Докки пробормотала нечто невнятное, втайне надеясь услышать что-нибудь о Палевском от Катрин, которая была с ним хорошо знакома. Ранее все разговоры о генерале она слушала вполуха - он был ей неинтересен, как большинство незнакомых людей. Теперь Докки жалела об этом, поскольку не могла вспомнить ничего, кроме историй о его военных подвигах, его влиянии и богатстве, а ей было весьма интересно узнать, что он за человек.
"Странно, что я не встречала Палевского раньше, в Петербурге, - думала Докки, - ведь у нас с ним много общих знакомых. Возможно, мы сталкивались на каких-нибудь больших приемах, просто я не подозревала, что один из офицеров, которых в избытке в обществе, и есть генерал Палевский. Впрочем, нет, не заметить и не запомнить его даже в толпе - было бы невозможно…"
- Отпуск он чаще проводит в Москве. У него там родственники: родители, сестра - она замужем за князем Марьиным, и младший брат - редкостный шалопай, служит где-то в архивах министерства иностранных дел. Граф не любит сидеть без дела, как и муштровать солдат. Между военными кампаниями обычно уходит в отставку и занимается своими имениями - они у него в Тульской и Владимирской губерниях, - тем временем рассказывала Катрин. - Слышала, некогда у него была романтическая история с какой-то барышней - не помню ее имени. Но что-то у них не получилось, она вышла замуж за другого, а он с тех пор никак не женится, хотя многие мечтают его заполучить… Я его не понимаю, - призналась она. - Очень сдержанный человек и никогда не знаешь, что у него на уме. Товарищи его очень почитают, говорят, он умен, благороден, справедлив и на его слово всегда можно положиться. Кстати, все обсуждают ваш вальс с Палевским, - Катрин с интересом посмотрела на Докки. - Он танцует редко, только со знакомыми, обычно дамами старшего возраста, чтобы не давать повода… Ну, вы понимаете… Мне иногда даже жаль его, поскольку он не может никуда явиться, чтобы из этого не сделали событие. Другой бы упивался своей славой и популярностью, но он ими более тяготится и всячески избегает посещать даже немногочисленные вечера, не говоря уже о людных собраниях.
Слушая Катрин, Докки перестала поглядывать на двери и едва немного расслабилась, решив, что Палевского не будет на этом вечере, как приятельница сообщила, что его ждут.
- Некогда он служил под началом генерала Санеева, - сказала Катрин, - да и сегодня здесь много его хороших друзей, поэтому он обещался… О, вот и он!
И без этого возгласа Докки мгновенно почувствовала, что Палевский здесь. Она медленно повернула голову и увидела, как он входит в гостиную. Большинство гостей тотчас устремилось ему навстречу, горя желанием поприветствовать знаменитого генерала.
- Его вызывали к императору, потому он запоздал, - шепнула Кедрина и пошла к графу, оставив смятенную Докки наблюдать, как он здоровается с присутствующими, с невозмутимым спокойствием воспринимая поднявшийся вокруг него ажиотаж. Ему представили тех гостей, с кем он не был знаком, среди которых находились и раскрасневшиеся от удовольствия родственницы Докки. Сама она, стоя в стороне, с замиранием сердца смотрела, как Палевский идет по комнате, и сильно побледнела, когда наконец он приблизился к ней.
- Вот мы и встретились опять, madame la baronne, - сказал он, глядя на нее бесстрастными глазами, учтиво коснулся поцелуем ее руки, обронил пару незначащих фраз и отошел к кружку офицеров, тут же забросавших его вопросами о приеме у государя.
У Докки, которая сама не знала, чего ожидала от их встречи, враз померк свет перед глазами и опустела душа. Она потерянно проводила его взглядом и более старалась не смотреть на него, хотя остро ощущала его присутствие и никак не могла отрешиться от того момента, когда он был рядом с ней и на мгновение прижал ее руку к своим губам, а она дотронулась поцелуем до его лба. Ей не удавалось забыть тепло его прикосновения и притягательный запах его кожи; его негромкий голос, который и сейчас различался ею в журчащей толпе, а перед глазами все стоял его безучастный взгляд, каким он удостоил ее при встрече. Она рассеянно слушала разговоры и даже принимала в них участие, дабы не показаться невежливой, машинально вставляла короткие реплики: "неужели?", "вы правы", "да, да, конечно", "не может быть!", тем выказывая свое мнение о параде, обществе, собравшемся в Вильне, погоде и прогнозах на войну с французами, одновременно печально думая о том, что мечты, если и сбываются, то почему-то в весьма искаженном виде - в каком более всего боишься их исполнения.
На ужин Докки повел Вольдемар, и она не могла не заметить, что Палевский сопровождает княгиню Качловскую, не отходившую от него в гостиной, и почти поверила в те сплетни, что распространяла Жадова об их связи.
Докки прислушивалась к общему разговору, стараясь не замечать, как Сандра с ним открыто флиртует. Княгиня говорила что-то об утреннем параде, то и дело вспоминая, как граф скакал впереди кавалерии, как ловко сдерживал своего горячего коня и умело держал шпагу. Палевский негромко отвечал ей, и по его лицу было невозможно понять, как он относится к столь откровенной лести и заигрываниям.
Тем временем беседа за ужином приняла довольно жаркий характер. Здесь собрались представители той части командования и придворных, которые были недовольны теперешним положением дел в армии, а также окружением государя, в большинстве состоящим из иностранцев, весьма далеких от военных дел и дающих вздорные и вредные советы его величеству. Докки обратила внимание, что Палевский говорил мало, всегда по делу, и все слушали его с особым вниманием.
"Интересно, имеются ли у него какие-нибудь недостатки?" - размышляла она, пока некий важный сановник поминал сомнительных лиц из свиты его величества.
- Какое дело какому-нибудь приблудному шведу, итальянцу или немцу до России? - говорил этот господин, промокая салфеткой вспотевший от собственной горячности лоб. - Они ненавидят Бонапарте, под этим предлогом втираются в доверие императора, выпрашивают себе высокие чины, жалованье и добиваются милостей, предлагая планы войны один нелепее другого.
- Одно дело - опытный иностранный офицер, поступивший на службу в России и отдающий все свои силы и познания общему делу, - заметил генерал Санеев. - Но совсем другое - льстецы и невежды, стремящиеся урвать себе кусок пожирнее от российского пирога.
- В Главном штабе отсутствует даже намек на дисциплину, до сих пор не решен вопрос с командующим армией, - сказал один из офицеров.
- Но позвольте, - в разговор вмешался Вольдемар. - Государь говорил о военном министре Барклае де Толли как о главнокомандующем.
- Согласно учреждению для управления Большой действующей армией, присутствие здесь императора слагает обязанности с главнокомандующего, и командование переходит непосредственно к государю, - лениво отозвался Палевский.
- А мы знаем, какой катастрофой закончилось подобное вмешательство в дела армии во время австрийской кампании, - напомнил Кедрин, намекая на присутствие государя в войсках под Аустерлицем.
Тогда главнокомандующий Кутузов пытался избежать боя с превосходящими силами противника, но царь и его окружение настояли на сражении, что привело к ужасающему разгрому русской армии. Докки, как и многие присутствующие, исключая разве молодежь, прекрасно помнила поражение России в Австрии и не на шутку забеспокоилась, услышав о нынешней неразберихе в командовании армией. Она-то считала, что государь лишь инспектирует войска, проверяя их готовность к возможной войне с французами.
- Окружение императора считает, что находится в увлекательной командировке, и больше думает о развлечениях, нежели о том, что французы стягивают к нашим границам огромное войско, - сказал сановник.
- Мы сегодня были на параде, и должен сказать, наша армия производит весьма внушительное впечатление, - опять встрял Ламбург, - да-с, весьма внушительное…
Молодой адъютант поднял бокал с вином и пылко воскликнул:
- Мы все с нетерпением ждем начала боевых действий и в первом же сражении покажем французам, чего стоят русские воины! Да здравствуют битвы, подвиги и победы!
Юные барышни заахали, с восхищением взирая на столь отважного офицера, а умудренные опытом генералы насмешливо переглянулись.
- Война - это не парад, - только и сказал Палевский.
Адъютант выглядел сконфуженным, Вольдемар же настойчиво возразил:
- Учения, я слышал, также проходят весьма успешно. Сам великий князь Константин Павлович лично показывает солдатам, как надлежит оттягивать носок, поворачиваться и подымать локоть, держа оружие…
Докки стало неловко за Ламбурга, говорившего откровенные глупости. Некоторые генералы рассмеялись, а Палевский чуть изогнул бровь, вскользь посмотрел на Докки и заметил:
- Очень важные и необходимые вещи в бою.
- Но, позвольте, - пробормотал Ламбург. - Учения - это почти как настоящий бой…
- Только без неприятеля, - уточнил генерал Кедрин.
- Мне приятельница пишет из Петербурга, что в столице скучно и малолюдно, - неожиданно объявила Сандра. - Я ей ответила, что в Вильне, напротив, очень весело и оживленно, и звала ее ехать сюда.
Докки с трудом скрыла усмешку и, не удержавшись, покосилась на Палевского. В это мгновение он также взглянул на нее - в глазах его Докки почудилась улыбка.
- Очень весело, - сказал он, - даже слишком. Сплошные праздники и маневры. Но когда Бонапарте выедет из Дрездена к своей армии, что сосредотачивается в нескольких десятках верст от Вильны, здесь станет еще веселее.
Княгиня рассмеялась словам графа, будто тот сказал нечто очень смешное, но по серьезным лицам генералов можно было заметить, что они вовсе не разделяют это веселье и что Палевский вслух высказал то, что было у всех на уме.
Глава VIII
На следующее утро переживания из-за Палевского показались Докки смешными и не стоившими тех волнений, которые ей довелось испытать накануне в его присутствии.
"С чего я решила, что он может быть увлечен мной? - удивлялась она. - Палевский услышал разговор сплетниц, ему стало любопытно узнать, что я из себя представляю, потому захотел со мной познакомиться. Станцевал со мной один танец, а я умудрилась из этого придумать целую историю. Он занят службой, у него нет времени и желания обхаживать дамочек, приехавших сюда развлечься, но делающих вид, что вовсе к этому не стремятся".
Она поморщилась, осознавая, как неприятно звучит слово "развлечься", но что еще можно было подумать, глядя на вдову, примчавшуюся в Вильну? Никто же не знает, что она оказалась здесь из-за собственной мягкотелости. Теперь ей некого было корить, кроме себя самой, и нужно было выбросить из головы мужчину, так смутившего ее душу.
"Еще один бал - и уезжаю", - напомнила она себе, собираясь на верховую прогулку, в которой барон Швайген вызвался быть ее спутником. Докки уже пожалела, что приняла его приглашения на эту прогулку и на мазурку на предстоящем бале. Теперь ей приходилось задерживаться в Вильне, дабы сдержать данное барону слово. Она утешала себя тем, что бал состоится всего через два дня, и ей осталось потерпеть всего ничего, а затем с легким сердцем оставить и этот город, и своих родственниц, и новых знакомых, и Палевского.
"Я его быстро забуду, - думала Докки, вместе с бароном поднимаясь по едва приметной извилистой тропке на Бекешину гору - цель их прогулки. - В Залужном мне будет не до воспоминаний, поскольку придется заниматься хозяйством, а когда я доберусь до Ненастного, то и Вильна, и все, что с ней связано, останется далеко позади. Наверное, потом будет забавно вспоминать эту поездку с погонями за женихами, сплетнями, кавалерами и мимолетным увлечением знаменитым сердцеедом…"
- Бекешина гора расположена напротив Замковой, где вы побывали ранее, - сказал Швайген. - Верно, вы видели оттуда башню, к которой мы сейчас едем.
Докки кивнула, припоминая массивное строение на вершине одного из холмов, замеченное ею во время посещения Замковой горы. Сзади послышался смех. Она оглянулась на веселую компанию барышень и офицеров, растянувшуюся за ними по тенистой тропинке, усеянной дрожащими солнечными пятнами. Утро было на редкость погожее, будто созданное для прогулок, и Докки невольно поддалась общему оживлению, ощущая себя бодрой и радостной. Она равномерно покачивалась в седле от упругого шага лошади и с наслаждением вдыхала напоенный солнцем и влажным лесным запахом воздух, поглядывая на нежно-голубые лоскутки неба, мелькающие меж листвы деревьев.
"Как хорошо!" - мысленно воскликнула она, чувствуя, что все переживания последних дней оставляют ее, а в памяти вдруг всплыли строчки:
Но ты должен постараться
Скорби уменьшать свои,
Сколь возможешь утешаться,
Меньше мучить сам себя…
"И действительно, чем мучить себя, лучше радоваться жизни: вот этому прелестному дню, зелени леса, верховой прогулке…" - она похлопала Дольку по шее и улыбнулась Швайгену, рассказывающему ей что-то о маневрах, которые предстояли его дивизии на будущей неделе.
- Нужно встать в пять утра, - говорил он, - собраться, надраить амуницию, лошадей, выстроиться и разными аллюрами гонять по площадке, размахивая саблями. А государь и его сопровождение будут следить, правильно ли солдаты держатся в седлах, достаточно ли у них блестят сапоги, нет ли нарушений в обмундировании и как эскадроны разворачиваются левым или правым плечом…
- То есть такие маневры мало чем пригодятся во время настоящего боя? - спросила Докки, памятуя о вчерашних разговорах за ужином.
- В бою не до блеска амуниции, а противнику все равно, красиво развернулся правый фланг или нет, - кивнул барон. - Солдаты должны уметь хорошо ездить верхом, стрелять, фехтовать и не теряться при виде неприятеля. Этому помогают каждодневные занятия и опыт, который приобретается с началом военных действий. К счастью, наш Че-Пе это понимает и не мучает солдат пустыми маневрами, хотя и заставляет постоянно отрабатывать навыки, нужные в сражении.
"Интересно, - Докки припомнила собственные рассуждения об отсутствии недостатков у Палевского, - он не только пользуется уважением товарищей, подчиненные также ценят его… Но не может же не быть в человеке никаких изъянов или недостатков? Хотя один, по крайней мере, мне точно известен - его способность вскружить голову любой женщине, даже такой "ледяной", как я…" Впрочем, можно ли это считать недостатком? Докки задумалась, но так и не пришла к какому-либо ответу, а полковник, внимательно за ней наблюдавший, заметил:
- Все с большим уважением относятся к генералу Палевскому.
Она чуть покраснела, будто слова похвалы относились к ней, а не к совершенно постороннему для нее человеку.
- Многие барышни мечтают оказаться с ним у алтаря, - добавил он. - Но граф пока не поддался ни на один взгляд прекрасных глаз.
- Наверное, он слишком разборчив, - как можно безразличнее заметила Докки, догадываясь, что Швайген не случайно заговорил на эту тему.
"Не успела я с ним познакомиться, как все меня начали предупреждать: вчера - Катрин, сегодня - полковник…" - она с досадой отвела ветку, перегородившую ей путь, и проехала вперед, желая показать барону, что разговор на эту тему ей мало интересен.
Вскоре они достигли вершины холма. На краю площадки стояла группа верховых офицеров, сверху разглядывающих окрестности Вильны и реку Вилию, протекающую по долине у подножия Бекешиной горы. В руках у одного была развернута карта, на которой он что-то показывал, обращаясь к своим спутникам. При приближении всадников военные оглянулись, и Докки увидела, что карту держит не кто иной, как генерал Палевский.
Она сухо кивнула ему и поворотилась к башне, возвышающейся среди развалин бывшей крепости, делая вид, что с любопытством ее разглядывает. Барон поехал здороваться со своим начальством, подоспели и остальные участники прогулки, в том числе коляска, в которой сидели Ламбург и Мари с Алексой. Послышались приветственные возгласы, хихиканье барышень, обративших жадное внимание не столько на город, раскинувшийся внизу, сколько на офицеров из свиты генерала и на самого Палевского.
Когда Докки решила тоже подъехать к краю площадки, граф отделился от своих спутников и направил коня в ее сторону. "Наверняка посчитал, что я нарочно остановилась поодаль, чтобы привлечь его внимание", - мрачно подумала она, судорожно соображая, как избежать неловкости при встрече с ним, а он уже приблизился, пристально глядя на нее своими лучистыми глазами.
"Как бриллианты", - опять подумала Докки и поспешила отогнать столь странное сравнение, навязчиво преследующее ее со встречи на виленской площади.
- Чудесное утро, - сказал он, поздоровавшись.
- Весьма, - пробормотала Докки, невольно замечая, как черный шелковый шейный платок красиво оттеняет загорелую кожу его лица.
- Башня, очевидно, построена много веков назад. - Палевский небрежно облокотился одной рукой на луку седла под чепраком медвежьего меха, украшенного форменными Андреевскими звездами. Другой рукой, держащей хлыст, он показал на мрачное строение, возвышающееся перед ними.
- Местные жители уверяют, что башне не более полувека, хотя она выглядит старше. Судя по этим развалинам, - он окинул взглядом останки крепостных стен, причудливо обрамляющих площадку, заросшую стелющимся кустарником и травой, - здесь была какая-то крепость, от которой осталась лишь башня. Думаю, ее подремонтировали как раз лет пятьдесят назад.
Докки посмотрела на свежую кладку стены, цветом отличающуюся от потемневшего основания, стараясь не встречаться взглядом с Палевским, чья близость крайне ее волновала.
- Местные также рассказывают, - продолжал он, - что башня была построена в честь некоего рыцаря, который низвергся отсюда вниз - в реку Вилию, дабы доставить удовольствие даме своего сердца. Бедняга утонул, а тело его было похоронено на месте, где сейчас стоит это унылое сооружение.
Докки зябко повела плечами, представив столь ужасающую картину.
- Не думаю, - сказала она, - что его возлюбленной это доставило удовольствие.
- Если красавица обладала ледяным сердцем и не любила рыцаря, то вполне могла развлечься видом его полета с горы, - предположил Палевский.
- Женщина может не любить мужчину, - вспыхнула Докки, уязвленная его очевидным намеком на "ледяную баронессу", - но это вовсе не означает, что она будет поощрять своего неудачливого поклонника кидаться с горы, а затем радоваться его смерти. И если этот рыцарь оказался так глуп, что из-за разбитого сердца лишил себя жизни, в чем же виновна дама? Не она же толкала его в реку.
- Она могла воодушевить его обещаниями, подзадорить так, что он сломя голову бросился вниз, - хмыкнул граф.
- Мужчины всегда перекладывают на женщину ответственность за собственные выходки, - сухо сказала Докки, задетая его усмешкой. - А если представить дело так, что эта дама любила рыцаря, он же вдруг решил показать ей свою молодецкую удаль? При этом и сам погиб, и ее оставил в безутешном и мучительном положении.
- Вы меня убедили, - вдруг легко согласился он, когда она уже приготовилась парировать его возражения. - Беру назад свои слова насчет ледяного сердца. Лед растаял под воздействием страстного чувства.