- Ага, - почему-то очень серьезно сказал Решетников. И сделал паузу, словно поставил галочку в воображаемый блокнотик. Как будто этот на первый взгляд ничего не значащий для него ответ барышни, случайно встреченной им на полустанке, был тем не менее очень важен и примечателен для капитана.
Маша смотрела на него с любопытством. Теперь она уже колебалась, сводить ли счеты с жизнью сейчас или все-таки обождать до ужина? А взгляд возницы становился все мрачнее, и он все громче притопывал огромными валенками, явно с демонстративной целью.
- Не варшавский ли поезд поджидаете, Машенька? - спросил капитан.
Маша посмотрела на капитана, их взгляды встретились.
- Их… - растерянно пробормотала девушка. И с удивлением увидела, как на лице капитана Решетникова расцветает довольная улыбка.
- А чему вы… улыбаетесь?
- Да ничего, - пожал плечами капитан, безуспешно пытаясь вернуть своей физиономии серьезное выражение. - Просто я, кажется, знаю вашу фамилию, сударыня. Вы ведь госпожа Апраксина, ошибки нет?
В первую секунду Маша попыталась отодвинуться от капитана, однако мешала медвежья полость возка. Тогда она быстро подумала, не завизжать ли на всю округу. Откуда знать этому офицеру ее фамилию? Да и полноте, офицер ли он или попросту переодетый разбойник?
- Ради бога, ничего не бойтесь, - тут же поспешно заговорил Решетников. - И простите, коли я испугал вас, сударыня. Просто, оказывается, что я вас знаю.
Лучше бы он этого не говорил!
- Если вы приблизитесь ко мне хотя бы на шаг, я закричу. Очень-очень громко… - на всякий случай предупредила Маша.
"Или покончу с собою!" - тут же предложил ей несносный внутренний голос, который баронесса Амалия называла женским чутьем, маменька - интуицией, а папенька - совестью.
- Пожалуйста-пожалуйста, и с места не сдвинусь, - пообещал капитан, в глазах которого вновь ожили и заплясали лукавые чертенята. - Но, может быть, вы все-таки выслушаете меня?
Девушка покосилась на Багрия. Чертов возница и ухом не повел в ответ на слова барышни, дворянки, наконец, сердечной подруги своей хозяйки. А ведь это он регулярно передавал ей письма от злосчастного майора!
- Ладно, говорите. Но предупреждаю: если вы bandito…
- Простите, сударыня, но вы, очевидно, чрезмерно увлекаетесь авантюрными романами, - наклонил голову Решетников. - Что до меня, то я сослуживец одного небезызвестного вам человека. Имя майора Соколова вам, надеюсь, знакомо?
Такого поворота событий наша героиня никак не ожидала. И, видя замешательство девушки, капитан поспешил объясниться.
- Господин Соколов должен был прибыть в этот округ в составе инспекционной поездки. Наверное, сие обстоятельство вам и без меня известно.
- Нет, я не знала. Про инспек… цио… - прошептала Маша. И не в силах выговорить такое, от волнения лишь кивнула.
- Это не беда, - мягко заметил капитан Решетников. - Мы люди военные, под присягою ходим, оттого и в своем слове, увы, порою не властны. Вы должны понимать это, сударыня.
- Да-да, - кивнула бедная девушка, - я понимаю. Конечно…
- Вот и замечательно. К сожалению, буквально за несколько дней ситуация изменилась. Майор Соколов уехал в другой… округ. Приказы у нас не обсуждаются.
Он виновато покачал головой.
- В последний момент Сергей Леонидович попросил меня передать вам, Мария Петровна, поклон и нижайшие извинения. Благо я как раз в ваш округ направлен был, только двумя днями раньше. Да вот в дороге случились кое-какие проволочки.
Капитан Решетников вежливо взял под козырек.
- И вот теперь я здесь и счастлив лично выразить глубочайшее почтение вам и вашим дражайшим родителям. Благо с Петром Викентьевичем…
Тут Решетников вновь улыбнулся, теперь уже лукаво, совсем как мальчишка-гимназист.
- …нам все одно придется встретиться.
- Как? - в очередной, уже который раз сегодня, удивилась девушка. - А при чем здесь папенька?
- Он ведь путейский инженер, - пожал плечами капитан. - И оказывает нам большую помощь своими ценными советами. Моя командировка в ваши края отчасти и обусловлена необходимостью консультации с Петром Викентьевичем.
Маша нахмурилась. Как все, оказывается, сложно и запутано у этих военных!
- Разве майор Соколов знаком… с моим батюшкой?
Этого еще только не хватало!
- Сомневаюсь, - откровенно признался Решетников. - У майора иные задачи по службе, нежели путейские дела и коммуникации.
- Ком… му…?
Нет, этот капитан положительно любитель длиннющих и непонятных слов. И все мужчины такие: выдумают чего-нибудь эдакое, а бедной девушке потом все это еще и выговорить надобно!
- А вы разве не…
- Ни в коем случае. Мы с господином майором приватно знакомы посредством дальних родственников в державной столице нашей, - немедленно пришел на помощь Маше Решетников. - Сергей Леонидович, как вы изволите знать, штабной. А я, с вашего позволения, служу совсем по другому ведомству.
Маша строго взглянула на своего неожиданного - и нежданного! - собеседника.
- Кем же, извольте полюбопытствовать?
- Офицер пограничной стражи, - просто ответил Решетников.
И вновь улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой.
А Маша теперь вновь смотрела на капитана во все глаза, ничего уже не понимая ровным счетом.
При чем здесь пограничная стража? Ведь от их Залесного или, к примеру, от Андреевки Юрьевых-Берг до ближайшей границы не доскачешь и за неделю!
5. АПРАКСИНСКОЕ ГОСТЕПРИИМСТВО
- Все очень просто, сударыня, - рассказывал Решетников, с наслаждением глотая морозный воздух на крутом спуске. - Ведь если призадуматься, что такое сегодня западная граница Российской империи?
- Что же? - весело кричала ему в ответ Маша.
Настроение у нее было прекрасным. Возлюбленный Амалии не приехал, все вернулось на круги своя, и, значит, можно снова жить - радоваться небу, солнцу, дышать полной грудью. Как же это чудесно, оказывается!
- Это сплошные дороги, мосты, железнодорожные колеи. То, что англичане зовут service lines, или одним словом - communications!
- Да ну вас! - озорно махала на него рукавицей Маша. - Разве ж этакое выговоришь? Язык сломаешь прежде. То ли дело французский!
Решетников улыбался в ответ, и все подзадоривал Багрия. Возница и без того нахлестывал своего каурого, надеясь успеть обернуться к следующему поезду.
- Воля ваша, Мария Петровна! И вот все эти communi… ммм… в общем, дороги приходится содержать в надлежащем порядке. Потому и разъезжаем по белу свету, что вечно то один вопрос, то другая забота. И с путейскими приходится консультироваться, и лес для шпал выбирать - виданное ли дело!
Капитан шутливо схватился за голову, после чего кивнул:
- А вот, кажется, и ваше Залесное показалось?
Удивительно, но за эти краткие четверть часа оба - и девушка, и молодой человек - успели проникнуться столь взаимной симпатией, что Маша еле сдержала вздох разочарования, едва только они подъехали к воротам усадьбы. Офицер же, напротив - радостно улыбался ей, с любопытством оглядывая архитектуру здания и причудливое литье стальных ворот.
- Так, может, зайдете? - на правах сельской жительницы, опуская правила этикета, предложила Маша. - И папа будет весьма рад, уж коли вы к нему по важному делу. А то он всегда говорит, дескать, хоть зимою в Залесном и прелесть как, но вечно киснет со скуки.
- Благодарю покорно, Мария Петровна, - взял под козырек Решетников. - Непременно буду, не позже как ввечеру, часам к шести, если позволите. И Петру Викентьевичу от меня нижайший поклон - пребываю, так сказать, в ожидании и предвкушении интереснейшей беседы.
- Ну тогда, почитай, весь вечер пропал, - сердито замахала на него рукавицею Маша. - Знаю я папеньку: утащит вас к себе в кабинет, и ну говорить - хоть до полуночи. А коли бы можно, так и до утра готов!
- Сие не беда, - улыбнулся Решетников. - Я остановлюсь в Орехове, аккурат за имением Юрьевых в трех верстах. Там у меня казенная квартира. Оттуда до вас менее часа езды. Мне ведь по ведомственному предписанию к дорожным документам кучер полагается и резвый рысак. Так что вмиг домчу, с ветерком.
- Тогда до вечера, - кивнула Маша. И помахала вослед.
Багрий тряхнул поводьями, и возок покатил мимо усадьбы Апраксиных.
Решетников приехал вечером, когда косые тени уже ползли по сизым снегам. К тому времени все дорожки в округе были подметены, в усадьбе отдраены добела сосновые полы и повешены новые шторы. Петр Викентьевич по случаю визита "гостя, коллега, а стало быть, соратника, как же иначе" произвел ревизию своих домашних наливок. Остановился на вишневой, анисовой, особым образом настоянной, и можжевеловой - предмете своей личной гордости.
Прислуга в новых накрахмаленных фартуках летала по комнатам. Из кухни в левом крыле доносились ароматы один другого соблазнительнее, в печи томились сметанные хлебы, а Фрося, старшая кухарка и главная маменькина любимица после доченьки, колдовала над закусками.
- Энтому дала, - приговаривала она, суя в пасть копченому налиму веточку зелени из теплицы, температура и влажность в которой поддерживались неизменными в течение всей зимы благодаря инженерным талантам папеньки. - Энтому тоже дала, - мурлыкала себе под нос Фрося, обкладывая зеленым мозговым горошком знаменитого залесского куренка размерами и статью с доброго орла-беркута, что летает над горными вершинами седого Кавказа.
- А энтим не дала, - с неудовольствием отметила новоиспеченная сорока-ворона, перевязывая гроздь маринованных угрей поясками ярчайшего зеленого лука. Для его свежести и сочности в кладовой все подоконники были уставлены баночками с водою и луковицами, укрепленными над горлышками серниками и оттого напоминающие смешливой Маше ощетинившихся спичечных ежиков.
Фрося отстранилась, критически обозревая свои труды, после чего удовлетворенно хмыкнула.
- Ишь ты… Что ж, молодому барину нынче должен пондравиться наш кунштюк, а, барышня? Небось все глаза проглядела на дорожку-то?
Фрося не ведала истинного значения слова "кунштюк", но оно ей нравилось, равно как и прочие "загармоничные" выраженьица. Оттого поле обеденных битв в доме Апраксиных всякий раз именовалось по-разному: то биваком, то пикником, а то и "онсомблеей, язви ее в пятку".
- Неправда твоя, Фрося, - сердито огрызнулась Маша. - Я этого офицера, ежели хочешь знать, только вдругорядь и увижу, после станции-то.
И тут же прикусила не в меру бойкий язычок. Негоже домашним, а тем паче прислуге знать, что она на железную дорогу ходила. Никто ведь не знает, что не встречать молодого да симпатичного офицерика она туда ходила! А коли и встречать, то разве что свою лютую смерть?
Она вздохнула с облегчением. Как же все-таки замечательно, что все утренние треволнения позади. И что за блажь на нее нашла? Самоубивство промыслить, грех на душу принять неизгладимый - надо ж до такого было додуматься. Жизнь, она вон какая!
И Маша счастливо улыбнулась.
Фрося, по-своему истолковав Машину улыбчивость, что-то довольно пробурчала и отправилась за петрушкой и базиликом - салаты расписывать.
- Что твой Птициан, право слово!
И вот наконец гость поднимается на крыльцо!
Маменька, Анна Григорьевна, с симпатией оглядела мундир капитана, особо отметив тщательнейшим образом начищенные, до зеркального блеска, щеголеватые сапожки с модными узкими носами.
- Добро пожаловать, Владимир Михайлович! - радушно приветствовали они с Петром Викентьевичем гостя после недолгих, но вполне обстоятельных представлений. - Давайте-ка с морозу да ветру сразу к столу. Откушайте, что Бог послал, а то какая ж приятственность в беседе на голодный желудок-то?
- Надеюсь, вас по дороге не перехватили разбойники князя Кучеревского? - с тревогою осведомилась Анна Григорьевна.
- Нет, - совершенно искренне удивился Решетников, на ходу приглаживая растрепавшиеся от быстрой езды волосы. - А что, у вас в уезде шалят? Кто ж такие будут?
- Известное дело, - свойски похлопывая гостя по плечу и усаживая поближе к заветному лафитничку в морозных узорах, сообщил глава семьи. - Неуемный нрав пана Кучеревского всей округе очень даже распрекрасно известен.
- Злодей? - ахнул капитан и бросил лукавый взгляд на Машу. Мол, как же это вы тут без меня управляетесь?
- Если бы, - покачал головой Петр Викентьевич, тоже пряча в уголках рта легкую усмешку. - Замечательнейший человек: и заслуги перед государем в прошлом имеются, и авторитет, каких мало. А вот ведь через свой неуемный нрав истинным разбойником сделался.
- Через утробу, папенька, - хихикнула Маша.
Ее усадили напротив капитана, и девушка нет-нет да и посматривала на гостя. Ведь, как ни крути, а Решетников был ее избавителем, хоть и нечаянным, про что и вовсе не ведал.
- Это уж точно, - согласился инженер. И поднял тяжелую рюмку толстого богемского стекла.
Чокнулись за знакомство, после чего воздали должное кулинарному искусству Фроси. А затем инженер по просьбе гостя рассказал об их удивительном соседе.
Колоритнейшая фигура был этот польский князь Кучеревский. И стать бы ему непременно уездным предводителем дворянства взамен милейшего, но безвольного и апатичного Спицына, если бы не одна, но пламенная страсть потомственного шляхтича. Пуще всего на свете старый князь обожал принимать гостей. Потчевал так, что насилу из-за стола уводили под белы руки, так еще норовил задержать, погостить оставить. Княжеские слуги распрягали коней незадачливых путешественников, разбирали экипажи, только что рук не вязали.
Но зимой мало кто проезжал в здешних лесах, разве что редкие железнодорожные пассажиры. Изнывающий от скуки и неудовлетворенного инстинкта гостеприимства, Кучеревский рассылал своих холопов, детин дюжих и немногословных, по всем дорожным заставам и перекресткам со строгим наказом. Как только на дороге появится путник, происходящий из благородного сословия, без разговоров хватать и везти в княжеское имение Комаровку для угощения и обильных возлияний, до которых Кучеревский также был большой охотник.
- И нигде на него не найти управы, - сокрушенно покачал головой инженер. Хотя по лицу Петра Викентьевича, с которого по-прежнему не сходила ироническая усмешка, трудно было поверить в искренность его переживаний.
Что же до Маши, то девушка откровенно веселилась, слушая рассказы папеньки о князе-разбойнике.
- Когда он все-таки отпустил восвояси помещика Николаева, бедному Кирилле Игнатьичу пришлось вызывать лекаря. Не к столу будь сказано…
Инженер прикрыл ладонью рот, но его глаза смеялись.
- …жесточайшее несварение желудка приключилось. С тех пор Кирилла Игнатьич объезжает владения князя Кучеревского за версту. А то и за две!
- А батюшка Кондратий даже хотел предать князя анафеме! - хихикнула Маша. - После того как его самого в гостях у князя чуть кондрашка не хватила.
- Маша! - укоризненно воскликнула Анна Григорьевна. - Разве можно говорить о таком за столом? Того и гляди, у Владимира Михайловича пропадет аппетит от твоих моветонных словечек. Разве ж можно говорить под руку?
- Под руку нельзя, а вот под утробу - отчего ж? - рассмеялся инженер. - Ну-с, любезнейший Владимир Михайлович, значит - со здоровьицем?
- С превеликим удовольствием. И за приятное знакомство, - живо откликнулся Решетников. - Что же касается утробы, то у военного человека она луженая. Как и глотка у иных генералов.
- Э нет, встреча со знакомством отдельного приступа требуют, - возразил инженер, многозначительно подвигая к себе запотевший графинчик. - Сие мой фамильный рецепт, так сказать. На можжевеловых веточках настояно. Чудодейственная, я вам скажу, сила. Крепит-с и душу, и тело, равно как и помыслы порождает исключительно благородные.
- А Владимир Михайлович, между прочим, не просто военный, а пограничный страж, - со значением сообщила Маша.
- Ну я-то сразу догадался, еще до твоих слов, - кивнул папенька. И с живым интересом взглянул на капитана.
По всему видать, инженеру давно хотелось увести гостя в свой кабинет, и там, за кофе, коньяками и сигарами предаться увлекательнейшей беседе об особенностях мостостроения, сопротивления твердых и сыпучих материалов, а также градусе искривления рельсов при весенних паводках и сходах грязевых селей с горных террас.
- Слава богу, - тихо молвила маменька и мелко перекрестилась. - Да не оставят нас стражи ни внутренние, ни внешние, ни порубежные. Берегите Россию, Владимир Михайлович, и вам воздастся.
После таких проникновенных слов венское стекло, исполненное чудодейственной можжевеловой, было поднято в благоговейном молчании.
- Угорька, господин капитан, в маринаде, - едва ли не молитвенным тоном призвала гостя хозяйка. - Нашей Фроси собственные экзерсисы, ни в каком столичном ресторане вам таких в жизни не отведать.
Должное угрям было воздано незамедлительно, равно как и рыбным расстегаям, пирожкам с мясом, печенкой и вязигой, в кипящем масле печеным. А еще были салаты всех видов и сортов, новомодные бутерброды-канотье, мясной рулет нежнейшего содержания, паштет из гусиной печенки, страсбургскому ни в чем не уступавший. Вкупе с солеными грибками - маслятами да рыжиками, щукой, выжаренной в сметане, куриными крылышками с аппетитно хрустящей кожицей, розовыми ломтями свежайшего окорока и много чего еще. Так что впору было думать, что вирус опаснейшей болезни гостеприимства, распространяемый по окрестным имениям и усадьбам одиозным князем Кучеревским, уже завелся и в этой уютной усадьбе.
Капитану сидевшему напротив чудесной барышни, часто поглядывавшей на разнежившегося в тепле и холе, можжевеловка развязывала язык и порождала дар красноречия самым чудесным, ненавязчивым образом. Оттого Решетников позволил себе вольность: испросив взглядом разрешения у хозяйки, расстегнул верхнюю пуговицу мундира за столом и весело заметил, обращаясь главным образом к родителям:
- Да будет известно вам, любезные Анна Григорьевна и Петр Викентьевич, что моя воинская специальность - редкость даже в нашей доблестной армии.
- Вот как? - заулыбалась маменька. - Поведайте, Владимир Михайлович.
- В самом деле, господин капитан, расскажите, - поддержал супругу Апраксин.
А Маша попросту захлопала в ладоши и потребовала, точно с театральной галерки:
- Просим, просим!!!
- Мерси, - поблагодарил хозяев уже порядком раскрасневшийся капитан. Вот только неизвестно, чудодейственной ли силе можжевеловки был он обязан румянцем на щеках или Машиным глазам, что все чаще останавливались на бравом капитане?
- Все мы - слуги отечества и государя, - убежденно сказал Решетников. - Но мы к тому ж…
Он любовно провел указательным пальцем по форменной пуговице.
- Слуги особенные. Потому что - слуги государева перста.
И капитан обвел всех присутствующих за столом взглядом, исполненным веселья, но оттого не менее интригующим!