Она понимала, что власть, которой он обладал с рождения, в сочетании с деловой хваткой и худощавой, но крепкой фигурой матадора, превращали его в некоего идола в глазах островитян. Mi amigo grande - он и был их другом, впрочем, как и отцом, к которому они могли прийти со своими проблемами. Его собственный отец умер, когда ему исполнилось девятнадцать, и с тех пор он нес на своих плечах весь груз ответственности. Было вполне объяснимо, что иногда он вздыхал по беззаботной жизни крестьянина - владельца оливковой рощи и маленького виноградника.
Он откинулся на спинку стула и смотрел на Ванессу, сощурив глаза от солнца, лучи которого обливали золотыми потоками его смуглую шею и поблескивали на медальоне, затерявшимся в густой растительности на груди. Она подумала о том, что перед нею - действительно просто мужчина, обыкновенный человек, несмотря на богатство и власть, сосредоточенные в его руках. Его ленивый, рассеянный вид мог объясняться обыкновенной усталостью. При виде такого красивого ребенка, как Леон Рафаэль, он, конечно, не мог не думать о том, что когда-нибудь женится сам. Собирался ли он сделать своей женой женщину, похожую на Лусию Монтес, которая отвечала бы его утонченному вкусу? Или он выберет девушку милую и незатейливую, призванную стать матерью смуглых сыновей, которые унаследуют фамилию Домериков?
Поддался ли он чарам вдовушки? Не приходилось сомневаться, что благодаря своей изысканности она идеально подходила на роль испанской супруги, жены человека, занимавшего одно из главенствующих мест в обществе. В своих классических одеяниях, на фоне резных арок и барочных панно, которыми был отделан замок, она выглядела как нельзя более по-испански. Топазовые отблески канделябров в столовой тоже играли ей на руку. Свечи придавали кремово-оливковой коже и удлиненным, как у мавританок, глазам, нечто мистическое. Она смотрела на дона, слегка разомкнув яркие малиновые губы, намекавшие на интимную улыбку, которая говорила о некоторой уверенности в себе, невозможной, если бы сам он оставался безразличным к ее знойной красоте.
Наверное, он собирался вступить в брак со вдовой. Не потому ли он и хотел поручить Барбару заботам надежного человека, что сам готовился вскоре отбыть в свадебное путешествие?
- О чем вы думаете, мисс Кэррол? - неожиданно спросил он. - О предсказаниях старой Марии?
Она покачала головой и подняла со стола упавший красный лепесток.
- Вы не верите в то, что цыганка умеет гадать по руке?
- А вы, сеньор? - Она ушла от ответа и улыбнулась, чтобы скрыть веру, которую внушило ей прикосновение пергаментных рук Марии.
- Я собираюсь строить свою судьбу сам, невзирая ни на какие потусторонние силы. - Рафаэль рассмеялся и, поднявшись со стула, подошел к Ванессе, предложив ей руку. И снова, как тогда под бамбуковыми пальмами, он оказался так близко, и снова у нее появилось ощущение, что он хочет что-то сказать, но не решается произнести это вслух. Она подняла на него глаза, но, так и не осмелившись взглянуть выше мужественного подбородка, сказала:
- Обещаю как следует обдумать ваше предложение, сеньор.
- Спасибо. - Мускулы на подбородке напряглись. - Надеюсь, в ближайшие дни вы сообщите мне о своем решении?
- Конечно. - Они шагали к асиенде, расположенной за ручьем на открытом солнечном месте. Покосилась на дона и заметила, что он погрузился в задумчивость - наверное, его мысли были уже далеко отсюда, он был поглощен размышлениями о предстоящей работе. Может быть, он думал и о проблемах с Барбарой, которая уже выросла и из ребенка превратилась в упрямого подростка, которому вздумалось доставить ему массу неприятностей именно тогда, когда он должен был решать важные личные проблемы, связанные с Лусией Монтес.
После полудня в замке царила сонная атмосфера. Ванессе так и не удалось привыкнуть к послеобеденному отдыху и, когда Барбара удалилась в свою комнату, юная англичанка, восхищенная очарованием старины, отправилась обследовать замок.
Она наткнулась на винтовую лестницу и поднялась по ней, обнаружила дверь, которую, не удержавшись, открыла. Петли были смазаны, и дверь отворилась бесшумно. Она оказалась на крыше одной из башенок и, подойдя к парапету, замерла от восторга при виде открывшейся ей великолепной панорамы. Ее окружала хрустальная тишина; казалось, при малейшем движении она зазвенит и разлетится вдребезги. Время от времени над морем, как ярко оперенные стрелы, пролетали птицы, и Ванесса, неравнодушная ко всему прекрасному, застыла возле амбразуры в стене и погрузилась в созерцание волшебного пейзажа.
Она любовалась океаном, на котором, как роскошная водяная лилия на аквамариновом блюде, лежал остров… И вдруг до нее донеслись приглушенные голоса, и она обернулась. Дверь, ведущая на крышу, выходила в уголок, скрытый от остальной части башенки. Ванесса поднялась и перегнулась через парапет. С развевающимися на ветру медными волосами она стояла и в панике пыталась сообразить, что ей делать, если она нечаянно забрела туда, где влюбленная пара назначила тайное свидание. Ужасные в своей живости картины пронеслись у нее в голове, и в горле пересохло при мысли о том, что дон и Лусия Монтес обнаружат ее здесь, как некую Бетси Прай.
Она шагнула к двери, ведущей на спиральную лестницу, когда услышала за спиной испуганный женский голос:
- Черт возьми! Ах, это ты, Ванесса!
Ванесса обернулась. Перед ней стояла Барбара дель Куирос, смуглая и обворожительная, в белом плиссированном шелке и с драматически прижатой к сердцу рукой.
- Слава Богу! Нам померещился кто-то другой, дорогая, ты, конечно, понимаешь, о ком я говорю. - Барбара откинула голову и расхохоталась - от облегчения, но в то же время с оттенком бравады. Закончив смеяться, она позвала через плечо: - Все в порядке, можешь выходить, красавчик. Нас обнаружила Ванесса, а мне кажется, что ей не настолько нравится крестный, чтобы она отправилась к нему с докладом.
Мужчина покинул укрытие и подошел к Барбаре. Он был одет в кремовую рубашку и брюки табачного цвета. Загорелую шею украшал зеленый шарф, а дерзкая улыбка обнажала безупречно ровные зубы. Рай Алвадаас! Дрожь пробежала по телу Ванессы, когда он взял ее руку и склонил над ней свою гладко причесанную голову.
- Отсюда открывается прекрасный вид, вы согласны, сеньорита? - прошептал он. - Вы тоже любовались им, как и мы с Барбарой?
Кровь бросилась Ванессе в лицо, и она почувствовала, как ее изумление сменяется возмущением. Алвадаас был гораздо старше Барбары и, вот, глядя ей прямо в глаза взглядом опытного мужчины, он заявляет, что они с Барбарой любовались видом. Его губы были испачканы помадой, и она холодно сообщила ему об этом. Он слегка усмехнулся, но его глаза метали искры, когда он вынул носовой платок и стер предательское пятно. Вместе с пятном вмиг стерлось и все его обаяние, которое сначала так подкупало Ванессу. Ей не понадобилось много времени, чтобы догадаться, что перед ней распутник и волокита, приживальщик, присутствие которого терпят в замке только потому, что его мать была сестрой матери дона. Если крестный Барбары узнает, что она потихоньку встречается с его кузеном, с этим красавчиком повесой, это им дорого обойдется!
- Я думала, что ты отдыхаешь в своей комнате. - Ванесса подчеркнуто обращалась только к девушке, которая теребила пальцами шифоновый шарф, пламенеющий у нее на шее. Барбара отвела взгляд от лица Рая и залилась румянцем, который поднялся от шеи до прядей цвета воронова крыла, спускавшихся с висков. Ванессе стало ясно, что этот мужчина полностью подчинил себе девушку, такую пылкую и прелестную, с золотистой кожей, напоминающей цветки пижмы, которые Ванесса видела на берегу реки, когда жила в Англии. Ей нравилось растирать эти цветы в ладонях, которые потом долго хранили этот запах, и Рай Алвадаас, очевидно, намеревался так же поступить с этим диким цветком, выросшим взаперти, вдали от привычного для него мира, в замке, на острове.
Теперь Ванессе стало вполне понятно, почему дон Рафаэль с таким возмущением встретил отказ Барбары признаться, где она была накануне вечером. Стоять на страже легко воспламеняющейся и день ото дня хорошеющей девушки было нелегко. Однако Ванесса все равно не собиралась отказываться от своих убеждений и твердо решила не вмешиваться в это. У нее были свои собственные планы: сегодня вечером она намеревалась написать Джеку Конрою…
Теперь же, глядя на онемевшую Барбару и утратившего красноречие Рая Алвадааса, Ванесса перехватила его взгляд, которым он окинул фигурку девушки, и поняла, что письмо Джеку так и не будет написано. Она поняла, что судьбе угодно, чтобы вместо этого она попросила аудиенции у дона Рафаэля.
Глава 4
Вскоре после легкого завтрака Ванесса встретила в коридоре секретаря дона, торопливо выходившего из кабинета. Она обрадовалась удачной возможности попросить о том, чтобы Рафаэль принял ее, и Карлитос с вежливым поклоном ответил, что передаст ее просьбу сеньору идальго, как только тот вернется с деловой встречи.
Обед в замке, в соответствии с испанскими обычаями, всегда подавали поздно, и Ванесса как раз спускалась по лестнице, когда дон вышел из своего крыла ей навстречу. Он отрывисто бросил, что сразу после обеда у него назначена встреча с арендатором, но их разговор не займет много времени, и он будет благодарен, если Ванесса сама зайдет к нему в кабинет в пятнадцать минут одиннадцатого.
- Очень хорошо, сеньор. - Она решила тоже придерживаться официального тона.
Бросив на него осторожный взгляд, она заметила, как он задумчиво прищурился, будто собираясь задать ей какой-то вопрос, но его намерения расстроила Барбара. Они уже стояли в холле, когда девушка спорхнула к ним по лестнице, грациозная, как чайка, в белом шифоновом платье с черным узором, которое очень подходило к цвету ее волос. Она прервала свой полет и остановилась, держась за перила красного дерева и переводя блестящие глаза со своего отчима на Ванессу. "О чем вы говорили? - спрашивала она взглядом. - Что ты сказала ему?"
Ответный взгляд Ванессы не принес ей ничего утешительного. Полезно заставить девочку немного понервничать. Она не ребенок и должна понимать, что Рай Алвадаас - именно тот человек, которого дон Рафаэль меньше всего хотел бы видеть с ней рядом. Если бы она встречалась с юношей, более подходящим ей по возрасту, Ванесса не стала бы проявлять такую несговорчивость. Но Алвадаас был волком, и держать его на расстоянии можно, по-видимому, одним способом - превратившись в пастуха девушки.
По губам Ванессы скользнула легкая улыбка: ее мирную жизнь на плантации заполняли хлопоты по хозяйству и разные мелкие радости, и она меньше всего ожидала, что когда-нибудь ее будут волновать подобные проблемы.
За столом Барбара не переставала бросать поверх столового серебра мрачные и жалобные взгляды, которые Ванесса предпочла не замечать. Но, в конце концов, испуг на лице девушки тронул ее доброе сердце, и она ободряюще улыбнулась ей. У нее и в мыслях не было рассказывать дону Рафаэлю о том, как она наткнулась на Рая и Барбару, уединившихся на самом верху одной из башенок в поисках места, недоступного для посторонних глаз. Во-первых, она опасалась вспыльчивости Рафаэля; а, во-вторых, достаточно было отослать Рая из замка, чтобы в одурманенных глазах Барбары он превратился в некоего героя-мученика. Девочка могла решиться на какой-нибудь отчаянный поступок - могла, например, убежать из дома, и тогда, даже если бы крестный заставил ее вернуться, отношения между ними были бы непоправимо испорчены. Он искренне любил крестницу, и она платила ему такой же привязанностью, а Рай Алвадаас был не способен построить отношения, подобные тем, что существовали между Ванессой и ее дядей.
Ванесса наслаждалась вкусом анчоусов, которые так и таяли на языке. Сидевшая слева от нее Лусия в который раз наклонилась и что-то шепнула дону. Колье из бриллиантов и аквамаринов украшало вырез темного вечернего платья, и, как обычно, мерцание свечей выигрышно подчеркивало ее оливковую кожу, которая при дневном свете выглядела чуть более желтоватой. Черные свечи и белые букеты цветов завершали мрачное убранство столовой. Богатое красное дерево, оконные драпировки глубокого рубинового тона и потолок с росписью, выдержанной в оттенках старого золота, мавританского синего и все того же рубинового, служили удачной декорацией для испанцев, окружавших Ванессу за обеденным столом.
В вечернем костюме дон Рафаэль был особенно неотразим. Черный и белый цвета придавали, казалось, еще большую выразительность резким, но в то же время изящным чертам его лица. Орел из Авилы, подумала Ванесса, вспомнив историю Испании, читанную накануне перед сном. Там она и нашла это выражение во всех отношениях подходившее к человеку, который как хищная птица, пролетел над Ордазом и унес ее в свое орлиное гнездо.
Рай Алвадаас попытался завести с ней беседу. Он опустошил уже несколько бокалов вина, и к нему вернулась его обычная жизнерадостность. Он с улыбкой заглядывал ей в глаза и, искрясь обаянием, сообщил, что никогда не подвергал сомнению тот факт, что англичанки отличаются широтой взглядов.
- Само это выражение допускает слишком широкую трактовку, сеньор Алвадаас, - парировала она. Предположение, что она оправдывает его легкомысленное поведение только потому, что является англичанкой, возмутило ее. - Обладать широкими взглядами не означает оправдывать распущенность, сеньор, а девушки, которые позволяют безответственным мужчинам обманывать себя, в таком же меньшинстве в моей стране, как и в любой другой.
- О, теперь я рассердил вас, мисс Кэррол! - Он изогнул бровь, но за насмешливым огоньком в его глазах она уловила острый испытующий взгляд. - Не сомневаюсь, что вы не станете откладывать возвращение на родину, - ведь в этой части света вас ничто не удерживает?
- Конечно, - ответила она. - Когда власти уладят все дела, к удовлетворению дона Рафаэля, я вернусь в Англию.
- Мой добрый кузен очень серьезно относится к своим обязанностям, вы согласны?
Рай бросил взгляд в сторону Барбары. Было заметно, что девушка ждала его взгляда, - ее лицо так и осветилось улыбкой, но она слегка опустила ресницы, чтобы скрыть блеск в глазах. Это не укрылось от Ванессы, и она стиснула в пальцах отделанную кружевом салфетку… "Как нелегко, - подумала она, - быть молодой и как нелегко быть девушкой. Природа зовет нас к любви, но не всегда вооружает средствами, чтобы мы могли распознать неподходящего мужчину. Когда это случается, нам приходится испытывать в своей душе настоящий ад".
- У вас очень серьезное лицо, - шепнул ей Рай Алвадаас. Перед ним снова стоял наполненный бокал с вином, и он поднял его, чтобы полюбоваться, как пламя свечи играет в темно-красной жидкости. - Только две вещи могут объяснять подобное выражение лица у женщины - любовь или ее отсутствие.
Он намекал, конечно, на грусть в ее глазах, которая объяснялась тем, что из всех, кто сидел за столом палисандрового дерева, ее одну не коснулась любовь, казавшаяся ему самому такой ненужной. Чего нельзя было сказать о доне, чеканный профиль которого, казавшийся бронзовым в свете канделябров, то и дело смягчала улыбка, адресованная сидевшей с ним рядом женщине. Ванесса отвела глаза от надменного профиля, с трудом веря, что именно с этим человеком она завтракала сегодня, что это он, сидя в расстегнутой на груди рубашке, с восторгом рассказывал ей о своих делах и поездках и лениво разглядывал сидевших на дереве попугаев… Который же из них настоящий? Этот - нарядный идальго с безукоризненными манерами, или тот - грубый пират, озорно посмеивающийся над пророчествами старой Марии?
После кофе, который, как обычно, подали в зал, Ванесса извинилась: перед тем как отправиться в кабинет дона, она решила пройтись. Вечер был теплым, и она бродила под гроздьями звезд, задевая кусты жасмина, которые молочно белели по обе стороны от нее, когда она свернула на аллею, привлеченная негромким журчанием фонтана. Она вошла в беседку, образованную кроной миртовых деревьев, и села на грубо отесанную скамью, чтобы послушать пение соловьев. Барбара рассказывала ей, что птиц привезли из Испании на пиратском галеоне Рафаэля де Домерика, открывшего остров Луенду и водрузившего на нем алое с золотом знамя Кастилии.
Слава, причуды и жестокости Испании и составили тот сплав, из которого были отлиты Домерики, как бывшие, так и настоящие, вышедшие из этого горна людьми незаурядными и притягательными…
Ванесса прислонилась к спинке садовой скамьи; резное тесаное дерево было твердым, как камень, но она не замечала неудобства, захваченная мыслями о своем открытии: оказывается, она совсем не знала человека, с которым была знакома несколько лет. Он вовсе не был таким резким, как ей всегда казалось, в его жизни были свои проблемы, которые он должен был решать; он позаботился о семье, которая нуждалась в ребенке, чтобы сохранить брак; его сердце переполняли такие же устремления, как и сердца других людей.
По затылку Ванессы пробежали мурашки, словно от прикосновения чьих-то пальцев. Она вскочила и бросилась бежать через жасминовый туннель, охваченная необъяснимым ужасом. Когда она входила в замок под бой позолоченных бронзовых часов, стоявших на резном столике в вестибюле, ее ладони были влажными, а сердце колотилось в груди, как удары молота.
Двойные двери распахнулись немедленно, едва она постучала, и она шагнула мимо высокой темной фигуры дона в богато обставленный кабинет. Ее взгляд привлек мягкий свет, исходивший от Мадонны с младенцем, смотревших на нее с массивной доски.
- Значит, Мадонна понравилась вам больше, чем остальные холсты в моей картинной галерее?
Ванесса обернулась и взглянула на Рафаэля, который был в темной бархатной куртке. На лице его играла неизменная сардоническая улыбка. Накануне вечером он водил ее в картинную галерею, где она в ужасе остановилась перед висевшим там громадным полотном, изображавшим аутодафе.
- Какое зверство! - сказала она тогда. - Я бы запретила ее! Избавилась бы от нее!
- Мисс Кэррол, - возразил он, - неужели вы действительно могли бы избавиться от картины, которая стоит целое состояние?
- Ну, хорошо, можно повернуть ее лицом к стене или отправить в кладовую. - Она двинулась дальше в поисках чего-нибудь менее устрашающего, но краем глаза уловила, как дон любуется инквизиторами в капюшонах, ужасом несчастных жертв и испариной на груди мучеников, озаренных бронзовыми языками пламени. С холодным безразличием он поднес к губам свою сигару, и она услышала, как он рассмеялся своим низким гортанным смехом, будто находя ее британские взгляды весьма забавными.
Воспоминания об этих минутах в картинной галерее были неизгладимы, и Ванесса обнаружила в этом человеке новые черты, которые могли остаться и незамеченными. Как ни был он привлекателен физически, как ни заботился о благосостоянии живущих на острове крестьян, ни он, ни она были в корне неспособны испытывать одинаковые чувства. Они никогда не смогли бы стать друзьями, решила она, такими, какими они были с Джеком Конроем.
- Я дал согласие на нашу встречу, мисс Кэррол. - Его взгляд скользнул по ее лицу, топазовые искорки в глазах делали его глаза непроницаемыми. - Рискну предположить, что это имеет отношение к нашему сегодняшнему разговору?
- Да…