поля побежденной. Виктор Чистохвалов, Иван Кочетков и Юрий Нырков составили славную оборону московских армейцев, пять раз завоевавших золотые медали в семи первых послевоенных чемпионатах.
Виктор Чистохвалов начинал играть в московском "Спартаке" как центр нападения. Ему была понятна психология форварда, знакомы уловки и приемы обыгрыша защиты. Иван Кочетков играл вначале в "Торпедо", затем в "Спартаке" как нападающий и полузащитник. Вместе с Юрием Нырковым они играли блестяще, а главное, надежно, хотя Иван Кочетков по своей натуре был склонен к самым рискованным экспериментам. Он виртуозно владел мячом и ударом, но допускал вольности в обводке, и его уверенность в себе переходила иногда в самоуверенность. При средней скорости самого аса это нередко грозило реальной опасностью для ворот ЦДКА. Однако такие ситуации лишь обостряли игру: в команде всегда были силы, чтобы исправить любую ошибку своего незаурядного стопера. Так оно однажды и случилось в решающей игре на первенство страны с московским "Динамо", когда Кочетков забил мяч в собственные ворота, и только Всеволод Бобров увел команду от поражения, забив динамовцам на последних минутах победный гол.
Чистохвалов и Нырков действовали менее эффектно, но более прочно.
Очень надежный состав защитников сложился после войны и у московского "Динамо", выигравшего звание чемпиона в 1945 и 1949 годах. Всеволод Радикорский, Михаил Семичастный, Иван Станкевич, подкрепленные хавбеком Леонидом Соловьевым, были способны остановить нападение любого противника. Особенно трудно было пробиться к воротам динамовцев по самому короткому пути, через центр поля. Здесь несокрушимо преграждали дорогу Леонид Соловьев и Михаил Семичастный. Высокие, искушенные во всех футбольных хитростях, они, как известно, обезоружили в Лондоне такого прославленного бомбардира, как Лоутон (№ 9).
Семичастный появился на левом краю в ЦДКА. Быстрый, прыгучий, он первый сезон больше походил на легкоатлета и не без успеха подвизался в ручных играх.
Через год Москва увидела его на правом фланге московского "Динамо". В двадцать лет он бежал как олень, бил как снайпер и жонглировал головой как первоклассный цирковой артист. И наконец, еще одно: как боксер-левша труден для противника, так и Семичастный, играя на правом краю, был неприятен для чужого бека, потому что лучше владел левой ногой. Но в конце концов не мастерство нападающего создало Семичастному незабываемое имя. Чувствуя, как уходят годы для подвигов на флангах атак, он решает стать центральным защитником московского "Динамо".
В 1945 году динамовцы едут в Англию.
Бывший форвард встречается с форвардом, о котором все газеты пишут, что в игре головой нет ему равных. В дуэли побеждает Семичастный. Это отмечала даже британская пресса. Лоутон не забил головой ни одного мяча.
В жизнь входила новая тактика нападающих с большими перемещениями и сменой мест, требовавшая от обороны пылкого задора и юношеской подвижности. Чтобы противодействовать молодым форвардам, нужны были молодые защитники.
Целое десятилетие "Спартак" вынашивал надежды снова создать крепкую заградительную линию, и наконец это ему удалось. Николай Тищенко, Анатолий Масленкин, Юрий Седов и Михаил Огоньков по праву стали считаться лучшими защитниками.
Во многом благодаря этому талантливому и сыгранному квартету "Спартак" снова встал на ноги и четыре раза - в 1952, 1953, 1956 и 1958 годах - выигрывал чемпионат страны, хотя его вратари Владас Тучкус и Валентин Ивакин не были так стабильны, как Жмельков и Акимов. Новые защитники отличались высокой техничностью, прекрасно взаимодействовали между собой, получая могучую поддержку от передних линий своей команды. Редкий по дарованию квинтет нападающих - Татушин, Исаев, Симонян, Сальников, Ильин - нес на своих плечах все тяготы борьбы за центр поля, а полузащитник Игорь Нетто успевал оказываться у мяча в обеих штрафных.
Не случайно поэтому в сборной команде СССР, выигравшей в 1956 году Олимпийский турнир в Мельбурне, выступало девять спартаковцев.
Прочная линия защиты была и у основных соперников "Спартака" - динамовцев. Четыре раза - в 1954, 1955, 1957 и 1959 годах - обеспечивали они своей команде золотые медали. Правого защитника вначале играл Анатолий Родионов, затем - Владимир Кесарев; центрального - Константин Крижевский и левого - Борис Кузнецов.
Каждый из этой тройки был самобытен. Владимир Кесарев хорошо бежал, умел в пределах правил подтолкнуть корпусом. Благодаря высокому росту отменно боролся головой за верхние мячи. Вот почему уже в 1957 году он сменил Николая Тищенко в сборной команде и с успехом играл в ней до начала шестидесятых годов.
Константин Крижевский во многом напоминал популярного в свое время динамовца Федора Селина. Он мало уступал Федору в безупречной игре головой, в серии головоломных акробатический трюков при отборе мяча. Игра Крижевского носила сперва ярко выраженный разрушительный характер, затем он научился при необходимости точно направлять мяч своему партнеру.
Борис Кузнецов при среднем росте отлично прыгал. Азартный и смелый, он своей игрой очень импонировал зрителям. Стремительным ударом Кузнецов не раз забивал решающие мячи чужим вратарям, когда форварды московского "Динамо" оказывались бессильными обеспечить победу.
Были блестящие защитники и в других командах, но создать великолепный ансамбль обороны, подобный спартаковскому и динамовскому, никому в пятидесятые годы так и не удалось. В ЦДКА, например, был подготовлен игрок под номером три для сборной команды - Анатолий Башашкин. Но его фланговые партнеры во многом ему уступали.
Несколько лет успешно возглавлял оборону киевского "Динамо" Виталий Голубев, особый мастак отобрать мяч в критических ситуациях. Безграничная уверенность в себе и подчеркнутая храбрость делали этого центрального защитника почти непроходимым. Молодечеством отличались все его действия на поле. Простодушный и откровенный в жизни, Виталий и в игре не хитрил, и на чужие хитрости не попадался. Как правило, он не следовал по пятам за противником, но всегда успевал вовремя к мячу.
Блестяще сыграл Виталий Голубев свой срок (до 1960 года) в киевском "Динамо", в рядах же сборной спаять его с партнерами так и не удалось, хотя его несколько раз вводили в нее. Индивидуализм слишком прочно владел его сознанием. "Надеюсь только на себя" - вот девиз, под которым прошел свой путь в футболе этот своеобразный мастер.
Из плеяды лучших крайних защитников конца пятидесятых - начала шестидесятых годов заслуживают особого внимания торпедовцы Александр Медакин и Леонид Островский, спартаковец Анатолий Крутиков. Каждый из них был чем-то замечателен и в разное время защищал честь советского футбола в международных играх.
Анатолий Крутиков, самый быстрый из них, оказался в числе победителей Кубка Европы 1960 года. Ему же принадлежит патент на активные подключения крайних защитников в первую линию нападения. Жаль, что эта тактическая новинка, очень скрашивавшая монотонное течение футбольных игр, была довольно холодно принята нашими тренерами и одно время ее редко демонстрировали на поле.
Причина проста: выведение крайних защитников вперед обоюдоостро. Руководители полагают, что, зарвавшись, защитник может не успеть вернуться к своим обязанностям. Эта партизанщина, как тренеры-скептики называют всякий риск, стоила Крутикову места в сборной, где тактическое вольнодумие зачастую считается невыполнением игрового задания.
Анатолий Крутиков в сборную так и не был возвращен, хотя его феерические подключения в атаки привлекли тысячи новых зрителей на стадионы.
Леонид Островский, заменивший Крутикова в сборной на месте левого защитника, не вызывал нареканий. Но вместе с тем и не создавал твердого убеждения, что на это место не следует искать другого претендента. Островский - игрок слишком впечатлительный и потому не всегда стабильный.
Защитник Манук Семерджян в сборной появлялся мало, однако оставил свой след в советском футболе. Ереванец с блеском возглавлял оборону армянской команды, демонстрируя тот артистизм, по которому так истосковался советский зритель. Семерджян владел оглушающим ударом и каждый сезон был в числе лучших снайперов команды. К его достоинствам надо добавить и постоянство: несмотря на ряд самых лестных предложений, он остался верен Еревану.
А теперь о защитниках, выступавших на первенстве мира в Лондоне 1966 года. Ставка делалась на игроков не старше 1939 года рождения. Каковы же были подвижные бастионы у советских футбольных ворот?
Прежде всего остановимся на двух центральных защитниках, занимающих на поле особо важные стратегические позиции. От этих двух стоперов во многом зависит игра крайних защитников и обоих полузащитников. Больше всех, естественно, связан с ними вратарь.
Персона грата в защите сборной - Альберт Шестернев из ЦСКА. Атлетическое сложение (рост - 182 см, вес - 80 кг) помножено у него на редкую для футболиста быстроту и уверенный прыжок вверх. В единоборстве с противником, как правило, побеждает советский стопер. Вызвавший его на дуэль чужой форвард травмы не получит, но психологического воздействия не избежит: быстрота и решительность Шестернева обычно выбивают противника из седла.
Альберт, как и известный итальянец Факетти, начал свою карьеру в спорте с легкой атлетики. В семнадцать лет он обещал стать отличным десятиборцем. Разносторонние легкоатлетические способности очень пригодились и в футболе. Высокая скорость позволяет ему всюду поспевать и даже уходить в далекие рейды от своих ворот. Надежда, что почти любую свою ошибку он поправит за счет быстроты, придает Альберту уверенность в игре. "От такого не убежать" - быстро убеждаются противники. "Он догонит", - знают партнеры. На нем держится весь механизм защитных укреплений. Не случайно в его отсутствие советская команда проиграла бразильцам 0:3 в Москве, а с ним добилась почетной ничьей 2:2 в самом Рио-де-Жанейро.
Попытки индивидуально обыграть Шестернева обычно ни к чему не приводят. Менее уверенно чувствует себя наш стопер, попадая в тактический розыгрыш, когда чужие форварды оперируют быстрыми короткими передачами. Игра на перехватах - не его стихия, чутким выбором позиции Шестернев только начинает овладевать.
К чести Альберта надо сказать, что он совершенно не забияка на поле и уж вовсе мягкий, даже застенчивый парень в жизни.
Заниматься спортом он начал в ЦСКА и остается неизменно верен этому клубу. Сюда привела Альберта семейная традиция (его дед и отец - кадровые офицеры). Возможно, потому заметна и военная выправка сына.
Вторыми стоперами в Лондоне были спартаковец Алексей Корнеев, армеец Валентин Афонин (из Ростова-на-Дону) и динамовец Муртаз Хурцилава из Тбилиси. Все это рослые, технически подкованные футболисты в возрасте от 22 до 26 лет, с достаточным опытом международных встреч.
Несмотря на общую методику обучения, у каждого из них были свои сильные и слабые стороны. Алексей Корнеев, скажем, очень хорошо атакует, когда противник движется на него в лоб. Хуже у него идут дела, когда чужой форвард уже проскочил сбоку и его приходится догонять. Упустить неприятеля опасно, а догнать частенько не хватает скорости. Так и подмывает Алексея заплести чужаку ноги. Раньше он, не задумываясь, делал это. За преступлением следовало наказание: не раз судьи ставили мяч на одиннадцатиметровую отметку перед воротами московского "Спартака".
Годы и опыт образумили Корнеева. Он стал тактически мудрее, научился не догонять, а встречать. Трудно теперь чужому нападающему оказаться у него за спиной. Но горячий нрав нет-нет да и подведет спартаковца. И сейчас еще способен он отомстить за малейшую обиду. Обидой считает и то, что чужой нападающий обыгрывает его с мячом или хочет забить гол. Когда Корнеев в хорошей спортивной форме, обидчиков встречается мало. Но их сразу становится больше, когда сам Леша далеко не в порядке. Такое мы видели на поле не раз.
В канун восьмого чемпионата мира по футболу Корнеев был на редкость хорош. Не секрет, что он попал в сборную против желания старшего тренера Морозова. В Англии на скамейке запасных отличная готовность Корнеева таяла, как вешний снег, и его выступление против команды Португалии иначе, как посредственным, не назовешь. Вконец расклеился он, вернувшись домой. Число обидчиков на поле опять возросло.
В игре на Кубок победителей кубков с командой австрийского "Рапида" 9 ноября 1966 года в Москве Алексей Корнеев дошел до того, что "взял на рога" австрийского левого крайнего Кнеза. Польский судья ограничился назначением штрафного, хотя по всем правилам Корнеева надо было выгнать за то, что он ударом головы сшиб с ног австрийца. Московские зрители негодовали. В день игры казалось, что все кончилось для Корнеева благополучно. Но то, чего не досмотрел польский судья, отлично видели руководители футбола. За удар головой Алексея дисквалифицировали до конца года. Случись такое в Вене, не знаю, как бы повели себя австрийские болельщики. В Рио-де-Жанейро разгорелся бы большой скандал. Зрители там вспыхивают, как сухая солома, и по менее драматичным причинам. Вот почему трибуны от футбольного поля там отделены рвами с водой и металлическими сетками.
Как известно, футбольные правила идентичны во всем мире. И все-таки толкуют их зачастую по-разному. Еще больше разноголосицы в футбольных обычаях.
Знаменитый стадион Маракана в Рио-де-Жанейро, - самый большой в мире, на двести тысяч зрителей, - удивительно компактен, пропорционален и красив. Когда "Спартак" вышел на этот стадион для игры с командой "Фламенго", мы, руководители и запасные, намеревались, как всегда и всюду, устроиться где-нибудь около ворот или сбоку поля у сетки, отгораживающей зрителей. Только мы высунули головы из тоннеля, как полицейские сразу преградили нам дорогу.
- Ни единого человека! - перевели нам приказ офицера.
- Мы тренеры, а это запасные, - горячились мы, - в игре предусмотрены три замены.
- Никого на поле, кроме тех, кто играет, таков наш обычай, - отрезал офицер.
Но наши расстроенные лица его смягчили, и, желая, видимо, быть гостеприимным, он пошел на компромисс: разрешил нам высунуть головы из люка. Так и простояли мы весь матч на предпоследней ступеньке каменной лестницы, ведущей вверх из тоннеля. Утешало нас то, что из другого выхода на поле торчали головы тренеров и запасных из "Фламенго".